Поместья

Понятие о поместном праве. Поместьем называется жалованье, выдаваемое государством за службу в виде пользования недвижимыми имуществами. Отсюда в поместном праве две стороны: частноправная и государственная.

О первоначальном происхождении поместного права нет точных исторических данных. Распространенное прежде мнение о том, что поместное право обязано своим установлением Иоанну III, а окончательным утверждением – царю Иоанну Грозному, не имеет оснований. Начало его необходимо предположить в земский период (со времени большей оседлости князей). Существование поместного права в северных княжествах с начала XIV в. утверждается свидетельствами духовных и договорных грамот князей, в частности, духовной Калиты 1328 г. (см. в нашей Хрестоматии по ист. рус. пр. Вып. II. Прим. 12 к духовной Калиты). В XV в. находим свидетельство о существовании поместного права (под этим собственным его именем) в Литовско-русском государстве (при Казимире IV).

Впрочем, до XVI в. тип поместья не вполне определился и обособился от прочих видов условного владения землей^[194].

Поместное право до вел. кн. Иоанна III имеет свои особенности от последующего его характера. А именно в те времена (XIV–XV вв.) поместья даваемы были лишь непосредственным слугам князя (дворянам) и преимущественно низшим (несвободным и полусвободным, высшие же служилые люди – бояре – получали кормления (было сказано, что смешивать понятия поместья и кормления отнюдь не следует). Во-вторых, в то время поместья выделяются из собственных частных имуществ князей (а потом и дворцовых), но не из государственных (черных). По этим двум признакам поместное право в первую эпоху своего существования в Московском государстве имеет преимущественно частный характер.

В первый раз слово «поместье» встречается в Судебнике Иоанна III.

Тогда поместное право вступает в новый фазис своего развития. Со времени Иоанна III обе указанные особенности поместного права исчезают: поместья даются всем служащим лицам и из имуществ черных и дворцовых безразлично. Поместное право проникается государственным характером, так как и в самой службе элемент государственный начинает преобладать над частным.

Наконец, в XVII в. эта примесь государственного начала опять ослабевать. Но частноправное значение поместий утверждается уже за помещиками (а не за государством). Тип поместного права, который мы здесь изобразим, относится преимущественно к этой последней эпохе (Уложение XVI).

Лица, могущие обладать поместьями. Из понятий о поместном праве и истории его видно, что: а) поместьями могут владеть только лица, служащие государству, и никто другой; поместья, даваемые от государства церковным учреждениям, составляют вид установления простого пользования и сюда не относятся, б) Поместья могут получать лица всех родов государственной службы: бояре, дворяне, дьяки, подьячие, придворные служители, гости, рейтары, драгуны и пр.; иногда лица, служащие по выбору (например, старосты новгородские). Лицу каждого из этих классов приписывается право на такое количество поместной земли, сколько назначено по общему расписанию членам этого класса. Такое расписание поместных окладов изменялось по местностям, по временам и по мере успехов службы каждого отдельного лица, иногда в виде награды за особые заслуги (например, в 1649 г. всем дворянам и детям боярским, бывшим на земском соборе 1648 г., прибавлено по 100 четей к их окладам). Вообще с течением времени поместное жалованье увеличивалось для всех классов; нормальные оклады, назначаемые при верстании на службу в 1621 г., были следующие: 1-я статья – 300 четвертей земли (в одном поле), 2-я – 250, 3-я – 200, 4-я – 150, 5-я – 100 четвертей (для детей боярских, которые уже служили, оклад увеличивается на одну статью, т. е. по 1-й ст. – 350, по 5-й – 150 четвертей). В половине XVII в. (по Котошихину) поместные оклады соразмерялись с денежными для каждого разряда служилых людей: на всякий рубль денежного жалованья давалось по 5 четвертей поместной земли; по этому расчету тогда получали:

 

бояре, окольничие и думные люди 1000 четвертей

стольники 500 —» —

стряпчие 400 —» —

дворяне московские, городовые и дьяки 400–250 —» —

дворяне городовые средней

и меньшей статьи и дети боярские 250–30 —» —

 

(см. Котошихина, VII, 8). К нормальным окладам присоединялись добавочные раздачи поместий, именно каждый из служащих в Москве к своему окладу получал добавочный в Московском уезде (Уложение XVI, 1). Затем помещикам украинным в XVII в. давались добавочные оклады в степных – украинных местах (ради скорейшей колонизации и защиты южных границ: см. Ук. кн. пом. прик. IV, 60; Уложение XVI, 40). В число четвертей земли нормальных окладов не включаются так называемые угодья (выгоны, сенные покосы и лес), которые отводятся сверх оклада. Если дается земля худая, то она «одобривается», т. е. прибавляется к окладу соответствующая доля четвертей: например, на 100 четвертей средней земли прибавляется еще 25 четвертей такой же (Уложение XVI, 46, 48). Но между окладом и действительной дачей поместья была большая разница: правительство не всегда располагало достаточным количеством годных земель для полного удовлетворения по окладам; нередко предписывалось верстать в половину оклада; впоследствии такая недостача могла быть пополняема из земель, сделавшихся вакантными, по указаниям и просьбам самих заинтересованных лиц (за ложные показания у получивших поместья они отбирались). Особенно такие затруднения для испомещений по окладу встречались при массовом наделе на окраинах, вновь колонизуемых: там вместо населенной земли приходилось отводить «дикие поля». Общий запас земли для раздачи в поместья состоял из дворцовых земель, земель, поступивших в казну путем выморочности, конфискации и экспроприации; черные земли давались нечасто; давать дворцовые вотчины запрещено указом 1627 г. Таким образом запас постепенно истощался. Сверх того, поместья обращались только в известном классе служилых людей и в известном уезде: иноземцевские поместья даются только иноземцам (ук. 1614 г.), поместья татар и мордвы запрещено давать русским (ук. 1616 г.); поместья лиц, погибших на войне, дают их землякам (ук. 1618 г.); поместья смольнян идут только смольнянам (ук. 1612 и 1614 гг.). Этим еще более затруднялось правительство при отыскании годной земли для раздачи в поместья.

Такие обстоятельства привели к постепенному введению денежного жалованья, которое в XVI и XVII вв. дается вдобавок к поместьям и соразмеряется с величиной поместной дачи. С течением времени оно возрастает постепенно, с успехами денежного хозяйства, приготовляя для будущего (XVIII в.) полный переход к денежному жалованью и прекращению поместных дач.

в) Величиной поместного оклада определялся размер возложенной на помещика воинской повинности. Первое дошедшее до нас распределение этой повинности сделано Грозным в 1556 г., а именно с каждых 100 четвертей доброй земли требуется на службу один на коне с полным вооружением, в дальних походах – на двух конях. В начале XVII в., при общем стремлении служилых классов уменьшить служебные тягости, лежавшие на них, было определено (собором), что впредь один человек с доспехом и конем выставляется не с 100, а с 200 четвертей. Но с восстановлением государственного порядка при царе Михаиле эта затея пала: требовался (в 1617 г.) опять один конный с 100 четвертей. С 20-х гг. XVII в. размер повинности стал определяться не количеством четвертей земли, а числом крестьянских и бобыльских дворов, состоявших за помещиками.

г) Поместья получаются при действительном поступлении на службу, что технически называлось «верстаньем» и обыкновенно наступало при достижении сыном дворянина 15 лет.

д) Низшие службы, отправляемые не лично, а массами, вознаграждаются не поместьями, а землями на общинном праве (стрельцы, пушкари, ямщики и пр.).

Объект поместного права есть всякое недвижимое имущество, т. е. не только земли, населенные и ненаселенные, но и дворы в городах, так называемые «данные», а также промыслы охоты и рыболовства. Помещику принадлежит в этих имуществах право хозяйственного или экономического пользования, а со времени окончательного прикрепления крестьян и право на труд крестьян в размерах, установленных обычным правом. Отсюда ввод во владение поместьем сопровождается «послушной грамотой», обращенной к крестьянам. Злоупотребление трудом крестьян предупреждается тем постановлением, что запустошивший поместье обязан нести с него службу как бы оно не было пустым. Хотя право помещиков на труд крестьян, по Котошихину, равнялось праву вотчинников («а свои подати кладут они (помещики и вотчинники) на крестьян своих сами, сколько с кого что взяти»; XI, 3), но тот же Котошихин сообщает следующее: когда боярам и другим чинам «даются поместья и вотчины, то им пишут в жалованных грамотах, что им крестьян от сторонних людей и всяких обид и налогов оберегати, и стояти, а подати с них имати по силе, с кого, что можно взяти, а не через силу, чтоб тем мужиков своих из поместий и вотчин не разогнать и в нищие не привесть, и насильством у них скота и животины никакой, и хлеба всякого и животов не имати. А будет который вотчинник или помещик… учнет с их имати поборы великие, не против силы, чем бы привести к нуже и бедности… и будет на такого вотчинника и помещика будет челобитье, что он над ними так чинил, и сторонние люди про то ведают, и скажут правду, и у таких помещиков и вотчинников поместья их и вотчины, которые даны будут от царя, возмут назад на царя, а что он имал каких поборов через силу и грабежом, и то на нем велят взять и отдать тем крестьянам, а впредь тому человеку, кто там учинит, поместья и вотчины не будут даны довеку. А будет кто учнет чинить таким же обычаем над своими вотчинными купленными мужиками… и у тех крестьян возмут безденежно и отдадут сродственником его, добрым людям безденежно ж, а не таким разорителям». Пользование, увеличивающее ценность вещи, не воспрещается: распаханные пустые части поместья оставляются во владении помещика, хотя бы число четвертей поместья таким образом становилось больше, чем сколько следует ему по классу.

Кроме земель в уездах, на поместном праве раздаваемы были (как сказано) дворы в городах (так называемые «данные») и огороды, которые здесь отличались от тяглых дворов также, как поместные земли от черных (Ук. кн. зем. прик. XI и XXXV); владельцы их не могли продавать и закладывать (Там же. ст. XXII); но если владелец был переводим на новое место по распоряжению правительства, то ему дозволялось продать прежний двор и данное место (Там же. XXVI). Благодаря особенным свойствам городских имуществ, здесь скорее росли права частных лиц на «данное» имущество: владельцы таких дворов подлежали, наравне с черными, всем городским повинностям и потому заявляли иногда, что им «дворовые данные места стали пуще купленных» (Там же.), а потому дозволяется переход дворов даже по купчим между служилыми людьми одного разряда. Сверх того, данные дворы даваемы были иногда и людям неслужилым, для которых эти имущества были уже предметом вечного владения (но не собственности); такие люди сами обстраивались, а потому иногда получали право продавать дворы посторонним лицам и взамен их покупать где угодно с условием обращения купленного двора в данный (Там же. № XXXIII). Вообще же, с частной точки зрения, поместное право есть только право пользования.

Возрастание вещных прав лица на поместья, т. е. переход права пользования в право собственности, составляет наиболее интересный вопрос поместного права.

а) Прежде всего развивается право наследования в поместьях, именно в отношении к сыновьям: отец при жизни «припускал» сыновей к участию в пользовании поместьем. При отставке отца и при малолетстве сыновей поместья хотя и отбирались, но сдавались на оброк ему же до возраста сыновей, а потом шли в раздачу этим последним. Таким образом уже со времен Грозного утвердился принцип: отцовских поместий не отнимать у сыновей, если они пригодны в службу (А. А. Э. I, № 225). Начало наследования в поместьях утверждено в особенности в 1611 и 1618 гг. (см.

Ук. кн. пом. прик. III, 7 – указ 1618 г. августа 27, которым утвержден наследственный переход поместий не только к нисходящим, но за неимением их и к боковым; ср. там же III, 9, 10 и др.).

В отношении к дочерям и жене подобный переход означал только пенсию. Сначала это было делом милости на каждый раз, потом при царе Михаиле Феодоровиче утвержден постоянный размер пенсии (см. выше о праве наследования), что обратилось потом в прямое право наследования. Дочери давалось вполовину меньше, чем вдове. В том и другом случае пенсия в XVI в. давалась до выхода в замужество и (дочерям) до совершеннолетия; с 1615 г. – до смерти. Окончательно с 1611 г. утвердился принцип, что у вдов и детей поместий не отнимать. Несмотря на сказанное, о наследовании в поместьях в эпоху Уложения (до указа 1684 г.) можно говорить лишь не в собственном значении слова: жена, дети и родственники получают после смерти помещика неправо на его имущество, а лишь право получить от государства надел из его имущества, сообразно со степенью службы сыновей и пенсионными долями лиц женского пола, если, за удовлетворением их наделами, еще останется какая-либо часть отцовского поместья, то закон предписывает отдавать ее боковым родственникам беспоместным или малопоместным, если в роде умершего не окажется беспоместных и малопоместных, то велено отдавать остаток поместья в чужие роды (Уложение XVI, 13). Очевидно, понятие о наследстве не применимо к восприятию части поместья после умершего, если боковые наследуют вместе с нисходящими, а сторонние вместе с родственниками. Поэтому Уложение правильно называет всякое поместье, оставшееся после умершего, выморочным. Только в указе 1684 г. велено после смерти отцов оставлять за детьми все излишние четверти (сверх их собственных окладов).

Подобное же надо разуметь и о завещательных распоряжениях поместьями. С такими актами не удивительно встретиться в конце XVII в. (есть один акт 1697 г. в Акт. Лихачева, дух. № 29), когда поместья окончательно близились к слитию с вотчинами, но есть также одна духовная 1610 г. (Там же. № 21), в которой завещатель благословляет жену свою и детей своих («Василья з братьею») «царским жалованьем и своею выслугою – поместьем и вотчиною»; при этом наследодатель распределяет части поместья и вотчины между женой и детьми («четвертью Федоре, жене моей, поместьем и вотчиною владети до смерти до своей»); если жена выйдет замуж, то ее часть должна быть поделена между тремя сыновьями поровну; если же по смерти завещателя родится у него сын, то часть, назначенная жене, идет ему, если дочь, то братья обязаны ее поить, кормить и замуж выдать с приданым. Такая (мнимая) свобода распоряжения совершенно противоречит понятию о поместье и может быть изъяснена не иначе, как желанием отца, чтобы жена и дети поделились так-то, буде государь пожалует им это поместье. Впрочем, следует иметь в виду, что в Смутное время, при сильном воздействии Польши и Литвы, московские вотчинники и помещики стремились утвердить полную независимость своих владений.

б) Мена поместьями есть древнейшее из прав распоряжения, дозволенных помещикам. До Уложения дозволялась только мена поместья на поместья (Ук. кн. пом. прик. IV, 24 и 51), после Уложения – и на вотчины; сверх того, Уложение сняло и другие ограничения мены, но зато озаботилось об установлении равенства меняемых предметов (чтобы населенное поместье не было променяно на пустую вотчину). Мена дозволена лишь с согласия правительства (поместья «расписывались» в поместном приказе; Уложение XVI, 2–7).

В конце XVII в. мена, при отсутствии права продавать и дарить поместья, стала прикрывать собой и эти сделки, в особенности дарение (вклады) в пользу монастырей. Симуляция большей частью весьма прозрачная и даже грубая: например, в 1688 г. Мануковы променяли Углицкому Воскресенскому монастырю свое поместье Болтино на четверик пашни в монастырской пустоши Бор и в своей меновой прибавляют: «Нам… тою их выменною вотчиною землей четвериком не владеть… владеть им архимандриту с братьею по-прежнему без повороту» (Углицкие акты, № LXXVII). В других случаях стороны стараются прикрыть сделку добавочной платой, якобы полученной при мене, за что и уступают монастырю выменянную ими землю обратно в вечное владение: в 1684 г. так поступил Гутовский, променяв Покровскому монастырю свою поместную пустошь Панино на монастырскую пустошь Доров и присоединив в добавочном акте, что он взял у монастыря прибавки 35 руб.: «И за те денги… владеть… игумену… тою моею вымянною пятью четвертями пустоши Доров бесповоротно по-прежнему» (Там же. № LXXXVI). Здесь, вероятно, скрыта продажа. В других случаях под меновной записью стоит дарственная: например, в 1683 г. Ивановский применял монастырю половину поместной пустоши Жахина на монастырскую пустошь Селище и затем в дополнительном акте заявил, что выменянной землей он поступился «в вотчину» тому же монастырю, в качестве вклада. Здесь уже нет никакой замаскировки. Равным образом сделка другого рода ясно обнаруживается в меновой записи тогда, когда выменянная на поместье земля уступается опять контрагенту за долги, якобы сделанные раньше другой стороной (Там же. LXXXVII). Наконец, в конце XVII в. заключаемы были прямо данные (дарственные) на поместья в пользу монастырей (Там же. XLVIII).

К переходу мены в другие возмездные сделки мог подать повод указ 1649 г. июля 5, разрешивший меняться поместьями на кормовые деньги, т. е. на жалованье (этот указ был отменен в 1679 г.).

в) Справка, сдача, продажа. Женщина, имея прожиточное поместье и выходя замуж, могла справить это поместье за женихом, который, предполагается, такой же служилый человек и имеет право на поместье (Ук. кн. пом. прик. III, 12). Но не всякая из женщин выходит замуж и не всякая способна управляться с землей с выгодой для себя; поэтому многие предпочитали передать пользование поместьями стороннему человеку с тем, чтобы этот последний содержал сдатчицу. (Ук. кн. пом. пр. IV, 49; Ул. XVI, 12). К этому средству прибегали и мужчины – престарелые отставные дворяне. Но выдача содержания натурой могла стеснить обе стороны, а потому казалось возможным и лучшим получать от приемщика деньгами; ничто не мешало получить деньги все разом вперед. Так образуется сдача поместий за деньги, равняющаяся продаже (но с продажей не права собственности, а права пользования; П. С. 3., № 633, ст. 28 и № 700, ст. 31). Поступаться поместьями за деньги начали не только вдовы, девицы и отставные, но и служащие дворяне, но в 1662 г. (см. П. С. 3., № 583) состоялся указ, по которому уступленное поместье возвращено назад, деньги взысканы с покупщика; этот последний, сверх того, наказан батогами.

г) Хотя сдача за деньги фактически уже равнялась продаже, но законодательство долго колебалось: допустить или нет открыто продажу поместий. Именно относительно лиц, состоящих на действительной службе, закон 1685 г. разрешил безденежное отчуждение половины поместья, но продажу воспретил. Однако, продажа поместья за долги при несостоятельности, допущенная указами 1673 и 1678 гг., совершенно парализовала действие закона 1685 г. (впрочем, за долги продаются поместья не с публичного торга, а только или истцам, или родственникам должника)^[195].

Хотя все упомянутые сделки могли быть совершаемы не иначе, как с дозволения правительства, через поместный приказ, но и переход вотчин также утверждался в том же приказе; понятие «дозволения» сливается с понятием «утверждения» (в следующий период старые формы поместного права перешли в общие формы укрепления сделок о недвижимых имуществах). Во всяком случае активной стороной при всех упомянутых сделках уже является частное лицо (пользователь), а не государство (собственник).

Так бытовым образом различие между поместьями и вотчинами исчезало само собой; законодательное свидетельство о сравнении поместий с вотчинами дает указ о единонаследии 1714 г.