Умственное воспитание в детском саду 2 страница

На основе результатов современных психолого-педагогических исследований и обобщения передового опыта была разработана экспериментальная программа обучения детей подготовительных групп детских садов. В ней удалось реализовать ряд важных теоретических принципов воспитания и обучения, разработанных А. В. Запорожцем и его сотрудниками, в частности развивающего обучения, соответствия содержания и мето­дов обучения детей их психофизиологическим особеннос­тям.

Один из ключевых вопросов обучения детей 6 лет — вопрос их психологической готовности к обучению в школе.

Этот вопрос заслуживает специального рассмотрения. § 2. Психологическая готовность детей к обучению в школе

Проблема формирования психологической готовности к школьному обучению не нова. Однако в настоящее время она приобретает особую остроту в связи с повы­шением требований к начальному обучению, преду­смотренным в «Основных направлениях реформы обще­образовательной и профессиональной школы».

Введение обучения в школе с 6 лет приводит к необходимости наряду с показателями готовности ребенка 7 лет к обучению в I классе рассматривать показатели готовности детей 6 лет к обучению в I классе. Данная проблема может решаться лишь парал­лельно с созданием общих принципов обучения детей 6 лет в школе.

Как показал Л. С. Выготский, переход от одного возрастного периода к другому характеризуется изме­нением социальной ситуации развития, системы отноше­ний ребенка с окружающими, с социальной действитель­ностью [1984]. Эти изменения отражаются в перестройке психических процессов, соотношений между ними. Специфику перехода к школьному возрасту Л. С. Выгот­ский видел в «утере непосредственности», появлении высокоопосредствованных форм регуляции деятельности. Каковы же новая социальная ситуация развития и соответствующие ей формы регуляции деятельности, характеризующие переход от дошкольного возраста к младшему школьному?

При поступлении в школу ребенок включается в новую для него систему социальных отношений. Иным становит­ся подход к нему окружающих, появляются новые требования и ожидания. Если основные требования, предъявляемые дошкольнику, связаны с поведенческими проявлениями («слушаться», «не шалить» и т. п.), то теперь на первый план выступает требование «хорошо учиться» — правильно воспроизводить задаваемые учи­телем образцы, усваивать социально выработанные спо­собы решения различных задач.

Специфика школы связана с необходимостью ориенти­роваться на жесткие социально заданные нормы. Как уже отмечено, в собственно учебной области это «нормативные» способы решения задач. Поведение ребенка (особенно во время урока) должно подчиняться

 

строго фиксированным правилам. Отношения со сверст­никами тоже начинают носить значительно более «нормативный» характер. В частности, появляется четкая структура группы (октябрятские звездочки).

Таким образом, готовность к школе — это прежде всего готовность к овладению высокоопосредствованны-ми, «внеситуативными» формами регуляции деятельности, позволяющими строить ее в соответствии с заданными нормами. В дальнейшем, в период школьного обучения, эти нормы становятся все более сложными.

В отличие от школьников для дошкольников типична регуляция деятельности на основе тех или иных конкрет­ных особенностей ситуации (ориентация на конкрет­ный результат действия, на требования конкретного взрослого и т. п.). Переход к социально-нормативной регламентации требует существенной перестройки самого механизма регуляции деятельности. Если в типично дошкольной ситуации любой способ действия оказывается хорош, лишь бы он приносил положительный результат, то теперь становится необходим анализ способа с точки зрения его соответствия норме, соотнесение нескольких потенциально возможных способов между собой. Скажем, решая математическую задачу, ученик должен не просто найти ответ, но получить его строго определенным путем. Нормативная регламентация относится не только к собственно учебным действиям, но и к действиям, реализующим отношения школьника с другими детьми, с учителем. Так, например, естественной («непосредствен­ной») реакцией ребенка на вопрос, заданный учителем, был бы немедленный ответ, однако такое действие ученика противоречит заданной норме: он должен поднять руку и ждать дополнительного указания со стороны учите­ля — лишь тогда он может отвечать. Значит, первое побуждение, наиболее прямой и естественный способ действия должны быть отвергнуты.

Разумеется, усвоенные в дошкольном возрасте спо­собы действий не исчезают, полностью заменяясь новыми. Они лишь должны включиться в новую структуру. Отмеченная нами нормативность школьной жизни требует, чтобы практической реализации любого способа действия (плана) предшествовала его оценка с точки зрения соответствия заданным нормам, критериям. Психическая регуляция деятельности существенно усложняется.

Новый уровень регуляции становится доминирующим в школьном возрасте. Однако он должен быть подготовлен уже к моменту поступления в I класс — иначе ребенок

«выпадает» из школьной системы. Его поведение приходит в противоречие с установленными требованиями, направ­ленное обучение в рамках классно-урочной системы оказывается неэффективным.

Созревание нового уровня регуляции деятельности, характеризующего готовность ребенка к школе, пред­ставляет собой отнюдь не одномоментный акт. Оно протекает в течение переходного периода от дошкольного возраста к младшему школьному. Этот период харак­теризуется появлением непосредственной ориентации на школу как у самого ребенка («Я уже почти школьник»), так и у окружающих его взрослых. Не случайно даже название группы детского сада, предназначенной для детей 6 лет,— «подготовительная к школе». Ориентация на будущее сказывается в появлении нового — более серьезного — отношения как взрослых, так и самого ребен­ка к занятиям, проводимым в детском саду, в постепенном изменении критериев оценки ребенка воспитателем и роди­телями.

Заметим, что ориентация на заданные способы дейст­вия возникает уже в детском саду, но пока еще прояв­ляется эпизодически: на занятиях (прежде всего, по математике и грамоте), в некоторых действиях, связан­ных с выполнением режима дня, при периодическом дежурстве детей и пр. Кроме того, новый уровень регуляции осваивается в сюжетно-ролевой игре благодаря тому, что в ней моделируются реальные социаль­ные отношения, хотя для регуляции самой игровой дея­тельности этот уровень не обязателен [Д. Б. Эльконин, 1978].

При воспитании ребенка только в семье новый уровень регуляции деятельности часто складывается менее благоприятно, чем при воспитании в детском саду. Однако основные закономерности развития остаются теми же. Общие особенности деятельности ребенка того или иного возраста, отношение к ним окружающих взрослых исторически выработаны и закреплены в куль­туре, поэтому различия социальной ситуации развития у детей, посещающих и не посещающих детский сад, не принципиальны — отсюда и проистекает единство основных направлений развития [Л. С. Выготский, 1984].

Оценка потенциально возможного способа действия с точки зрения его соответствия требованиям позволяет ребенку точно выполнять последовательные указания

 

взрослого. Это обеспечивается «отсеиванием» альтерна­тивных вариантов действия: стереотипного повторения одного и того же действия, следования за структурой, навязываемой ситуацией, и т. п. Ориентация детей 6 лет на последовательные указания взрослого выявлена в исследовании Л. И. Цеханской [Диагностика умственно­го развития дошкольников, 1978]. Детям предлагали рисовать узоры под диктовку взрослого с соблюдением определенных правил. Оценивалась точность выполнения «диктанта» и соблюдение правил. Была выявлена весьма значимая связь (г==0,60) между уровнем ориентации на указания взрослого и успешностью последующего обучения детей в I классе.

Аналогичные данные были получены нами с использо­ванием разработанной под руководством Д. Б. Эльконина методики «графический диктант», также предполагавшей построение узора в соответствии с последовательными указаниями взрослого [А. Л. Венгер, Е. В. Филиппова, 1981]. Одновременно методика выявляла возможность самостоятельного продолжения детьми узора, начатого под диктовку. Результаты исследования показали, что в условиях обучения в подготовительном классе боль­шинство детей очень быстро (за 2—3 мес) научаются четко выполнять указания взрослого. Однако приближе­ние форм организации обучения к обычным для I класса приводит к тому, что у значительной части детей 6 лет формирование ориентации на взрослого идет в ущерб самостоятельности. Правильно выполняя работу под диктовку, эти дети не в состоянии продолжить ее без диктовки, ориентируясь на ранее нарисованную часть узора.

Можно полагать, что в данном случае новый уровень регуляции деятельности складывается ущербно. Дети сознают необходимость соблюдения требований, но не владеют средствами для их самостоятельного выполнения. Указания взрослого как бы подменяют собой ориентировку ребенка в ситуации, а не организуют и не направляют ее, что имеет место' при более благоприятных условиях развития.

Возможность оценивать способ действия с точки зрения его соответствия требованиям позволяет ребенку противостоять эффектам поля, противоречащим постав­ленной задаче. Это важная предпосылка принятия учеб­ных задач, являющегося необходимым условием осознан­ного усвоения знаний, способов действий [В. В. Давыдов,

1972]. Для выявления степени ориентации на условия поставленной задачи нами была разработана методика «рисование по точкам». Детям предлагалось воспроизво­дить рисунок-образец, соединяя по определенному правилу точки, нанесенные на листе бумаги. Отдельные группы точек легко образовывали простые геометрические фигуры, часто симметричные. Это и порождало эффекты поля, противоречащие поставленной задаче, с одной стороны, воспроизводить образец, с другой — соблюдать правило.

Были обнаружены следующие варианты выполнения задания детьми 6 лет: а) ориентация на рисунок-образец и правило соединения точек (правильное выполнение);

б) ориентация на правило и пространственное распо­ложение точек (в этом случае вместо образца воспроизво­дится фигура, порождаемая эффектами поля); в) ориента­ция на образец и пространственное расположение точек (воспроизводится фигура, близкая к образцу, но не соответствующая правилу); г) ориентация только на пространственное расположение точек («полевое поведение», по терминологии К. Левина).

Исследование показало, что выявляемая этой методи­кой степень ориентации на систему условий задачи имеет большое значение для последующего успешного обучения в школе (г=0,43). Сопоставление данных разных групп 6-летних детей привело к следующим выводам. Дети 6 лет, посещающие детский сад, ориенти­руются, прежде всего, на образец. К 7-летнему возрасту большинство из них уже могут противостоять эффектам поля, соблюдая не только форму образца, но и правило соединения точек. У детей 6 лет, обучающихся в школе, ориентация на правило развивается значительно быстрее. Однако при недостаточном учете в обучении возрастных особенностей детей у них резко снижается ориентация на образец. Таким образом, и в этой области нередко наблюдается явление, аналогичное описанному выше:

заданные требования не направляют ориентировку ребен­ка в ситуации, а сковывают ее.

Сопоставление способа действия с заданными нормами требует высокого уровня развития функции контроля. В исследовании Л. В. Берцфаи и К. Н. Поливановой установлено, что к 7-летнему возрасту контроль начинает распространяться не только на результат действия, но и на способ его достижения. Формируются относительно самостоятельные контрольные действия, тогда как «контроль по результату», характерный для детей 6 лет,

7 Н Н Поддьяков, А Ф. Говоркова.

 

осуществляется без выделения в самостоятельное дейст­вие — как особая сторона исполнительного.

При выполнении методики «рисование по точкам» контроль за соблюдением правила носил развернутый внешне выраженный характер. Типичным был случай, когда испытуемый неоднократно проводил пальцем в воз­духе линию между двумя точками (или рисовал едва видную линию на бумаге), однако, убедившись в том, что она противоречит правилу, со словами типа «не годит­ся» или «нет, не так» переходил к проверке другого варианта. В данном случае мы непосредственно наблюда­ем осуществление контроля за соответствием потенциаль­но возможного действия заданной норме (правилу сое­динения точек).

Для оценки ребенком способа действия (плана) с точки зрения его соответствия заданным критериям необходимы определенные интеллектуальные предпосыл­ки. Как показал Л. С. Выготский, социальный опыт фиксирован в знаках. Знак характеризуется своеобразной двойственностью: он имеет некоторую материальную форму, однако суть его составляет значение, несводимое к этой форме. Овладение знаками, развитие знаково-символической функции — одно из основных направлений в умственном развитии ребенка [Ж. Пиаже, 1969;

Л. С. Выготский, 1982].

Очевидно, что регуляция деятельности на основе социальных норм невозможна без достаточно высокого уровня развития знаково-символической функции, так как сами нормы фиксированы в знаках. Однако вопрос о том, какой именно уровень ее развития может рас­сматриваться как характеризующий готовность ребенка к школьному обучению, требует специального экспери­ментального исследования. Такое исследование было про­ведено Е. В. Филипповой и Е. А. Бугрименко под руководством Д. Б. Эльконина. Одна из исследовавшихся проблем — это проблема самостоятельного создания ребенком символов и их использования в психической деятельности. Наряду с этим изучалась возможность различения детьми 6 лет смысловой стороны знака (т. е. значения) и его формы.

Первая из названных проблем изучалась с помощью широкоизвестной методики «пиктограмма». Ребенку предлагалось делать рисунки, которые помогли бы ему запомнить сообщаемые экспериментатором слова. Выясни­лось, что при переходе от 6-летнего возраста 170

к 7-летнему характер деятельности детей существенно меняется. Если для детей 6 лет типичны подробные сюжетные рисунки, к созданию которых запоминаемые слова служат лишь исходным толчком, то к 7 годам типичным становится создание условных изображений с опорой на существенные связи между содержанием изображений и запоминаемых слов. Дети 7 лет, как правило, дифференцируют «символ для себя» и «символ для другого». Когда дается инструкция сделать рисунок, который «подсказал» бы требуемое слово другому ребенку, они переходят к использованию более общезначимых ассоциаций. В отличие от этого дети 6 лет при такой инструкции в большинстве случаев оставляют рисунок тем же, что и «для себя».

Таким образом, к 7-летнему возрасту появляется осознанное отношение к символическому изображению как средству психической деятельности (в названном исследо­вании — запоминания).

Аналогичные изменения происходят и в отношении ребенка к форме и значению «универсальных знаков»— слов. В исследовании Е. А. Бугрименко применялась разработанная ею методика «сравнение слов». Детям предлагалось сравнивать по длине пары слов (например, «карандаш» и «карандашик»). Выяснилось, что дети 7 лет в значительно большем проценте случаев, чем 6-летние, могут отдифференцировать форму слова от его значения. Шестилетки, несмотря на подробную инструкцию, в зна­чительном числе случаев ориентируются не на отношения между словами, а на отношения между обозначаемыми ими предметами («Карандаш длиннее, потому что каран­дашик—это когда он стал маленьким»). В этом сказы­вается отсутствие осознанного отношения к знаку:

знак и обозначаемый им предмет в сознании ребенка не разделены.

Наряду с формированием знаково-символической функции важнейшим направлением интеллектуального развития дошкольников является овладение операциями наглядно-образного и логического мышления. Сформиро-ванность образного мышления определялась с помощью описанной выше методики «рисование по точкам», а также методики № 4, с помощью которой выявлялась степень ориентации ребенка на схемы и условные изображения [см.: Диагностика умственного развития дошкольников, 1978]. Методика «рисование по точкам» требовала мысленного «перем^попия» [<сгч,п урчим образ-

7*

 

ца, зрительного «наложения» его на систему точек. Уровень мысленных «манипуляций» с образцом определял­ся по точности передачи его характерных особенностей (симметрии—асимметрии, величины углов и т. п.), причем различия между любыми двумя фигурами, которые могли быть построены по заданным точкам, были весьма велики (для исключения сенсорных трудностей)

Обе методики использовались в массовых диагности­ческих обследованиях детей, ежегодно (начиная с 1979 г.) проводимых коллективом сотрудников под руководством Д. Б. Эльконина. Обследования проходят в начале и в конце каждого учебного года в подготовитель­ных группах детских садов, подготовительных и первых классах школ. Полученные данные позволили сделать вы­вод о том, что дети 6 лет с высоким уровнем образного мышления в дальнейшем успешно обучаются в школе, их умственное развитие в условиях школьного обучения про­текает благоприятно. Для детей с низким уровнем образно­го мышления в последующем был характерен формализм в усвоении знаний и способов действия, у них наблюдались большие трудности в формировании логического мышле­ния.

Уровень сформированности логического мышления изучался с помощью широкоизвестной методики «четвер­тый лишний» («исключение предметов») и методики № 5 [см.: Диагностика умственного развития дошкольни­ков, 1978]. Результаты шестилеток, полученные по этим методикам, оказались малопрогностичными в отношении психического развития детей при последующем школьном обучении. В большинстве случаев дети с особо низким уровнем развития логического мышления в дальнейшем учились плохо, однако существенные различия между детьми со средним и высоким уровнями его развития отсутствовали.

Таким образом, уровень сформированности наглядно-образного мышления оказывается важным показателем готовности ребенка к школе, уровень же сформирован­ности логического мышления значительно менее сущест­вен. Этот результат парадоксален. Ведь именно логичес­кое мышление обеспечивает оценку потенциально возмож­ного способа действия с точки зрения его соответствия социальным нормам. Главным инструментом такой оценки являются значения, фиксированные в понятиях. На их основе и строится «нормативное» (соответствующее зако­нам логики) суждение, вскрывающее соответствие или

несоответствие определенного способа заданным нормам. Образное мышление не может выполнять этой функции (во всяком случае, в полном объеме), поскольку оно само не «нормативно».

Кажущийся парадокс может быть объяснен тем, что нормы и способы, задаваемые ребенку на первом этапе обучения в школе, весьма просты. Для контроля за их соблюдением вполне достаточен средний уровень развития логического мышления. Более высокий уровень на этом возрастном этапе не обеспечивает дополнительных преи­муществ.

Роль образного мышления объясняется тем, что оно выполняет в регуляции деятельности другую функцию. Оно позволяет наметить возможный способ действия, исходя из особенностей конкретной ситуации (он-то и дол­жен быть затем проконтролирован с точки зрения соответствия нормам). При недостаточном уровне разви­тия образного мышления, но высоком уровне развития логического последнее в значительной степени берет на се­бя ориентировку в конкретной ситуации. Однако в этом случае учет частных особенностей задачи, конкретных черт ситуации резко затруднен. Предельная обобщенность логического мышления оборачивается слабостью, порож­дая подмену анализа частных закономерностей общими. Это проявляется в том, что ребенок не может решить даже простейшую математическую задачу, пока не выяснит, «на что» эта задача, к какому классу она относится и, следовательно, какой из известных ему способов решения должен быть применен. При неверном определении класса задач может быть получен совершенно абсурдный ответ, однако ученик продолжает считать, что задача решена им правильно [Н. А. Менчинская, 1955].

До сих пор речь шла по преимуществу об интел­лектуальных возможностях, обеспечивающих контроль за соблюдением заданных норм. Однако наличие таких возможностей—недостаточный показатель готовности ре­бенка к школе. Новый уровень регуляции деятельности предполагает также побуждение к соблюдению норм (сформированность соответствующих мотивов) и его отра­жение в адекватных эмоциях, которые могли бы противо­стоять чисто ситуационным эмоциям, препятствующим осуществлению деятельности в заданном направлении.

Среди мотивов, связанных с ориентацией на социаль­ные нормы, наиболее исследованы учебный (ориентация на социально выработанные способы решения задач)

 

н так называемые широкие социальные мотивы [Л. И. Бо-жовнч и др., 1951]. Ведутся интенсивные исследования нравственных мотивов [Психологические проблемы..., 1977]. Не останавливаясь на содержательной характе­ристике проведенных в этой области исследований, отметим лишь, что формирование мотивов, относящихся к названным группам, представляет собой одно из важнейших направлений в подготовке ребенка к школе. Однако недостаточная разработанность методов изучения мотивационной сферы у детей не позволяет пока указать конкретные уровни развития разных мотивов, которые могли бы считаться критериями готовности. Выявление этих уровней — задача дальнейших исследований.

Принципиальное значение перестроек в аффективной сфере для перехода от «дошкольного» к «школьному» уровню регуляции деятельности отмечал уже Л. С. Вы­готский [1984]. Характеризуя психологическую природу «утери непосредственности», связанной с переходом к школьному возрасту, он придавал особое значение «обобщению переживаний», появлению устойчивых эмо­циональных представлений. Описанный нами механизм оценки способа с точки зрения заданных критериев с необходимостью предполагает участие подобных обоб­щенных эмоций. Ведь именно положительное или отри­цательное эмоциональное отношение к определенным способам действий обусловливает в конечном счете их принятие или непринятие.

Большое значение для успешности обучения имеет отношение ребенка к учебным задачам. Современное школьное обучение основано на системе учебных задач, многие из которых не несут самостоятельной смысловой нагрузки, являясь лишь подготовкой для последующего обучения. Так, изображение элементов букв не имеет самостоятельной ценности: оно нужно лишь для того, чтобы подготовить руку ребенка к последующему овладе­нию письмом (другими словами, навык изображения «палочек» в отличие от навыка письма сам по себе ребенку не нужен). Связь таких задач с последующими часто не ясна учащимся, особенно при учете относительно малой значимости для младших школьников отдаленных целей. Таким образом, даже если у ребенка уже сформирован учебный мотив, он не обеспечивает непо­средственного интереса к подобным задачам, поскольку идет обучение навыкам, не имеющим для учащегося личностного смысла.

Выполнение задания может достигаться в резуль­тате подчинения ребенка требованиям родителей, учи­теля и т. п., однако в этом случае деятельность так и остается для школьника «бессмысленной», что чревато потерей интереса к учебе вообще. Этого можно избежать при наличии обобщенного положительного отношения к задачам учебного типа. Сформировавшись на решении личностно значимых учебных задач, это отношение распространяется и на другие (лишенные непосредствен­ной личностной значимости) задачи.

Проблеме формирования у детей 6 лет обобщенного положительного отношения к задачам учебного типа посвящено исследование Б. С. Нарушевой, выполненное под нашим руководством. В основу исследовательской методики положен принцип, предложенный Д. Б. Элько-ниным: дети должны воспроизвести фигуру сложной формы, предварительно потренировавшись (если у них возникло такое желание) на отдельном листе. Тренировка не могла явиться результатом выполнения требования взрослого, так как она не предписывалась инструкцией, а лишь допускалась как возможность. Навык срисовы­вания фигуры, отрабатывавшийся при тренировке, не был, как мы полагали, личностно значимым, поскольку для собственной деятельности детей он практически бесполезен (исследование проводилось в детском саду, где не велось обучение письму). Таким образом, принятие «задачи на упражнение» могло рассматриваться как проявление обобщенного положительного отношения к задачам подоб­ного типа. Выраженность этого отношения оценивалась с помощью дополнительных приемов: выявлялось, на­сколько легко ребенок по предложению экспериментатора отказывается от тренировки, просит ли лист, чтобы по-упражняться перед срисовыванием следующей фигуры (при ее предъявлении экспериментатор не напоминал о возможности предварительно поупражняться и не давал «тренировочного» листа) и т. п.

Результаты исследования показали, что к концу обу­чения в подготовительной группе детского сада у боль­шинства детей складывается обобщенное положительное эмоциональное отношение к задачам учебного типа. Его выраженность различна у разных детей и высоко коррелирует с уровнем их активности на занятиях, оцененным воспитателем (г==0,76). Наличие такой обоб­щенной эмоции свидетельствует о появлении у детей учебного мотива (по крайней мере, в его наиболее прими-

 

тивной форме) и само, как уже указывалось, служит важным условием успешного обучения в школе.

Новый уровень психической регуляции распростра­няется не только на учебную, но и на другие виды деятельности» в частности на общение со взрослыми и сверстниками. Поэтому специального рассмотрения тре­бует вопрос о том, насколько социализированы эмоции, относящиеся к этой сфере. В этой проблеме можно выделить два аспекта. Первый из них касается эмоций, связанных т: собственным поведением (удовлетворенность или, напротив, недовольство собой). Второй относится к эмоциональной оценке другого человека. Как те, так и другие эмоции определяют характер поведения человека в процессе общения. От особенностей оценки собственного поведения зависит его стиль (вежливое или грубое, альт­руистическое или '.эгоистическое и т. п.). Оценка других людей определяет направленность и избирательность общения (с кем ребенок дружит, с кем враждует и т. п.). Степень соблюдения норм общения существенно зависит от того, в какой мере те и другие эмоциональные оценки опираются на социально заданные критерии.

В современной культуре наиболее общезначимы мо­ральные критерии. Однако при отсутствии специального экспериментального формирования они не используются большинством детей не только в 6-летнем возрасте, но и значительно позднее [Психологические проблемы..., 1977]. Поведение регулируется более простыми нормами, характер которых на сегодняшний день недостаточно изучен. Имеющиеся данные позволяют предположить, что у дошкольников эмоции, связанные с собственным поведением, определяются его соответствием или несоот­ветствием требованиям значимых взрослых (ребенок до­волен собой, когда он соблюдает эти требования, и недоволен, когда нарушает их). По-видимому, показате­лем готовности к школе может служить появление ориентации на обобщение, «неперсонализированные» тре­бования, выступающие для ребенка как всеобщие и обязательные нормы, а не как требования конкретного человека (в качестве примера можно привести норму, предписывающую поднимать руку, когда хочешь что-то сказать или спросить на уроке). Являясь весьма социа­лизированными. эти нормы, однако, не относятся к мораль­ным.

Для выясне'-'"!: отношения к подобным требованиям, возможностей пл '.'•'лоционального принятия в 6-летнем

нозрасте было проведено под руководством Д. Б. Элько-нина сопоставительное исследование особенностей эмоцио­нального развития учащихся подготовительных классов школы при разном стиле общения учителя с классом. Выяснилось, что строго регламентированное общение, характерное для начальных классов, приводит к быстрому формированию у детей 6 лет умения подчиняться предписанным правилам поведения. Доминирующей эмоцией становится при этом не удовлетворение от соблюдения правил, а боязнь их нарушить. С помощью модифицированной методики Амен у обследованных детей было выявлено существенное повышение тревожнос­ти, снижение эмоционального комфорта. У большинства учащихся I класса (7 лет) аналогичный стиль общения не приводит к подобному эффекту.

Это можно объяснить тем, что у детей 6 лет недоста­точно сформированы внутренние механизмы регуляции деятельности, охарактеризованные нами выше. В резуль­тате активность и инициатива детей не могут проявиться в формах, предписываемых жесткими школьными тре­бованиями, и затормаживаются. Это и приводит к росту внутренней напряженности, тревожности.

Критерии оценки ребенком других людей исследова­лись Ж. Пиаже, изучавшим становление моральной оценки, выражающейся в высказываниях ребенка [Л. Р!а§е1, 1932]. Однако это, прежде всего, рациональная оценка, тогда как для регуляции деятельности большее значение имеет эмоциональная, определяющая реальное поведение в отношении другого человека. Нами был проведен специальный эксперимент, направленный на вы­явление особенностей такой оценки у детей 6 лет.

Эксперимент проводился на модели: ребенком оцени­валось «поведение» кукол, участвовавших в разыгрывав­шихся перед ним сценках. Вербальная оценка сопоставля­лась с действенной (выражавшейся в тех или иных действиях по отношению к куклам). Выяснилось, что в вербальном плане дети адекватно оценивают «поведе­ние» кукол с точки зрения моральных критериев. Однако дети 6 лет не руководствуются этой оценкой в своих действиях. Это свидетельствует о том, что она не эмоциональна, а чисто рациональна. К 7 годам действия большинства детей начинают направляться моральной оценкой поведения персонажей, что, на наш взгляд, служит одним из показателей становления нового уровня регуляции деятельносч^и. Разумеется,