Вступление в войну Российской империи

28 июня 1914 г.1 в Сараево в результате покушения сербских националистов был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена.

Роковой выстрел в Боснии громовым эхом отозвался в столицах многих государств, вызвав потрясения мирового масштаба. Долгожданный повод к войне был наконец найден. События на Балканах, долгие годы остававшиеся местом сосредоточения глубоких противоречий разделенной на враждебные блоки Европы, стали прологом к всеобщей войне на континенте.

Готовность к решительным действиям в сложившейся обстановке демонстрировали все великие европейские державы, но особую активность проявляла в эти дни Германия. Спустя неделю после сараевского убийства кайзер Вильгельм II в беседе с австрийским послом Сегени настойчиво советовал ему не мешкать с военным выступлением против Сербии. Австрийский кабинет министров после долгих раздумий и колебаний, собравшийся 23 июня на свое заседание, решил в категоричной форме предъявить Сербии свои претензии. Фактически это был ультиматум, содержащий 10 пунктов и являвшийся прямым вмешательством в дела суверенного государства. Австро-Венгрия, поддерживаемая Германией, ^ сознательно шла на дальнейшее углубление конфликта.

От сербского правительства требовали прекращения анти-австрийской пропаганды, роспуска всех националистических Я организаций, удаления с государственной и военной службы враждебно настроенных к империи Габсбургов чиновников и офицеров, проведения совместного с австрийскими следователями дознания на сербской территории, ввода в страну контингента австрийских войск. Были предъявлены и некоторые другие требования, сильно уязвлявшие национальные чувства сербского народа и грубо задевавшие независимость государства. На ответ сербам давалось 48 часов.

Все это время прошло в интенсивных межправительственных контактах и дипломатических переговорах. Как только в Петербурге было получено известие из Белграда об австрийском ультиматуме, министр иностранных дел России С. Сазонов воскликнул: «Это европейская война!» Срочно были проведены консультации с союзными послами. Французский посол М. Палеолог прямо заявил о готовности его страны неуклонно выполнить все свои обязательства по отношению к союзникам по Антанте. Позиция Англии, изложенная Дж. Бьюкененом, напротив, была уклончивой и не вполне определенной.

В этих условиях днем 11 (24) июля 1914 г. в Петербурге состоялось заседание Совета министров, на котором было принято решение о согласованных действиях союзников и о совместном обращении их к Австро-Венгрии с просьбой продлить срок ответа для Сербии. Русское правительство обратилось также с советом к Белграду — стремиться избежать открытого военного столкновения с Австрией и искать посредничества в конфликте у великих держав.

Между тем политика, которую проводили великие европейские державы (Франция, Англия и Германия) с момента сараевского убийства при внешнем миролюбии и сдержанности, реально провоцировала большую войну. Другое дело, что при этом державы противостоящих блоков стремились занять в казавшемся неизбежном для них всеобщем военном столкновении наиболее выгодную для себя позицию. Так, Российская империя готова была прийти на помощь братской Сербии и оказать ей военную поддержку в случае агрессии со стороны Австро-Венгрии. Было принято решение о мобилизации против Австрии четырех западных военных округов. В то же время русская дипломатия пыталась избежать военного столкновения с Германией и не желала открытого с ней разрыва.

Германия, в свою очередь, внешне проявляя заботу 6 достижении согласия на континенте, вела активные военные приготовления. Сразу же после сараевского убийства германский военный министр Фалькенгайн заверил кайзера, что немецкая армия готова к войне против Антанты в любую минуту.

Двусмысленную позицию в эти дни заняла Англия. С одной стороны, она подталкивала своих союзников по блоку — Россию и Францию — к решительным действиям, с другой, демонстрировала сдержанность и внушала своим партнерам и соперникам, прежде всего Германии, надежды на соблюдение Британией нейтралитета и невмешательства в надвигающуюся войну. Таким образом, поддерживая в немецкой стороне опасные иллюзии того, что в будущей войне Германии будут противостоять лишь континентальные державы, Англия развязывала Германии руки, делая войну неотвратимой.

12 (25) июля Австро-Венгрия заявила о своем отказе продлить срок ответа Сербии. В этот же день, поздно вечером, сербский премьер Пашич, прибыв в австрийское посольство, вручил ответную ноту своего правительства. Сербия пошла на серьезные уступки и соглашалась принять практически все австрийские требования (за исключением въезда в свою страну иностранных чиновников и военных). Тем не менее этот ответ не удовлетворил Австро-Венгрию, и она пошла на разрыв отношений с Сербией, тем самым переводя конфликт в заключительную стадию.

Утром 13 (26) июля российский МИД заявил, что в складывающейся ситуации Россия не сможет не прийти на помощь Сербии, а Германия и Австрия сообщили, что стремятся только к обеспечению гарантий спокойствия и общественной безопасности для своих стран и союзников. Англия предложила для разрешения возникших противоречий немедленно созвать международную конференцию с участием не только всех вовлеченных в конфликт стран, но также Франции, Германии и Италии. Однако дипломатические шаги в этот день делались скорее по инерции, тогда как стрелки часов у политиков были переведены уже на военные действия.

15 (28) июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну, 16 (29) июля Белград был подвергнут австрийской бомбардировке. В тот же день в России вышло распоряжение о начале проведения частичной мобилизации, направленной только против Австро-Венгрии.

Николай II до последней минуты пытался избежать войны и, понимая к чему могут привести поспешные действия в критический момент, старался сохранить хладнокровие. Между Николаем II и германским императором Вильгельмом II в эти дни шла интенсивная переписка. В очередной телеграмме кайзер просил царя не мешать ему приготовлениями русской армии, поскольку он, по его словам, делает все для того, чтобы помирить Австро-Венгрию и Россию. Не исключено, что подобным приемом кайзер пытался повлиять на ход проведения мобилизации в России, используя время в своих целях. (Германии уже было известно, что Англия не будет придерживаться нейтралитета и выступит против держав Центрального блока. Об этом английский министр иностранных дел Э. Грей накануне уведомил немецкого посла в Лондоне). Таким образом, расклад сил в будущей войне в основном определился.

На следующий день 17 (30) июля царские министры С. Сазонов, В. Сухомлинов и начальник генерального штаба Н. Янушкевич употребили все свое влияние, чтобы уговорить царя пойти на всеобщую мобилизацию. Около 4 час. дня Сазонов позвонил из Петергофа в столицу Янушкевичу и передал приказ царя о всеобщей мобилизации. В 6 час. вечера того же дня царский указ о всеобщей мобилизации русской армии был передан по телеграфу по всей стране. На следующий день 18 (31) июля германский посол в России от имени своего правительства потребовал от Сазонова прекращения мобилизации в течение 12 часов. Никакого ответа в назначенный час Пурталес не получил. Принятый вечером 19 июля (1 августа) 1914 г. немецкий посол заявил Сазонову у него в кабинете об объявлении Германией войны России.

3 августа Германия объявила войну Франции, а на следующий день, 4 августа, Бельгии. В этот же день Англия потребовала от Германии не нарушать нейтралитета Бельгии, угрожая ей в противном случае войной. Не получив ответа от германского правительства, Великобритания вступила в войну. Затянувшийся в течение месяца этап дипломатической подготовки войны завершился раскатами боевых орудий на полях Европы. Первая мировая, или как ее уже тогда называли современники, Великая война, началась.

Планы сторон

К новой войне оба блока — Антанта и Тройственный союз — готовились давно. Их военные доктрины во многом были схожими и исходили из тезиса быстрой победы путем нанесения сокрушительного поражения противной стороне и завершения войны в предельно сжатые сроки. В основу плана стратегических действий Германии легли идеи генерала Шлиффена — начальника Генерального штаба с 1891 г. и его преемника на этом посту генерала Мольтке-младшего. Согласно плану Шлиффена-Молътке, своих противников Германия и Австро-Венгрия должны были разгромить поодиночке в ходе первых же недель войны. Главный удар планировалось нанести по Франции через Бельгию и Люксембург, чтобы зайдя в тыл французской армии, полностью ее разгромить. Австро-Венгрии на этом этапе отводилась второстепенная роль. Пока в России не закончилась мобилизация (немецкому командованию были известны ее сроки), австро-венгерские части должны были сковывать натиск русских войск на востоке, ожидая переброски германских дивизий после их победы над Францией. На восточном фронте Германия полагала сосредоточить только одну свою армию — для защиты Восточной Пруссии.

Однако немецкие стратеги явно недооценивали своих противников и прежде всего Россию. По их расчетам, русские из-за своей неразворотливости, продолжительных сроков мобилизации, осложненной обширностью территории и необходимостью переброски войск на значительные расстояния при недостаточной развитости средств сообщения, будут поставлены на грань поражения в течение нескольких недель.

Позиция Австро-Венгрии по отношению к России была более сдержанной и осмотрительной. Перспектива самостоятельного ведения войны на востоке, пусть даже малое время, не вселяла оптимизма в австрийское руководство, особо обеспокоенного тем, что его военные планы были хорошо известны русской разведке. Начальник австрийского Генерального штаба Конрад фон Гетцендорф полагал, что в ближайшие пять лет Австро-Венгрия вообще не в состоянии вести войну с Россией. Противником такой войны был и австрийский наследник эрцгерцог Франц Фердинанд. По некоторым данным, он прямо предупреждал Конрада фон Гетцендорфа: «Войны с Россией надо избегать, потому что Франция к ней подстрекает, особенно французские масоны и антимонархисты, которые стремятся вызвать революцию, чтобы свергнуть монархов с их тронов».

Генштабы стран Антаиты планировали свои действия, основываясь на серии соглашений, заключенных в довоенный период, первым из которых стала военная конвенция Франции и России от 1892 г. В последующее время договорные обязательства сторон постоянно уточнялись и детализировались. Весной 1914 г. французский Генеральный штаб принимает так называемый «План № 17», предполагавший нанесение ударов из районов пограничных крепостей в глубь Германии. И это несмотря на то, что французское командование было осведомлено о плане Шлиффена. Но оно считало, что ему удастся

противостоять немецким попыткам прорыва на севере и добиться решительных успехов на юге.

Нереалистичность многих ключевых положений военных проектов обеих сторон крайне удивляет, так как противники благодаря данным своей агентуры были достаточно хорошо информированы о планах друг друга.

Русская военная мысль во многих отношениях превосходила западные представления о характере и специфике современной войны. Из всех великих держав, вовлеченных в противостояние, только Россия обладала ценнейшим боевым, хотя и горьким, опытом ведения войны с Японией, из которой она постаралась извлечь соответствующие уроки. Прежде всего русские военные теоретики генералы — А. Елчанинов, В. Черемисов, Н. Михневич — обратили серьезное внимание на взаимосвязь экономического, политического, морального и военного факторов в новейшей войне. Начальник Академии Генерального штаба профессор Н. Михневич в своей книге «Стратегия» (1911), писал, что «главный вопрос войны не в интенсивности напряжения сил государства, а в продолжительности этого напряжения, а это будет находиться в полной зависимости от экономического строя государства». Михневич и ряд других русских военных справедливо считали, что будущая война неизбежно примет затяжной характер.

Однако конкретный план развертывания русских армий в боевых условиях (план «А»), составленный с учетом интересов союзников, был весьма уязвим. Дислокация войск на западных рубежах империи производилась вдоль всей границы протяженностью более 2,6 тыс. км. Причем 52% состава армии сосредотачивались против Австро-Венгрии, 33% — против Германии, 15% — на Балтийском побережье и у румынской границы. Хотя русское командование понимало, что в наибольшей степени интересам страны отвечал бы скорейший разгром Австро-Венгрии, облегчавший ей дальнейшую войну, оно вынуждено было, по согласованию с союзниками, держать значительные силы против Германии. При этом русский Генеральный штаб обязывался начать наступление в Восточной Пруссии не после окончания мобилизации, т.е. спустя 40 дней после ее начала, а на 15-й день. Таким образом, исходя из своих обязательств перед союзниками по Антанте, Россия заранее оказывалась в крайне невыгодной для себя ситуации, когда под сомнение ставился успех операции не только в Восточной Пруссии, но и против Австро-Венгрии. К сожалению, развитие боевых действий в первый месяц войны подтвердило тягостные опасения русских.

Великая война, с самого начала ставшая коалиционной, выявила свои специфические особенности, связанные с тем, что успехи и неудачи сторон определялись не только действиями собственных армий, но и поведением всех союзников по блоку. Необходимость учета так называемого союзнического фактора на практике нередко приводила к ущемлению национальных интересов той или иной страны в угоду «единству целей» всей коалиции. Для России это обернулось в конечном счете национально-государственной катастрофой.