Коновалова И.Г. 14 страница

Что конкретно представляло собой это подворье, сказать трудно Можно только заметить, что русские подворья имелись и в других странах, с которыми торговали купцы из Древней Руси. Например, в Константинополе существовала постоянная русская колония, по имени которой одна улица в городе называлась "Русской" ¹¹⁸. Купцы из Древней Руси проживали и в хазарском Итиле, где имели возможность при разборе тяжб обращаться к особому судье, вершившему дела в соответствии с их обычаями¹¹⁹.

Данные ал-Идриси о подворье русских купцов в Шумене вряд правомерно возводить к русско-болгарским отношениям IX-Х вв., как

предложил Б.А.Рыбаков ¹²⁰. Судя по тем источникам, которые были использованы ал-Идриси для характеристики Балканского полуострова, его сведения о балканских городах отражали современное состояние дел ¹²¹. Да и Шумен превратился в торгово-ремесленный центр и стал привлекательным местом для купцов разных стран лишь в XI-XII вв., а ранее представлял собой крепость, охранявшую дороги к Плиске и Преславу ¹²². Кроме того, известно, что с середины VI в. вся система договорных отношений между Русью и Византией, охватывавшая все сферы внешнеполитических контактов, ушла в прошлое. В Константинополе все более укреплялись позиции итальянского купечества, а русские торговцы перестали пользоваться исключительными привилегиями, как это было веком раньше. Поставленные перед необходимостью завоевывать новые рынки, русские купцы должны были обратить внимание на сухопутный торговый путь в Византию через болгарские земли, значение которого в XII в. выросло. Хотя днепровский и азово-донской торговые пути и в XII в. сохраняли свое значение в торговле Древней Руси с Византией, постепенно все более важную роль приобретал более короткий и безопасный путь через болгарские земли в Константинополь ¹²³. Ал-Идриси, кстати говоря, приводит сообщение о русской управе в Шумене как раз в разделе, озаглавленном "Путь от Варны до Константинополя по суше".

Особенно активно проникали в Болгарию торговые люди из Галицко-Волынской Руси. Борьба с Киевом, которую вели галицко-волынские князья, объективно делала их союзниками Византии в войне с Венгрией, вследствие чего Византия не препятствовала проникновению купцов из Галицко-Волынской Руси в Болгарию, находившуюся в то время под византийской властью.

СЕВЕРНЫЕ РУССКИЕ ЗЕМЛИ

Сведения о Новгородской Руси, имеющиеся в "Нузхат ал-муштак", очень невелики по объему сравнительно с данными о других древнерусских областях. Ал-Идриси приводит лишь сообщение о самом Новгороде. Оно помещено в 4-й секции VII климата, где дается характеристика не только северной части Руси, но также Финнмарку, земле тавастов, Эстланду и земле маджусов ¹²⁴.

После рассказа о городах Эстланда и земле маджусов появляется и описание Новгорода: "От города Калури ¹²⁵ в западном направлении ¹²⁶ до города Джинт(и)йар семь дней [пути]. Это большой, цветущий город, [расположенный] на высокой горе, на которую невозможно подняться. Его жители укрываются на ней от приходящих по ночам русов. Этот город не подчиняется ни одному правителю" ¹²⁷.

Название города Джинтийар, как установил О.Талльгрен-Туулио является искаженным *Хулмкар от древнескандинавского наименования Новгорода Хольмгард (Holmgardr) ¹²⁸. Таким образом, информацию о Новгороде ал-Идриси получил, скорее всего, от купца-скандинава, бывавшего в этом городе. О его хорошем знакомстве с Новгородом свидетельствует указание на возвышенный и укрепленный участок города, в котором надо видеть располагавшийся на восточной торговой стороне города "Славенский конец", "Славенский холм" или просто "Холм" ¹²⁹. Очевидно, этот же информатор сообщил ал-Идриси и данные о политической самостоятельности Новгорода.

Больше никаких сообщений о Новгородской Руси в "Нузхат ал-муштак" нет. Однако, судя по "Малому Идриси", в распоряжении сицилийского географа были и другие данные о Новгородской земле и ее городах, опиравшиеся не только на скандинавские, но и на западноевропейские источники, в том числе книжные. К сожалению, по какой-то причине эти данные не вошли в текст основного сочинения ал-Идриси, а сохранились лишь в составе "Малого Идриси". Они были рассмотрены нами выше (см. с. 98-111).

Северной границей Руси ал-Идриси считал море Мрака, под которым в данном случае имелись в виду моря Северного Ледовитого океана. Такое представление сложилось у ал-Идриси благодаря имевшемуся в его распоряжении фрагменту лоции с описанием плавания от северного побережья Руси на северо-запад: "Что касается западного края моря Мрака, то он граничит с северной [стороной страны] ар-Русийа, отклоняется в северном направлении, затем поворачивает на запад, а за этим поворотом уже нет никакого прохода [для мореплавателей]" ¹³⁰. Мы уже рассматривали этот фрагмент выше ¹³¹ и пришли к заключению, что сообщение ал-Идриси о северной границе Руси должно было восходить к информации скандинавских мореходов, осуществлявших подобные плавания.

Если полагать, что сообщение ал-Идриси опирается на скандинавские источники, тогда следует признать, что приморскими русскими землями в данном районе были те области Европейского Севера, с которыми скандинавы вели торговлю и которые в древнескандинавской географической традиции назывались Бьярмией. О большом интересе новгородских купцов XII в. к богатым пушниной северным территориям свидетельствуют археологические материалы. Они же говорят о том, что в XII в. Северный морской путь играл определенную роль в торговле между Северной Русью и Финнмарком ¹³².

Известия о даннической зависимости Бьярмии от Руси имеются в исландском географическом трактате под условным названием "Описание Земли I" (конец XII в.) и в восходящем к нему в этой части со-

чинении "Грипла" (XIV в.). На наш взгляд, данные ал-Идриси о том, что северной границей Руси были моря Северного Ледовитого океана, можно рассматривать в одном ряду со сведениями древнескандинавских источников о зависимости Бьярмии от Руси и считать сообщение ал-Идриси хронологически первым свидетельством о существовании такой зависимости.

ТРИ ГРУППЫ РУСОВ

Составной частью описания Руси в "Нузхат ал-муштак" является сообщение о трех группах русов.

Рассказ о трех группах русов - Куйабе, Славии и Арсании - относится к числу самых известных и вместе с тем наиболее неясных сюжетов средневековой арабо-персидской литературы. С начала XIX в. к различным версиям этого рассказа неоднократно обращались не только востоковеды, но и историки-слависты и археологи, занимающиеся изучением средневековой Руси. Установлено, что сообщения восточных авторов о трех группах русов отражают этнополитическую ситуацию в древнерусских землях во второй половине IX в. Если локализация первых двух групп русов - Куйабы в Киеве, Славии в центре, находившемся на месте будущего Новгорода или рядом с ним, - не вызывает особых разногласий у исследователей, то относительно возможного местоположения третьей группы - Арсании - продолжают выдвигаться новые версии, несмотря на то что их уже существует не менее полутора десятков ¹³⁴.

Как известно, различные версии рассказа о трех группах русов бытовали в арабо-персидской литературе на протяжении всего средневековья. Сведения авторов X-XI вв. достаточно хорошо изучены, хотя в интерпретации их свидетельств и остается еще много неясного, что связано в первую очередь с неопределенностью самих сообщений, допускающих разные толкования. Данные же источников XII-XIV вв. в целом менее известны, однако и на них ссылаются некоторые исследователи, причем свидетельства ранних и поздних источников нередко рассматриваются как равноправные, а иногда именно в сочинениях XII-XIV вв. пытаются найти главные аргументы в пользу той или иной гипотезы о местонахождении третьей группы русов. Ряд историков и археологов, в целом скептически относящихся к сообщениям поздних авторов, все же делают исключение для сведений ал-Идриси, считая его данные о третьей группе русов важным дополнением к сообщениям более ранних источников ¹³⁵.

Отрывок из сочинения ал-Идриси, содержащий рассказ о трех группах русов, хорошо известен в современных переводах на различные

европейские языки, в том числе на русский. Мы имеем в виду переводы А.П.Новосельцева (по изданию А.Сейппеля и рукописи ГНБ) ¹³⁶ и В.М.Бейлиса (по рукописи ГНБ) ¹³⁷. Ниже приводим наш перевод, выполненный по критическому изданию арабского текста "Нузхат я муштак".

"Русов три группы (аснаф) ¹³⁸. Одна их группа (кабил) называете равас, и правитель (малик) ее живет в городе Кук(и)йана. Другая их группа называется ас-Салавийа, и правитель ее живет в городе Салав Этот город [стоит] на вершине горы. Третья группа называется ал-Арсанийа, и правитель ее пребывает в городе Арса. Город Арса - красивый укрепленный город на горе, и местонахождение его - между [городами] Салав и Кук(и)йана. От Кук(и)йаны до Арсы четыре перехода, а от Арсы до Салав четыре дня [пути]. Купцы-мусульмане из Арминийи (Армения) доходят до Кук(и)йаны. Что касается Арсы, то шайх ал-Хаукали сообщает, что никто из чужеземцев туда не проникает, так как они обязательно убивают всякого чужестранца, входящего к ним, и [поэтому] никто не отваживается войти в их землю. От них вывозят шкуры черных леопардов ¹³⁹ и черных лисиц и свинец ¹⁴⁰ - все это [вывозят] от них купцы [из] Кук(и)йаны" ¹⁴¹.

Рассказ о трех группах русов - не единственное упоминание об этом народе и его городах в труде ал-Идриси. Помимо книжной информации ал-Идриси использовал также свидетельства своих современников - купцов и путешественников - для характеристики русских городов Поднепровья, Поднестровья и северных областей Руси, сведения о которых мы разбирали выше. Данные о русских землях и городах, которые ал-Идриси получил от современников, были значительно богаче и конкретнее, чем сообщения о трех группах русов, приводимые в произведениях его предшественников. И это при том, что, по собственному признанию ал-Идриси, Русь и особенно ее северные земли относились к тем районам ойкумены, которые не были ему хорошо известны ¹⁴².

Основой сообщения ал-Идриси о трех группах русов, как уже отмечалось в литературе ¹⁴³, послужила версия данного рассказа из труда автора X в. Ибн Хаукаля. Вместе с тем ал-Идриси не ограничился простым заимствованием сведений, приведенных Ибн Хаукалем. Он попытался включить их в свою систему представлений о географии Восточной Европы, используя для этой цели имевшиеся в его распоряжении устные свидетельства о городах региона. Благодаря реализации своего намерения ал-Идриси сообщает о трех группах русов и их главных городах так, как будто они реально существовали в его время.

Рассказ о трех группах русов находится в 6-й секции VI климата. где речь идет об описании городов и стран Южного, Восточного и

Северо-Восточного Причерноморья, а также Среднего и Нижнего Поволжья. Сообщение о русах ал-Идриси поместил в данной секции отнюдь не потому, что это отвечало его представлениям о географическом положении трех групп русов и их городов. Дело в том, что среди имевшейся у ал-Идриси информации о городах Кумании и соседних с нею центрах были сведения о городе под названием Салав, который располагался к востоку от куманского города Нарус: "От города Нарус восточном направлении до города Салав сто тридцать пять миль, а от города Нарус до города Фира на запад пятьдесят миль, а от [города] Фира до города Наби на запад двадцать пять миль. От города Салав до города Кук(и)йана из земли Булгар восемь переходов. Кук(и)йана-город тюрок, называемых Руса" ¹⁴⁴.

Как уже заметил В.М.Бейлис ¹⁴⁵, данные о городе Салав (отождествляемом с Переяславлем Русским на р. Трубеж, который упоминается под названием Баразлав в 4-й секции VI климата) из устных источников и сведения об одноименном центре из рассказа Ибн Хаукаля о трех группах русов ал-Идриси принял за сообщение об одном и том же пункте. Таким образом, рассказ Ибн Хаукаля был включен в "Нузхат ал-муштак" в результате искусственного построения ал-Идриси ¹⁴⁶. Поэтому для решения вопроса о локализации городов трех групп русов неправомерно использовать данные о городе Салав из сообщения ал-Идриси о Кумании, ибо речь идет о разных городах.

Ал-Идриси не ограничился тем, что применил устные сведения о городе Салав в качестве перехода к изложению книжных данных Ибн Хаукаля. С наличием у ал-Идриси устной информации, не совпадающей с той, которую он мог прочесть у Ибн Хаукаля об одноименном городе, можно связывать и те изменения, которые наш географ внес в сообщение Ибн Хаукаля о городе Салав. Салав помечен на карте ал-Идриси, где его значок находится рядом с изображением одинокой возвышенности ¹⁴⁷. По-видимому, отсюда и появилось утверждение ал-Идриси о том, что Салав из рассказа о трех группах русов стоит "на вершине горы", отсутствующее у Ибн Хаукаля и других авторов, которые вместо этого писали о верховном положении русов с центром в городе Салав по отношению к другим группам русов ¹⁴⁸.

Изменения, внесенные ал-Идриси в текст Ибн Хаукаля, касались не только данных о городе Салав, но и сведений о других городах русов. Вместо привычной Куйабы авторов IX-XI вв. у ал-Идриси мы сталкиваемся с иной формой написания этого топонима - Кукийана. В наименовании Кукийана обычно принято видеть искаженную форму названия Куйаба из сочинения Ибн Хаукаля. В.М.Бейлис предположил, что искажение могло содержаться либо в рукописи Ибн Хаукаля, которой пользовался ал-Идриси, либо возникло в процессе много-

кратного переписывания сочинения самого ал-Идриси ¹⁴⁹. Не отрицая обеих этих возможностей, следует заметить, что, как и в случае с городом Салав, город Кукийана мог и не иметь ничего общего с Куябой из более ранних вариантов рассказа о трех группах русов.

Впервые город Кукийана появляется у ал-Идриси не в самом рассказе о трех группах русов, а как бы "вклинивается" в описание куманских городов, что особенно хорошо заметно в списках А и L. Первое упоминание города Кукийана связано с маршрутными данными о городе Салав (Переяславль Русский). Ал-Идриси приводит расстояние между этими городами - такие данные отсутствуют у авторов IX-XI вв. Правда, сведения о городе Кукийана у ал-Идриси были недостаточно конкретны, недаром в разных рукописях "Нузхат ал-муштак" расстояние между городами Салав и Кукийана указано то в 8, то в 18 переходов, при этом неизвестно, в каком направлении. С недостатком информации, по-видимому, связано и отсутствие значка для города Кукийана на карте ал-Идриси.

Источником сведений ал-Идриси о городе Кукийана, так же как и для авторов IX-XI вв. о Куйабе, были сообщения купцов, посещавших русские земли. Однако, если географы IX-XI вв. ограничивались простым указанием на то, что люди с торговыми целями доходили до Куйабы ¹⁵⁰, ал-Идриси дает более детальную информацию. Он пишет, что до города Кукийана доходят купцы-мусульмане из Армении. Выделение мусульманских торговцев из всей массы армянского купечества, по-видимому, можно рассматривать как свидетельство того, что данные ал-Идриси о связях Армении с древнерусскими землями восходят к рассказам именно этих купцов-мусульман. Вероятность получения нашим географом сведений от армянских информаторов подтверждается наличием в "Нузхат ал-муштак" других оригинальных данных об Армении ¹⁵¹. Сообщение ал-Идриси о торговле купцов из Закавказья с русскими областями вполне может относиться к XII в., когда торговые связи Восточной Европы и Закавказья стали более интенсивными благодаря освоению новых торговых путей. Так, с конца XI в. наряду с традиционной торговлей по Волжскому пути большое значение приобрел путь из Закавказья по морю в Крым и далее через Причерноморские степи в Поднепровье ¹⁵².

Ибн Хаукаль, как известно, вслед за ал-Истахри говорил о том, что группа русов с центром в Куйабе является ближайшей к Булгару ¹⁵³. Ал-Идриси же пишет, что город Кукийана - это населенный пункт из числа городов земли Булгар. Далее ал-Идриси называет Кукийану, городом тюрок, именуемых "Руса". И только после этих сведении городе Кукийане в "Нузхат ал-муштак" следует текст с рассказом трех группах русов. Очевидно, с утверждением ал-Идриси о том,

Кукийана - это город тюрок, именуемых "Руса", следует связывать и тот факт, что лишь в его сочинении в рассказе о трех группах русов фигурирует наименование первой из них с центром в городе Кукийана - равас.

Те изменения, которые ал-Идриси внес в сообщение Ибн Хаукаля относительно Куйабы, вызваны, на наш взгляд, попыткой географа истолковать довольно туманные сведения своего предшественника об этом городе. Во-первых, из сообщения Ибн Хаукаля (и его источника сочинения ал-Истахри) нельзя точно понять, о какой Булгарии они ведут речь - Волжской или Дунайской ¹⁵⁴. Во-вторых, прилагательное кариб ("ближайший"), употребляемое Ибн Хаукалем и ал-Истахри для характеристики взаимного положения Куйабы и Булгара, имеет несколько значений: оно может обозначать близость не только пространственную, но и в отношениях, вплоть до обозначения близкого родства. Поэтому фразу о том, что Куйаба является ближайшей к Булгару, можно понимать в том смысле, что между нею и Булгаром имелись наиболее тесные связи. Кстати, единственным сведением о расстояниях, приводимым Ибн Хаукалем для трех городов русов, стало расстояние между Куйабой и Булгаром - 20 дней ¹⁵⁵. Тесные торговые связи Киева и Булгара в X в. подтверждаются и археологическим материалом ¹⁵⁶.

Как видно, в переработке ал-Идриси данные о Булгаре совершенно определенно относятся к Волжской Булгарии, ибо Дунайскую он знает под наименованием Бурджан ¹⁵⁷. Утверждение же о том, что русы - одно из племен тюрок, сформировалось у ал-Идриси под влиянием книжных сообщении. Оно могло возникнуть, как справедливо заметил В.М.Бейлис, вследствие неверного понимания одного из сообщений о русах в книге Ибн Хаукаля ¹⁵⁸, а также в результате соответствующего истолкования слов Ибн Хаукаля о том, что группа русов с центром в Куйабе является "ближайшей" к Булгару. Наконец, русы названы тюрками в одной из рукописей ал-Истахри ¹⁵⁹, с которой ал-Идриси мог быть знаком.

Основные дополнения, сделанные ал-Идриси к текстам своих предшественников, касаются третьей группы русов - Арсанийи - и их главного города Арса. Насколько можно установить по изданию арабского текста "Нузхат ал-муштак", а в нем, к сожалению, бывают отмечены далеко не все разночтения, написание названия этого города у Идриси (Арсан-Р, L, А; Арсани - А, L) не отличается от написания у Ибн Хаукаля. Со ссылкой на последнего ал-Идриси почти дословно приводит сообщение о недоступности Арсы для чужестранцев и о вывозе из Арсы ценных мехов и металла. Все прочие данные об этом городе, имеющиеся в "Нузхат ал-муштак", у Ибн Хаукаля и других авторов IX-XI вв. отсутствуют.

Ал-Идриси называет Арсу красивым, укрепленным городом, раположенным на горе. Действительно, на карте к "Нузхат ал-муштак значок для обозначения города помещен рядом с изображением безымянной возвышенности. По словам ал-Идриси, город находился между двумя другими городами русов, причем расстояние от города Кукийана до города Арсы составляло 4 перехода, а от Арсы до города Салав - 4 дня. Последовательность, в которой ал-Идриси перечислил города, приводя расстояние между ними, показывает, что слова географа о местонахождении города Арсы между Кукийаной и Салавом следует понимать в том смысле, что путь из Кукийаны в Салав лежал через Арсу. Кроме того, ал-Идриси добавляет, что купцы из города Кукийана были тесно связаны с Арсой: именно они имели туда доступ и осуществляли вывоз товаров из этой недоступной для чужестранцев земли.

Таким образом, дополнения ал-Идриси касались внешнего облика города ("укрепленный", "красивый"), особенностей его местонахождения ("на горе"), его удаленности от других городов русов, а также его тесной - и исключительной - связи с купцами из города Кукийана. Характер дополнений, сделанных ал-Идриси к сведениям авторов IX-XI вв., побуждает предположить, что эти данные он мог получить из устных источников, скорее всего, от лиц, имевших контакты с купцами, посещавшими Арсу, или слышавших рассказы о таких торговцах. Ведь именно наличие конкретных деталей отличает информацию ал-Идриси от сообщений его предшественников. Внешний облик города, приметы рельефа окружавшей его местности, расстояния между ним и другими городами - это как раз тот набор сведений, который ал-Идриси с большими или меньшими подробностями сообщает всякий раз, когда описывает торговый маршрут в любой части света. Правда, данные ал-Идриси об Арсе отличаются конкретностью лишь по сравнению со сведениями более ранних авторов: он говорит о расстояниях между городами русов не в милях, а в днях пути и переходах и при этом не называет, в каком направлении по странам света нужно было двигаться от города к городу.

Таким образом, дополнения ал-Идриси к данным Ибн Хаукаля о городе Арса отличаются по своему характеру от дополнений к сообщениям о двух других городах русов. Как мы установили, известие ал-Идриси о том, что город Салав стоит на вершине горы, появилось в результате контаминации сведений о двух разных городах. Причисление города Кукийана к городам земли Булгар и утверждение о том, что русы являются тюркским народом, являются следствием интерпретации книжной информации. Лишь данные о купцах из Армении, доходивших до города Кукийана, можно считать сведениями, которые ал-Идриси мог получить от своих современников. Дополнения же,

касаюшиеся Арсы, носят совершенно иной характер. Их больше по количеству, они отличаются сравнительной конкретностью и, по всей вероятности, опираются на данные современников ал-Идриси.

Чем можно объяснить тот факт, что самые существенные дополнеия сделанные ал-Идриси, касались именно Арсы? На наш взгляд, это вязано с тем, что рассказ о трех группах русов в том виде, в каком он пошел до ал-Идриси в изложении авторов IX-XI вв., уже не соответствовал известным ему реалиям XII в. Недаром Киев и Новгород описаны у ал-Идриси под другими наименованиями и в других частях "Нузхат ал-муштак". Совершенно очевидно, что ни Куйаба, ни Кукийана не ассоциировались у ал-Идриси с Киевом. Последний, как мы видели, носит в его сочинении название Кав и упоминается среди прочих городов Поднепровья в 5-й секции VI климата ¹⁶⁰. Точно так же город Салав не имеет никакого отношения к Новгороду, известному ал-Идриси под его скандинавским наименованием Хольмгард и охарактеризованному в 4-й секции VII климата ¹⁶¹. Понятно, что названия этих городов в тексте Ибн Хаукаля уже ничего не говорили ал-Идриси. Именно поэтому исходным моментом для включения самого рассказа о трех группах русов в свое повествование послужило для автора "Нузхат ал-муштак" отождествление им самим данных о городе Салав, находившемся в Кумании или на границе с нею, и сведений о главном городе второй группы русов из рассказа Ибн Хаукаля. В отличие от Куйабы и города Салав, названия которых в живой речи современников ал-Идриси звучали по-другому, наименование Арса, по-видимому, было употребительно в языке XII в. Поэтому те сведения, которые ал-Идриси удалось получить об этом городе, он и внес в рассказ о трех группах русов.

Пытаясь соотнести рассказ о трех группах русов из 6-й секции VI климата со сведениями о городах Руси, помещенными в 4-й секции того же климата, ал-Идриси объединил города Кукийану, Салав и Арсу в один вид - "Внешняя Русь" (ар-Русийа ал-хариджа), как об этом сказано во введении к 6-й секции VI климата ¹⁶², - и по территориальному признаку противопоставил его другому виду русов, жителям "Наиболее отдаленной Руси" (ар-Русийа ал-кусва), города которой находились в Карпато-Днестровских землях: "Русов два вида (синф). Один их вид - это тот, о котором мы говорим в этом месте. А другой их вид - это те, которые живут по соседству со страной Ункарийа (Венгрия) и Дж(а)сулийа (Македония ¹⁶³)" ¹⁶⁴. О двух видах русов говорит только ал-Идриси, и это, на наш взгляд, лишний раз свидетельствует о его настойчивой попытке создать непротиворечивую картину из всех тех данных о русах, которые он почерпнул из различных источников.

Искать в данной классификации ал-Идриси дополнительные указания на возможную локализацию трех групп русов и их городов имеет смысл лишь в том случае, если нам станет известен тот пространственный центр, относительно которого ал-Идриси или его информатор определяли положение русских городов, поскольку без наличия подобного центра определения типа "внешний" или "наиболее отдаленный" просто невозможны. При этом, как мы уже говорили выше (см с. 45 и сл.), прилагательные вроде "внешний-внутренний" или "отдаленный-близкий" при топонимах являются чисто географическими определениями, отражающими специфику ориентации в пространстве в основе которой лежит географический эгоцентризм ¹⁶⁵. Определения, подобные указанным, не являются постоянными определениями того или иного географического объекта, например города или группы городов. Такие определения могут прилагаться к географическим объектам или, наоборот, утрачиваться ими в зависимости от изменения местонахождения информатора. Так, города Карпато-Днестровских земель, которые в 4-й секции VI климата названы городами "наиболее отдаленной Руси", в 5-й секции того же климата перечисляются в одном ряду с поднепровскими городами, утрачивая свое прежнее определение "наиболее отдаленных", и именуются вместе с поднепровскими центрами просто городами Руси ¹⁶⁶. Поэтому за "Внешней Русью" ал-Идриси не скрывается никакого самостоятельного значения. Само выражение имеет смысл лишь в связи с тем центром, относительно которого располагаются элементы пространства для информатора. Так что считать, по крайней мере на основании текста ал-Идриси, "Внешнюю Русь" какой-то особой частью русских земель нет никаких оснований.

Таким образом, для ал-Идриси рассказ писателей IX-XI вв. о трех группах русов утратил свой первоначальный смысл и оказался в структуре представлений географа об одной из современных ему русских областей.

СЕВЕРО-ЗАПАДНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И НИЖНЕЕ ПОДУНАВЬЕ

Данные о городах, лежащих на северо-западном побережье Черного моря, находятся в составе двух дорожников. Первый, помещенный в 4-й секции VI климата "Нузхат ал-муштак", представляет собой "описание пути [идущего] вдоль побережья от города ал-Кустантина (Константинополь) до устья реки Дану (Дунай), где [находится] город М(и)рис". Приведем этот дорожник полностью, опуская лишь характеристику городов, лежащих за пределами нашего региона: "Кто же-

лает [проделать] этот путь, идет от ал-Кустантина до города Айлугис (Логи) двадцать пять миль... От Айлугиса до города Аймид(и)йа (Мидье) двадцать пять миль. Оттуда до города Агасубулис (Ахтопол) двадцать пять миль. От него до Бас(и)лику (Василико) по берегу моря двадцать пять миль. От Бас(и)лику до города С(у)зубули (Созопол), [расположенного] на берегу моря, двадцать пять миль. От него до города Ахилу (Анхиало) также двадцать пять миль... Между ними находится морской залив шириной двенадцать миль, а длина этого залива - двадцать миль. От Ахилу до города Айм(а)н (Емона), [расположенного] на берегу моря, двадцать пять миль. От Айм(а)на до Барнаса (Варна) пятьдесят миль... От Барнаса до города Армукастру двадцать пять миль" ¹⁶⁷. Описание, как видно, заканчивается не на городе Мирис, а на Армукастру.

Второй дорожник - "путь от ал-Кустантина до города Матраха (Тмутаракань) на северном побережье [Черного моря]" - помещен в 5-й секции VI климата и включает в себя вышеприведенный маршрут из 4-й секции. Для района Северо-Западного Причерноморья он дает следующую дополнительную информацию: "Между городом Барнас и Армукастру двадцать пять миль. От Армукастру до реки Дану три мили. От реки до [города] Аклиба один день морского плавания (маджран). От Аклибы до устья реки Данаст (Днестр) один день плавания" ¹⁶⁸.

Таким образом, на северо-западном побережье Черного моря ал-Идриси называет четыре остановки: Мирис в устье Дуная; Армукастру в 3 милях от Дуная; Аклибу, расположенную на расстоянии одного дня плавания от Дуная; безымянную остановку в устье Днестра.

Город Армукастру описан еще в составе маршрута, идущего от Афранисуфы (Браничево) вниз по Дунаю до Диристры (Силистра) и далее на восток (в 4-й секции VI климата): "Армукастру - древний город, [где имеются] высокие здания и постройки с широкими сводами; он отличается большими размерами и низкими ценами [на товары]. Расположен он у подножия красивой горы, выступающей в море" ¹⁶⁹. Кроме того, из 5-й секции VI климата мы узнаем, что какой-то пункт в устье Дуная был связан с Трапезундом: "От него (Трапезунда - И.К.), если пересекать море на лодке ¹⁷⁰, до реки Дану девять дней плавания" ¹⁷¹.

На картах во всех рукописях изображение маршрута вдоль северо-западного побережья Черного моря не противоречит данным текста и не содержит ничего нового по сравнению с ними. Армукастру показан в непосредственной близости от Дуная, который изображен впадающим в море одним рукавом. Между Дунаем и Днестром, на выдающемся в море мысу, обозначена Аклиба ¹⁷². Безымянные порты в устье Дуная и Днестра, упоминаемые в тексте, на карте не обозначены.