Слабое звено” мирового индустриализма?

Не секрет, что в России до сих пор распространено пренебрежительное представление о латиноамериканском капитализме как о зависимом от других стран, слаборазвитом капитализме, порождающем отсталость и вопиющую социальную пропасть между горсткой богатеев и массой бедняков.

Конечно, по многим параметрам капитализм в Латинской Америке уступает обществам с рыночной экономикой в Западной Европе и Северной Америке. Тем не менее этот капитализм сумел, хотя и с помощью государства, провести индустриализацию, освоил производство конкурентоспособных промышленных товаров, воспринял некоторые научно-технологические достижения. В период с 1955 по 1975 г. индустриальное производство в Латинской Америке возрастало в среднем на 6,9% в год, тогда как в США оно увеличивалось в среднем лишь на 2,8%, в странах Западной Европы — на 4,8%. Континентальный рекорд по темпам промышленного развития долгое время удерживала Бразилия. Там индустриальное производство увеличивалось в среднем на 8,5% в год в течение почти трёх десятилетий, с 1950 по 1978 год.[57] В результате такого роста к середине 70-х годов уходящего века Латинская Америка стала континентом, где сложились современные отрасли промышленности: машиностроение и металлообработка, химическая, нефтехимическая, автомобильная и электротехническая промышленность. Но именно достижения Латинской Америки в области индустриализации во многом обусловили глубокий социально-экономический кризис, который она пережила в 80-е годы.

Форсированная индустриализация в Латинской Америке — это импортзамещающая индустриализация, проводившаяся при активной роли государства. Государство создавало целые отрасли промышленности (энергетика, добыча и переработка нефти, транспорт, машиностроение), ограждало внутренний рынок от конкуренции иностранных товаров с помощью протекционистских мер, регулировало трудовые отношения, вводило социальное страхование, развивало массовое образование. Правда, при этом в большинстве стран региона оставались практически нетронутыми архаичная структура аграрного производства и общественные отношения в деревне (латифундии и масса безземельных крестьян-батраков), которая поставляла дешёвую рабочую силу в города. Быстрый рост индустрии в Латинской Америке был главным образом экстенсивным, т.е. шёл за счет вовлечения новых сырьевых и трудовых ресурсов, а производительность труда и капитала возрастала значительно более низкими темпами, чем объёмы производства.[58]

Правда, в конце 60-х годов Бразилия при военном режиме, а в 70-80-е годы и некоторые другие страны Латинской Америки предприняли попытку, в том числе с помощью иностранных займов и инвестиций, повысить эффективность экономики и освоить некоторые направления высокотехнологичного производства. В частности, в Бразилии увеличивалось число научных институтов и центров, которые занимались технологическими разработками, подготовкой кадров специалистов. Появились и органы управления, которые должны были содействовать развитию науки и новых технологий в стране. Частным фирмам предоставлялись налоговые льготы, субсидии и кредиты с целью стимулировать инновации. Благодаря политике государства в стране удалось создать основы аэрокосмической индустрии и ядерную энергетику, наладить выпуск электронно-вычислительной техники.

История бразильских ЭВМ заслуживает особого внимания в контексте тех проблем, о которых идёт речь в статье.

Первый в Бразилии компьютер, выпущенный филиалом ИБМ, был установлен в 1960 г. в Католическом университете Рио-де-Жанейро. В 1970 г. в стране насчитывалось 506 компьютеров, а через 5 лет их было уже 3843.[59] В 1972 г. при Министерстве планирования и координации была организована Комиссия по деятельности в области электроники (КАПРЭ). Одним из важнейших результатов ее работы и явилось в 1974 г. начало производства собственных ЭВМ в Бразилии на предприятии “Кобра”. Весьма показательно, что в 1979 г., всего через три года после появления первого персонального компьютера “Эппл” Джобса и Возняка в США, бразильские ученые-инженеры Э.Френьи и Й.Манастерски из университета штата Сан-Паулу создали первую бразильскую “персоналку”. Тогда же вместо КАПРЭ под эгидой могущественного Совета по национальной безопасности появился новый орган – СЭИ (Секретариат по электронике и информатике) с более широкими полномочиями, чем его предшественница. Он должен был контролировать импорт, выдавать разрешения местным производителям выпускать электронную технику, регулировать закупки электронной техники государственными предприятиями и учреждениями. Усилия СЭИ не пропали даром. По темпам внедрения электронной техники и информатизации Бразилия в начале 80-х годов не уступала многим развитым странам Западной Европы, в ней было сосредоточено более половины парка компьютеров всей Латинской Америки. Наконец, в 1984 г., перед самым уходом военных с политической сцены, в Бразилии был принят Закон об информатике, призванный способствовать переходу страны к информационной стадии развития.

Однако, несмотря на достижения в области науки и новых технологий, ни Бразилия, ни другие страны Латинской Америки не смогли переступить барьер предыдущего, первого этапа НТР — научно-индустриальной революции. Там так и не произошла “революция управляющих”, не была проведена массовая рационализация труда и промышленного производства. Мало помогали модернизации производства и налоговые льготы. Основная масса фирм и предприятий не спешила осваивать новые технологии. Если эти технологии и использовались, то главным образом крупными государственными компаниями и ТНК. Причиной такого положения дел был сам подход государства к проблемам инноваций и управления производством. По существу в Бразилии, как и в других странах Латинской Америки, на практике осуществлялась технократическая идея о том, что научно-технические успехи экономики зависят в первую очередь от масштабов развития науки, технологических разработок и подготовки специалистов.[60] Ориентация бразильских правящих кругов на рост потребления главным образом верхних слоев населения не способствовала ликвидации массовой бедности. Дешёвая рабочая сила имелась в избытке, и часто было выгоднее нанимать её, чем внедрять научно-технические достижения. Это снижало эффективность усилий военно-бюрократической элиты по модернизации страны.

Между тем с конца 60-х годов в Латинской Америке заметно увеличиваются заимствования капиталов на рынках развитых стран — в основном под ожидаемые успехи продолжавшейся импортзамещающей индустриализации. Возрастает и приток прямых иностранных инвестиций. Ряд государств континента, прежде всего Бразилия, возводят сотрудничество с ТНК в ранг государственной политики, видя в нём важнейший инструмент модернизации технологии и управления. Но в середине 70-х годов из-за резкого подорожания нефтепродуктов у стран Латинской Америки — за исключением экспортирующих нефть Мексики и Венесуэлы — ухудшается платежный и торговый баланс. Ответом на эту проблему становятся попытки увеличить экспорт. С целью расширить производство товаров на экспорт и продолжить замещение импорта продукцией собственного производства страны Латинской Америки прибегают к новым заимствованиям. При этом далеко не всегда полученные кредиты использовались рационально. Немало их было потрачено на осуществление дорогостоящих амбициозных проектов и попросту разворовано нечистыми на руку чиновниками. Между тем уже в начале 80-х годов Латинская Америка попадает под двойной удар, непосредственно связанный с информатизацией и микроэлектронной революцией.

Во-первых, микроэлектронная революция в развитых странах Запада и в Японии способствовала внедрению энерго- и ресурсосберегающих технологий, что уменьшило предельные и средние издержки производства многих товаров, снизило цены. Например, средние издержки производства 1 фунта меди в США с 1982 по 1989 год сократились с 85 до 50 центов.[61] В течение 80-х годов экспорт из стран Латинской Америки увеличился в натуральном выражении на 60%, а в денежном — из-за снижения цен — лишь на 24%.[62] А ведь нужно учесть и возросшую благодаря микропроцессорной технике гибкость производства в развитых странах. Использование её достижений позволило реагировать чуть ли не на индивидуальные запросы потребителей, причём без увеличения издержек! Кроме того, примерно в то же время заявили о себе на мировых рынках азиатские “тигры”. Перед Латинской Америкой открылась тревожная перспектива потерять конкурентоспособность по тем товарам, которые она ранее сумела продвинуть на мировые рынки — от сырья и полуфабрикатов до продукции химической промышленности и машиностроения.

Во-вторых, на мировых финансовых рынках произошло “удорожание денег”. Увеличились процентные ставки в США, а потом и в других странах Центра. Это было сделано, как известно, с целью упорядочить финансы и подавить инфляцию, рационализировать государство благосостояния и сконцентрировать ресурсы для перестройки экономики в соответствии с новым, информационным, технологическим укладом. Свободные, прежде всего “горячие”, капиталы стали утекать из Латинской Америки, а по кредитам нужно было платить повышенные проценты. Таким образом, из-за падения своей конкурентоспособности и “удорожания денег” на мировых рынках капиталов Латинская Америка в начале 80-х годов, точнее, в 1982 г., вступила в кризис внешней задолженности. Увеличение латиноамериканского экспорта перекрывалось величиной процентов, которые нужно было выплачивать по старым и новым долгам. Выплата процентов усугубляла дефицит бюджета. В сочетании со структурными диспропорциями экономики, инерцией популизма и неэффективностью государства это порождало жестокую инфляцию. При этом общей тенденцией экономики Латинской Америки стало падение ВВП на душу населения, а в некоторых странах — и в абсолютном объёме. Недаром 80-е годы в социально-экономическом отношении были названы “потерянным десятилетием” для Латинской Америки. Такое определение как нельзя лучше подходит и к той ситуации, которая сложилась в сфере научных исследований и технологических разработок.

В Бразилии в условиях затяжного кризиса нарушилось согласие между различными группировками элиты по поводу стратегии развития страны. Это отразилось на судьбе электронной промышленности и информатизации в стране. Так, политические деятели и чиновники, связанные с филиалами ТНК, предприниматели, получавшие товары или комплектующие электронной техники по импорту, противодействовали развитию информатики и микроэлектроники в Бразилии. Не обошлось и без давления со стороны Соединенных Штатов, обеспокоенных ростом южного конкурента на рынке электронной техники и программного обеспечения. В 1985 г. в США решили расследовать, не проводит ли Бразилия политику демпинга на их рынке ЭВМ и программного продукта, не следует ли предпринять “меры” в отношении её товаров. Это вызвало беспокойство среди бразильских экспортёров апельсинового сока, которые пытались заставить правительство пойти на уступки Соединённым Штатам в отношении рынка компьютеров. В результате в 1987 г. Конгресс Бразилии, принимая законопроект о программном обеспечении, фактически облегчил США доступ на свой рынок программ. Примерно в это же время начала снижаться и конкурентоспособность бразильских ЭВМ и программного обеспечения, усилилась конкуренция со стороны производителей электронной техники из Восточной Азии. Фактически к концу 80-х годов национальные производители электронной техники и программного обеспечения оказались в крайне сложном положении, а государственная политика Бразилии в области информатики по существу была свёрнута.[63]

Ещё более печальной оказалась судьба электронной промышленности и информатики в Аргентине. Экономическая политика военной хунты, совершившей переворот в марте 1976 г., привела к либерализации финансов и устранению барьеров перед импортом. В результате страна потеряла конкурентоспособность по многим товарам с высокой добавленной стоимостью. Одновременно в Аргентине ухудшалось качество человеческого капитала. Доля заработной платы в валовом внутреннем продукте Аргентины упала с 45% в 1974 г. до 28% в 1989 году.[64] В таких условиях технический прогресс и инновации были сведены к минимуму. Возникшие незадолго до этого очаги высокотехнологичного производства ликвидировались. С 1974 по 1983 год производство компонентов электронной техники в Аргентине упало на 91%, т.е. практически исчезло в стране. Количество инженеров в электронной промышленности с 1978 по 1983 год сократилось на 49%.[65] К 1983 году, когда военные были вынуждены оставить власть, единственным крупным производителем электроники в Аргентине оставалась компания “ИБМ Архентина”, фактически работавшая вместе с небольшими фирмами-субподрядчиками на свою материнскую компанию в США в рамках внутрифирменных поставок. Созданная в 1984 г. Национальная комиссия по информатике, которой надлежало выработать политику по развитию электроники и информатики, не справилась с возложенными на неё задачами. Не хватало необходимых ресурсов для НИОКР и подходящих кадров специалистов. Крупные аргентинские фирмы попросту не считали нужным использовать достижения электроники и информатики, что объективно ограничивало возможности расширения рынка ЭВМ и информационных технологий внутри страны.

Положение в области электроники и информатики, научно-технических разработок в целом усугублялось общей социально-экономической ситуацией на континенте. Отчаянные попытки стабилизировать экономику и подавить разрушительную инфляцию, которые предпринимали правительства латиноамериканских стран, невольно отодвигали в сторону какие-либо планы развития в соответствии с императивами постиндустриализации. Достаточно сказать, что в течение 80-х – начала 90-х гг. в одной только Аргентине военные и гражданские правительства опробовали 12 планов по стабилизации экономики и финансов. Несколько планов было разработано и осуществлено в Бразилии. Но все они ограничивались в основном сферой денежного обращения, не затрагивали отраслевую и институциональную структуру экономики, те механизмы, которые регулируют её.[66] Система государственного патернализма и утративший эффективность госсектор промышленности оставались в целом нетронутыми, поэтому стабилизационные программы давали лишь краткосрочный эффект. После некоторого улучшения ситуации происходил срыв, начинался новый виток дестабилизации.

Правда, 80-е годы, оказавшись потерянным десятилетием с точки зрения технологического и социально-экономического развития, ознаменовались консолидацией гражданского общества и политической либерализацией почти во всех странах континента. Эти процессы представляли собой реакцию на неспособность авторитарных режимов, особенно в странах Южного конуса, решить основные социально-экономические проблемы своих стран, а также (прежде всего в Чили и Аргентине) явились результатом протеста против репрессий и ограничений основных свобод, вызывавших ненависть к диктатурам. И хотя политическая либерализация сама по себе не позволила Латинской Америке справиться с кризисом, она открыла путь к решению проблем континента. Другое дело, каким оказалось это решение.