Новый взгляд на счастье 13 страница

Однако человек, пренебрегающий использованием своих мыслительных способностей, никогда не достигнет подлинной свободы. На его мышление будет влиять мнение соседей, информация из газет и с экрана телевизора. Он будет жить во власти «экспертов». В идеале, окончание насаждаемого извне образования должно стать началом обучения, мотивированного изнутри. Цель учёбы отныне заключается не в оценке, дипломе или хорошей работе. Человек учится, чтобы понять, что происходит вокруг, и найти в этом личностный смысл. Только так можно испытать глубокую радость мыслителя, подобную той, что описал Платон в диалоге «Филеб»: «Юноша, впервые вкусивший из этого источника, счастлив так, словно нашёл сокровище мудрости; он приходит в совершенный восторг. Он берёт любую тему, смешивает все идеи воедино, затем разъединяет их и разбирает по кусочкам. Тут прежде и больше всего недоумевает он сам, а затем и повергает в недоумение своего собеседника, всё равно, попадётся ли ему под руку юный летами, или постарше, или ровесник; он не щадит ни отца, ни матери, и вообще никого из слушателей...»

Эти строки были написаны почти двадцать четыре столетия назад, однако и сейчас вряд ли можно более ярко описать радость человека, в первый раз пережившего состояние потока в мыслях.

7. Работа как поток

Как и всем животным, человеку приходится тратить значительную часть жизни на поддержание своего существования. Пища, кров, средства передвижения — всё это не возникает из воздуха и не строится само. Однако точное время, которое человек должен затрачивать на труд, никак не определено. Есть основания считать, что первобытные охотники и собиратели так же, как и их современные потомки, живущие в суровых усло-

виях пустынь Африки и Австралии, посвящали тому, что мы сейчас назвали бы трудом, то есть заботе о пропитании, крове и одежде, всего 3-5 часов в день. Остальное время они отдыхали, общались, танцевали. Другую крайность представляли собой фабричные рабочие XIX века, вынужденные трудиться по 12 часов 6 дней в неделю.

Не только количество, но и качество работы имеет немаловажное значение. Старая итальянская поговорка гласит: «Труд облагораживает человека, он же превращает его в животное». Это ироничное изречение касается любой работы, но его можно интерпретировать и в том смысле, что свободный труд, требующий мастерства, способствует усложнению личности, в то время как неквалифицированная работа, выполняемая по принуждению, лишь усиливает энтропию. И хирург, делающий операцию на мозге в современной больнице, и грузчик, волокущий мешки по грязи, — оба они трудятся. Но первый имеет возможность ежедневно учиться чему-то новому и постоянно убеждаться в собственных силах и компетентности, а второй вынужден снова и снова совершать одни и те же изматывающие действия и убеждается лишь в собственной беспомощности.

Поскольку работа в самых разнообразных вариантах присутствует в жизни всех людей, она оказывает огромное влияние на общую удовлетворённость жизнью. Недалёк от истины был Томас Карлейль, когда писал: «Благословен тот, кто нашёл занятие по душе. Не просите Бога о большем благе, чем это». Зигмунд Фрейд несколько расширил этот простой совет. Когда его попросили дать рецепт счастья, он ответил: «Любить и работать». С этим не поспоришь, потому что, если человек испытывает состояние потока в работе и в отношениях с другими людьми, он, скорее всего, сможет улучшить качество своей жизни в целом. В этой главе мы проанализируем, как связаны состояние потока и работа, после чего перейдём к другой важной составляющей счастья по Фрейду — умению радоваться обществу других.

Автотелические труженики

В наказание за ослушание Бог изгнал Адама из рая, чтобы тот трудился на Земле в поте лица своего. Эта библейская притча отражает типичное для большинства культур, в особенности для достигших уровня, называемого «цивилизацией», восприятие работы как проклятия, которого нужно во что бы то ни стало избежать. К сожалению, мир устроен таким образом, что для удовлетворения наших базовых потребностей и стремлений нужно тратить много энергии. Если мы не будем тревожиться по поводу того, сколько мы съели, красивый ли у нас дом и есть ли в нём последние достижения техники, необходимость работать будет тяготить нас не больше, чем кочевников, живущих в пустыне Калахари. Но чем больше психической энергии мы вкладываем в материальные цели и чем более незаурядными эти цели становятся, тем сложнее становится их реализация. Удовлетворение наших растущих ожиданий требует всё возрастающих затрат умственного и физического труда, а также расходования природных ресурсов. На протяжении большей части истории человечества большинство, жившее на периферии «цивилизованного» мира, было лишено надежды получать от жизни удовольствие ради воплощения желаний тех, кто сумел их поработить. Достижения, отличавшие продвинутые нации от примитивных — пирамиды, Великая китайская стена, Тадж- Махал, храмы и дворцы античности, — создавались преимущественно руками рабов, удовлетворявших амбиции властителей. Неудивительно, что труд приобрёл репутацию малоприятного занятия.

Но при всём уважении к библейской мудрости вряд ли верно, что работа непременно должна быть неприятной, унылой и безрадостной. Она может быть нелёгкой — во всяком случае, работать всегда тяжелее, чем ничего не делать. Но многое свидетельствует, что она может приносить радость и часто бывает главным источником удовольствия в

жизни.

Существуют сообщества и культурные группы, в которых повседневная трудовая деятельность людей максимально приближена к потоковым занятиям. В таких общинах работа и семейная жизнь не исключают сложных задач, но при этом гармонично сочетаются и взаимодополняют друг друга. Примером такой жизни могут служить высокогорные альпийские деревушки, куда не докатилась индустриальная революция. Любопытно видеть, как относятся к работе в традиционном селении, типичном для фермерского стиля жизни, повсеместно преобладавшего всего лишь несколько поколений назад. Группа итальянских психологов под руководством профессора Фаусто Массимини и доктора Антонеллы Делле Фаве провела подробные опросы жителей некоторых из этих деревень и поделилась с нами полученными результатами.

Наиболее поразительной особенностью жизни этих крестьян было то, что они практически не разделяли работу и отдых. Можно сказать, что они работают по 16 часов в день, и в то же время, в нашем понимании этого слова, они не работают вовсе. Серафине Виньон, жительнице небольшой деревушки Понт Трентаз в регионе Вал д’Аоста итальянских Альп, уже 76 лет, но она по-прежнему встаёт в пять утра, чтобы подоить коров. После этого она готовит обильный завтрак, убирает в доме и — в зависимости от погоды и времени года — либо гонит скотину на близлежащие луга у подножия ледника, либо занимается садом, либо чешет шерсть. Летом она неделями косит траву на высокогорных лугах, а потом на голове несёт огромные охапки в амбар, расположенный в нескольких милях внизу, при этом намеренно выбирая более длинный путь обходными тропами, чтобы спасти склоны от эрозии. Вечерами она читает, рассказывает сказки правнукам или играет на аккордеоне для регулярно собирающихся в её доме соседей.

Серафина знает каждое деревце, каждый бугорок, каждую тропинку в горах, как будто это её старые друзья. Семейная история её предков неразрывно связана с этими местами. В далёком 1473 году, когда закончилась страшнейшая эпидемия чумы, на этом самом каменном мосту последняя выжившая женщина её деревни с факелом в руке встретилась с последним выжившим мужчиной из соседнего селения. Они оказали друг другу помощь, потом поженились, положив начало роду Серафины. В этих зарослях малины заблудилась когда-то её бабушка, будучи совсем маленькой. На этих скалах суровой зимой 1924 года был застигнут врасплох жестокой снежной бурей дядя Эндрю.

На вопрос, что доставляет ей наибольшее удовольствие, она не раздумывая отвечает: доить коров, отводить их на пастбище, работать на огороде, чесать шерсть — то есть всё то, что составляет ежедневный круг её занятий. «Это приносит мне огромное удовлетворение. Выходить на улицу, разговаривать с людьми, ухаживать за животными... Я разговариваю со всеми — с растениями, птицами, цветами, со всеми живыми существами. Всё вокруг живое, и ты водишь, как они растут и меняются каждый день... Я чуствую себя лёгкой и счастливой. Обидно бывает, когда сильно устаёшь, и приходится возвращаться домой... Даже если работа тяжела — это всё

равно прекрасно».

Когда её спросили, что бы она пожелала себе, если бы вдруг получила в своё распоряжение много денег и свободного времени, Серафина рассмеялась и снова перечислила всё то, из чего состоит её обычный трудовой день: доить коров, выгонять их на пастбище, ухаживать за садом, чесать шерсть. Серафи- на знает, что существует другая, городская жизнь. Она иногда смотрит телевизор, читает журналы, многие из её младших родственников живут в больших городах, имеют современные квартиры, автомобили, ездят в экзотические страны. Но такой стиль жизни не привлекает её, она полностью удовлетворена тем местом, которое отведено ей в мире.

В интервью с психологами десять старейших жителей Понт Трентаз в возрасте от 66 до 82 лет описывали свою жизнь примерно так же, как Серафина. Никто не разделял работу и свободное время, все назвали труд наиболее важным источником оптимального переживания, и ни один не хотел бы трудиться меньше, если бы вдруг представилась такая возможность.

Многие из их детей, также участвовавших в опросе, разделяли эти взгляды на жизнь. Однако уже среди их внуков, которым было от 20 до 33 лет, преобладало более привычное отношение к труду: они предпочли бы меньше работать и больше времени тратить на развлечения, спорт, путешествия и чтение. Отчасти эта разница между поколениями объясняется фактором возраста. Люди молодые, как правило, редко бывают довольны своей жизнью, они стремятся что-то поменять и избегают рутины. Но в этом случае такое расхождение отражает также распад традиционного образа жизни, когда работа была неразрывно связана с личностью человека и его важнейшими целями. Некоторые молодые люди из Понт Трентаз к закату жизни, возможно, начнут относиться к работе так же, как и Сера- фина, но едва ли так будет с большинством, которое увеличит разрыв между необходимой и неприятной работой и досугом, приносящим удовольствие, но не способствующим сложности личности.

Жизнь в альпийских горных деревнях никогда не была простой. Чтобы выжить в суровых условиях, каждый должен был уметь очень многое — от простой тяжёлой работы до искусных ремёсел. Также необходимо было сохранять и развивать самобытный язык, песни, сложные традиции. При этом социокультурный уклад этих поселений эволюционировал таким образом, что люди научились находить радость в этих занятиях. Вместо того чтобы чуствовать себя подавленными из-за необходимости каждодневно заниматься тяжёлым физическим трудом, они наслаждаются свободой. Ещё одна пожилая жительница Понт Трентаз, 74-летняя Джулиана Б. так выразила эту мысль: «Я чуствую себя по- настоящему свободной, поскольку делаю то, что хочу. Если мне не хочется делать это сегодня, я займусь этим завтра. Надо мной нет начальников, я сама себе начальница. Я боролась за свою свободу и сберегла её».

Безусловно, далеко не в каждом доин- дустриальном сообществе существовала такая идиллия. Жизнь охотников и земледельцев часто была грубой, жестокой и короткой. Жители многих альпийских деревень неподалёку от Понт Трентаз, по рассказам путешественников, страдали от голода, болезней и невежества. Создание жизненного уклада, способного обеспечить гармоничный баланс человеческих целей и природных ресурсов, требует не меньше труда, чем строительство великолепного собора из числа тех, что наполняют посетителей благоговением. Мы не можем на основе одного примера делать выводы обо всех доиндустриальных культурах. Но в то же время и одного исключения достаточно, чтобы опровергнуть мнение, будто работа всегда должна быть менее приятной, чем досуг.

Но как быть с городским рабочим, чей труд в значительной мере отчуждён от его конечных целей? Как выяснилось, жизненная философия Серафины встречается не только у жителей старых деревень. Мы можем обнаружить её носителей и в городской суматохе. Хорошим примером является Джо Крамер, 60-летний сварщик, работающий на заводе в Южном Чикаго, где собирают железнодорожные вагоны, с которым мы беседовали в одном из ранних исследований переживаний потока. Джо трудится в цехе вместе с ещё двумя сотнями людей. Это огромное помещение, похожее на ангар, по которому движутся на подвесках подъёмных механизмов стальные плиты весом в несколько тонн, и сварочные аппараты сверкают тысячами ярчайших брызг. Летом здесь невыносимо жарко, зимой по цеху гуляют холодные сквозняки, а лязг металла настолько громок, что приходится кричать соседу в самое ухо, чтобы быть услышанным.

Джо попал в Соединённые Штаты в возрасте пяти лет; после четвёртого класса он бросил школу. На этом заводе он работает больше тридцати лет, но никогда не стремился продвинуться по карьерной лестнице. Он отказался от нескольких предложений повышения, сказав, что хочет оставаться простым сварщиком и чуствует себя некомфортно в роли чьего-то начальника. Несмотря на то что Джо находится на самой нижней ступени в служебной ирархии, его все знают и единогласно признают, что он — самый важный человек на заводе. По словам генерального директора, если бы у него было ещё пятеро таких парней, как Джо, завод вышел бы на первое место в отрасли по производительности, а товарищи по цеху считают, что без Джо можно было бы немедленно «прикрывать лавочку».

Слава Джо основана на том, что он овладел каждой фазой выполняемых на заводе операций и способен при необходимости занять место любого работника. Более того, он может починить любую технику — от огромного крана до сложного электронного прибора. Но особенно поражает людей то, что Джо испытывает явное удовольствие от всех этих дел. Когда его спросили, как же ему удалось научиться работать со сложными устройствами, не имея даже базового технического образования, Джо дал обезоруживающий ответ. Различная техника привлекала его с детства. Особенно его интересовали приборы, в которых что-то ломалось. «Однажды у нас сломался тостер, — рассказал он. — И я спросил себя: «Если бы я был тостером и не работал бы, что бы такое могло со мной случиться?»» После этого он разобрал тостер, нашёл причину поломки и починил его. С тех пор он применял этот метод эмпатической идентификации ко всем сложным устройствам, узнавая о них всё больше и больше. Радость открытий никогда не покидала Джо. Ему осталось недолго до пенсии, но он по-прежнему наслаждается каждым рабочим днём.

При всей своей увлечённости Джо никогда не был «трудоголиком», работа на фабрике нужна ему не для самоутверждения. То, чем он занимается дома, не менее примечательно, чем превращение бездумной рутинной работы в сложную потоковую деятельность. Джо и его жена живут в скромном домике на окраине города. Они приобрели два соседних участка, и Джо разбил на них сад камней с террасами, тропинками, несколькими сотнями цветов и кустарников. Во время установки оросительной системы ему пришла в голову идея сделать в саду искусственную радугу. Он начал искать распылители воды, которые создавали бы достаточно плотный туман, но имеющиеся в продаже не соответствовали его цели, поэтому он сам спроектировал распылитель и собственноручно изготовил его на своём токарном станке. Теперь после работы он может выйти на веранду и одним нажатием на кнопку включить десяток фонтанчиков, над которыми висят маленькие радуги.

Но оставалась ещё одна проблема: обычно Джо довольно поздно приходит с работы, и солнце уже слишком низко, чтобы осветить его садик. Поэтому он установил в саду прожекторы, спектр света которых примерно соответствует солнечному. Теперь он может наслаждаться радугами в своём саду даже в полночь.

Джо представляет собой довольно редкий пример того, что мы называем «автотеличе- ской личностью». Этот человек обладает способностью испытывать состояние потока даже в самых безнадёжных обстоятельствах — на тяжёлой и скучной работе, на заросшей сорняками городской окраине. Немногие способны на такое. На всём заводе, где работает Джо, не нашлось больше ни одного человека, способного находить в такой работе интересные и мотивирующие задачи. Остальные сварщики, принявшие участие в нашем опросе, воспринимали свою работу как тяжёлую обязанность, от которой они были бы рады избавиться в первый удобный момент. Каждый вечер по окончании смены они занимают свои привычные места за стойками близлежащих баров, стратегически расположившихся на каждом третьем углу вокруг фабрики, заливая неприятные воспоминания о работе пивом, разбавленным бессмысленной болтовнёй с приятелями. Ещё кружка-другая пива дома перед телевизором и привычная перебранка с женой — вот и закончился день, во всех отношениях похожий на предыдущий.

Кому-то может почудиться высокомерие в таком противопоставлении жизни Джо и его коллег. В конце концов, сварщики, пьющие пиво в баре, тоже неплохо проводят время, и кто сказал, что копаться в саду, устанавливая какие-то «радуги», лучше, чем посидеть с друзьями и пропустить стаканчик? С точки зрения культурного релятивизма такая позиция покажется отнюдь не лишённой логики. Однако если вспомнить, что радость зависит от возрастающей сложности деятельности, то станет ясно, что подобную критику не стоит принимать всерьёз. Качество переживаний людей, способных находить интересные задачи в любых обстоятельствах, гораздо выше, чем у тех, кто смирился со своей участью и готов жить в рамках постылой реальности, которую не в силах изменить.

 

e-puzzle.ru

 

Мысль о том, что работа, организованная по правилам потоковой деятельности, является наилучшим способом реализации потенциала человека, не нова. Она была неотъемлемой частью многих философских и религиозных систем и концепций. В средневековье верующие люди считали, что и строительство собора, и чистка картошки одинаково важны, если делаются к вящей славе Господней. По мнению Карла Маркса, человек строит своё бытие в процессе производственной деятельности. Не существует «человеческой природы», кроме той, которая создаётся посредством труда. Работа не только преобразует окружающую среду, делая её более удобной для жизни, но и изменяет самого человека. Именно благодаря труду люди превратились из животных, следующих только своим инстинктам, в сознательных и способных контролировать себя личностей.

Одним из наиболее интересных примеров того, каким образом великие мыслители прошлого трактовали явление потока, является концепция Ю, возникшая в трудах даосского философа Чжуан-цзы, жившего около 2300 лет назад. Ю означает правильное следование пути, или Дао. На английский это слово переводили как «странствовать», «идти, не касаясь земли», «плыть», «лететь» или «быть». Чжуан-цзы считал, что Ю

— это единственно правильный способ жизни: действовать спонтанно, не думая о внешней выгоде, полностью сливаясь с миром — то есть, пользуясь нашими терминами, постоянно пребывая в потоке.

В качестве примера того, как можно жить в соответствии сЮ,в непрекращающемся состоянии потока, Чжуан-цзы приводит притчу о простом поваре по имени Тинг, чьей работой было разделывать мясо на кухне дворца Повелителя Вэнь-Хуэй. В Гонконге и на Тайвани школьники до сих пор учат описание этой сцены: «Тинг разделывал бычьи туши для Повелителя Вэнь-Хуэй. Взмахнёт рукой, навалится плечом, подопрёт коленом, притопнет ногой: вжик! бах! Его нож со свистом скользит в воздухе, в точности соблюдая ритм, как будто он исполняет танец Тутовой рощи или отсчитывает такт музыки Чинг- шу».

Вэнь-Хуэй был поражён умением своего повара находить в работе Ю, или состояние потока. В ответ на его похвалу Тинг ответил, что дело здесь вовсе не в мастерстве: «Я думаю о Пути, идущем дальше мастерства». Затем он рассказал, как ему удалось достичь такого совершенства — интуитивного, почти мистического понимания анатомии животного, которое позволяло ему разделывать тушу с такой невероятной лёгкостью: «Я не смотрю глазами и не понимаю умом — дух движется так, как ему хочется».

Объяснение Тинга может показаться противоречащим уже знакомым нам принципам потока. Некоторые критики действительно указывают на то, что человек достигает потокового состояния в результате осознанного усилия по решению поставленной задачи, в то время как состояние Ю возникает вследствие полного отказа от сознательного воздействия на мир. Поток, по их мнению, представляет собой пример «западного» способа обретения оптимального опыта, основанного на изменении объективных условий (например, применение мастерства для решения задачи), а Ю является проявлением «восточного» подхода, не придающего значения внешним обстоятельствам и сосредоточивающегося на их преодолении и внутреннем мире человека.

Но как достичь этого трансцендентного переживания и духовной свободы? В той же притче о поваре Чжуан-цзы даёт ответ, который создал почву для диаметрально противоположных толкований. В переводе Уотсона он звучит так: «Однако всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, я вижу, где мне придётся нелегко, и приказываю себе быть внимательным. Я не спускаю глаз с работы, делаю всё очень медленно, веду ножом с величайшей тщательностью и осторожностью, и вдруг хлоп — и туша распадается, словно ком земли, ударившийся об землю. И я стою рядом, держа нож, и оглядываюсь по сторонам, испытывая полное удовлетворение и не желая двигаться дальше, а потом вытираю нож и кладу его на место».

Прежде считалось, что этот отрывок описывает методы посредственного работника, не имеющего понятия о Ю. Однако современные исследователи, такие как Уотсон и Грэм, полагают, что приведённое здесь описание относится к методам самого Тинга. На основании моих собственных представлений о состоянии потока я склонен согласиться со второй интерпретацией. Она подчёркивает, что Ю всегда зависит от способности находить новые задачи («трудное место» в процитированном отрывке) и развивать новые навыки («не спускаю глаз с работы, делаю всё очень медленно, веду ножом с величайшей тщательностью и осторожностью»).

Другими словами, для достижения мистических высот Ю не требуется каких-то сверхчеловеческих качеств. Нужно просто научиться фокусировать своё внимание на возможностях для действия, предлагаемых окружением, что позволит совершенствовать навыки, которые со временем станут настолько автоматизированными, что будут производить впечатление спонтанных и сверхъестественных. Умение виртуозного скрипача или талантливого математика кажется не менее невероятным, хотя объясняется неустанным оттачиванием своего мастерства. Если моя интерпретация верна, то состояние потока, или Ю, — это та точка, где встречаются Восток и Запад: в обеих культурах экстаз имеет одно и то же происхождение. Повар Тинг представляет собой яркий пример того, как можно найти условия для достижения состояния потока в самых невероятных обстоятельствах, выполняя самую обыденную работу. Также обращает на себя внимание тот факт, что динамика этого состояния столь хорошо известна уже в течение 23 веков.

Пожилую крестьянку из итальянских Альп, сварщика из Чикаго и мифического повара из Древнего Китая объединяет их подход к работе: тяжёлые, непривлекательные занятия, которые большинство людей сочло бы скучными, однообразными и бессмысленными, им удалось превратить в сложную деятельность. Они преуспели в этом потому, что умели видеть возможности для действия, незаметные для других, развивали свои навыки, полностью отдавались тому, что делали. Они позволяли себе раствориться в любимом деле, и их личности становились всё сильнее. Трансформированная таким образом работа начала приносить радость и в результате вложения психической энергии стала восприниматься как свободно выбранная деятельность.

Автотелические профессии

Серафина, Джо и Тинг — это яркие примеры личностей автотелического типа. Они умели преобразовывать ограничения и трудности своей, на первый взгляд, вовсе не интересной работы в свободу и творчество. Это один способ наслаждаться работой — обогащая её содержание. Другой подход заключается в изменении самой работы так, чтобы она способствовала возникновению состояния потока даже у тех, кому не хватает автотели- ческих качеств. В целом можно утверждать, что чем больше работа напоминает игру — несущую разнообразие, ставящую перед человеком интересные задачи, уровень сложности которых соответствует развитию его навыков, имеющую чёткие цели и позволяющую немедленно получать обратную связь, — тем больше радости получит тот, кто её выполняет, независимо от уровня его развития.

Охота — хороший пример «работы», природа которой соответствует всем характеристикам потока. Сотни тысяч лет погоня за дичью была одним из важнейших видов «производственной деятельности» человека, при этом она приносит такое удовольствие, что многие по-прежнему любят это занятие, в котором давно уже нет практической необходимости. То же самое можно сказать о рыбалке. Потоковые черты первобытного «труда» в определённой степени свойственны и пастушескому образу жизни. Для многих современных молодых индейцев племени навахо, живущего в Аризоне, самым приятным занятием является наблюдение за стадами овец сидя верхом на лошади. Получать удовольствие от работы на ферме сложнее, чем в случае охоты или скотоводства, поскольку эта деятельность существенно более монотонная, привязанная к одному месту и результатов её приходится ждать гораздо дольше. Проходят месяцы, прежде чем посаженные весной семена принесут плоды. Фермер существует в иных временных рамках, чем охотник, который может выбирать новую добычу и способ её поимки несколько раз в день. Земледелец же решает, что посадить, где и в каком количестве, лишь несколько раз в год. Чтобы добиться успеха, ему нужно долго готовиться и часто подолгу ждать нужной погоды, будучи не в силах повлиять на обстоятельства. Неудивительно, что племена кочевников и охотников, вынужденные заняться земледелием, не вынесли такого скучного существования и начали вымирать. И тем не менее многие фермеры научились находить в своей работе поводы для радости.

До XVIII столетия у населения, занятого земледелием, большая часть свободного времени уходила на различные ремёсла, структура которых способствовала возникновению состояния потока. Английские ткачи, к примеру, держали свои станки дома и работали вместе со всем семейством по собственному расписанию. Они сами устанавливали цели и изменяли их в зависимости от того, чего рассчитывали достичь. В хорошую погоду они могли отправиться работать в сад или огород, часто пели за станком баллады, а после того, как полотно было готово, для всех устраивался небольшой праздник.

Такой порядок по-прежнему существует в некоторых частях света, где людям удалось не сойти с более традиционного пути производства — несмотря на все преимущества модернизации. Психологи из группы профессора Массимини провели опрос среди ткачей в провинции Бьела, на севере Италии. Их подход к работе напоминает тот, что был распространён среди английских ткачей более двух веков назад. Каждой семье принадлежит от двух до десяти механических станков, которыми человек может управлять в одиночку. С раннего утра за ними может приглядывать отец, затем его сменит сын, а сам он отправится за грибами или будет ловить форель в близлежащем заливе. Сын управляет станками, пока ему не надоест, после чего за дело берётся мать.

В интервью каждый член семьи назвал ткацкое дело своим самым любимым занятием, приносящим больше радости, чем путешествия, дискотеки, рыбалка и уж тем более телевидение. Работа доставляет им столько удовольствия потому, что предлагает всё новые и новые задачи. Члены семьи создают собственные узоры: когда им надоедает один, они переходят ко второму. Каждая семья решает, какое полотно они будут ткать, где закупят материал, сколько полотна будет изготовлено и где оно будет продано. У некоторых есть клиенты даже в Японии и Австралии. Жители деревни часто ездят в мануфактурные центры, чтобы быть в курсе новых разработок или подешевле купить необходимое оборудование.

Однако в большинстве западных стран такой подход к работе, столь благоприятный для возникновения состояния потока, перестал существовать со времени изобретения электрических станков и последовавшего за ним перехода к промышленному производству тканей. К середине XVIII века в Англии семейное производство уже не могло конкурировать с фабричным. Семьи распадались, рабочие были вынуждены покидать свои сельские дома и устраиваться на безобразные заводы, где насаждалось жёсткое расписание и приходилось трудиться от рассвета до заката. Даже семилетние дети оказались перед необходимостью идти на фабрики, где они работали до истощения среди безразличных незнакомцев. Вера в возможность труда ради удовольствия была уничтожена первым дыханием промышленной революции.

Сегодня наша цивилизация вступила в постиндустриальную стадию развития и

условия труда значительно улучшились. Теперь на работе человек, как правило, свдит перед экраном монитора в просторном светлом помещении и управляет механизмами, взявшими весь «настоящий» труд на себя. По сути, большинство людей уже не участвует в производстве, а работает в так называемой сфере услуг, занимаясь деятельностью, которая показалась бы отдыхом рабочим и фермерам прошлого столетия. Над ними стоят менеджеры и специалисты, располагающие большей свободой самим решать, чем заняться.

Итак, работа может быть или тяжёлой и скучной, или приятной и волнующей. Как показывает пример Англии 1740-х годов, условия труда могут из относительно комфортных превратиться в кошмар всего лишь за несколько десятилетий. Большое влияние оказывают технологические инновации