К брату Галлиону I. 1. Все, брат Галлион (1), желают жить счастливо, но никто не знаетверного способа сделать жизнь счастливой. Достичь счастливой жизни трудно,ибо чем быстрее старается человек до нее добраться, тем дальше от нееоказывается, если сбился с пути; ведь чем скорее бежишь в противоположнуюсторону, тем дальше будешь от цели. Итак, прежде всего следует выяснить, чтопредставляет собой предмет наших стремлений; затем поискать кратчайший путьк нему, и уже по дороге, если она окажется верной и прямой, прикинуть,сколько нам нужно проходить в день и какое примерно расстояние отделяет насот цели, которую сама природа сделала для нас столь желанной. 2. До тех пор, пока мы бродим там и сям, пока не проводник, аразноголосый шум кидающихся во все стороны толп указывает нам направление,наша короткая жизнь будет уходить на заблуждения, даже если мы день и ночьстанем усердно трудиться во имя благой цели. Вот почему необходимо точноопределить, куда нам нужно и каким путем туда можно попасть; нам не обойтисьбез опытного проводника, знакомого со всеми трудностями предстоящей дороги;ибо это путешествие не чета прочим: там, чтобы не сбиться с пути, достаточновыйти на наезженную колею или расспросить местных жителей; а здесь, чемдорога накатанней и многолюдней, тем вернее она заведет не туда. 3. Значит, главное для нас - не уподобляться овцам, которые всегдабегут вслед за стадом, направляясь не туда, куда нужно, а туда, куда всеидут. Нет на свете вещи, навлекающей на нас больше зол и бед, чем привычкасообразовываться с общественным мнением, почитая за лучшее то, чтопринимается большинством и чему мы больше видим примеров; мы живем неразумением, а подражанием. Отсюда эта вечная давка, где все друг другатолкают, стараясь оттеснить. 4. И как при большом скоплении народа случаетсяиногда, что люди гибнут в давке (в толпе ведь не упадешь, не увлекая засобой другого, и передние, спотыкаясь, губят идущих сзади), так и в жизни,если приглядеться: всякий человек, ошибившись, прямо или косвенно вводит в заблуждениедругих; поистине вредно тянуться за идущими впереди, но ведь всякийпредпочитает принимать на веру, а не рассуждать; и насчет собственной жизниу нас никогда не бывает своих суждений, только вера; и вот передаются из рукв руки одни и те же ошибки, а нас все швыряет и вертит из стороны в сторону.Нас губит чужой пример; если удается хоть на время выбраться из людскогоскопища, нам становится гораздо лучше. 5. Вопреки здравому смыслу, народ всегда встает на защиту того, чтонесет ему беды. Так случается на выборах в народном собрании: стоит переменчивой волне популярности откатиться, и мы начинаемудивляться, каким образом проскочили в преторы (2) те люди, за которых мысами только что проголосовали. Одни и те же вещи мы то одобряем, топорицаем; в этом неизбежный недостаток всякого решения, принимаемогобольшинством. II. 1. Раз уж мы повели разговор о блаженной жизни, я прошу тебя, неотвечай мне, как в сенате, когда отменяют обсуждение и устраиваютголосование: "На этой стороне явное большинство". - Значит, именно этасторона хуже. Не настолько хорошо обстоят дела с человечеством, чтобыбольшинство голосовало за лучшее: большая толпа приверженцев всегда верныйпризнак худшего. 2. Итак, попробуем выяснить, как поступать наилучшим образом, а несамым общепринятым; будем искать то, что наградит нас вечным счастьем, а нечто одобрено чернью - худшим толкователем истины. Я зову чернью и носящиххламиду (3), и венценосцев; я не гляжу на цвет одежды, покрывающей тела, ине верю глазам своим, когда речь идет о человеке. Есть свет, при котором яточнее и лучше смогу отличить подлинное от ложного: только дух можетоткрыть, что есть доброго в другом духе. Если бы у нашего духа нашлось время передохнуть и прийти в себя, о каквозопил бы он, до того сам себя замучивший, что решился бы наконец сказатьсебе чистую правду; 3. Как бы я хотел, чтобы все, что я сделал, осталосьнесодеянным! Как я завидую немым, когда вспоминаю все, что когда-либопроизнес! Все, чего я желал, я пожелал бы теперь своему злейшему врагу. Все,чего я боялся - благие боги!- насколько легче было бы вынести это, чем то,чего я жаждал! Я враждовал со многими и снова мирился (если можно говорить омире между злодеями); но никогда я не был другом самому себе. Всю жизнь яизо всех сил старался выделиться из толпы, стать заметным благодарякакому-нибудь дарованию, и что же вышло из того? - я только выставил себямишенью для вражеских стрел и предоставил кусать себя чужой злобе. 4.Посмотри, сколько их, восхваляющих твое красноречие, толпящихся у дверейтвоего богатства, старающихся подольститься к твоей милости и до небапревознести твое могущество. И что же? - все это либо действительные, либовозможные враги: сколько вокруг тебя восторженных почитателей, ровно столькоже, считай, и завистников. Лучше бы я искал что-нибудь полезное и хорошеедля себя, для собственного ощущения, а не для показа. Вся эта мишура,которая смотрится, на которую оборачиваются на улице, которой можно хвастатьдруг перед другом, блестит лишь снаружи, а внутри жалка. III. 1. Итак, будем искать что-нибудь такое, что было бы благом не повнешности, прочное, неизменное и более прекрасное изнутри, нежели снаружи;попробуем найти это сокровище и откопать. Оно лежит на поверхности, всякийможет отыскать его; нужно только знать, куда протянуть руку. Мы же, словно вкромешной тьме, проходим рядом с ним, не замечая, и часто набиваем себешишки, натыкаясь на то, что мечтаем найти. 2. Я не хочу вести тебя длинным кружным путем и не стану излагать чужихмнений на этот счет: их долго перечислять и еще дольше разбирать. Выслушайнаше мнение. Только не подумай, что "наше" - это мнение кого-то из маститыхстоиков, к которому я присоединяюсь: дозволено и мне иметь свое суждение.Кого-то я, наверное, повторю, с кем-то соглашусь отчасти; а может быть я,как последний из вызываемых на разбирательство судей, скажу, что мне нечеговозразить против решений, вынесенных моими предшественниками, но я имеюкое-что добавить от себя. 3. Итак, прежде всего я, как это принято у всех стоиков, за согласие сприродой: мудрость состоит в том, чтобы не уклоняться от нее и формироватьсебя по ее закону и по ее примеру. Следовательно, блаженная жизнь - этожизнь, сообразная своей природе. А как достичь такой жизни? - Первейшееусловие - это полное душевное здоровье, как ныне так и впредь; кроме того,душа должна быть мужественной и решительной; в-третьих, ей надобно отменноетерпение, готовность к любым переменам; ей следует заботиться о своем теле иобо всем, что его касается, не принимая этого слишком близко к сердцу; совниманием относиться и ко всем прочим вещам, делающим жизнь красивее иудобнее, но не преклоняться перед ними; словом нужна душа, которая будетпользоваться дарами фортуны, а не рабски служить им. 4. Я могу не прибавлять- ты и сам догадаешься - что это дает нерушимый покой и свободу, изгоняявсе, что страшило нас или раздражало; на место жалких соблазнов и мимолетныхнаслаждений, которые не то что вкушать, а и понюхать вредно, приходитогромная радость, ровная и безмятежная, приходит мир, душевный лад ивеличие, соединенное с кротостью; ибо всякая дикость и грубость происходятот душевной слабости. IV. 1. Наше благо можно определить и иначе, выразив ту же мысль другимисловами. Подобно тому как войско может сомкнуть ряды или развернуться,построиться полукругом, выставив. вперед рога, или вытянуться в прямуюлинию, но численность его, боевой дух и готовность защищать свое делоостанутся неизменными, как бы его ни выстроили; точно так же и высшее благоможно определить и пространно и в немногих словах. 2. Так что все дальнейшиеопределения обозначают одно и то же. "Высшее благо есть дух, презирающийдары случая и радующийся добродетели", - или: "Высшее благо есть непобедимаясила духа, многоопытная, действующая спокойно и мирно, с большойчеловечностью и заботой о ближних". Можно и так определить: блажен человек,для которого нет иного добра и зла, кроме доброго и злого духа, кто бережетчесть и довольствуется добродетелью, кого не заставит ликовать удача и несломит несчастье, кто не знает большего блага, чем то, которое он можетдаровать себе сам; для кого истинное наслаждение - это презрение кнаслаждениям. 3. Если хочешь еще подробнее, можно, не искажая смысла, выразить то жесамое иначе. Что помешает нам сказать, например, что блаженная жизнь - этосвободный, устремленный ввысь, бесстрашный и устойчивый дух, недосягаемыйдля боязни и вожделения, для которого единственное благо - честь,единственное зло - позор, а все прочее куча дешевого барахла, ничего кблаженной жизни не прибавляющая и ничего от нее не отнимающая; высшее благоне станет лучше, если случай добавит к нему еще и эти вещи, и не станет хужебез них. 4. Это благо по сути своей таково, что вслед за ним по необходимости -хочешь, не хочешь - приходит постоянное веселье и глубокая, из самой глубиныбьющая радость, наслаждающаяся тем, что имеет, и ни от кого из ближних своихи домашних не желающая большего, чем они дают. Разве это не стоит больше,чем ничтожные, нелепые и длящиеся всего какой-то миг движения нашего жалкоготела? Ведь в тот самый день, когда тело уступит наслаждению, оно окажется вовласти боли; ты видишь, сколь тягостное и злое рабство ожидает того, над кемпо очереди станут властвовать наслаждение и боль - самые капризные исвоевольные господа? Во что бы то ни стало нужно найти свободу. 5.Единственное что для этого требуется, - пренебречь фортуной; тогда душа,освободившись от тревог, успокоится, мысли устремятся ввысь, познание истиныпрогонит все страхи и на их место придет большая и неизменная радость,дружелюбие и душевная теплота; все это будет весьма приятно, хоть это и несамо по себе благо, а то, что ему сопутствует. V. 1. И раз уж я решил не скупиться на слова, то могу еще назватьблаженным того, кто благодаря разуму, ничего не желает и ничего не боится.Правда, камни тоже не ведают ни страха, ни печали, равно как и скоты; однакоих нельзя назвать счастливыми, ибо у них нет понятия о счастье. 2. Сюда жеможно причислить и тех людей, чья природная тупость и незнание самих себянизвели их до уровня скотов и неодушевленных предметов. Между теми и другиминет разницы, ибо последние вовсе лишены разума, а у первых, он направлен нев ту сторону и проявляет сообразительность лишь себе же во вред и там, гдене надо бы. Никто, находящийся за пределами истины, не может быть названблаженным. 3. Итак, блаженна жизнь, утвержденная раз навсегда на верном иточном суждении и потому неподвластная переменам. Лишь в этом случае душачиста и свободна от зол, а только такая душа избежит не только ран, но дажецарапин; устоит там, где встала однажды, и защитит свой дом, когда на негообрушатся удары разгневанной судьбы. 4. Что же касается до наслаждения, топусть оно затопит нас с головы до ног, пусть льется на нас отовсюду,расслабляя душу негой и ежечасно представляя новые соблазны, возбуждающиенас целиком и каждую часть тела в отдельности, - но кто же из смертных,сохранивших хоть след человеческого облика, захочет, чтобы его день и ночьнапролет щекотали и возбуждали? Кто захочет совсем отказаться от духа,отдавшись телу? VI. 1. Мне возразят, что дух, мол, тоже может получать своинаслаждения. Конечно, может; он может сделаться судьею в наслажденияхроскоши и сладострастия, он может сделать своим содержанием то, что обычносоставляет предмет чувственного удовольствия; он может задним числомсмаковать прошедшие наслаждения, возбуждаясь памятью уже угасших вожделений,и предвкушать будущие, рисуя подробные картины, так что пока пресыщенноетело неподвижно лежит в настоящем, дух мысленно уже спешит к будущемупресыщению. Все это, однако, представляется мне большим несчастьем, ибовыбрать зло вместо добра - безумие. Блаженным можно быть лишь в здравомрассудке, но явно не здоров стремящийся к тому, что его губит. 2. Итак,блажен тот, чьи суждения верны; блажен, кто доволен тем, что есть, и в ладусо своей судьбой; блажен тот, кому разум диктует, как себя вести. VII. 1. Те, кто утверждает, будто высшее благо именно в наслаждениях,не могут не видеть, что оно у них оказывается не слишком возвышенным. Вотпочему они настаивают, что наслаждение неотъемлемо от добродетели, и чточестная жизнь не может не быть приятной, а приятная - также и честной. Я,признаться, не вижу, каким образом можно объединить вещи столь различные.Умоляю, объясните, почему нельзя отделить наслаждение от добродетели?Видимо, раз добродетель есть источник всех благ, из того же корня беретначало и все то, что вы любите и чего добиваетесь? Однако, если бы они и всамом деле были нераздельны, нам не приходилось бы встречать вещей приятных,но позорных, и, наоборот, вещей достойнейших, но трудных и достижимых лишьпутем скорбей. 2. Добавь к этому, что жажда наслаждений доводит до позорнейшей жизни;добродетель же, напротив, дурной жизни не допускает; что есть людинесчастные не из-за отсутствия наслаждений, а из-за их обилия, чего не моглобы случиться, если бы добродетель была непременной частью наслаждения: ибодобродетель часто обходится без удовольствия, но никогда не бывает лишенаего совершенно. 3. С какой стати вы связываете вещи столь несхожие и даже более того:противоположные? Добродетель есть нечто высокое, величестисннос ицарственное; непобедимое, неутомимое; наслаждение же - нечто низменное,рабское, слабое и скоропреходящее, чей дом в притоне разврата и любимоеместо в кабаке. Добродетель ты встретишь в храме, на форуме, в курии, назащите городских укреплений; пропыленную, раскрасневшуюся, с руками вмозолях. Наслаждение чаще всего шатается где-нибудь возле бань и парилен,ища укромных мест, где потемнее, куда не заглядывает городская стража;изнеженное, расслабленное, насквозь пропитанное неразбавленным вином идухами, зеленовато-бледное либо накрашенное и нарумяненное, какприготовленный к погребению труп. 4. Высшее благо бессмертно, оно не бежит от нас и не несет с собой нипресыщения, ни раскаяния: ибо верно направленная душа не кидается из стороныв сторону, не отступает от правил наилучшей жизни и потому не становитсясама себе ненавистна. Наслаждение же улетучивается в тот самый миг, какдостигает высшей точки; оно невместительно и потому быстро наполняется,сменяясь тоскливым отвращением; после первого взрыва страсти оно умирает,вялое и расслабленное. Да и как может быть надежным то, чья природадвижение? Откуда возьмется устойчивость (substantia) в том, что мгновенноприходит и уходит, обреченное погибнуть, как только его схватят, ибоувеличиваясь, оно иссякает, и с самого своего начала устремляется к концу? VIII. 1-Я бы сказал, что наслаждение не чуждо ни добрым, ни злым, и чтоподлецы получают не меньшее удовольствие от своих подлостей, чем честныелюди от выдающихся подвигов. Вот почему древние учили стремиться к жизнилучшей, а не приятнейшей. Наслаждение должно быть не руководителем добройволи, указывающим ей верное направление, а ее спутником. В руководители женужно брать природу: ей подражает разум, с ней советуется. 2. Итак, блаженная жизнь есть то же самое, что жизнь согласно природе.Что это такое, я сейчас объясню: если все наши природные способности ителесные дарования мы станем бережно сохранять, но в то же время не слишкомтрястись над ними, зная, что они даны нам на один день и их все равно неудержишь навсегда; если мы не станем порабски служить им, отдавая себя вчужую власть; если все удачи и удовольствия, выпадающие на долю нашего тела,займут у нас подобающее место, какое в военном лагере занимаютлегковооруженные и вспомогательные войска, то есть будут подчиняться, а некомандовать, - тогда все эти блага пойдут на пользу душе. 3. Блажен муж, неподвластный растлению извне, восхищающийся лишь собою,полагающийся лишь на собственный дух и готовый ко всему; его уверенностьопирается на знание, а его знание- на постоянство; суждения его неизменны ирешения его не знают исправлений. Без слов понятно, что подобный муж будетсобранным и упорядоченным, и во всех. делах своих будет велик, но не безласковости. 4. Разум побуждается к исследованию раздражающими его чувствами. Пустьтак: у него ведь нет другого двигателя, и только чувства дают ему толчок,заставляя двинуться к истине. Но беря свое начало в чувственности, он долженв конце вернуться к самому себе. Точно так же устроен и мир: этотвсеобъемлющий бог и правитель вселенной устремлен вроде бы наружу, однакоотовсюду вновь возвращается в самого себя. Так должна поступать и наша душа:следуя своим чувствам, она достигнет с их помощью внешнего мира, но при этомдолжна остаться госпожой и над собой, и над ними. 5. Именно таким образом может быть достигнуто в человеке согласноеединство сил и способностей, и тогда родится тот разум, который не будетзнать внутренних разногласий и колебаний во мнениях, восприятиях иубеждениях; которому достаточно будет раз навсегда себя упорядочить, чтобыего части согласовались друг с другом и, если можно так выразиться, спелись,и он достигнет высшего блага. Ибо в нем не останется неправды и соблазна, онне будет наталкиваться на препятствия и оскальзываться на сомнениях. 6. Всеего дела будут диктоваться лишь его собственной властью, и непредвиденныхслучайностей для него не будет; все его предприятия легко и непринужденнобудут обращаться к благу, а сам предприниматель никогда не покажет спины,изменяя благим решениям, ибо колебания и лень - это проявления непостоянстваи внутренней борьбы. А посему смело можешь заявлять, что высшее благо естьдушевное согласие, ибо добродетели должны быть там, где лад и единство, агде разлад - там пороки. IX. 1. "Но ты сам, наверное, чтишь добродетель только потому, чтонадеешься извлечь из нее какое-то наслаждение", - могут мне возразить. -Прежде всего я отвечу вот что: если добродетель и приносит наслаждение,достичь ее стремятся не ради этого. Неверно было бы сказать, что онаприносит наслаждение; вернее - приносит в том числе и его; не ради него онаобрекает себя на труды и страдания, но в результате ее трудов, хотя ипреследующих иную цель, получается между прочим и оно. 2. Подобно тому какна засеянной хлебом пашне меж колосьев всходят цветы, но не ради нихпредприняли свой труд пахарь и сеятель, хоть они и радуют глаз; цель их была- хлеб, а цветы - случайное добавление. Точно так же и наслаждение - непричина и не награда добродетели, а нечто ей сопутствующее; оно непризнается чем-то хорошим только оттого, что доставляет удовольствие;напротив, добродетельному человеку оно доставляет удовольствие, только еслибудет признано хорошим. 3. Высшее благо заключено в самом суждении иповедении совершенно доброй души: после того, как она завершила свой путь изамкнулась в собственных границах, достигнув высшего блага, она уже нежелает ничего более, ибо вне целого нет ничего, так же как нет ничего дальшеконца. 4. Так что ты напрасно доискиваешься, ради чего я стремлюсь кдобродетели: это все равно, что спрашивать, что находится выше самого верха.Тебя интересует, что я хочу извлечь из добродетели? Ее саму. Да у нее и нетничего лучшего, она сама себе награда. Разве этого мало? Вот я говорю тебе:"Высшее благо есть несокрушимая твердость духа, способность предвидения,возвышенность, здравый смысл, свобода, согласие, достоинство и красота",- аты требуешь чего-то большего, к чему все это служило бы лишь приложением.Что ты все твердишь мне о наслаждении? Я ищу то, что составляет благочеловека, а не брюха, которое у скотов и хищников гораздо вместительнее. X. 1. "Ты извращаешь мои слова, - заявит мой собеседник. - Я утверждаю,что никто не может сделать свою жизнь по-настоящему приятной, если не будетжить честно, а это уже не может быть отнесено к бессловесным животным, длякоторого благо измеряется количеством пищи. Я недвусмысленно и вовсеуслышание объявляю, что та жизнь, которую я зову приятной, не может бытьдостигнута без добродетели". 2. - Помилуй, да ведь все знают, что полнее всего упиваются вашими такназываемыми наслаждениями самые непроходимые дураки; что подлость купается вудовольствиях; что дух, поспешая за телом, придумывает для себя множествоновых извращенных наслаждений. Вот лишь некоторые из них: чванство ипреувеличенная самооценка, напыщенность, возносящая себя над окружающими,слепая любовь ко всему, что имеет отношение ко мне лично; погоня зарадостями и разболтанность; ни с чем несоразмерный ребячливый восторг поповоду пустяков и мелочей; болтливость и высокомерие; удовольствиеоскорблять других; праздная распущенность обленившегося духа, которыйсвернулся клубочком и сам в себе заснул. 3. Всю эту дремоту добродетель снего стряхивает, больно дергая его за ухо и напоминая, что наслаждениеследует сперва оценить и лишь потом допускать к себе; наслаждения, которыенельзя одобрить, не имеют в ее глазах цены; но и все прочие она допускает сбольшой осторожностью, получая радость не от самого наслаждения, а от своейв нем умеренности. - "Но ведь умеренность, уменьшая наслаждения, тем самымнаносит ущерб и высшему благу!"- Ну что же: ты стремишься пойматьнаслаждение, а я - укротить его и обуздать; ты упиваешься удовольствием, яего использую; ты считаешь его высшим благом, для меня оно вовсе не благо;ты делаешь ради удовольствия все, я - ничего. XI. 1. Когда я говорю, что я ничего не делаю ради удовольствия, то имеюввиду не себя лично, а мудреца, того самого, кто, по-твоему, единственныйможет испытывать настоящее наслаждение. Я же называю мудрецом того, над кемнет господина, и в первую очередь как раз того, кем не командуетнаслаждение: ибо как может занятый им человек выстоять среди трудов и нужды,среди опасностей и угроз, со всех сторон с грохотом надвигающихся начеловеческую жизнь? Как может он глядеть в лицо смерти, как перенесет боль искорби? Как встретит мировые потрясения и полчища ожесточенных неприятелейтот, над кем одержал победу столь изнеженный противник? - "Но он свершитвсе, что повелит ему наслаждение". - Будто ты сам не знаешь, что можетповелеть наслаждение. - 2. "Оно не может повелеть ничего недостойного, ибонеотделимо от добродетели". - Всмотрись еще раз внимательно: разве ты невидишь, что высшее благо нуждается в страже, чтобы оставаться благом вообще?А как добродетель будет управлять наслаждением, если будет ему следовать?Ведь следовать дело подчиненного, а управлять - дело властителя. То, чтодолжно властвовать, ты помещаешь сзади. Хорошенькую же роль играет у васдобродетель, обязанная, как рабыня, опробовать наслаждения перед подачей настол! 3. Мы еще увидим впоследствии, сохраняется ли вообще добродетель у тех,кто так ее унижает, ибо, сдавая позиции, она теряет право называться своимименем; покамест же я, в ответ на твое возражение, приведу тебе множествопримеров людей, помешанных на наслаждениях, осыпанных всевозможными дарамифортуны, но кого даже ты принужден будешь признать людьми далекими отдобродетели. 4. Взгляни хотя бы на Номентана и Апиция (4), переваривающихвсе, как они выражаются, дары земли и моря; взгляни, как они высоко возлежатна розовых лепестках, обозревая свою кухню, и у себя на столе изучаютживотных всех стран. Уши их при этом услаждаются музыкой, глаза зрелищами,небо - всевозможными вкусами. Кожу щекочут мягкие, нежно согревающие ткани,а дабы ноздри не оставались тем временем не у дел, разнообразные ароматыпропитывают помещение, где дается пир в честь роскоши, словно в честьусопшего родителя. Скажи, разве не купаются эти люди в наслаждениях? - а вто же время добра им это не принесет, ибо не добру они радуются. XII. 1. Ты скажешь: "Да, им будет плохо, ибо в их жизнь постоянно будутвторгаться обстоятельства, смущающие их дух, а противоречивые мнения будутвселять в душу тревогу". - Все это верно, я согласен, и тем не менее этивзбалмошные глупцы, ничем не защищенные от уколов раскания, вкушают великиенаслаждения, и приходится признать, что с тяжестью страданий онипознакомятся не раньше, чем со здравомыслием, что они безумны веселымбезумием, как, впрочем, и большинство людей, и бред их выражается в хохоте.2. У мудрецов же, напротив, наслаждения тихи, умеренны, сдержанны, почти чтовялы, едва заметны; они, как незваные гости, принимаются хозяевами безпочестей и без особых изъявлений радости; их кое-где подмешивают в жизнь внебольших количествах, как чередуют изредка серьезные дела с играми ишутками. XIII. 1. Пора перестать совмещать несовместимое, объединяя добродетельс наслаждением: дело это скверное, и ничего, кроме лести последним негодяям,из него не получится. Человек, потонувший в наслаждениях, вечно икающий,рыгающий и пьяный, знает, что не может жить без удовольствий, а потомуверит, что живет добродетельно, ибо он слыхал, что наслаждение и добродетельнеотделимы друг от друга; и вот он выставляет напоказ свои пороки, которыеследовало бы спрятать от глаз подальше, под вывеской "Мудрость". 2. Собственно, не Эпикур побуждает их предаваться излишествам роскоши:преданные лишь собственным порокам, они спешат прикрыть их плащом философиии со всех сторон сбегаются туда, где слышат похвалу наслаждению. Они не всостоянии оценить, насколько трезво и сухо то, что зовет наслаждением Эпикур(по крайней мере я, клянусь Геркулесом, именно так его понимаю); онислетаются на звук самого имени, ища надежного покровительства и прикрытиясвоим вожделениям. 3. Таким образом они теряют единственное благо, котороебыло у них среди многих зол: способность стыдиться своих грехов. Теперь онипревозносят то, за что вчера краснели, и громко хвастаются пороками. А из-заэтого и подрастающее поколение сбивается с пути, ибо позорная праздностьполучила отныне почетное звание. Вот отчего ваше восхваление наслаждениястоль губительно; достойные наставления преподаются у вас шепотом в стенахшколы, а разлагающие изречения красуются на виду. 4. Сам-то я считаю - и в этом расхожусь со своими коллегами - чтоучение Эпикура свято и правильно, а если подойти к нему поближе, то и весьмапечально; его наслаждение мало, сухо и подчинено тому закону, какой мыпредписываем добродетели: оно должно повиноваться природе; а того, чемдовольствуется природа, никогда не хватит для роскоши. 5. Что же получается? Всякий, кто зовет счастьем праздное безделье споочередным удовлетворением вожделений похоти и чрева, ищет добрый авторитетдля прикрытия дурных дел, находит его, привлеченный соблазнительнымназванием, и отныне считает свои пороки исполнением философских правил, хотянаслаждения его не те, о каких он здесь услыхал, а те, какие он принес сюдас собой; зато теперь он предается им без опаски и не таясь. Большинствонаших называют секту Эпикура наставницей в гнусностях; я же скажу так: у неенезаслуженно дурная репутация. 6. Кто кроме посвященных может знатьнаверняка? Она сама так убрала свой фасад, чтобы дать повод к сплетням ивозбуждать опасения. Она подобна доблестному мужу, одетому в женскую столу:стыдливость не нарушена, мужественность не оскорблена, тело не открыто длявзоров нечистой страсти, но в руке тимпан. Следовало бы выбрать болеепристойную вывеску, чтобы она сама возбуждала дух к добродетели; та, чтовисит сейчас, зазывает пороки. 7. Всякий, устремившийся к добродетели, являет собой пример благороднойнатуры; приверженец наслаждения предстает безвольным, сломленным, лишенныммужественности вырожденцем, которому суждено скатиться на самое позорноедно, если кто-нибудь не научит его различать наслаждения и он не узнает,какие из них не выходят за рамки естественных желаний, а какие -беспредельны и увлекают в пропасть, ибо, чем больше их насыщают, темненасытнее они становятся. XIV. 1. Ну, ничего, лишь бы впереди у нас шла добродетель, тогда любаядорожка будет безопасна! Чрезмерное наслаждение вредно, а чрезмернойдобродетельности опасаться не приходится, ибо она сама есть мера; не можетбыть благом то, что проигрывает от большого размера. Кроме того: вам в уделдосталась разумная природа; что же может быть для вас лучше разума? Но есливам так уж мило это соединение, если вы не согласны идти к блаженной жизнибез обоих сразу, то пусть добродетель идет впереди, а наслаждение - следом,увиваясь, словно тень, вокруг нашего тела; но отдавать добродетель,высочайшую вещь на свете, в служанки наслаждению немыслимо для того, чей духв состоянии постигать не только ничтожные предметы. 2. Пусть добродетель шагает впереди со знаменами; наслаждение никуда отнас не денется, зато мы окажемся его командирами и укротителями; оно всегдасможет выпросить у нас уступку - но не сможет вынудить. Те же, кто передастбразды правления наслаждению, лишатся обоих: они упустят добродетель и несмогут удержать наслаждения, ибо отныне оно само будет держать их; они будутто терзаться его недостатком, то задыхаться от его обилия, несчастные, еслионо их покинет, еще несчастнее - если обрушится на них; подобно морякам,сбившимся с пути в Сиртском море (5), они будут оказываться то на мели, то впотоке бушующих волн. 3. А происходит все это от невоздержности и слепой любви кудовольствию; кто принимает дурное за хорошее, тому опаснее всего успех вдостижении желанного. Подобно тому, как мы с великими трудами и опасностьюдля жизни охотимся на диких зверей, но последующее обладание ими приносит неменьше хлопот, и плененному зверю нередко случается растерзать своегохозяина, - точно так же и обладатели наслаждений попадают в великую беду,делаясь собственностью того, чем, казалось, обладали. И чем больше, чемсильнее наслаждения, тем ничтожнее и мельче их бывший хозяин, а ныне рабмногих господ, тот самый, кого чернь величает счастливцем. 4. Продолжусравнение: охотник, для которого нет ничего дороже, чем выслеживать звериныелоговища и "арканить хищников петлей", "сворой собак окружая обширные дебри"(6), чтобы не сбиться со следа, бросает ради этого более важные дела ипренебрегает своими обязанностями; точно так же охотник за наслаждениями откладывает все остальное и впервую очередь пренебрегает свободой: ею он платит за удовольствия живота,но в результате не он покупает себе наслаждения, а они покупают себе его. XV. 1. "Однако, что же все-таки мешает объединить добродетель инаслаждение и устроить высшее благо таким образом, чтобы честное и приятноебыло одно и то же?" - Ни одна составная часть чести не может бытьбесчестной, и высшее благо утратит свою подлинность, если в нем окажетсяхоть что-то не вполне наилучшее. 2. Даже радость, порождаемая добродетелью,как она ни хороша, не может быть частью высшего блага, так же как покой ивеселье, от каких бы прекрасных причин они ни возникали; все это, конечно,блага, но не из тех, что составляют высшее благо, а из тех, что емусопутствуют. 3. Тот, кто попытается объединить добродетель и наслаждение,пусть даже и не на равных правах, привяжет к более прочному благу болеехрупкое, надеясь его упрочить, после чего оба станут шаткими; а на свободусвою, непобедимую до тех пор, пока для нас нет ничего дороже ее, он наденетярмо рабства. Ибо ему сразу понадобится фортуна; но нет рабства горшего!Жизнь его отныне наполнится тревогой, подозрениями, страхом; он будеттрепетать от любого случая, и каждое из сменяющих друг друга мгновений будеттаить в себе угрозу. 4. Ты не хочешь водрузить добродетель на твердое, неподвижноеоснование; ты оставляешь ей лишь шаткую почву под ногами, ибо нет ничегоболее шаткого и ненадежного, чем надежда на случай, чем изменчивое тело совсеми его способностями и потребностями. Как может человек повиноватьсябогу, как может благодушно принимать все, что бы с ним ни случилось, нежаловаться на судьбу и толковать все свои несчастья в лучшую сторону, еслисамые ничтожные уколы наслаждения или боли заставляют его содрогаться? Изнего не выйдет ни добрый защитник родины, ни борец за своих друзей, если онпокорился наслаждению. 5. Итак, высшее благо нужно поместить настолько высоко, чтобы никакаясила не могла его принизить, чтобы оно оказалось недосягаемо для скорби,надежды и страха. На такую высоту способна подняться одна лишь добродетель.Лишь ее твердой поступи дано покорить эту вершину. Она выстоит, что бы нислучилось, перенося несчастья не просто терпеливо, но даже охотно, ибо оназнает, что все трудности нашего временного существования ~ закон природы.Она, как добрый воин, будет спокойно принимать раны, считать шрамы и, еслинадо, умрет, пронзенная вражескими копьями, но полная любви к полководцу,ради которого пала; и всегда будет хранить в душе древнее наставление:"Следуй богу". 6. А кто жалуется, плачет и стонет, не желая выполнятьприказаний, того заставляют силой и против воли волокут туда, куда нужно.Какое, однако, безумие не идти самому, а заставлять тащить себя волоком!Клянусь Геркулесом, какая глупость, какое непонимание своего положения -скорбеть оттого, что чего-то тебе не хватает или что выпала тебе жестокаядоля; это, право же, не умнее, чем удивляться и возмущаться тем, что равноне минует плохих и хороших: болезнями, смертью, старческой слабостью ипрочими превратностями человеческой жизни. 7. Есть вещи, которые намположено терпеть, ибо таков порядок, установленный во вселенной; их нужнопринимать, не теряя присутствия духа: ведь мы принесли присягу - нести своюсмертную участь и не расстраивать наших рядов из-за того, чего избежать не внашей власти. Мы рождены под царской властью: повиноваться богу - нашасвобода. XVI. 1. Итак, истинное счастье - в добродетели. Какие советы даст тебедобродетель? Не считай ни дурным, ни хорошим того, что не имеет отношения кдобродетели или пороку. Кроме того, будь непоколебим перед лицом зла идобра, дабы уподобиться богу, насколько это позволительно. 2. Какую наградуона сулит тебе за это? - Поистине огромную и божественную: ты не будешьзнать ни принуждения, ни нужды; получишь свободу, безопасность,неприкосновенность; никаких тщетных попыток, никаких неудач: все, что тызадумал, будет получаться, исчезнут досадные случайности, препятствующиеисполнению твоей воли и твоих планов. 3. Ну как? Достаточно добродетели для блаженной жизни? Ее одной -совершенной и божественной - может ли не хватить тебе, и даже с избытком? Даи чего может не хватать тому, кто стоит по ту сторону всех желаний? Тому,кто все свое собрал в себе, что может понадобиться снаружи? Однако тому, ктоеще только стремится к добродетели, даже если он уже далеко продвинулся наэтом пути, еще нужна некоторая милость фортуны, пока он ведет борьбу вчеловеческом мире, пока он не выбрался из узла сковывающих его смертных пут.Оковы эти бывают разные: одни люди связаны, стянуты, даже целиком обмотанытугой, короткой цепью; другие, уже поднявшись в горние области и воспаривввысь, тянут за собой свою длинную, свободно отпущенную цепь: они тоже ещене свободны; это нам кажется, что они на воле. XVII. 1. Кто-нибудь из любителей облаять философию может задать мнеобычные у них вопросы: "Отчего же ты сам на словах храбрее, чем в жизни?Зачем заискиваешь перед вышестоящим и не брезгуешь деньгами, полагая ихнеобходимым для тебя средством к существованию? Зачем переживаешь по поводунеприятностей и проливаешь слезы при вести о смерти жены или друга? Зачемдорожишь доброй славой и не остаешься равнодушен к злословию? 2. Зачем твоеимение ухожено более, чем требует природа? Почему твои обеды готовятся не порецептам твоей философии? К чему столь пышное убранство в доме? И почемуздесь пьют вино, которое старше тебя по возрасту? Зачем заводить вольеры дляптиц? Зачем сажать деревья, не дающие ничего, кроме тени? Почему твоя женаносит в ушах целое состояние богатой семьи? Почему рабы, которых тыпосылаешь в школу, одеты в драгоценные ткани? Для чего у тебя учрежденоособое искусство прислуживать за столом, и серебро раскладывается не какпопало, а строго по правилам, и заведена отдельная должность нарезателязакусок?" К этому можно добавить, если хочешь, и много других вопросов:"Зачем тебе заморские владения, и вообще столько, что ты не можешь счесть?Ты не знаешь всех твоих рабов: это либо постыдная небрежность, если их мало,либо преступная роскошь, если их число превышает возможности человеческойпамяти!" 3. Когда-нибудь после я сам присоединюсь к твоей брани и поставлюсебе в вину больше, чем ты думаешь; покамест же я отвечу тебе вот что: "Я немудрец и - пусть утешатся мои недоброжелатели - никогда им не буду. Поэтомуне требуй от меня, чтобы я сравнялся с лучшими, я могу стать лишь лучшедурных. С меня довольно, если я каждый день буду избавляться от одного изсвоих пороков и бичевать свои заблуждения. 4. Я не выздо
