В больничном коридоре стоят суетливые шепотки. Где-то слышится эхо шагов врачей и чьих-то взволнованных голосов. При желании можно даже разобрать слова, но Итачи слышит только биение собственного сердца, равномерное и холодное, как щелчки исправного часового механизма.
Ему не хочется шевелиться или рассматривать неизменную картину: белую стену с синей полосой по плинтусу, поэтому он надолго закрывает глаза, давая им отдых. Изнуряющая работа и бесконечные часы за компьютером сделали свое дело – дальние предметы расплывались, а ближние отражали причиняющий боль свет.
Наруто пихает в дрожащие руки теплую банку кофе из автомата, говорит какие-то пустые глупости, пытается расшевелить, сжимает плечо, иногда заглядывая в лицо.
А Саске боится собственного брата и злится на себя. Пытается подобрать слова – все не то, пробует сделать хоть что-то, но останавливает себя, понимая, что любое действие не даст результата или облегчения.
Он уже видел Итачи спящим: равнодушным ко всему и, в первую очередь, к собственной жизни. Тот заторможено вертит в пальцах несчастную банку с кофе, бессмысленно читая предупреждения-надписи, состав, энергетическую ценность напитка. Он даже физическую боль сейчас не почувствует.
Неизвестно, сколько времени они ожидают вердикта врачей. Саске кажется, что несколько часов, Итачи – год или два. За это время прибывают родственники Хьюги: заплаканная Хината и Хиаши. Он кричит, требует отправить в реанимацию лучших врачей, бесполезно сотрясает воздух. Фальшиво, наигранно, лишь для успокоения собственной совести. Итачи чувствует омерзение, но вот Хинату, искренне переживающую за брата, даже жаль. Она и вправду похожа на Неджи – та же удивительно прозрачная глубина глаз, насыщенная тьма волос, аккуратные черты лица, плавные движения.
Острое сожаление сдавливает сердце и голос врывается в разум тихим потоком.
«Мы туда и обратно. Давай?»
- Давай обратно, - шепотом произносит Итачи, сам не зная кому. Наверное, себе.
Несмотря на суету и старания, все приходит к ожидаемому удару. Из длинного монолога врача Итачи вылавливает всего одно слово, как рыбку из реки.
Кома.
Взволнованный пульс медленно возвращается к привычно-размеренному скрежету шестеренки. Учихе ни к чему просыпаться. Наруто пытается привести его в чувство, дергая за плечо, но сталкивается с усталой пустотой в глазах. Даже Саске никогда не смотрел на него так – как на бездушный предмет или незанятое пространство.
Где-то рядом Хината давиться свежими слезами, а Хиаши делает огорченный вид.
- Вы кто?
- Коллеги, - Саске отвечает за троих.
На этом диалог с родственниками заканчивается.
- …твое присутствие ничего не изменит, - голос Наруто усталый и растерянный. - Сейчас властью обладает только время, слышишь? Ты не должен оставаться здесь один. Поехали к нам, там…
- Нет, - коротко выдыхает Учиха.
Саске знает, что брата не переубедить.
- Наруто прав, - и все же он пытается пробиться сквозь непреодолимую стену. – Тебе надо отдохнуть. Завтра вернемся, хорошо? Попросим врачей держать нас в курсе…
- Нет, - уже угрожающе повторяет Итачи. – Вам двоим лучше вернуться на работу. Спасибо за беспокойство.
Стерев злые слезы, Узумаки провожает Итачи взглядом. Он не в силах избавиться от ощущения, что потерял не одного друга, а сразу двоих. Один ранен физически, второй – душевно. Кто из них ближе к смерти, так сразу и не скажешь…
Последней каплей становится разбитый, растерянный Саске. Он тоже это чувствует. А еще свою никчемность и бесполезность. Если Наруто не смог пробиться к брату, значит, не сможет никто.
Сейчас они оба не видят выхода из ловушки обреченности. И оттого на душе становится еще паршивее.
***
Его рука прохладная и сухая - почти как у мертвого, но с жадными отголосками тепла. Итачи держит осторожно, стараясь не задевать катетеры, и почти не мигая смотрит на спокойное осунувшееся лицо. Медсестра заходит три раза, скорее для удовлетворения собственного интереса - ей сразу понравился тихий, красивый, печальный юноша. Но судя по тому, что происходит в палате, шансов нет никаких.
Потому что остальной мир не представляет для Учихи никакого интереса.
Когтистое чудовище терзает изнутри, болью, гневом на самого себя, острым сожалением, обидой и отчаянием. Один удар – пять глубоких ран, с каждым разом все глубже и глубже…
Итачи не знал, что любит так сильно. Что серый мир, ставший привычным, без Неджи потухнет окончательно. Что все распадется на уродливые куски ненужного и неважного, бесполезного.
Теперь он понимал, почему Хьюга не может избавиться от вины. Это чувство хуже всего остального, оно не дает свежим ранам зажить, мыслям – проясниться, желаниям – обрести форму.
Как в вакууме, без воздуха и света.
- Я вернусь завтра, - обещает Итачи.
Обещает три месяца и всегда выполняет обещание.
На улице отвратительно хорошая погода. И снег. Самое время, чтобы погулять с любимым человеком, что и делает большая часть городских. Итачи не смотрит по сторонам, с какого-то момента он живет внутри, а не снаружи, лелея своего голодного монстра. Приглаживая его жесткую, как колючки дикобраза, шерсть. Царапая руки. Прислушиваясь к злому дыханию… вдох-выдох.
На этот раз никотин настоящий – самые крепкие, самые горькие сигареты. Учиха курит так много, что его голос стал хриплым и больным, а горло часто сдавливает кашель.
На работе бы беспокоились – но работы не существует. Итачи написал заявление об увольнении через три дня после несчастного случая, поставив тем самым под угрозу успешный релиз Dallion. Но, несмотря на это, директор все понял и дал отсрочку с сохранением рабочего места.
Примерно через неделю Итачи узнал, что выход игры отложен на месяц. И все же она вышла в продажу. Правда, оценить труды Учиха так и не решился, боясь встретить в каком-нибудь герое болезненно-знакомые изящные движения.
- Брат, - Саске ждет у подъезда. Нервно переступает с ноги на ногу, крепко сжимая пакет с продуктами. Почему-то Наруто и Саске не сговариваясь начали беспокоиться за Итачи и присматривать, будто за маленьким несмышленым ребенком. Впрочем, Учиха делал много глупостей, например, покупал только сигареты и иногда забывал о еде на пару-тройку дней. – Я хочу поговорить.
- Пойдем, - без приветствия отвечает Итачи.
В его квартире тихо. Только не уютно, как раньше. Комнаты заполнила мертвенно-гулкая, безликая тишина - равнодушие хозяина жилища.
- Итачи, ты нам нужен, - стягивая с себя куртку, сразу начинает Саске. – Новый проект, работы уйма. Твой отдел не справляется с объемом, их действия некому координировать. Директор брал на твою должность временного работника, но остался ужасно недоволен его работой.
Он идет на кухню, чтобы заглянуть в холодильник и пополнить его новыми продуктами.
- Ты вообще ел что-нибудь?..
Итачи проходит мимо брата – к окну. Стуженный воздух заполняет легкие, на время облегчая нестерпимое жжение. Он кашляет и утыкается носом в подоконник, не чувствуя в теле никакого желания двигаться или бороться с отчаянием.
- Итачи! Боже… ты что, собрался заработать рак легких? – Саске зло оттаскивает его от окна, толкает на стул. Заодно забирает с подоконника не распакованную пачку. – Сколько это будет продолжаться?
Старший Учиха громко хмыкает и, распустив волосы, равнодушно смотрит на брата.
- Медсестра рассказала мне, что Хиаши распорядился через неделю отключить Неджи от аппарата искусственного жизнеобеспечения.
Саске теряется. Перед ним нависает неизбежность – в своей непреклонной, грубой жестокости.
Кухню быстро заполняют едва уловимые больничные запахи, которыми пропиталась одежда Итачи.
Сквозь толстую пелену равнодушия прорывается нестерпимая, колкая обида.
- Он умрет, а я ничего не могу с этим поделать. Ничего.
Брат садится рядом. Он давно понял, что чувствует Итачи, представив на месте Неджи Наруто. Если честно, то старший держался не так уж плохо. Саске бы так не смог. Ежедневно проводить часы в больнице, с надеждой глядя на едва дышащего, угасающего любимого человека…
Это слишком больно. Самоистязание.
Итачи сглатывает и стирает слезу тыльной стороной руки.
- Плевать я хотел на рак легких, Саске. На весь мир, пусть катится к черту.
- Не говори так. Шанс еще есть.
- Был бы, если бы ему дали время, - без труда выдернув из рук брата пачку, Итачи возвращается к окну. Закуривает без удовольствия – ему просто необходимо дышать дымом.
В небе сквозь рваную линию облаков виден тонкий лунный силуэт. Полумесяц-царапина.
- Если бы я был рядом...
- Итачи, это никому не поможет. Тебе не станет легче, тем более, если ты продолжишь травить себя. Подумай о Неджи, считаешь, он был бы счастлив, увидев, во что ты превратил свою жизнь?
- У меня нет жизни. Могла бы быть, но ее нет – и это только моя вина.
- Чего ты добиваешься?
- Саске, в последнюю очередь я хочу слушать твои нотации. Работа меня не интересует, так что разговор окончен.
- Думаешь, я собираюсь спокойно наблюдать, как ты убиваешься? Ты мой брат! И, черт возьми, кроме тебя, у меня никого не осталось!
Повернувшись, Итачи натыкается на такой же, как у него, влажный и отчаянный взгляд.
- Саске…
- Я знаю, что тебе очень больно. Я понимаю. Мы оба это пережили, так?
Старший Учиха заторможено кивает.
- Если и ты меня оставишь, - продолжает Саске. – Что мне тогда делать?
- У тебя есть Наруто. Не потеряй его.
- Тебя мне тоже не хочется терять.
Осторожно сжимает плечо. Так как хотелось тогда, в коридоре, на виду у всех.
- Хоть раз. Всего один раз – пожалуйста, послушай меня. Ты нужен мне. Ты нужен нам всем. Жизнь не закончится, даже если… даже если Неджи не станет. Мы выкарабкаемся, верно?
- Мне нужно время… - уклончиво отвечает Итачи.
- Хорошо, но давай начнем с малого? – Саске мягко вытаскивает тлеющую табачную палочку из тонких пальцев. И ему не объяснить, что сигареты дают хоть какое-то облегчение терзающему внутренности зверю.
Хотя, наверное, в этот раз он прав.
- Давай поедим. Я принес жаркое. Наруто готовил, - на последнем слове голос приятно теплеет, губы трогает грустная улыбка. – Он очень сильно беспокоится за тебя.
- Я видел, - хмыкает Итачи, прикрывая окно. – Семнадцать пропущенных. Он всегда такой упрямый?
- Абсолютно всегда, - Саске забирается в пакет. – Знаешь ли, это непросто.
- Что бы сказала мама, узнав, что ты прижился с таким парнем?
- Она была бы в шоке.
Одинокий мертвый вечер, которого смиренно ждал Итачи, незаметно превращается в семейный.
Неуклюжий и странный, но хотя бы живой. Такой, какой не посещал его дом уже долгое, очень долгое время.
***
Пальцы тянутся к примятым прядям, значительно отросшим за три месяца. Чтобы провести операцию с одной стороны, как и в прошлый раз, Неджи обстригли волосы. Итачи казалось, что с короткими ему не хуже, чем с длинными, хотя смотрится дико непривычно.
- Знаешь, Неджи… впервые я увидел тебя на общем собрании, когда мы только приступали ко второму этапу разработки Citytime. Ты был чем-то ужасно недоволен, как будто… - голос Итачи медленно льется по палате, пока он сам идет к окну, чтобы посмотреть на парковку за стеклом. – Как будто тебе несколько раз наступили на ногу…
Смеется. На последних секундах хриплый смех срывается на кашель.
- Я подумал, что ты какой-то фрик, - откашлявшись, продолжает он. – Временный слушатель. А оказалось, ты – моя жизнь…
Он замолкает, нехотя опираясь на подоконник. Горло дерет с непривычки – сегодня утром выкурил всего две сигареты, вместо привычных двадцати.
- Саске вчера приходил со своими нотациями. Пришлось выслушивать и даже… согласиться.
Учиха не сразу понимает, что его слова услышаны.
- Наверное, это было ужасно, - слабый шепот Неджи звучит словно галлюцинация – фантомно, тихо.
Итачи захлебывается воздухом. От резкого поворота едва не теряет равновесие – вестибулярный аппарат возмущается из-за его неосторожности и дарит короткое головокружение.
Если раньше кто-нибудь сказал Итачи, что чей-то взгляд однажды заставит его умереть и родиться заново, он предложил бы этому человеку закрыть окно с той стороны.
А сегодня – поцеловал бы землю, по которой прогуливалось... его будущее.
