Численность студентов [в США] и их доля в населении соответствующей возрастной группы 9 страница

Последствия роста численности населения, его плотности и взаимосвязей огромны. Принимая методы коммуникации в каче­стве единственной переменной величины, я попытаюсь проиллю­стрировать это на примере двух проблем.

²³ Классическим исследованием этой проблемы можно считать работу:

Durkheim E. On the Division of Labor in Society. N.Y., 1933. Book II. Chap. 2.

²⁴ Эти темы разрабатывались в ряде работ Т.Парсонса. См.: Parsons Г. Structure and Process in Modern Societies. Glencoe (III.), 1960.

²⁵ Хотя изменения в культуре и социальной структуре имеют общий источ­ник, контрастирующие требования иди импульсы в каждой сфере, естественно, создают болезненную напряженность, последствия которой, важные для опреде­ления критических точек общества, выходят за пределы данного исследования. В какой-то мере я рассматривал эту проблему в работе: Bell D. The Disjunction of Culture and Social Structure // Holton G. (Ed.) Science and Culture. Boston, 1965.

²⁶ Непрерывное движение людей на рынке труда в течение определенного года и представляет собой индекс такой мобильности. Так, в 1964 году число

 

бенностей политического насилия в Европе было то, что боль­шинство его прецедентов имело место в политических центрах или вблизи от них. (Что бы случилось во Франции, например, если бы Законодательное собрание собралось, например, в Дижоне, а не в Версале, в двадцати милях от Парижа, и не подвер­галось бы давлению со стороны столичной толпы? Конечно, по­становка вопроса “если бы” не предполагает ответа, но она по­зволяет убедиться в возможности альтернативных вариантов.) В США первые факты насилия имели место главным образом по­одаль от общественных центров (в изолированных шахтерских поселениях в районе Чикаго и в Скалистых горах), а их “удар­ная сила” имела малый радиус действия.

Современные средства массовой информации дают нам воз­можность, а подчас и вынуждают немедленно реагировать на со­циальные проблемы. Первым таким примером стал случай, про­исшедший в 1960-е годы: присутствие телевизионных камер в го­родке Седьма, штат Алабама, в тот момент, когда там имело мес­то грубое насилие со стороны полицейских, разгонявших черно­кожих демонстрантов с помощью пик для скота и рычащих со­бак, вызвало немедленную реакцию по всей стране, и на следую­щей же недеде со всех концов США в Седьму хлынули тысячи людей. Без телевидения, даже при наличии фотографий в газетах эффект не был бы столь разительным (а до развития средств массовой информации этот инцидент вообще не получил бы об­щенационального резонанса).

В этом можно убедиться, сравнивая два примера. Зимой 1893/ 94 годов усиливающийся экономический спад и массовая безра­ботица приведи к тому, что разрозненные группы безработных объединились в “армии” с тем, чтобы предпринять “поход на Вашингтон” и потребовать помощи. Наибольшую известность тогда подучила “армия Кокси”, возглавляемая популистским “генералом” Дж.С.Кокси. И хотя части этой “армии” начади свой путь в различных районах страны, а Дж.С.Кокси вед свою группу из Массильона, штат Огайо, до столицы дошло только 400 человек, и “армия” была легко рассеяна²⁷.

²⁷ Долголетие, нельзя не отметить, также является меняющимся со временем фактором. Так, Дж.С.Кокси, родившийся в 1854 году, выдвигался в 1932 году на пост президента от крестьянской и рабочей партий; он умер в 1951 году.

 

Летом 1963 года чернокожие борцы за гражданские права пред­приняли поход на Вашингтон, чтобы заставить администрацию принять билль о гражданских правах; с помощью самолетов, авто­бусов, автомашин и железной дороги в столице собралось 250 ты­сяч человек, которые проведи беспрецедентную политическую де­монстрацию. Ясно, что в первом случае инцидент был продуктом регионализированного, а во втором — массового общества.

Можно приветствовать тот факт, что средства массовой ин­формации увеличивают вероятность наглядного расширения “де­мократии соучастия”, но подобные явления в значительной сте­пени обусловлены и эмоциональными факторами, в результате чего утрата изолирующего пространства в состоянии сама по себе привести к цепным реакциям, способным нарушить ход гражданского политического процесса и цивилизованной дис­куссии.

Избыток информации. Что бы еще ни говорили о двадцатом столетии, следует отметить, что на его протяжении создано та­кое обилие аудиовизуальной информации, какого человечество не знало за всю свою историю. К линотипу, фото- и киноаппара­там, пишущей машинке, телефону и телеграфу XX век добавил радио (и радиотелефон), телетайп, телевидение, микроволновую связь, спутники, компьютеры, ксерографию и т.п. Транзисторы и микросхемы не только облегчили создание неправдоподобно компактных передатчиков, приемников и записывающей аппара­туры, помещаемых в космических кораблях, они также помогли произвести автомобильные телефоны, переносные рации, порта­тивные радио- и телевизионные приемники и, наконец, коммуни­кационные устройства, заключенные в наручных часах и дающие возможность поддерживать связь с любой точкой страны (а вско­ре, возможно, и земного шара). Радар прочно обосновался в воз­душном и морском транспорте, а такая невероятно широко рас­пространившаяся система наблюдения, как SAGE (уже устарев­шая), дала возможность американской национальной командно-контрольной системе, используя современные компьютеры, вес­ти патрульную службу обороны континента на дальних рубежах

заблаговременного предупреждения.

Психолог Дж.Мидлер из Гарвардского университета в своей великолепной статье обратил внимание на предельное число “бай­тов” (или сигналов), которые человек способен воспринять в единицу времени²⁸. И все же проблема заключается в общей сумме ощущений, которые испытывает человек. Некоторые примеры распространения средств коммуникации могут послужить иллю­страцией становления целой сети взаимодействий. В 1899 году в Соединенных Штатах насчитывалось около 1 миллиона телефон­ных аппаратов, т.е. 13,3 на 1000 человек; в 1970 году их было 120 миллионов, иди 583 на 1000 человек. Ежедневно делается бо­лее 380 миллионов вызовов. В 1899 году в Соединенных Штатах было сделано 6,58 миллиона почтовых отправлений. В 1970 году их число достигло 84,9 миллиарда (из них 60 процентов по выс­шему тарифу). В 1924 году 1,25 миллиона семей имели радио­приемник; работало 530 радиостанций. К 1970 году радио при­шло более чем в 90 процентов американских семей; только в KB и УКВ диапазонах работало 6983 станции. В 1949 году 940 тысяч семей имели телевизор и работало 17 телестудий; к 1970 году телевизоры были более чем у 95 процентов семей; постоянно вели передачи 666 телекомпаний²⁹.

Расширение радиуса связи привело к тому, что весь мир на­ходится в сфере пристального внимания любого слушателя. Пред­ставьте себе хотя бы те уроки географии, которые каждый из нас подучил в течение последних 25 дет: от сведений о стратегичес­ком значении архипелага Чагос как экваториальной военной базы, находящейся на полпути между Аденом и Сингапуром, до разли­чий между бывшей бельгийской Конголезской республикой (с центром в Леоподьдвиле) и бывшей французской республикой Конго (с центром в Браззавиле) и затем о превращении Конго­лезской республики в республику Заир со столицей в Киншасе. Каково количество различных политических фигур и ошеломля­ющее число партий, с которыми нам неизбежно приходится зна­комиться, чтобы не отставать от текущих событий!

Избыток информации создает огромные проблемы для обще­ства и ставит Препятствия на пути реализации политических про­цессов. В эпоху, когда мы делаем особый акцент на наших психо­логических оценках, когда мы выделяем индивидуализм, где най-

²⁸ См.: Miller G.A. The Magical Number Seven, Plus or Minus Two: Some Limits on Our Capacity for Processing Information // The Psychology of Communication:

Seven Essays. N.Y., 1967. Chap. 2.

²⁹ Данные взяты из: Historical Statistics of the United States (Chapter R) и Statistical Abstract of the United States 1971 (Section 18).

ти возможности для частной жизни (privacy), как установить “психосоциальный мораторий” (термин, который Э.Эриксон ис­пользовал для описания потребности подростков устраниться от давления шкоды, от необходимости выбирать профессию и т.п.), где найти открытые пространства (подумайте об осквернении озера Тахо) и избавиться от стрессов, создаваемых бесконечны­ми “неожиданностями”?

Что же касается политического процесса, то вообразите толь­ко одно: сообщения обо всех имеющихся в стране проблемах в устрашающем количестве поступают в Вашингтон как политичес­кий центр, ставя перед президентом массу требующих немедлен­ного решения вопросов. Может ли эта система существовать да­лее без сбоя?

Сами по себе числа не суть проблема. Но размышления о них

приводят нас к следующей теме.

ДИФФУЗИЯ И ИЗМЕНЕНИЕ МАСШТАБОВ

Хотя мы и часто слышим сегодня об ускорении социальных из­менений, сама эта идея, как уже отмечалось, довольно трудно определима³⁰. Для социологического анализа предпочтительнее говорить о диффузии, распространении, которое можно изме­рить, — распространении товаров, идей, стилей, ценностей.

Этот вопрос остается весьма острым для рассмотрения лю­бых социальных перемен и для оценок будущего. Важными эле­ментами изменения социальной картины здесь являются не яр­кие впечатляющие новшества (хотя и они могут играть замет­ную роль), а распространение товаров — и привилегий — и сте­пень их распространенности в обществе. Но это не происходит автоматически. В отношении товаров оказывается важным опре­деленный предпринимательский талант и способность преодолеть

³⁰ Тема ускорения социальных изменений популяризировалась О.Тоффлером в его бестселлере “Future Shock”. Я считаю основную мысль обманчивой. В повседневной жизни людей больше изменений произошло между 1850 и 1940 го­дами — когда в жизнь вошли железные дороги, пароходы, телеграф, электриче­ство, телефон, автомобиль, кинематограф, радио и самодеты, — чем в последую­щий период, якобы характеризующийся ускорением. Практически, кроме нов­шеств, перечисленных мною, в повседневной жизни людей, кроме телевидения, не появилось ничего нового.

 

укоренившиеся привычки иди барьеры устоявшихся интересов. В вопросе привилегий речь идет о способности непривилегиро­ванных групп оказывать политическое давление. И как в том, так и в другом случае новые тенденции могут оказаться действенны­ми только в пределах системы ценностей данного общества. <

Одной из причин того, почему предсказания А. де Токвиля, сделанные более ста тридцати лет назад, все еще звучат убеди­тельно, является открытие им своеобразного “ключа” для пони­мания американского общества — стремления к равенству³¹. В результате то, что ранее было собственностью или привилегией меньшинства, сегодня может быть законно требуемо многими. Так, например, огромные изменения в характере высшего обра­зования происходят не за счет особых технических новшеств (хотя потребность в более профессионально и технически подготов­ленных специалистах ощущается весьма остро), а в силу того, что высшее образование распространилось от немногих на боль­шинство. Так, если в 1935 году в колледжах учились 12,2 процен­та молодых людей и девушек в возрасте от 18 до 21 года, то в 1970 году этот показатель превысил 40 процентов.

В силу тех же причин постоянно растут и ожидания того, что общество способно произвести. Подсчитано, например, что 20 про­центов американского населения живет в бедности. Однако это определение исходит из стандартов 1964 года. Если бы мы пользо­вались стандартами, скажем, 1947 года, то доля бедняков соста­вила бы всего 15 процентов³⁷. Американцам присуще постоянно “пересматривать” представления о прожиточном минимуме, а соответственно, и уровне бедности. Как пишет заместитель ди­ректора бюро переписи населения Г.Милдер в своей книге “Бо­гач, бедняк”³³, по данным Бюро статистики труда, “скромный,

³¹ Д. де Токвиль, как и многие великие теоретики, имел склонность к поис­ку таких “исходных движителей”. Например, он предсказывал неминуемое стол­кновение между Соединенными Штатами и Россией, так как общества с об­ширными территориями и значительными природными богатствами неминуемо должны расширять свое жизненное пространство. По этому поводу, а также по

поводу иных методов предсказаний см. мою работу: Bell D. Twelve Modes of Prediction // Daedalus. Summer, 1964. P. 845-880.

³² См.: Lampman R.J. The Low Income Population and Economic Growth. Washington (D.C.), 1961.

³³ См.: Miller H. Rich Man, Poor Man. N.Y., 1964.

 

но удовлетворительный прожиточный минимум” нью-йоркской семьи в 1947 году (отличавшийся от уровня бедности) составлял (в ценах 1961 года) 4000 долларов в год. В 1961 году он повы­сился до 5200 долларов, т.е. на 28 процентов. К 1975 году его новое значение составит (в ценах 1961 года) уже 7000 долларов. В заключение Г.Миллер пишет, что “наши стандарты будут по­вышаться, пояса станут шире, но многие семьи по-прежнему бу­дут жить ниже нового, более высокого уровня бедности”.

Именно этот аспект перемен вызывает удивительное искаже­ние социальных представлений. Уровень национального производ­ства может удвоиться; люди удвоят и свои денежные доходы, и тем не менее будут раздаваться жалобы, что народ не живет вдвое лучше, чем раньше. Появление в обществе все большего числа обез­доленных людей, претендующих на товары и привилегии, несом­ненно, изменяет характер самих привилегий и благ³⁴. Поэтому в поисках ключей к социальным переменам важно суметь опреде­лить, какие сегодняшние привилегии и удобства завтра потребует большинство. Больше путешествий, поездки в более отдаленные места, зимний отдых, летние домики? Именно разнообразие этих удобств и увеличение их числа помогают понять характер соци­альных и политических потребностей грядущих дет.

Но изменение численности означает и изменение масшта­бов. Если бы соотношения были линейными, проблем бы не су­ществовало; однако увеличение размеров изменяет характер орга­низаций, ведет к умножению иерархий, создает проблемы коор­динации и выдвигает новые вопросы упорядочения и планиро­вания. Вопросы о размере и сфере деятельности социального объединения — надлежащем размере правительственных агентств, оптимальном масштабе организаций, децентрализации функций, создании “человеческого измерения” в массовом об­ществе — все это важнейшие проблемы, возникающие в резуль­тате двух типов воздействия на социальную структуру, упоми­навшихся выше: влияния численности, плотности и взаимодей-

³⁴ Известная английская писательница в своих путевых заметках горько сетовала по поводу неудобств жизни в Нью-Йорке. Так, она не могла найти никого, кто принес бы ее покупки из супермаркета, тогда как в Мехико десятки мальчишек за несколько песо наперебой бросились бы ей на помощь. В рамках подобной логики в Индии человеку, пусть и с меньшим доходом, легче найти слугу, чем в Нью-Йорке.

 

ствия населения, диффузии [благ и привилегий] и изменения масштабов.

ОПТИМАЛЬНЫЙ РАЗМЕР И СФЕРА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ

Как я уже отмечал, в настоящее время Соединенные Штаты ста­ли подлинно “национальным обществом”. Многие внутренние проблемы, с которыми мы сегодня сталкиваемся, возникают не как следствие таких архаичных понятий, как “капитализм” или “социализм”, а потому, что множество проблем — в образова­нии и на транспорте, в сфере благосостояния, обновления горо­дов, загрязнения воздуха и воды, медицинского обслуживания и т.п. — уже не может быть разрешено силами штата или локаль­ного сообщества, а должно решаться на национальном уровне.

Это обстоятельство в большей мере, чем любой другой факт, осложняет проблему надлежащего размера социального объеди­нения как в политическом, так и в социологическом смысле. Воп­рос этот можно рассматривать в четырех аспектах: с точки зре­ния адекватности политической структуры; централизации и де­централизации; различий между “общественным” и “частным”;

и оптимального размера бюрократических структур, как част­ных, так и общественных. Первые два вопроса мы рассмотрим в этом разделе, вторые — в следующем.

Адекватность политических структур. Каждого, кто заду­мается об этом хоть на мгновение, неизбежно поразит мысль о том, что в обществе с проблемами, подобным нашим, существо­вание пятидесяти штатов не имеет никакого экономического, по­литического или социального смысла. Существуют ли рациональ­ные основания для границ штатов Нью-Джерси, Делавэр, Род-Айленд или Мэриленд? По Конституции такие проблемы, как об­разование, благосостояние, местные службы и т.п., находятся в ведении штатов и муниципалитетов. Однако они уже не в состо­янии осуществлять такие функции. Их налоговые поступления

недостаточны, а административные структуры устарели и пере­стали быть эффективными.

Проблемы усложняются по мере того, как мы опускаемся на более низкие ступени исполнительной власти. В прошлом дос­тижения транспорта играли принципиальную роль в определе­нии масштабов урбанизации. В XIX веке пределы роста городов определялись сначала естественными водными путями и канала­ми, а позже железными дорогами и пароходами. После первой мировой войны легковые автомобили и грузовики ускорили урбанизацию и изменили ее характер. Четко обозначились цент­ральная часть города и пригороды. Подсчитано, что к 1975 году три четверти всех американцев будут жить жизнью горожан. По мере экспансии пригородов все далее от центральной части города расширившиеся жилые районы сольются и образуют но­вое социальное и экономическое объединение — мегаполис. В общих чертах уже намечается схема северо-восточного мегапо­лиса от Бостона до Вашингтона. Другой образуется на боль­шом перекрестке возле озера Мичиган. В направлении от Сан-Франциско до Сан-Хосе и от Лос-Анджелеса до Сан-Диего так­же возникла цепь городов. Развитие мегаполисов создает необ­ходимость организации совместного пользования водными и зе⁴ медьными ресурсами, местами отдыха и транспортными системами в обширных районах, выходящих за пределы границ су­ществующих штатов и сфер компетенции местных органов управления.

Сегодня ситуация на местном уровне хаотична. Мы видим даже не децентрализацию, а беспорядок. Рост местных прави­тельственных учреждений ведет к возникновению серьезных про­блем в координации социальных программ, доведении решений до множества отдельных участков, в урегулировании несоответ­ствия между имеющимися финансовыми ресурсами и потребнос­тями сообщества и отдельных лиц, к общему снижению ответ­ственности. Сложность этой проблемы явствует хотя бы из того, что в 1962 году районы Сан-Диего имели 11 муниципалитетов; Феникса — 17; Хьюстона — 25; Кливленда — 75; Сент-Луиса — 163; Чикаго — 246; а территория Большого Нью-Йорка управля­лась 1400 местными органами — небольшие жилые массивы, учеб­ные сектора, схема организации уборки мусора, система здраво­охранения, парковое хозяйство, полицейские участки, — все эти социальные службы по-своему делили город [на несовпадающие территориальные единицы], и в каждой из них соответствующие органы имели определенные полномочия. Эти границы и истори­ческие образования, когда-то отвечавшие потребностям определенного района, в настоящее время потеряли всякий смысл³⁵ ' Проблемы загрязнения воздуха, ликвидации отходов, обществен­ного транспорта — все они являются по своему характеру обще­городскими. Строительство жилых домов может осуществляться на должном уровне только в том случае, если в промышленность будет внедрена технология серийного производства, но создание новых материалов, развитие методов строительства, создание рынков, достаточно обширных, чтобы обеспечить массовое про­изводство, невозможно, пока в США существуют тысячи различ­ных локальных строительных кодексов — зачастую до пятидеся­ти в одном крупном районе.

Централизация и децентрализация. Необходимость прове­дения в ближайшие десятилетия разумной модернизации госу­дарственных структур, установление надлежащего размера и сферы деятельности управленческих единиц, которые смогли бы справляться с определенными задачами, несомненна. Никто, конечно, не предполагает, что существующие границы штатов будут отменены — в силу исторических, традиционных и поли­тических соображений они, скорее всего, сохранятся. Но мно­гие функции могут перейти от них к объединениям нескольких штатов иди территорий, и на этом уровне они смогут выпол­няться успешнее. Естественно, что готовых ответов не суще­ствует. Нелегко найти решение даже излюбленной проблемы регионализма, поскольку само определение понятия “регион” задается не географическим принципом, а теми функциями, которые мы стремимся осуществить: водный регион, транспор­тный регион, регион образования и даже экономический реги­он имеют на карте различные очертания. Прежде всего следует

определить, что желательно централизовать, а что децентрали­зовать.

Если и можно установить какой-то единый принцип, то он должен выглядеть примерно следующим образом: функции фе­дерального правительства следует ограничить в первую очередь проведением государственной политики и обеспечением финан­сирования, оперативные же задачи должны остаться в руках регионов, крупных городских центров и некоммерческих кор-

³⁵ Эта проблема прекрасно освещена в: Bollens J.C., Schmandt H.J. The Metropolis: Its People, Politics and Economic Life. N.Y., 1965.

 

пораций, размеры и сфера деятельности которых соответство-”ади бы возложенным на них функциям. Этот принцип подво­дит нас к следующему разграничению, которое следует рас­смотреть.

ОБЩЕСТВЕННОЕ И ЧАСТНОЕ

Принятая экономическая модель концентрирует внимание на частной организации, нацеленной на получение прибыли. Одна­ко сегодня не всегда легко определить, что есть частное, а что общественное, отличить коммерческое от некоммерческого. Аэро­космические компании в США являются частными, однако пра­вительство покупает 94 процента их продукции. Вместо того что­бы сохранить у себя все средства, превышающие расходы, дан­ные компании возвращают правительству большую часть прибы­лей, превышающую установленный лимит; не конкурентный ры­нок, а государство определяет рентабельность этих компаний и даже само их существование. Дирекция нью-йоркского порта и управление моста Трайборо — некоммерческие общественные корпорации, которые при этом получают огромные прибыли, ка­ковые, за отсутствием акционеров, реинвестируются в новые предприятия, далеко за пределами первоначальной сферы инте­ресов этих корпораций. По своему практическому значению они мало отличаются от частных социальных служб, которые выпла­чивают определенную сумму по своим обязательствам, а прибы­ли используют для реинвестиций. Институт Бэттедда есть неком­мерческая исследовательская организация, а компания Артура Д.Аиттда — коммерческая; тем не менее деятельность их анало­гична, и они конкурируют между собой. (Институт Бэттедда проводил исследовательские работы по развитию ксерографии и сейчас получает огромные средства от продажи авторских прав; компания Артура Д.Аиттда ведет значительную общественную работу на бесплатной основе.) Компании взаимного страхова­ния и взаимные сберегательные банки являются некоммерчески­ми, но их процентные ставки, оклады персонала и принципы де­ятельности поистине идентичны акционерным страховым компа­ниям и сберегательным банкам. Калифорнийский университет в Беркли — государственный институт, хотя и получает крупные суммы в дар от корпораций и других частных фирм. Колумбийский университет — частное учебное заведение, но бодее поло вины его ежегодного бюджета, составляющего 160 миллионов дод" ларов, поступает в форме федеральных контрактов и грантов. Крупнейший в стране “сектор роста” — индустрия медицины ^t здравоохранения — представляет собой смешение деятельности частных, коммерческих, общественных и правительственных орга­низаций. Большинство врачей находится на самообеспечении и работает в частном секторе, но в то же время они связаны с больницами, многие из которых не являются частными, а феде­ральное правительство наращивает финансирование строитель­ства госпиталей, оплачивает медицинскую помощь пожилым лю­дям и обеспечивает подавляющую часть фондов, используемых на научно-исследовательские разработки в области здравоохра­нения.

Именно роль правительства, финансирующего деятельность, но не принимающего в ней непосредственного участия, и вносит некоторую путаницу. Можно привести в качестве примера воз­никновение в течение первого послевоенного десятилетия неком­мерческих корпораций в области системных исследований и раз­вития. В силу устаревших правил гражданских служб и закоснев­ших бюрократических структур правительство было почти не в состоянии с необходимой быстротой развернуть в должном объеме работы в некоторых научных и оборонных отраслях. Создание корпорации РЭНД (сокращение от “research and development”), первоначально входившей в компанию “Дуглас эйркрафт корпорейшн”, как “мозгового центра” ВВС стадо моделью, использо­ванной Министерством обороны и другими правительственными ведомствами в качестве образца новой общественной организа­ции. В некоторых случаях создаваемые центры появляются в виде независимых корпораций, а иногда входят в состав университе­тов и находятся под эгидой консорциума университетов. Лабо­ратория Линкольна в Массачусетсском технологическом инсти­туте по контракту с Министерством обороны исследовала воз­можности создания системы раннего оповещения для противо­ракетной обороны, учредив затем MITRE (Исследовательское кон­структорское бюро при Массачусетсском технологическом ин­ституте) для выполнения прикладных конструкторских работ по этой системе. Поскольку бюро не занималось фундаментальными исследованиями и не отвечало задачам университета, оно было основано как самостоятельная независимая некоммерческая кор­порация. Необходимость быстро обучить тысячи людей обращать­ся с новыми компьютерными системами, используемыми в про­тиворакетной обороне, вынудило командование ВВС создать Корпорацию по развитию систем (выделившуюся из РЭНД), ко­торая, разработав новые системы программируемого обучения и Компьютерной техники, направила свои усилия в область образо­вания, стремясь к заключению контрактов со многими организа­циями за пределами системы Министерства обороны. Я бы на­верняка сбился, если бы попытался проследить за сложными взаимоотношениями, возникшими между правительством — в основном через посредство Министерства обороны, Комиссии по атомной энергии, Национального научного фонда, Националь­ного управления по аэронавтике и исследованию космического пространства и др. — и разного рода исследовательскими и кон­структорскими организациями, как общественными, так и част­ными.

Если рассматривать некоммерческий сектор в целом, учиты­вая широкую сеть правительственных, просветительских органи­заций и служб здравоохранения, поражает то, что именно в этом секторе создается около четверти валового национального про­дукта и занято “не менее одной трети, а возможно даже, — по­чти две пятых всего работающего населения”³⁶. За период с 1950 по 1960 год девять из каждых десяти новых рабочих мест в наци­ональной экономике создавались в некоммерческом секторе, что связано с возросшей ролью федерального правительства в усло­виях “холодной войны”, расширением сферы деятельности орга­нов местного самоуправления и правительств штатов в обеспече­нии общественных служб и развитии просвещения, здравоохра­нения и социальных программ.

С ростом некоммерческого сектора в качестве нанимателей значительного числа рабочих рук на сцену вышла целая вереница организаций, структура и форма которых существенно отличают­ся от привычной бюрократической модели. Это университеты, научно-исследовательские лаборатории, больницы, общественные

³⁶ Данные взяты из: Ginzberg E., Hiestand D.L., Reubens B.C. The Pluralistic Economy. N.Y., 1965.

 

благотворительные организации и т.п. Согласно “общепризнан­ной” доктрине, созданной М.Вебером и принятой большинством приверженцев “теории стратификации”, бюрократии свойственны разделение труда на основе функциональной специализации/ четко определенная структура руководства и система найма, от^ бор и поощрение на основе технических показателей, обезличена ные, “бюрократические” правила поведения и т.д. Таков идеаль­ный тип, наиболее присущий структуре коммерческих корпора­ций. Однако разнообразные новые типы возникающих организа­ций (в особенности с большой долей технических и научно-иссле­довательских работников) свидетельствуют о том, что прежние модели, имеющие пирамидальное построение, устаревают и что в ближайшие десятилетия традиционные бюрократические формы сменятся организационными структурами, более отвечающими требованиям развития инициативы, роста свободного времени, совместных консультаций и т.п.³⁷ Возникновение новых форм не бюрократических организаций является еще одним фактором в длинном перечне проблем постиндустриального общества.

СИСТЕМА СОЦИАЛЬНЫХ СЧЕТОВ

В последние годы мы научились оценивать экономический рост и тем самым определять мероприятия, необходимые для его сти­мулирования. Мы начади совершенствовать систему экономиче­ской отчетности и создавать показатели, позволяющие оценить достижения в национальном масштабе. Но у нас еще нет воз­можности четко отслеживать социальные изменения, и мы плохо подготовлены (особенно в таких проблемах, как жилищное стро­ительство, образование или положение афроамериканцев) к тому, чтобы точно оценивать наши нужды, намечать цеди и определять пути их достижения. Мы не умеем адекватно оценивать резуль­таты нашей деятельности, наши промахи и недостатки, правиль­но подсчитывать социальные издержки и социальные выгоды. При отсутствии систематических расчетов у нас нет показателей, да­ющих возможность определить эффективность нынешней поли-