Глава 28 1 страница

Длинное тело Джеса скрутилось вокруг меня, когда мы наконец заснули. Я сосредоточилась на тяжести его руки, лежащей на моей груди, тепле его коленей сжимающих мои икры. Я упираюсь спиной к его груди, чувствуя как сгибаются его мускулы, когда он подтягивает меня в свои объятия.

Вскоре, дыхание Джеса замедляется и его мышцы расслабляются. Он спит, а я проснулась. Хотя я ненавижу оставлять какое-то пространство между нами, я откатываюсь. Ему нужен отдых на завтра; я не хочу его будить только потому, что мне нужно. И не уверена, что хочу говорить с ним о причинах моего беспокойства. Как я оказалась здесь, лежащей в постели с парнем, даже фамилии которого я не знаю? Я даже не знаю названия города, в котором находится этот отель. Он наркоторговец, он может применять насилие, может быть жестоким. Он причина того, что Пит вышвырнул моих братьев в январе, причина того, что я все еще не приблизилась к тому, чтобы найти их, как и в день окончания школы.

И все же, слушая разбивающиеся волны через открытое окно, я знаю, что я все ближе. Я поднимаюсь и соскальзываю с кровати. Мы выбрали кровать ближе к окну; Джес бросил рюкзак с вещами на вторую кровать, а в остальном, она абсолютно нетронута.

Я никогда не делала ничего подобного. Боже мой, до прошлой ночи, я никогда не была в отеле вроде этого. В комнате всего одна лампа - на тумбочке между кроватями, и когда Джес пытался включить ее раньше, лампа слабо мерцала. Я даже не хочу думать о том, когда в последний раз убиралась ванная комната; вокруг сливного отверстия кольцо песка. И каждая поверхность в комнате покрыта пылью, так что кажется, что никто не останавливался здесь месяцами. Как, я пологаю, и было. Это место, вероятно, заполняется только во время больших волн, а по словам Джеса этого не было с января.

Когда мои братья были здесь. Может быть, они останавливались в этом самом отеле. Должно было быть слишком холодно, чтобы ночевать на пляже. Может быть они убедили кого-то из друзей позволить им разместиться на полу в их комнате, или может быть, они использовали последние из их накоплений, чтобы оплатить собственную комнату.

Нет; они бы уже давно потратили деньги, которые взяли, когда ушли из дома.

Я оглянулась на Джеса; он лег на спину и тихо похрапывает. Этот утешительный звук напоминает о том, что я не одна. С его доходами от торговли наркотиками, он мог позволить себе остаться в любом месте. Он мог бы зарегистрировать нам пяти-звездный отель. Тот факт, что он выбрал это место, заставляет его нравиться мне еще больше. Сюда прибывают серферы. Мы нигде бы не могли остановиться так близко к воде.

Я беру его свитер и надеваю его, вдыхая его запах; порошка и пота, пива и соли, и чего-то еще, что-то только Джеса. Выскальзываю в дверь, осторожно закрываю ее за собой, так тихо как это возможно. Не хочу, чтобы он шел за мной.

Дождь прекратился, но воздух заволокло туманом. Я едва вижу три фунта перед собой. Я иду босиком через стоянку отеля на пляж, ощущая песок между пальцев. Под ногами холодно, не осталось и следа от дневной жары.

Рев океана нарастает все больше и больше, не только потому, что я приближаюсь к воде, а потому, что волны поднимаются. Ведьмино дерево может не разрушится до завтрашнего утра, но теперь океан подготовлен для нее, как танцор на разминке перед большим представлением. Полная луна надо мной, тянет приливы и отливы во все стороны.

Я иду, до тех пор пока песок не становится влажным и мокрым под ногами, пока не чувствую бьющиеся об мои пальцы волны. Слышу что-то слева — крик, смех, плач. Не уверенна. В отдалении, где раньше была лишь тьма, вижу намек на свет, кто-то разжигает огонь. Смотрю как он нарастает из обычного пламя в пылающий огонь, светящийся и блестящий сквозь туман.

Улыбаюсь, вспоминая огонь на пляже ночью, когда я выпустилась, когда впервые увидела Пита. Я никогда не видела, чтобы кто-то двигался на воде так, как он; он выглядел, как будто это то, что он задумал. Было ли это случайностью, когда Пит оставил Кенсингтон той ночью, спустившись в Ньюпорт, на пляж, где мы с одноклассниками праздновали?

Даже теперь, находясь в ярдах от костра на пляже, я чувствую тепло, просто зная, что он там. Я сильно влюбилась в Пита, а сейчас я быстро влюбляюсь в Джеса.

Как такое возможно? Чувствовать такие сильные эмоции к двум разным людям, к одному за другим? Может, родители и Фиона были правы на счет всего. Может, я сумасшедшая. По крайней мере, немного. Я должна быть немного сумасшедшей, чтобы делать то, что я делаю последние несколько месяцев, не так ли? И мне придется быть хоть немного сумасшедшей, чтобы получить столько удовольствия сколько смогу. Даже несмотря на страх и боль в груди, несмотря на ложь Пита и пыль Джеса, я никогда не чувствовала себя настолько живой.

Другой звук плывет к пляжу от костра. На этот раз, это крик. Кто-то кого-то зовет. Должно быть, группа серферов, готовится к завтрашнему дню. Может быть, они празднуют приход волн. Я щурюсь в тумане, пытаясь разглядеть фигуры людей, сидящих у костра; отсюда, мне видно только тени.

Но затем, одна из теней поворачивается; я вижу профиль, который узнаю. Срываюсь на бег, но костер дальше, чем я думала. Я задыхаюсь, когда еще один силуэт попадает в поле зрения. Между тяжелыми вдохами, я кричу:

— Джон! Майкл! — я рассчитываю, что они обернутся, когда услышат мой голос. — Джон! Майкл! — я хрипло кричу. Кашляю; у меня колит в правом боку. Жаль, что я была сильнее, быстрее, выносливее. Джес или Пит были бы там уже сейчас. Они бы бросились к пляжу за две секунды.

— Пожалуйста! — кричу я и, пока бегу, фигуры рассеиваются. С океана дует ветер и огонь поднимается страшной высоты; на секунду, похоже, что он вот-вот взорвется, и я замираю на месте. Как вдруг, языки пламени начали уменьшаться до тех пор, пока они полностью не исчезли.

— Нет! — кричу я, заставляя себя бежать быстрее, дышать усерднее — что угодно, лишь бы добраться туда, прежде чем у братьев появится шанс снова исчезнуть. — Пожалуйста! — говорю еще раз, но к тому времени я достаточно близко, чтобы чувствовать запах дыма от теперь гаснущего огня, все ушли.

Ветер задувает волосы прямо в лицо, ослепляя меня. Я уворачиваюсь от него, желая его отогнать. Я опять зову братьев по именам, но ветер далеко разносит мой голос, прежде чем слова далеко унесутся.

Я вся вспотела в толстовке Джеса, но я никогда не была такой холодной. Даже слезы, которые текут по щекам, чувствуются льдом. Я так устала гоняться за призраками. Я просто хочу найти братьев и держать их, чувствовать их в своих руках, осязаемых и неоспоримых.

Медленно, восстанавливая дыхание, иду обратно откуда пришла. Тусклый свет от вестибюля отеля едва видим здесь, но этого достаточно, чтобы найти дорогу обратно. Я смотрю в небо, пока иду, ожидая луч надежды.

И загадываю желание на вторую звезду, которую вижу.

 

 

Глава

В четыре утра Джес будит меня, осторожно тряся. Моя одежда всё ещё влажная из-за полуночной пробежки сквозь туман, но если Джес и заметил это, он ничего не сказал.

— Нам пора идти, — говорит он, целуя моё плечо. — Ведьма зовёт нас.

Взрыв адреналина заставляет меня подпрыгнуть с кровати. Волна разбивается.

На пути к гавани туман настолько густой, что Джес едет со скоростью улитки, осторожно объезжая выбоины на дороге. Я не вижу ничего на расстоянии шести футов вокруг нас (прим. пер. около 2-ух метров) - неужели люди в самом деле собираются заниматься серфингом в этом густом тумане? Джес объясняет, что мы едем в гавань, чтобы арендовать лодку на день.

— Зачем нам нужна лодка?

— "Ведьмино Дерево" разбивается не на берегу, нужно взять лодку, чтобы добраться туда.

— Как может волна разбиваться посреди океана?

— Волны образуются из-за изменений рельефа океанского дна. Рифы - одно из таких изменений. Волна южнее Сан Диего, называющаяся Кортес, разбивается над затонувшим островом. Мне нужно найти партнера, чтобы буксировать меня, — продолжает он. Джес объясняет, что единственный способ оседлать волну, подобную Ведьминому Дереву, это буксировать к ней на гидроцикле, вроде того, что сзади в грузовике. — Но я совершенно уверен, что найти партнера будет не проблема как только мы достигнем гавани и предложим кому-нибудь бесплатную прогулку.

Я киваю, интересуясь, сколько стоит нанять лодку и капитана на день, и сколько стоит гидроцикл.

— У тебя на лице такое безобразие, — говорю я. Его синяк за ночь превратился из фиолетового в жёлтый.

Джес смеётся, морщась.

— Если моё лицо будет так часто видоизменяться, ты меня больше не захочешь, так?

— Раньше ты был слишком красив, — отвечаю я. — Теперь ты немного похож на одного из нас.

Джес снова смеётся, перемещая свою правую руку на моё колено. Его ладонь всё ещё покрывает пластырь. Порез будет жечь, когда солёная вода просочится под повязку, но я знаю, что его это не заботит. Как он сказал - понадобится больше, чем несколько ссадин и синяков, чтобы удержать его вне воды.

Я почти рассказала ему, что видела на пляже прошлой ночью; я хотела поговорить о костре и видении Джона и Майкла. Я должна быть более взволнована: я видела их, они здесь, Джес был прав. Естественно, они будут в гавани сегодня, надеясь прокатиться на "Ведьмином Дереве". Но я держала свой рот закрытым. Я не совсем уверена, что вообще что-то видела прошлой ночью. Может быть, это был кто-то другой. Может быть, это был просто сон наяву. Я прижимаю ладони к глазам, как если бы от того, что потру их достаточно сильно, я буду в состоянии отличить сон от реальности, отличить призрака от человека.

— Все в порядке?— спрашивает Джес, поглядывая на меня, в то время как тянет грузовик на многолюдную песчаную стоянку возле доков. Даже привязанные к земле, лодки покачиваются и переворачиваются, шумно натыкаясь на пирс. Я никогда не видела океан таким порывистым, похожим на горнолыжный склон, покрытый буграми.

— Прекрасно,— отвечаю я, отстегивая ремень безопасности. Но мои руки трясутся.

Перед тем, как открыть дверь, Джес наклоняется и успокаивает меня, прижимаясь своей щекой с синяком к моей гладкой щеке.

На пирсе холодно; солнце в нескольких часах от восхода и, судя по тому что облачно, я не уверена что оно полностью покажется сегодня на весь день. Ветер хлещет меня по лицу моими же волосами, и я борюсь с желанием завязать их обратно в хвост. Несмотря на ранний час, это место заполнено; половина собравшихся уже в своих гидрокостюмах поддерживают доски для серфинга. Съемочная группа разбирается с оборудованием, надеясь на снимки лучшего события дня. Воздух, кажется, заряжен мощью летнего шторма - напоминающий, что этого просто не должно быть в такое время года. Джес говорил, что обычно шторм появляется за несколько дней до больших волн, но не думаю, что эту бурю беспокоит то, как обычно всё происходит. Интересно, как далеко ехали все эти серферы.

Как сказал Джес, серфинг на этих волнах в августе — событие, которое бывает лишь раз в жизни. Но я не чувствую, что сейчас начало августа. Холодно. Пока Джес направляет лодку, я пробиваюсь через толпу, ища Джона и Майкла. Концентрируюсь, чтобы услышать звук их голосов сквозь завывание ветра, волн, болтовню людей, которые здесь собрались. Никто, кажется, не против, что я врезаюсь в них — они все сосредоточены на воде, — но все равно, мне хотелось быть маленькой как Белла. Она бы легко смогла протиснуться между этими людьми, как мышь, исчезающая в своей норе.

Вдруг, звучит оглушающий звук из мегафона:

— Гавань закрыта. Повторяю, ни одна лодка не запустится из гавани сегодня.

Он пытается объяснить, что условия настолько плохие, и видимость настолько ограничена, что береговая охрана закрыла пляжи на несколько миль вокруг, но практически невозможно ничего услышать, потому что толпа взрывается рядом криков. Я проталкиваюсь сквозь них, в то время как серферы поднимают руки и доски в знак протеста. Никто сегодня не будет заниматься серфингом на Ведьмином дереве, после всего, через что они прошли. Толпа быстро рассеивается - каждый пробирается, чтобы проложить путь к следующей волне.

— Подождите! — говорю я и выкрикиваю имена братьев. Но мой голос уносит ветер.

Слышу, как кто-то говорит, что они направляются на побережье Мэйверика, кто-то ещё говорит, что они собираются к "Убийце" — волна в Мексике; волнение, несомненно, создаст тяжёлые волны на юге за пару дней. И там легче обойти береговую охрану.

— Подождите! — кричу я снова, догоняя серферов на автостоянке.

Чувствую тепло руки Джеса, проскальзывающую в мою.

— Вперёд, — говорит он, кивая в сторону своего грузовика. — Давай вернёмся в мотель.

Качаю головой:

— Куда мы пойдем дальше? — спрашиваю я отчаянно, но позволяю ему вывести меня к машине. Как такая большая толпа могла исчезнуть так быстро? Я отчаянно смотрю на немногих серферов, которые уходят, пытаясь найти знакомое лицо. И затем, я вижу одно. Не то, что я искала, но последнее лицо, которое я ожидала увидеть.

— Пит, — говорю я тихо.

Каким-то образом — над ветром и волнами — он слышит меня. Мой живот скручивает; я выпускаю руку Джеса и останавливаюсь. Джес останавливается и поворачивается, смотрит, на кого я уставилась. Я растираю руки друг о друга, будто пытаюсь согреться, но, на самом деле, пытаюсь оттереть прикосновение Джеса. Почему я не хочу, чтобы Пит видел меня, держащую Джеса за руку? Когда я видела его в последний раз, то сказала ему, что не хочу никогда видеть его снова. Так почему же мне не всё равно, знает ли он, что я с Джесом — а я с Джесом?

Белла появляется из-за Пита, сморщившись сначала на меня, потом на Джеса. Она, кажется, не удивлена увидеть нас здесь. Пит, наоборот, выглядит совершенно поражённым. Чувствую, что горячо покраснела.

— Что ты делаешь? — кричит Пит. Его слова обращены ко мне, но он смотрит на Джеса.

— Я ищу Джона и Майкла, — кричу в ответ, но голос звучит слабо, пронзительно, нерешительно.

Пит пересекает стоянку, пока не останавливается так близко, что я могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему. Белла идет за ним, наряду с несколькими лицами, которые я узнаю - включая Хью и Мэтта.

— Я ищу своих братьев, — повторяю я.

Даже если это правда, мои слова похожи на ложь. Пит делает шаг ближе — не ко мне, а к Джесу.

— Не используй её, чтобы отомстить мне, — говорит он холодно.

Поднимается ветер, заметая песок в мои глаза, ослепляя меня.

— Что? — кричу я.

Слышу голос Джеса:

— Я не... — но Пит его обрывает.

— Не то чтобы я удивлен, — говорит он. — Это в твоём стиле. И ты никогда не смог бы смириться с тем, что Белла выбрала меня.

Пытаюсь открыть глаза, но тело отказывает. Из-за песка слёзы текут из глаз.

— Однажды она вернулась в здравый ум, хотя выбор был очевиден. Скажи мне, Джес, тебе и Венди пришлось подсунуть наркотики?

Встряхиваю головой. Вспоминаю лицо Джеса прошлой ночью - когда он наклонялся, чтобы поцеловать меня. Большие мускулы его торса, когда он снимал толстовку через голову. Изгиб его спины, когда он дотянулся до выключателя света, погружая комнату в темноту. Его руки на моей коже, его лицо рядом с моим.

— Пит, — говорю я, заставляя глаза открыться. Его лицо расплывчатое передо мной, словно импрессионистская картина. — О чём ты говоришь?

— Он тебе не рассказал, Венди? Белла — бывший любимый распылить Джеса, — он говорит слово "любимый", словно это что-то грязное. — До тех пор, пока она не поумнела и не оставила его. Я дал ей место для проживания после того, как он обобрал её до нитки. И он никогда не забывал мне этого.

— Я не понимаю.

— Боже мой, Венди, разве это не очевидно? — кричит Белла. — Я была с Джесом, пока Пит не освободил меня, вразумил, научил серфингу. А сейчас Джес использует тебя, чтобы отомстить Питу— Она поворачивается от меня к Джесу. — Око за око, верно, дорогой?

Наконец Джес говорит:

— Это не так, Венди, — негромко произносит он. — Вовсе нет.

Пит стоит так близко к нему, что Джес даже не может повернуться ко мне лицом.

— Правда? — говорит Пит. — Тогда расскажи мне как. Когда будет достаточно? Ты должен связываться со всеми, о ком я забочусь?

Делаю шаг назад, подальше от них двоих. Ничего из того, что они говорят, не имеет смысла, и всё же они говорят совершенно ясно. Слёзы смывают песок из глаз, и я в состоянии видеть ясно, когда Пит поднимает кулак и с грохотом обрушивает его на лицо Джеса — прямо под синяк, который там уже есть.

Слышу, как Джес кричит от боли и смотрю, как он пытается отбросить Пита; он не наносит ни одного удара, только держит его за руки, чтобы защититься. Он выше Пита, но выглядит совершенно беззащитным.

Я отворачиваюсь от драки и пускаюсь в бег, пока между нами не остаётся слишком много густого тумана, чтобы я не могла их видеть.

 

Глава

Я бегу по тропинке к краю стоянки — вверх на скалы, которые выходят на океан. Вероятно, в более приятные дни это то место: куда родители приводят своих детей поиграть, где молодые пары выводят своих своих собак на прогулку, может быть, даже где назначают романтические свидания с видом на океан.

Но сегодня у океана нет ничего романтичного — там, где волны сердито разбиваются о скалы. Струи поднимаются достаточно высоко, чтобы попасть в меня, намочив мой хвост и кожу. Я дрожу. Я почти забыла, что именно по этой причине все сюда и пришли — из-за этих волн. Волны привели сюда Пита и Беллу. Они не пришли, чтобы найти меня или Джона и Майкла; они пришли из-за серфинга. Возможно, это всё, что Джес тоже хотел сделать.

Может быть, я была весьма приятным спутником, чтобы взять меня с собой в поездку. Или, может быть, он использовал меня, чтобы отомстить Питу за то, что он забрал у него Беллу — точно как Пит и сказал. Но тогда зачем он предложил посетить бар вчера? Почему он подверг себя опасности только ради того, чтобы спросить о моих братьях? Я сажусь, несмотря на то, что камни очень острые и холодные, и кладу руки на голову.

Даже если я буду держать курс на Мейверик или до Убийц, продолжая поиски братьев в одиночку, я по-прежнему буду гоняться за простыми слухами, шёпотом, надеждой. Я не нашла улики, только тупик. Безнадёжный детектив на бесконечной охоте.

Тепло чьего-то тела рядом со мной заставляет поднять взгляд.

Пит.

— Эй, — говорит он, присаживаясь рядом со мной.

— Я удивлена, что у тебя есть желание со мной сидеть. Понимаешь, после моего объединения с твоим заклятым врагом и всё такое.

Пит смеётся моему выбору слов, как будто он и Джес —два супергероя, сражающиеся за мировое господство.

— Это я виноват в том, что ты была с ним, Венди. Если бы я был честен с тобой с самого начала...

— Тогда почему не был? — перебиваю я. — Правда. Я больше не сержусь.

— Нет?

Качаю головой. Я слишком устала быть рассерженной.

— Я только хочу это понять.

— Я сказал тебе. Я хотел быть с тобой больше времени. — Он выглядит таким убедительным, таким очаровательным, как маленький ребенок, просящий у матери ещё один кусочек торта, другую конфету, больше времени на детской площадке, ещё несколько минут на пляже.

— Ты думал, что если я узнаю о том, что ты не смог бы помочь мне найти братьев, я сразу бы потеряла всякий интерес к тебе?

Если бы он только знал. Дело в том, что меня тянуло к нему с того самого первого раза, когда я увидела его на пляже, хотя сейчас и кажется, что это было миллион лет назад. Когда я пошла с ним в Кенсингтон на следующий день, это было только потому, что я искала братьев, конечно. А ещё потому, что просто этого хотела. Потому что хотела узнать, где он был главным.

— Нет, — отвечает он. — Но я ужасно себя чувствовал, зная, что они были твоими братьями и пропали. И я чувствовал ответственность. Я знал, что если ты узнаешь о том, что это я выгнал их, ты никогда меня не простишь.

Он не смотрит на меня, когда говорит это, но смотрит на бушующее море. Слежу за его взглядом. Что это значит — быть привитым к океану, как это было сказано, что тебе не будет позволено быть на суше? Все эти серферы на гавани сегодня — что они сделают с этой скрытой энергией сейчас, когда береговая охрана закрыла пляж?

Как странно думать о океане как о чем-то, что может быть закрыто для бизнеса, запертым и охраняемым. Действительно ли есть такое место, чтобы выбросить всю свою энергию, когда у тебя отняли все шансы, и все потому что то, что ты хочешь — слишком опасная попытка?

Вернувшись взглядом к Питу, я пожимаю плечами.

— Не то, что ты должен делать с наркоманами? Выгонять их? Жестокая любовь или еще в этом роде? — Полагаю, это то, что мои родители пытались сделать, когда они хотели отправить меня в Монтану.

Мои бедные родители. Они, должно быть, очень волнуются. Я представляю их в стеклянном доме, тихо шагающих вокруг, удивленных, что они сделали не так, как они могли быть не такими внимательными, как родители, чьи трое детей почувствовали потребность сбежать.

И Нана; моя собака, вероятно, скучает по мне больше всех. Внезапно, я так сильно по ней соскучилась, что крутит живот, и по родителям тоже. Они просто пытались помочь мне.

Пит качает головой.

— И выгнал их не ради собственного блага, Венди.

Он делает паузу, глубоко вздохнув.

— Я выгнал их по собственному желанию. Для Беллы. Для Хьюи. Я выгнал их, потому что ненавижу Джеса и я не хочу, чтобы кто-то связанный с ним находился в моем доме.

Пит смотрит на меня, его огненно-карие глаза во мраке.

— Я должен был позволить им остаться. Мне следовало умолять их остаться. Мне следовало помочь им вразумиться, так же как Белле.

— Ты помог Белле, потому что любишь ее.

— Но я должен был помочь ей, потому что это было правильно. Мне следовало помочь твоим братьям, потому что это было бы правильно.

Его голос низкий, виноватый. Он вдруг перестает говорить. Огромная волна ударяется о скалы, поднимая брызги и намочив нас, но никто не двигается.

— Я думала, что найду их здесь, — говорю наконец. — Поэтому я пришла, понимаешь? И сейчас, кто знает, куда они направились? — Я удивленна, что смогла высказать слова, через комок в горле. Когда слезы, наконец, переполняют глаза, Пит встает и тянет меня в свои объятия.

— Венди, — говорит он, и мое имя звучит как-то по-другому. Особенно. В объятиях Пита, я чувствую спокойствие и теплоту. Как будто ничего плохого со мной не случится, не надолго, пока я не позволяю ему проводить меня. — Знаю, ты скучаешь по братьям. И мне очень, очень жаль, что я сыграл такую роль. Мне жаль, что я заставил их уйти, и извини, что лгу.

Киваю,моя влажная щека на его рубашке. Ему должно быть холодно, здесь на ветру и сырости, он лишь в футболке и шортах, но каким-то образом, быть в его объятиях — заставляет чувствовать тепло.

— Я знаю, что ты увидишь их снова, Венди, так или иначе. Они были там.— Он указывает на океан.— Они занимались серфингом где-то там. Я знаю это.

Я киваю. Может быть Пит прав? Может Джону и Майклу суждено провести их жизни в поисках следующего большой поездки, как и Пит и, может быть, как и Джес тоже. Может быть, я должна попробовать, научиться жить с этим. Мне нужно научиться жить с этим, если я собираюсь жить собственной жизнью.

— Венди,— говорит Пит мягко. — Думаешь, ты сможешь быть счастлива, несмотря на то, что они ушли?

— Я не знаю,— отвечаю я честно.

— Я знаю,— говорит Пит твердо.— Ты была счастлива в Кенсингтоне. Со мной. Не так ли?

Я закрываю глаза. Я помню как брала волну, пока парни подбадривали меня с пляжа, как стояла перед костром, чтобы согреться, как сидела на скалах с Питом держащим меня так же, как и сейчас. Я никогда не была там просто в поисках братьев; я проводила дни и ночи в том доме на скалах и на пляже — влюбленная в Пита.

Я никогда не чувствовала себя такой свободной, никогда не чувствовала себя настолько живой. Джес сказал, живущие в Кенсингтоне согласятся со мной, и он не ошибался. Может быть, Пит знал это всегда.

— Да,— говорю я наконец.— Я была счастлива там.

— Тогда возвращайся со мной,— говорит Пит быстро.— Приезжай домой.

Мои глаза все еще закрыты, но я вижу как хожу в доме Джеса; жар и ритм его вечеринки, тепло ковра на полу. Я вижу его голубые глаза, которые заметили меня через всю комнату и манили меня ближе. Я чувствую жар его тела напротив моего, пахнет теплым ароматом его кожи. Я не принадлежу ни к пропитанному наркотиками дому Джеса; и не думаю, что принадлежу к заброшенному дому Пита с Беллой, и ребятами.

Но Пит прав. Время идти домой.

— Я не могу, — говорю я мягко, освобождаясь из его объятий. Ветер выпускает воду, продувая мою одежду ровно напротив моего тела, до тех пор, пока он не чувствует, что я могла бы обратиться в бегство. — Мне жаль.

Я уклоняюсь от его карих глаз, его теплых рук и начинаю идти обратно к дороге. Так или иначе, я собираюсь ввернуться в Ньюпорт, к стеклянному дому на холме, к моим родителям и моей собаке, к жизни, которую я оставила позади. К жизни, которая ждет меня. Но, как только я ухожу, я слышу голос Пита, несущийся по ветру.

— Белла, другие ребята и я собираемся побыть здесь несколько дней,— говорит он.— Так что, если ты передумаешь, Венди, я буду ждать.

 

Глава

Мой рюкзак кажется тяжелым, когда я поднимаю его возле второй кровати в комнате мотеля. Трудно поверить, что я была так счастлива здесь в объятьях Джеса всего несколько часов назад. Парень у стойки регистрации рассказал мне, что в мили вниз по дороге есть автобусная остановка, где я могу поймать попутку до побережья всего за сорок долларов. Когда этот автобус уедет, я должна быть на нем. Как только буду ближе к дому, позвоню Фионе. Позвоню родителям. Я пойду на терапию, если они этого хотят, я пойду на реабилитацию. Я буду делать все, что они скажут, чтобы вернуться домой, чтобы вернуть жизнь в нужное русло, пойду в Стенфорд, как планировала всю свою жизнь. Я устала гоняться за призраками.

— Не уходи,— говорит чей-то низкий голос позади меня, пораженная, я оборачиваюсь. Я не слышал как Джес вошел. Или он был здесь все это время?

— Я еду домой,— говорю я, качая головой и направляясь к двери. Джес блокирует мой путь. — Пожалуйста, не надо,— говорю я мягко.— Я просто хочу уйти.

— Позволь мне объяснить... — начинает он, но я прерываю его.

— Меня не волнует, привел ли ты меня сюда, чтобы отомстить Питу и Белле. Может быть, меня должно это волновать, но это правда не так.— Я все еще слишком устала, чтобы злиться, и я повторяю.— Я просто хочу вернуться домой.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет, спасибо.— говорю я, но он по прежнему блокирует мой путь. Я могла бы протиснуться мимо него, оттолкнуть его с моего пути, но, честно говоря, я не хочу быть так близко к нему. Я не хочу, вдыхать его запах и чувствовать тепло его кожи рядом с моей.

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы мстить Питу, — говорит Джес тихо. Он делает шаг в сторону, но к моему большому удивлению, я не выбегаю за дверь.

Вместо этого я спрашиваю.

— Тогда зачем?

— В тот день, когда ты пришла в Кенсингтон, в тот день, когда мы впервые познакомились...

— Технически, мы не познакомились, — перебиваю я. — Не помню, чтобы ты говорил "Привет, я Джес, — местный наркоторговец, приятно познакомиться!".

Он качает головой.

— Я знаю, — соглашается он. — Хорошо. Однажды, на моей подъездной дорожке появился кто-то, кто не искал "пыль". Кто-то, кто понятия не имел, что это был мой дом — дом, где всегда можно было достать наркотики.

Опускаю рюкзак с вещами на пол и сажусь на край кровати. Джес продолжает.

— И, глядя как ты занимаешься серфингом одна, каждое утро. Ты была бесстрашна.

Я качаю головой. Я не чувствую бесстрашие. Мне было страшно, но я просто так сильно хотела взять эти волны. Точно также я хотела найти братьев — так сильно, больше, чем что-либо еще. Это желание было больше страха: пойти на вечеринку Джеса и принять пыль, лазанье из окна и поездка на побережье с опасным незнакомцем, пойти в "Веселый Роджер".

Джес продолжает:

— И когда ты появилась на моей вечеринке, зная кем я был и чем занимался, — я хотел почувствовать то, что чувствовал, когда ты пришла первый раз, когда ты думала, что я просто какой-то серфер, живущий на пляже. Потому что это было все, чего я когда-либо хотел. Ты была так зла на меня, Боже, я не знал, что кто-то на пыли может быть таким злым.

— Я действительно не помню, — говорю я, пожимая плечами.

— Ну, я помню. Я был абсолютно трезвый в ту ночь и помню каждое слово, что ты сказала. Ты тогда меня ненавидела. Это чувство, как удар в под дых.

— Поэтому ты залез в мой дом, когда услышал, что Ведьмино дерево будет разбиваться, чтобы попытаться быть моим рыцарем в серебряных доспехах?

Джес качает головой.

— Нет. Больше похоже наоборот. Я думал, если помогу найти этой девушке ее братьев, — это будет первый шаг.

— Первый шаг к чему?

— Первый шаг к переходу, оставить свою старую жизнь позади. Видишь ли, Венди, я начал продавать наркотики, чтобы заработать достаточно денег, чтобы купить гидроцикл, билеты на самолет, новые доски для серфинга и воск. Когда я взялся за это, я хранил каждый цент. Я думал, что что дело только на несколько месяцев и тогда я буду двигаться дальше по жизни. Но, честно говоря, я заработал достаточное количество денег, и довольно давно. Но не перестал заниматься делом.