Из воспоминаний отца

К О М М У Н А

 

В 1926 году по окончанию семилетки я решил поступать в Ирбитский педагогический техникум, стать учителем. Отец был против этого, он хотел, чтобы я остался дома и помогал ему по хозяйству.

- Если уедешь, на мою помощь не рассчитывай! - зло бросил он.

- А была ли помощь от тебя? Ты за все время, как вернулся из плена, дал мне хоть копейку? Сколько ухлопано моих денег в хозяйство, а я уезжаю учиться в холщевых штанах и сандалиях на босу ногу.

Всё лето я работал на торфозаготовке и уехал в Ирбит, даже не попрощавшись с домашними. Мама пришла на вокзал, принесла постряпушек и дала немного денег.

Экзамены я сдал и с первого сентября стал учащимся первого курса. Во время экзаменов познакомился с Евгенией Лузиной - помог ей решить задачу по математике. После экзаменов ребята разъехались по домам за вещами, а я остался, ехать не было некуда и незачем. Пять дней отработал на уборке урожая, на заимке – учебном хозяйстве техникума. Косил пшеницу и овес, дело для меня привычное. Завхоз это заметил и попросил поработать до начала занятий, разрешив питаться в техникумовской столовой бесплатно.

Я взялся ухаживать за лошадьми - их две - вместо заболевшего конюха, возил воду по утрам и вечерам. За это мне заплатили 25 рублей. "Босяк"! - презрительно бросил Аркадий, единственный сын богатого кулака. Сдавшим вступительные экзамены на одни "пятерки", в том числе и мне, дали повышенную стипендию. За уборку урожая я получил премию и, впервые в жизни, купил бобриковое пальто, шевиотовый костюм, желтые ботинки, бурки, белые рубашки и галстук. Даже ребята со старших курсов так не одеваются. Вот тебе и "босяк".

В общежитии в комнате нас четверо. Ребята разыгрывают друг дружку, в основном на почве ухаживания за однокурсницами, спорят, кто больше добился у девушек успехов. Понемногу втягивают меня:

- Зря ты положил глаз на Евгению, видел, кто рядом с ней сидел. - Мы коллективно ходили в кино, и я угостил девочку фруктовой водой. - Это Фролов, он дружит с ней с шестого класса. Он единственный сын богатых родителей, а у Евгении три сестры и брат. Отца нет, мать стряпает для церкви просвиры. Тебе здесь не отколется.

- Спасибо за информацию, но у меня с ней простая дружба, до любви еще далеко, не будем предугадывать, время покажет.

Евгении стипендию не дали - дочь бывшего священника, хоть и умершего пять лет тому назад. Уехала домой, даже не попрощавшись.

Директор Ирбитского драмтеатра Даворский взял меня на работу в качестве статиста. В пьесе "Право первой ночи" дублирую артиста Свидерского, играю роль молодого помещика, роль небольшая, но одна из ведущих. Крепостную девушку играет Софья Чарская - звезда драмтеатра. Ей около тридцати, но выглядит она моложе. Я знаю ее, она приезжала в поселок с мужем, ставили пьесу "Взрыв Софийского собора", я играл там роль палача. Меня узнала. Ее муж, сын богатого московского НЭПмана, погиб этим летом в пьяной драке. Чем-то я ей понравился.

- Петр, - она называла меня только так, - проводите меня, сегодня ваша очередь.

- К вашим услугам, Софья Павловна. Однако достоин ли я? - мне казалось, что мы все еще играем наши роли. От театра до ее дома два квартала. Идем рядом, хотя мне все время хочется пропустить ее вперед.

- Вот мой старый балаган. Нет, нет! Поднимемся ко мне. Откройте дверь, вот ключ. Входи смелей и свет включи. Боюсь ужасно темноты, - а на лице улыбка. - Считай, что ты в моем плену.

- Пусть будет так. Насколько мне известно, пленный - это ведь еще не раб.

- Сейчас я голову твою кудрявую срублю.

- Секиру вашу домовой унес.

- Я вижу, не боишься ты угроз, тогда тебя я просто полюблю.

Я уже смекнул, что будет дальше. Угощение с шампанским и коньяком. Ночь провел в ее постели, ушел в восемь утра, хорошо, что было воскресение. Парни шутят:

- Какая, друг, тебя похитила злодейка?

- Не говори! В раю всю ночку проводил! - Мне казалось, что игра все еще продолжается.

Теперь после каждого спектакля иду к Софье. У меня в Ирбите живет дядя, директор магазина, я стал приносить от него кое-какие продукты, особенно Софье нравится белый хлеб. Мы часто ходим в подшефные деревни с концертами. Там я покупаю свежее масло, яйца, мясо, овощи. У нас сложилось что-то вроде гражданского брака, она дала мне второй ключ от квартиры. Богатый гардероб ее мужа перешел ко мне, вся одежда оказалась моего размера.

Зимой мы с труппой ездили в Туринск. Возили пять спектаклей, я участвовал во всех. Дали два концерта, мы с Софьей показали русскую пляску. Вернулись в день моего рождения - десятого января. Отпраздновали его вдвоем, так захотела она. Это был последний день ее жизни. Ночью я проводил ее на вокзал, она поехала в Свердловск. Где-то под Режом столкнулись два поезда: грузовой и пассажирский. От Софьи Павловны нашли только сумочку с документами. Об этом я узнал через месяц. На ее жилье претендентов не оказалось, квартира досталась мне. По тем временам целое богатство.

Вступил в члены профсоюза. Меня выбрали от первого курса в профком и дали культурный сектор. Организовали коллектив "Красная рубаха". Нас 16 человек: 10 девчат и 6 парней. Ходим по деревням, принимают нас хорошо. Особенно крестьянам нравятся частушки, куплеты на местную тему, пляски. После выступления "Красной рубахи" зажимщики хлеба, попавшие в частушки, стали лучше сдавать хлеб.

Кончился учебный год, все разъехались на каникулы. Мне ехать некуда. По рекомендации горкома комсомола я пошел работать в детский приемник-распределитель. Работа на три месяца, зарплата - 35 рублей, можно там и питаться. Войны наводнили страну беспризорниками. Отец убит, мать умерла от тифа - так они обычно говорили. Их собирали по чердакам, подвалам, кого-то ловили на свалке, где они, как бездомные собаки, питались отбросами. Многие и озверели, как собаки, но в большинстве были просто жалкими и забитыми. Надо было разобраться - кто есть кто и распределить, кого в обычный детский дом, а кого и в детскую исправительную колонию.

Пришел в детприемник – по-другому изолятор - как раз в обед. Ребята сидят за двумя столами, отдельно мальчики и девочки, едят с большим аппетитом. Они здесь живут уже месяц.

- Поведете группу мальчиков, - сказала мне воспитательница Мария Васильевна. - Их десять человек. Трудными являются Ящичек и Советов, остальные ребята послушные, но все воришки, с ними надо быть настороже.

Я подошел к столу, поздоровался, представился и протянул руку:

- Меня зовут Петр Андреевич, я буду вашим воспитателем. Вот вам моя рука. Кто подаст свою руку, с тем будем друзьями. Ну, смелее, смелее.

Руку протянул один, затем робко второй, и уж тут разом все остальные. Я сверху кладу свою вторую руку:

- Наши руки сомкнулись на крепкую дружбу, будем же верны своему слову!

- Будем верны! - ответили все разом.

- Назовите свое имя.

- Ящичек, - назвался первый.

Я заметил, что Ящичек является лидером среди мальчишек.

- Это кличка, а ты назови свое имя. Кстати, а почему Ящичек?

- Звать Володька, а Ящичек потому, что я сюда из Крыма в ящике для мусора приехал.

Хромкой ребята зовут Яшку, он хромает на левую ногу. Был в батраках у богатого мужика. Тот в шутку посадил его на необъезженную лошадь. Та на дыбы. Яшка упал и сломал ногу. К врачу не обращались, ногу правила бабка-повитуха. Нога срослась, но неправильно. Так он стал Хромкой, настоящей фамилии не знает.

Колькой-вонючкой (мочится в постель) ребята зовут Николая. Его мать умерла во время Гражданской войны, отец женился вторично, но мачеха невзлюбила Николая и после смерти отца выгнала из дома. Пожил немного у тетки, но в деревне случился большой пожар. Один мужик слышал, что если поймать крысу, опалить и отпустить, то остальные крысы убегут. Так вот он поймал крысу, облил ее керосином, поджег и отпустил. Он не понял, что огонь надо было погасить. Дома, которые стояли на левом берегу речки, а это почти треть деревни, сгорели. Лето было жаркое, вся деревня на покосе. Сгорел и дом тетки. Сама она уехала жить к дочери, а Николай стал беспризорником. В деревне залез в погреб к богатому мужику и выпил кринку молока. Мужик поймал его и, как конокраду, засунул в задний проход палку. Вот после этого он и страдает недержанием. Вообще он чувствует себя плохо, больше лежит.

Так я познакомился со всеми своими воспитанниками. Многие не знают ни имени, ни фамилии, - так, одно прозвище. Когда ребята ушли к себе, Мария Васильевна резко сказала:

- Воспитатель не должен быть с воспитанниками запанибрата.

- Это не панибратство, Мария Васильевна, а взаимное уважение. Вы, очевидно, заметили, что мужчины начинают общение с рукопожатия. И обычай этот пришел к нам из глубины веков.

Зашел к мальчикам в спальню - в нос ударил спертый воздух и, что скверно, запах мочи. Потребовал открыть окна и проветрить комнату. Оказалось, что окна забиты на гвозди. Тогда я выставил несколько стекол и открыл двери, предупредил, что ночью буду всех будить, пока сами не привыкнут. После "тихого часа" увел всех на реку купаться. С каким наслаждением они кувыркались в воде. Троих учил плавать. Мария Васильевна высказала мне претензию:

- Ваш шаг необдуман, вы еще не знаете ребят, а уже так далеко увели их от детдома. Они же все разбегутся.

- Никуда они не денутся, а купаться будем три раза в день: утром, после "тихого часа" и перед сном.

- Батя, а завтра тоже будем купаться? - один назвал меня так, и это укоренилось за мной на долгие годы.

- Обязательно! - ответил я.

После ужина я читаю им книгу "Борьба за огонь". Слушают внимательно. Двое садятся рядом и прижимаются ко мне. Чувствую – ребятам нужно душевное тепло, которого им так недоставало в их короткой, но такой трудной жизни. Мальчики быстро уснули. Мария Васильевна закрыла девочек на замок, - чтобы не разбежались - и ушла домой. Я расположился на диване в комнате для воспитателей. В три часа ночи ко мне прибежал мальчик и пожаловался, что один из парней пристает к нему:

- Когда ребята уснут, он лезет ко мне, а мне больно. Он и к другим пристает.

Спрашиваю: - Как его зовут?

- Серега, а фамилии у него нет. Мы его Кобелем зовем, без фамилии он.

Я уложил мальчика на диване и зашел в спальню. Ребята спали, в чем мать родила. В дальнем углу Серега Бесфамильный - так мы отныне стали его звать - пристраивался к подростку. Я резко отдернул его, он поднялся, рычит на меня как зверь. На шум проснулись все остальные.

- Почему вы спите в таком виде? Может ваша нагота и действует на Серегу.

- Он у нас неделю живет, - пояснил парень по кличке Хасан. – К другим приставал, но получил по морде. У нас раньше ничего такого не было. На такие дела Степка есть.

- Это кто такой Степка?

- Вообще-то Степанида, но мы ее Степкой зовем.

- А вы, оказывается, жуки тертые. Всем спать, завтра поговорим.

Утром после купания Мария Васильевна налетела на меня:

- Петр Андреевич, куда это годится!? Комната не закрыта, стекла выставлены, сами неизвестно где!

- Я вам вчера сказал, что мы будем по утрам купаться. А стекла выставлены, потому что в комнате духота и вонь. За такую антисанитарию вас судить надо.

- Сами виноваты, пусть не мочатся по ночам.

- Их же лечить надо, а вы никаких мер не принимаете.

- Это дело фельдшера, Семена Семеновича, но он в отпуске.

- Девочек тоже надо выпускать, а не держать затворницами. Вот у нас есть брат и сестра, а видятся они только в столовой. И не нужно бояться за ребят, пусть они живут вместе, ничего дурного не случится. Ведь в обычных детдомах мальчиков и девочек не разделяют, как вы.

- А я боюсь, - призналась Мария Васильевна. - Большинство мальчиков воры, а девочки развратны.

- Были другие условия, другое влияние среды.

- Пусть в обычных детдомах они живут вместе, там воспитателей больше. Мне нужно заняться хозяйственными делами, девочки остаются одни, конечно я их запру.

- Я буду спать здесь, выделите мне место.

- Можно в воспитательской.

- Мне это не подходит, нужна отдельная комната.

- Есть маленькая комнатенка, но в ней темно.

- Для сна много света не надо.

Мне нравилось возиться с ребятами, хоть были они озлоблены, а порой, и дерзки, в душе оставались просто дети. До отбоя собирались на террасе и, пока было светло, читал им книги, а потом мы разучивали песни. Были у них и свои песни, об их невзгодах и печалях.

Не знал отца, не знал я мать, мальчишка был с задором,

И все на свете пережил в канаве под забором.

Краюшку хлеба я украл, меня назвали вором,

И от погони скрылся я в канаве под забором.

В другом варианте:

Мой отец умер в тюрьме, в тюрьме и под надзором,

А меня родила мать в канаве под забором.

Корку хлеба я украл, меня назвали вором,

Из дому выгнали меня, спал я под забором.

Двадцать лет с тех пор прошло, я остался вором,

Себе подругу я нашёл в канаве под забором.

Через год родится сын, назову Егором,

Воспитанье ему дам в канаве под забором.

За детдомом был большой пустырь. Я организовал мальчишек. Вырвали бурьян, разровняли площадку, поставили столбы в качестве футбольных ворот. Расчистили беговую дорожку, выкопали яму для прыжков. На это ушла неделя. Ребята с удовольствием гоняли мяч. К нам стали приходить городские мальчишки из ближайших кварталов. Я купил десять букварей, после завтрака стали заниматься по три часа. Через неделю к нам присоединились девочки. Мария Васильевна сидит с нами - боится за них:

- Они же познали свободную жизнь и мужиков, за ними нужен глаз да глаз! Того и гляди, что сбегут. Наша задача изучить ребят и отправить их в детские дома, а неисправимых в детскую колонию.

- Они живут у вас больше месяца, а вы не учите их ни читать, ни писать.

- Теперь это ваша группа, делайте с ними что хотите, "батя", - бросила она презрительно.

К нам привели паренька, которого все зовут Енко, хотя по-настоящему Евгений. Парень рослый, говорит, что ему четырнадцать лет, хотя наш фельдшер считает, что ему не менее шестнадцати. Я обратился к нему по имени:

- Егений!

- Я не Евгений, я Енко.

- Крещен ты Евгением, звучит это красиво, в переводе с греческого - "благородный", а Енко - это так, по-домашнему.

- Интересно, буду знать.

- Ты давно ведешь такую жизнь?

- С начала войны. Как отца взяли, а жили мы без матери, я перешел жить к тетке по отцу. А у нее без меня пятеро. Тетка звала меня "лишний рот", братья обижали, ну я и ушел от них. Батрачил у кулака, но и там не сладко. А потом жил как придется. Попал вот комсомолии на глаза, приволокли сюда.

- Надо бы самому образумиться, тебе шестнадцать, мы с тобой почти ровесники, я кончил первый курс техникума. Садись за парту вместе с малышами, будешь учиться.

- Какие они малыши? Хасан и Серега старше меня, Степанидку уже жмут.

- И ты тоже жал?

- Степанидка теперь моя, я ее у Тришки Кривого в карты выиграл, она для меня деньги зарабатывает, мужики на нее падки. Кривой вначале приголубит девчонку, накормит, оденет, обует. Месяц-два позабавится, а потом проиграет в карты.

- А ты не боишься от нее заразиться?

- Степанидка здоровая.

- Сегодня здоровая, а завтра может наградить "дурной" болезнью.

- Я об этом не думал.

- А надо бы подумать. Я прошу тебя понаблюдать за старшими парнями, они беспокоят младших, особенно этот, Бесфамильный.

- Этот необузданный, не мытьем, так катаньем возьмет. Степанидка ему не нужна, он до мальчиков падок.

- Отучать его надо. А как? Подумай. Один я ни чего не сделаю, парень сильно испорчен.

- Скажи, с чего они тебя Батей зовут? Они что стали твоими детьми?

- Назвали в шутку, да так и привыкли. А я не возражаю.

- А ритуал наш выполняли?

- Чего не было, того не было. Ритуал ваш поганый, нам он не нужен.

- Поганый-то он поганый, но крепость имеет большую, после него мы становимся как братья. У нас, беспризорников, свои законы. Вот, скажем, я выиграл у Кривого девку Кошечку, она моя собственность и никто не имеет права до нее прикоснуться. А Васька Дылда взял ее силой и я его зарезал. Закон суров, но справедлив, кто нарушит - тому не жить.

Со второй половины июня мы стали ходить в лес за ягодами. Год был ягодный, мы набирали по полведра на брата. Ребята наслаждаются компотами, киселями, особенно им нравится молоко с ягодами. Городские жители за ягодами не занимаются - боятся. Ходят слухи, что в лесу скрываются беглые заключенные. Мы неделю ходили и никого не видели, беспокоят только комары и овод. В Ирбите жили наши старые работники, из пленных австрийцев, я и им приносил ягоды. Один из них, работник колбасной фабрики, предложил брать за бесценок свиную кожу, из которой получался хороший холодец. Он, иногда, прибрасывал говяжьи лытки.

Седьмое июля 1927 года - День борьбы с беспризорностью. По городу объявлен комсомольский рейд, в нем приняли участие сотни жителей города. С восьми утра к нам стали поступать беспризорники. Первая пятерка: Илья, Владимир, Никита, Степан, Егор. Их сразу направляли в душевую. Парни вели себя нормально - мылись, ожидали, когда прожарится белье. Завыпендривался один Илья. Я сразу заметил, что в этой группе он авторитет.

- У меня белье чистое, только вчера в деревне с веревки снял. Раз меня взяли мильтоны силой, то ты, воспитатель, должен меня своими руками вымыть.

- Петр Андреевич, бросьте вы его, он ведь решил над вами поиздеваться, - сказал Никита.

- Ничего. Вот мы ему сейчас одно место хлоркой помажем, сразу успокоится.

- Это еще зачем?

- Чтобы дурных насекомых не было.

Фельдшер по признакам определил, что они, пожалуй, старше меня. Стригли наголо, некоторым пришлось брить интимное место, завели все-таки насекомых. Пока мылись, Евгений сходил в магазин и купил дюжину трусов. С девушками было сложнее.

- Петр Андреевич, - обратилась ко мне с брезгливой гримасой воспитательница, - обработайте красавиц. Да одежду их хорошо прожарьте, им придется одеть свою, у нас казенной для такого возраста нет.

- А почему нас мужчина должен осматривать? - спросила девица с растрепанными волосами, Анна Рыжая - у беспризорниц сплошь вместо фамилий клички.

- Заткнись, шалава! - зыкнул на нее дворник.

- Никитич, так нельзя, это все-таки женщины. Их надо уважать. Наколи лучше мелких дровец, надо много горячей воды, чтобы девушки хорошо промыли головы. А вы, красавицы, не стесняйтесь, проходите, раздевайтесь. Я сейчас для вас вроде врача, а врач - не мужчина.

Девиц промыли, проверили на вшивость, четырем пришлось побрить, как и парням. Эту неблагодарную работу взяла на себя сестра-хозяйка.

- И как вы это терпите? - возмутилась она. - Насекомых как в муравейнике.

После обеда привели еще десять парней. Пришлось под спальню оборудовать большую комнату, не хватает кроватей, спят по двое. Фельдшер осмотрел всех, велел остричь, но хорошо хоть, что других болезней нет. Мария Васильевна ушла в гороно - с прибавлением "семейства" наша смета на питание не справится, нужна дотация. Я сходил на колбасную и принес кожи, лыток и костей - такую ораву кормить надо. Ночью с Евгением по очереди дежурим. В три часа ночи он не выдержал, ушел спать. Под утро ко мне зашел парень, представился:

- Меня зовут Глеб Шадрин, я из Туринска. Мне сказали, что в городе была облава и всех беспризорных привезли к вам. Я ищу одного, он уехал на поезде, говорят, их и оттуда снимали. Вдруг он у вас.

- Днем посмотрим, пока пошли в воспитательскую комнату. Вошли, включили свет и уперлись взглядом друг в друга. Глянули в зеркало, на нас глядели близнецы, даже бородавки на одном и том же месте, только у Глеба волосы темнее. Я попросил его рассказать все о себе, кто родители, как попал в беспризорники.

- Родился в Шадринске, обычная деревенская семья. Отец на войне убит, мать в двадцать первом году умерла от тифа. Жил с бабкой, а после ее смерти два года у одного кулака. Паршивый он человек, заставлял воровать. Сбежал сюда и стал беспризорником.

- А твои родители Шадринские?

- Да. А вот бабка Марфа Петровна Коростелева родом из поселка Ирбитский завод.

- Тогда понятно, она родная сестра моего деда, так что мы с тобой троюродные братья. Есть хочешь? Пойдем в мою комнату.

- Как же мне называть тебя? - спросил Глеб. - Пусть не знают о нашем родстве.

- Ребята называют меня Батя, вот и зови так, чтобы не выделяться.

- Батя, а кто из ребят пришел сюда? - Я назвал поименно всех.

- Илья, Илья, - повторил он несколько раз. - Это имя мне не нравится. С одним Ильей мы кровные враги. А остальные мои дружки.

- Даже если это тот Илья, не бойся, скандала не будет, крови я не допущу.

Ссора Глеба с Ильей, как я понял из разговоров, произошла из-за девочки, которую выиграл в карты и хотел изнасиловать какой-то парень из их компании. По мнению Ильи, он, как выигравший, имел на нее право. Глеб заступился, произошла драка, парень погиб. Ребята сидели уже за столом и священнодействовали ложками, когда я ввел в столовую Глеба. Илья соскочил и бросился на него. Я встал между ними.

- Илья, сядь на место! - как можно строже сказал я. Глеб вышел вперед.

- Назад! - крикнул я. Парни разошлись.

- Илья, больше разума. Глеб поступил жестко, но справедливо. Я бы на его месте поступил так же. Как можно допустить, чтобы взрослый парень насиловал восьмилетнюю девочку. Надеюсь, что по отношению к своему ребенку ты такой жестокости не допустишь. Даже звери охраняют своих детей, а вы ведь люди. Я призываю вас к миру. Теперь мы одна большая семья и дружбой надо дорожить.

Примирение состоялось, но Илья после рукопожатия толкнул Глеба в грудь:

- Глеб, а ты не будешь стремиться "к верху"? - спросил он. Я не мог не вмешаться:

- Вы что, боретесь за власть? Запомните, старший здесь я. По-натуре я добрый, но могу быть и злым. Учтите все это.

После завтрака мы все пошли за ягодами. Мария Васильевна возражала, но я настоял. Ягод принесли много. И она обрадовалась не столько ягодам, сколько тому, что вернулись все. А они и не думали сбегать, их предупредили: если сбегут или нахулиганят, направят в закрытую колонию, так как возраст большинства уже не детский. После ужина я собрал всех на веранде, предстояло решить серьезную проблему.

- Друзья мои, давайте поговорим серьезно. Вам уже по четырнадцать-пятнадцать лет, а некоторым и за шестнадцать. Самое большое вас продержат в детдоме год, а кого-то и меньше. Да и места в доме явно не хватает. Вот перед нами большое двухэтажное здание, оно пустует. Ремонт требуется небольшой. Мое предложение - привести его в порядок и поселиться в нем. Оформим на каждого свидетельство о рождении. Организуем коммуну. Все устроитесь на работу, организуем учебу, чтобы вы стали полноценными членами общества. Для вас это самый выгодный путь - в детдоме вы воспитанники, а там вы сами себе хозяева.

- И смотреть нечего, - подал голос Никита. - Завтра же и приступим. Батя правильно предлагает, мы будем хозяевами, и мильтоны перестанут к нам привязываться.

- Я с Батей вполне согласен, - сказал Глеб. - Пора кончать подзаборную жизнь. Будем собирать ягоды, грибы и продавать их. У кого какие есть сбережения - в общий котел. Я первым вкладываю 25 рублей, у многих, думаю, карманы тоже не пустые, давайте раскошеливайтесь.

Ребята собрали свои сбережения, я отдал свою месячную зарплату. Утром приступили к работе: обмели стены, потолки, разбившись по двое на комнату, вымыли окна, двери, полы. В подвале нашлись целые "вторые" рамы, которые устанавливают на зиму, их тоже пустили в дело - в окнах не хватало стекол. Даже печи оказались исправными. Не хватало мебели, решили пока койки взять из детдома. Вымытые и проветренные комнаты выглядели по-иному. На собранные деньги купили обоев. В кондитерской нам дали ведро ржаной муки, из которой мы заварили клейстер, и часть комнат оклеили. И снова в лес. На этот раз с нами пошли девушки. На вырученные за собранные ягоды деньги снова купили обоев. Дела пошли, через две недели дом стал нарядным и светлым.

Нам здорово повезло. Илья привел к нам Николая - Кольку Короля, с которым я познакомился еще в пятнадцатом году, когда гостил в Ирбите у тётки. Я сразу его узнал по характерному шраму на лбу, а он меня нет - прошло больше десяти лет.

- Здравствуй, Князь! - я сказал это картинно, как в театре.

- Я не Князь, я Король, прошу не умалять мой титул.

Я назвал себя. - Помнишь такого?

Он схватил меня в свои объятья и чуть не задушил. Сильный, однако, мужик. Ребята с удивлением смотрели на нас - Король в их среде был непререкаемым авторитетом, и вдруг оказалось, что мы с ним давние и очень близкие знакомые. Наедине Николай рассказал: много пришлось помыкаться, пока богач Пантелей в начале НЭПа не взял его в приказчики. Пантелей помимо магазина содержал харчевню - пристанище всех воров и бандитов. Тришка Кривой там главным был. С ним три девицы работали. Они заманивали мужичков прилично одетых, ну и не с пустыми карманами. Тришка с товарищами делали встряску мужичку и выбрасывали почти раздетого на улицу. Все, что было украдено в городе, перешивалось, целая мастерская на это работала. Часть поступала к Пантелею, часть сбывалась на толкучке. Два года тому назад сына Пантелея убили. Пантелей дал Кольке его документы и даже заставил невестку жить с ним, чтобы ни у кого не было подозрения. Тихая, бессловесная была женщина, умерла при родах - Пантелей поскупился на врача. Сейчас Колька богатый человек, Пантелей, опасаясь конфискации - он слишком темная личность, давно у милиции на примете, - переписал все на него. Но, видимо, скоро будет ни с чем. НЭП подходит к концу, в ходу лозунг "Кто кого". Частников начинают ликвидировать, конфискуя их имущество. Тришка Кривой из друга превратился во врага. Он напрашивался к Пантелею в сыновья, но получил отказ. В харчевне у него было пристанище, он там питался роскошно, а сейчас шляется с квартиры на квартиру. Кривой злится на Николая, считая его во всем виноватым. Из друзей у него остались Афонька Рыжий да Данилко Заяц, которые мыкаются здесь же, в Ирбите.

- Надо в сегодняшнюю ночь вывезти из магазина все самое ценное. Сможешь все это принять?

- Если это не повлечет уголовной ответственности, - ответил я.

- Не думал я, что ты такой трус. На сегодня я еще хозяин. Пусть все, что я как наследник имею, пойдет на пользу ребятам. Привезем сюда кровати, постельные принадлежности, мебель. А Пантелея все равно раскулачат. Пусть забирают харчевню, я не хочу с ней связываться. А весь товар из магазина вывезем. Кому придет в голову проверять обстановку детского дома? Есть у тебя что-нибудь наподобие склада?

- Есть пустующая комната в моей квартире.

- Дай мне двух-трех помощников.

- Бери хоть всех.

За одну ночь наш дом превратился в самую изысканную квартиру с прекрасной обстановкой, каждому по комнате. Меня можно обвинить в крохоборстве - не обижусь. Мое желание - сделать ребят счастливыми. То, что сделал для нас Николай, заставит каждого коммунара забыть беспризорную жизнь, стать настоящим человеком. Возможно, я ошибался, но тогда я был наивным юнцом и верил в счастливое будущее. Вот обживутся они недельку-другую, пока будем заниматься ягодами, да грибами, потом подыщу им работу. Надеюсь, горком комсомола мне поможет. Обращусь в гороно и горком партии. Зимой будем учиться. Питаться пока будем в столовой детдома. Всех девятнадцать коммунаров я устроил учениками на предприятия города. Мария Васильевна довольна:

- Вот ребят ты хорошо устроил, а девиц я пасти не намерена, у меня своих забот по горло, на зиму устрой их ученицами на швейную фабрику, пусть приобретают специальность. Я ведь их всех давно знаю. Их не раз приводили в детдом, а они сбегали. Я и теперь на них не надеюсь. Хватили они вольной жизни, познали мужиков, едва ли их остановишь.

На вторую ночь Николай перевез на мою квартиру все товары, в магазине осталось залежалое барахло. А днем к ним пришли с описью. Там в это время оказался Тришка Кривой. Он начал стрелять и убил одного милиционера. В перестрелке погиб Пантелей, Кривой с товарищами скрылся. Теперь в каждом магазине висят их фото с надписью: "Берегись воров".

Наш фельдшер дал заключение по определению возраста парней: всем им по 16 лет, за исключением троих, которым по пятнадцать. На старших парней и девушек оформили свидетельства о рождении. Все парни приняли мою фамилию и имя в качестве отчества. Мы стали звать их Петровичи. Дату рождения им записали - 1 июля - день выдачи свидетельств о рождении, а я нежданно-негаданно стал "отцом" двадцати взрослых сыновей. Вот так сформировалась наша коммуна. На общем собрании мы придумали ей название - "Дружба".

После смерти Пантелея Николай получил из Свердловска и Перми большую партию мануфактуры, готовой одежды и обуви. Он устроился заготовителем, часто ездит в командировки.

- Надо снять с ребят мерку, я приобрету им рабочую и выходную одежду.

- Но у ребят мало денег.

- Деньги не нужны, товар уже оплачен, тысячи на полторы, я думаю. Нам надо подумать о питании, не будут же ребята все время в детдоме питаться. Надо своими поварами обзаводиться, обучить двух-трех девушек постарше.

- А не получится воровская малина?

- Нет, не получится. Все уже прошли через это. Хватит. Больше не допустим.

Всем парням Николай привез по два костюма, выходной и для работы, рубашки белье и прочее. У нас началась нормальная семейная жизнь. Ребята складываются на питание, оставляют себе на карманные расходы, остальное кладут на сберкнижки.

С выходом из отпуска заведующей детдомом Юлии Васильевны старшие девушки тоже стали ходить с нами в лес за ягодами.

- Забирайте этих кобыл, - сказала она. - Караулить их нечего. Пусть лучше по лесу ходят, чем будут на базаре заразу собирать.

Лето выдалось теплым и ягодным. Мы наварили для детдома много варения, лишнее продавали на базаре. В августе пришла моя очередь отрабатывать на заимке – учебном хозяйстве техникума. Все Петровичи работали со мной, отработали 40 человеко-дней, оплату получили продуктами. Коммуна зажила своей жизнью.

Сегодня к нам милиционер привел девицу лет четырнадцати. Пьянющая, волосы растрепаны, неизвестно когда мытые. Сквернословит, хоть святых выноси. С милиционером лезет в драку.

- Ее надо не к нам, а в вытрезвиловку. – возмутился я. - Зачем вы ее привели?

- Там мужики, женского отделения у нас нет, начальник приказал доставить ее к вам.

Времени уже одиннадцать, ребята все спят, а с ней сладу нет. На шум вышел Никита и грубо взял девицу за подбородок.

- Чего расшумелась, падла? - негромко, но с прижимом сказал он. - С кем пила?

- С Кривым. Он, гад, меня всю обобрал и выбросил, мною брезгует, а деньги берет.

- Ты в детдоме была?

- Была.

- А почему сбежала?

- Там выпить не дают и к мужикам не пускают.

- Степанидка, у тебя одни пакости на уме. Вот это - Батя. Перед ним дурочку не ломай, не такая уж ты пьяная. Не будешь слушаться, на одну ногу наступлю, за другую раздеру. Ты наши законы знаешь. Посмотри на себя, на кого ты похожа? Запомни, Степка, я за тобой буду следить. Еще раз сбежишь - пеняй на себя. Батя, можно я ее вымою?

Никита увел ее в душевую и вымыл как ребенка. Я непрерывно грел воду на кухне - настолько она была грязная. В волосах вши. Я хотел остричь ее наголо, но сестра-хозяйка намазала ей голову керосином. Одежда ее была грязная, и я отдал ей свою блузу. На следующий день, выспавшись и поев, она рассказала о себе:

«Восьми лет я осталась без родителей, родни тоже никакой. Меня взяла в няньки соседка-богачка, ребенок был годовалый, но все еще качался в зыбке. Бывало, усну под зыбкой, ребенок разревется - хозяйка за волосы оттаскает и опять заставляет водиться. Соседка ездила летом со всеми косить сено, я целые дни была с ребёнком. В один день старший сын заболел и не поехал на покос. Ребенок уснул, я тоже уснула под зыбкой. Он лег на меня и сделал мне больно. Пригрозил: "Скажешь кому - задавлю!" Он стал делать это часто, за ним и младший брат тоже. Я у них три года жила. Хозяйка заболела, ее положили в больницу. Ночью хозяин сам залез на меня. Хозяйка лежала две недели, так он каждую ночь брал меня к себе в постель. Хозяйка выписалась и выгнала меня. Я пришла в Ирбит и тут попала к Кривому. Год тому назад он проиграл меня Енку. Так я пошла по рукам. Енко заставлял меня деньги зарабатывать. Я на базаре мужиков сговаривала, на вокзал ходила, там меня и взяли. Я пить научилась, у меня такое состояние, что мне все время хочется».

- Степанида, ты будешь меня слушаться?

- Тебя буду, а воспитательницу нет, она меня терпеть не может. Я ведь была уже в детдоме и сбежала - не могу жить в клетке, мне свобода нужна.

Я предложил коммунарам взять Степаниду уборщицей и следить за ее поведением. После разговора с Никитой она ни разу не сбегала, стала следить за собой и даже похорошела. В доме она навела и поддерживала идеальную чистоту. Николай из каждой поездки привозил ей какую-нибудь обновку. У ребят она стала своим человеком.

Как-то, подойдя к детдому, я увидел мальчика лет четырнадцати. Грязный, оборванный.

- Скажи, в каком тут доме детприемник?

Я ответил. Он повалился, и я едва успел подхватить его на руки. Завел в помещение и положил на диван. Передо мной живые мощи. Я принес ему стакан молока, он взял его дрожащими руками и выпил с жадностью. После душа я уложил его в свою комнату, всю ночь наблюдал за ним, изредка подкармливая оставшейся от ужина кашей. Утром я передал его фельдшеру. Вечером, когда я готовился к занятиям по биологии, он зашел ко мне. Вымытый и одетый он выглядел вполне симпатично. Разговорились. Он назвался Толиком. Я попросил его рассказать о себе.

- Папа и мама погибли при крушении поезда в прошлом году. Меня взял к себе двоюродный брат отца и держал, пока не продал все наше имущество. А потом стал называть дармоедом, часто бил. Тогда я убежал от него и вот видишь, до чего дошел.

- Хорошо, что ты пришел сюда, будешь сыт, обут и одет, пойдёшь в школу. Сколько классов закончил?

- Учился в пятом.

- Ты отдыхай, я немного порисую, надо для уроков срисовать вот из этой книжки.

- А можно я тоже порисую?

Я дал ему бумагу и карандаш. Толик быстро сделал набросок, да так квалифицированно, что я обрадовался. Я предложил ему рисовать, а сам стал раскрашивать. За вечер мы сделали рисунки на месячное задание по биологии. В мое отсутствие он не только рисовал, но и раскрашивал.

За два с половиной месяца ребята привыкли к домашней обстановке. Они обеспечивают чистоту в своих комнатах, создают уют, выкрасили окна, двери, полы. Внимательно следят за девочками, особенно за теми, кого выиграли. Я это заметил, когда мы ходили за ягодами. Однажды Володька Ящичек предложил мне:

- Батя, хочешь, я подарю тебе Кошечку.

- Как это подаришь? Она что твоя собственность?

- Моя. Я ее у Кривого выиграл.

- Володя, у нас не рабовладельческий строй. Она свободный человек. С беспризорной жизнью вы покончили, пора забыть дурные законы. И перестаньте считать девочек своею собственностью.

В коммуну приняли еще двух пареньков, Ленчика и Генку. Они моложе моих Петровичей, ребята умные, неиспорченные, хорошо рисуют. Я поселил их в своей комнате в коммуне и устроил в шестой класс детской школы. Вечерами они помогают мне рисовать наглядные пособия, а я им делать домашнее задание.

В школах стали вводить обучение методом "целых слов". Я стал заниматься по этому методу с маленькими девочками из детприемника. Ребята нарисовали мне большую картину из букваря к фразе "МАМА МОЕТ МАШУ". Так, не торопясь, мы изучили к весне всю азбуку. Девочкам очень нравилось "играть в слова", придумывая самые различные варианты. Вскоре они уже сами читали маленьким детям сказки. Николай приобрел тетради, учебники и прочие школьные принадлежности. Мы начали заниматься по программе начальной школы. Многие не умели ни читать, ни писать. Кто умел, помогал другим.

Техникум переехал в новое здание, старое выведено на капитальный ремонт. Завхоз попросил меня съездить на заимку за соломой - конюх опять прихворнул. Половину соломы я скидал на сеновал, половину отдал приезжим учащимся для набивания матрацев. Я уже подгребал остатки, когда появилась она - красавица с ослепительно голубыми глазами. Смотрю на нее - дыхнуть боюсь, а вдруг это мираж. А она удивленно смотрит на меня, оказывается, пришла за соломой. С сеновала сброси