Внешние долги

Внешние долги — одна из самых серьезных угроз финансовой стабильности России. Можно сформули­ровать и обратную истину: разрешение или хотя бы облегчение проблемы долгов зависит прежде всего от экономического роста и от внутренней устойчивости страны.

Каждая страна обычно является одновременно дол­жником и кредитором, причем нередко эти величи­ны близки одна к другой. Внешние финансовые акти­вы правительства, фирм, банков и граждан США за вычетом прямых инвестиций на конец 1998 г. оцени­вались в 3,8 триллиона долларов, а финансовые пас­сивы (т.е. американские внешние долги) в 5,3 трил­лиона. Чистый внешний долг составлял колоссальную сумму в 1,5 триллиона долларов. Но долги долгам рознь, и внешняя задолженность США является пока­зателем не их слабости, а скорее силы. В подавляю­щей части это инвестиционные вложения других стран в американские ценные бумаги и банковские депозиты, что отражает доверие мирового финансового сообщества к правительству, корпорациям, банкам и национальной валюте США.

Формально, т.е. чисто арифметически, внешний долг России в значительной мере уравновешивается ее фи­нансовыми активами. Сумма этих активов оценивает­ся в 130-140 миллиардов долларов.

Как известно, после распада СССР Россия договори­лась с остальными республиками о «нулевом вариан­те»: она взяла на себя все долги СССР в обмен на пра­во владения всеми зарубежными активами, в частно­сти на право взыскания с советских должников. Однако «качество» этих активов крайне низкое, плате­жеспособность должников ничтожна. Нашими долж­никами являются либо беднейшие страны вроде Эфио­пии и Анголы, либо государства-изгои вроде Ирака и Кубы. Долги представляют собой неоплаченные по­ставки советского вооружения и строительные работы, которые производили наши организации. К тому же дали себя знать чисто финансовые проблемы. Значи­тельная часть кредитов предоставлялась в рублях; с тех пор рубль обесценился в несколько тысяч раз, по­том в результате деноминации «подорожал» в тысячу раз, теперь опять обесценивается. Короче, исчисление долгов в рублях нам невыгодно, да и просто бессмыс­ленно. Но и страны-должники не согласны пересчиты­вать рубли в доллары по тогдашнему (1960-1980-х го­дов) официальному советскому курсу — более одного доллара за рубль. Некоторые страны идут на это, но только при условии списания подавляющей части дол­га. Россия согласилась простить африканской респуб­лике Мали 80% ее задолженности, а погашение остат­ка рассрочить на 30 лет. Россия стала членом Париж­ского клуба кредиторов, что может при благоприятных условиях улучшить ее шансы на возврат части долгов. Но реальных поступлений валюты по этой статье практически нет, и ожидать их не приходится.

Государственный внешний долг России на начало 2000 г. составлял 156 миллиардов долларов, в том чис­ле унаследованный от СССР — 97 миллиардов, накоп­ленный новой Россией — 48 миллиардов. Остаток со­ставляли облигации внутреннего валютного займа, от­части принадлежащие внешним держателям, отчасти внутренним [120, с. 194]. Кроме того, есть долги субъектов федерации, список которых возглавляет Москва, а также долги российских банков.

Экономическое бремя выплаты процентов и пога­шения долгов по нынешнему графику неимоверно тя­жело для ослабленной и обедневшей России. В 2000-2004 гг. годовые выплаты должны составлять 14-16 миллиардов долларов ежегодно, а в 2003 г. даже 22 миллиарда. Оценочно это может составлять от 6 до 9% годового ВВП [120, с. 193].

С точки зрения финансов проблема выплат по дол­гам имеет два аспекта — бюджетный и валютный. К примеру, в бурных дискуссиях начала 2001 г. о за­держке выплат по советской части долга Парижско­му клубу (государственным кредиторам) фигуриро­вал прежде всего бюджетный аспект: мол, в феде­ральном бюджете не заложены средства на эти выплаты. Действительно, если бюджетные деньги бу­дут затрачены на эти цели, бюджетники могут ос­таться без зарплат, регионы — без дотаций и так да­лее. Но рублями эти долги не выплатить, для этого нужны доллары. Правительство должно купить ва­люту у Центрального банка, из его валютных резер­вов, или в крайнем случае взять у него валютный кредит. Возможность нормально платить по внешним долгам зависит в конечном счете от платежного ба­ланса страны, от ее способности зарабатывать валю­ту. Пока высокие цены на нефть обеспечивают Рос­сии большое активное сальдо, валютный аспект вы­плат вроде бы отступает на задний план. Но уменьшение этого сальдо может в дальнейшем вы­двинуть его на передний план.

Может ли Россия отказаться от уплаты этих долгов, как это было сделано в 1918 г.? Это мыслимо только в рамках полного изменения всей внешней, да и внут­ренней политики, возврата к международной изоля­ции, к идеологии осажденного лагеря. Всерьез такая возможность не рассматривается. Однако Россия мо­жет и должна добиваться в договорном порядке уменьшения бремени, особенно в отношении советских долгов. В 1996-1997 гг. удалось добиться реструкту­ризации (отсрочки погашения и увеличения льготного периода без оплаты основного долга) по советским долгам Парижскому клубу, который объединил пра­вительства стран-кредиторов, и Лондонскому клубу — объединению частных кредиторов. В начале 2000 г. в итоге упорного торга Лондонский клуб согласился полностью списать более трети российского долга и рассрочить погашение остальной части. Правда, в об­мен на эти уступки кредиторов нашим переговорщи­кам пришлось пойти на повышение статуса долга, что делает его новую реструктуризацию практически не­возможной.

Если долг не списывается, то рассрочка его погаше­ния означает только выигрыш времени и облегчение для нынешнего поколения, перенося долговые тяготы на поколения будущие. Расчет неизменно состоит в том, что через 15-20 и более лет рост экономики сде­лает бремя погашения легче.

Теперь российская финансовая дипломатия ставит своей целью добиться по меньшей мере таких же усту­пок от Парижского клуба, которому мы должны более 40 (по другим данным, около 48) миллиардов долларов, в том числе примерно половину — правительству Гер­мании. Как говорится, это крепкий орешек. Правда, страны Парижского клуба списали значительные сум­мы долгов беднейших стран, но из числа более солид­ных должников это было сделано лишь в двух случа­ях — для Польши и для Египта. В обоих случаях ре­шающую роль сыграли особые политические факторы, которые в нашей ситуации явно отсутствуют.

Парадокс, но улучшение финансового положения России в 2000-2001 гг. ухудшает наши шансы на ус­пех в переговорах с Парижским клубом. Позиция кре­диторов не лишена логики: почему они должны де­лать подарки экономически развитой стране, имеющей притом излишки как в бюджете, так и в платежном балансе? К тому же в этом деле многое зависит от по­зиции Международного валютного фонда: Парижский клуб отказывается даже говорить со страной, не полу­чившей одобрения Фонда на курс ее экономической политики.

В международной практике известен другой способ урегулирования — обмен долга на собственность. Для этого в нашем случае необходимо, чтобы, скажем, пра­вительства России и Германии выбрали совместно рос­сийское предприятие и договорились о его цене. Да­лее немцы должны найти покупателя, готового стать собственником этого предприятия на согласованных условиях. В свою очередь правительство России либо должно владеть предприятием, либо выкупить его у частных собственников. В этом случае может быть заключена сделка, в результате которой будет погаше­на некая сумма нашего долга, правительство Герма­нии получит эту сумму, а германская фирма станет инвестором в России.

Хотя руководство Германии выразило заинтересо­ванность в этом проекте, эксперты, как правило, отно­сятся к нему скептически. Одна из проблем — край­не низкая валютная цена российских предприятий и акций, даже самых перспективных и надежных. Но поживем — увидим.

Все сказанное касается советского долга, унаследо­ванного Россией. Собственно российский долг по сво­им размерам меньше, но зато никаких шансов на его реструктуризацию, и тем более на списание, нет и быть не может. Здесь Россия имеет дело с тремя типами кредиторов: международные финансовые организации во главе с МВФ; правительства западных стран; част­ные финансовые институты — держатели российских облигаций в разных западных валютах, так называе­мых евробондов (еврооблигаций). Несмотря на то что эмиссия евробондов была возможна лишь в коротком интервале 1996-1998 гг., российское правительство успело разместить их на 17 миллиардов долларов.

Вначале Россия могла размещать евробонды на сравнительно благоприятных условиях, соответствую­щих мировым стандартам для стран среднего уровня развития в Азии и Латинской Америке. Выпуску облигаций на рынок предшествовала рекламная кам­пания, в которой участвовали высшие чиновники рос­сийского правительства. Группы западных финансо­вых институтов, проводивших размещение, возглавля­лись крупнейшими инвестиционными банками с безупречной репутацией. По мере приближения к ав­густу 1998 г. и по мере снижения инвестиционного рейтинга России условия размещения облигаций ста­новились все хуже. Чтобы найти покупателей на по­следний предкризисный выпуск в июле 1998г., при­шлось поднять купонную процентную ставку (годовой процент к номиналу облигации) до 11% и притом продавать облигации по цене всего лишь в 74% но­минала. Эти облигации номинированы в долларах и подлежат погашению в 2018 г. Однако сроки некото­рых более ранних выпусков истекают уже в 2001-2004 гг.

Дефолт по евробондам неизвестен мировой финан­совой практике последних десятилетий, поскольку он автоматически ведет к крушению всей системы вне­шних займов страны. В частности, если страна задер­жит оплату процентов или основного долга по одному выпуску, держатели облигаций всех остальных выпус­ков приобретают юридическое право требовать немед­ленного погашения облигаций.

Кризис 1998 г. закрыл правительству и любым дру­гим российским заемщикам доступ на рынок евро­бондов, который при нормальных условиях относи­тельно дешев для эмитентов облигаций. Неизвестно, когда такая возможность откроется заново. Это позво­лило бы России покрывать новыми выпусками вы­платы по старым облигациям и существенно облег­чить бремя внешнего долга.