ОНЭПИВАНИЕ

ОКТЯБРИНЫ — один из многочисленных советских обрядов, антипод акта крещения ребенка в церкви, аналог «звездин» (еж.). Обряд возник стихийно в 1923—1924 гг. и получил повсеместное распространение благодаря деятель­ности комсомольских организаций. «Октябрины» стали популярными в молодежных коммунах, взрослые члены которых хотели получить новые имена. Там даже сущест­вовали специальные «октябринные» (крестильные) комис­сии. Идея создания таких комиссий «была продиктована фантазией и побуждением молодежи придумать в быту коммуны что-то новое. Комиссия подбирала и присуждала каждому члену коммуны новое короткое имя, отражающее совокупность индивидуальных черт и наклонностей, вме­сто общепринятого обращения по имени и отчеству» (Рож­ков, 2002. С. 323).

Лит.: Мокиенко, Никитина, 1998.

ОНЭПИВАНИЕ — этот термин, хотя несомненно при­надлежит к партийно-идеологической лексике, имеет са­мое непосредственное отношение к проблемам повседнев­ной жизни российского населения в 20-е гг. Впервые он был использован осенью 1924 г. на пленуме ЦКК РКП(б). Даже партийные активисты не могли сначала понять, что означает загадочное «онэпивание». Е. Ярославский, делав-

ший на пленуме доклад «О партэтике», заметил, что «один товарищ понял это так: онэпивание — значит не надо пить» (Партийная этика, 1989. С. 174). На самом деле «онэпиванием» (от слова НЭП) был назван процесс возрож­дения нормальной по общечеловеческим стандартам повсе­дневной жизни после окончания в России гражданской войны.

Хорошая одежда, благоустроенная квартира, калорий­ное питание — эти признаки благополучия и социальной стабильности в быту кроме номенклатуры в 20-е гг. обре­ли представители нового слоя населения — нэпманской буржуазии. Вероятно, поэтому большевикам многие быто­вые атрибуты казались с идеологической точки зрения бо­лее опасными, нежели труды философов и политических деятелей, окрещенных представителями мелкобуржуазной стихии. Их произведения обычные люди не читали, зато внешние признаки зажиточности нэпманов видели все. Не случайно еще в 1921 г. В. Ленин заявил, что самый реши­тельный бой за социализм — это бой «с мелкобуржуазной стихией у себя дома» (Ленин, 43. С. 141). Наивысшей точ­ки этот бой достиг в конце 1924—начале 1925 г., в момент стабилизации НЭПа. Во времена «военного коммунизма» натиск на хорошо живущих людей, а это прежде всего бы­ли партийные функционеры, вели сами беспартийные мас­сы. Во второй половине 20-х гг. инициаторами гонений на «буржуазный быт» явились партийные и комсомольские активисты разных уровней. В стране развернулась настоя­щая война с «нэпманской» модой и мещанством (см.) в бы­ту. Сигнал к началу этой войны был дан на пленуме ЦКК 1924 г. В материалах пленума отмечалось: «Период нэпа таит в себе опасности, особенно для той части коммуни­стов, которая в своей повседневной деятельности соприка­сается с нэпманами. Неустойчивые элементы начинают тяготиться режимом партийной дисциплины, завидуют Размаху личной жизни новой нэпманской буржуазии, под­даются ее влиянию, перенимают ее навыки, ее образ жиз-

ОНЭПИВАНИЕ—ОРЛОН

ОРЛОН—ОРС

 

ни» (Партийная этика, 1989. С. 160). Все это и называли «онэпиванием», которое наряду с «хозобрастанием» (см.) и «излишествами» (см.) считалось осуждаемым и подлежа­щим искоренению социальным отклонением.

Лит.: Измозик, Левина, 2005; Левина, Белоцкая, 2000.

ОРДЕР — в переводе с французского означает предпи­сание, письменный приказ. Слово было в употреблении и до 1917 г. Существовали, например, платежные докумен­ты, называвшиеся кассовыми ордерами. В условиях совет­ской повседневности этим понятием стали определять в первую очередь приказ о выдаче со складов вещей. Ордера являлись непременным атрибутом распределительной сис­темы в годы гражданской войны. Академик А. Ферсман писал в Райпродукт осенью 1920 г.: «КУБУ просит о вы­даче... ордера на получение 3 пар носков, дюжины пуговиц и одной пары галош» (Дом ученых, 2000. С. 29). Действо­вали ордера на выдачу вещей в конце 20—середине 30-х гг. Современники вспоминали: «Длинные очереди стояли за пальто... за сапогами, за чулками. На дефицитные товары выдавались ордера, но и по ордерам были очереди. В оче­реди становились с ночи. В очередях стояли семьями, сме­няя друг друга» (Гранин, 1986. С. 91).

Отмена карточной системы сначала в 1935-м, а затем в 1947 г. формально должна была ликвидировать саму идею ордеров. Но всепроникающий «блат» (см.) модифицировал их сначала в записки, а затем в звонки, результатом ко­торых оказывалось получение вожделенных дефицитных вещей даже в системе открытой торговли. Официально же слово «ордер» осталось в повседневной жизни как доку­мент, фиксирующий право гражданина на жилую площадь или предписывающий производство арестов и обысков.

Лит.: Мокиенко, Никитина, 1998.

ОРЛОН — так называлось синтетическое волокно, по­ступавшее в 60-е гг. в СССР из США. Вначале оно исполь-

зовалось для изготовления искусственного меха. В 1960 г. первые изделия из орлона появились в свободной продаже. Это были детские меховые пальтишки. Журнал «Работни­ца» с восторгом писал: «Трудно удержаться от похвал, гля­дя на красивую шубку из орлонового меха с ярко-голубой подкладкой. Чудо-шуба: вывернешь ее наизнанку, полу­чается пальто, опушенное белым мехом. Детские вещи, сшитые из поролона и искусственного меха, дешевле, кра­сивее и практичнее, чем, скажем, суконные и бархатные» (1960. № 12. С. 31). Уже в середине 60-х гг. появился оте­чественный аналог орлона — нитрон. Из него производили объемную пряжу для трикотажных изделий. Лит.: Левина, 2002а; Новые слова, 1971.