Глава 19. Когда Нхо забрал Харри возле «Ривер-Гарден», солнце как раз взошло и благосклонно светило на них средь приземистых домиков.

 

Когда Нхо забрал Харри возле «Ривер-Гарден», солнце как раз взошло и благосклонно светило на них средь приземистых домиков.

Они добрались до «Барклай Таиланд» к восьми часам, и улыбающийся охранник, с прической под Джими Хендрикса и аудиоплеером в ушах, пропустил их на подземную парковку. После долгих поисков Нхо наконец припарковался на единственном гостевом месте, между БМВ и «мерседесами», прямо у лифтов.

Сперва Нхо решил было подождать в машине, поскольку его норвежский ограничивался словом «спасибо», которому Харри научил его за чашкой кофе. На что Лиз с некоторым вызовом заметила, что «спасибо» всегда оказывается первым словом, которому белый человек пытается научить туземца.

К тому же Нхо не понравилось это место: все эти дорогущие тачки только притягивают к себе угонщиков. Пусть паркинг и оснащен видеокамерами, все равно нельзя надеяться на охранника, судя по тому, как он стоит и щелкает пальцами в такт музыке из плеера, пока открывается шлагбаум.

Харри поднялся на лифте на десятый этаж и вошел в холл «Барклай Таиланд». Представившись, он взглянул на часы. И подумал, что придется подождать Брекке, однако секретарша проводила его назад к лифту, провела карточкой по считывающему устройству и нажала на букву «П», объяснив Харри, что это «пентхаус». Затем она выскользнула из кабины, а Харри начал вознесение на небо.

Едва двери лифта открылись, как Харри увидел Брекке, стоящего посреди кабинета на сверкающем коричневом паркете. Брокер, опираясь на массивный стол красного дерева, прижимал к уху телефонную трубку. Другую он придерживал плечом. Все остальное в этом помещении было сплошное стекло. Стеклянные стены, потолок, журнальный столик, даже стулья и те стеклянные.

– Мы еще поговорим, Том. Будь осторожен, чтобы тебя сегодня не слопали. И, как условились, избавляйся от рупий.

С извиняющейся улыбкой взглянув на Харри, он поднес к уху другую трубку, мельком глянул на часы, мигающие на дисплее компьютера, коротко произнес: «Да» – и положил трубку.

– Что это было? – спросил Харри.

– Это моя работа.

– В чем же она заключается?

– Только что мне надо было обеспечить долларовый кредит для одного клиента.

– Большой? – поинтересовался Харри, обводя взглядом панораму Бангкока за стеклом: город раскинулся перед ними, наполовину затянутый смогом.

– Смотря с чем сравнивать. Думаю, потянет на средний годовой бюджет одной норвежской коммуны.

В этот момент зажужжал очередной телефон, и Брекке нажал кнопку селекторной связи:

– Примите сообщение, Шена, я сейчас занят.

И отпустил кнопку, не дожидаясь подтверждения.

– Много дел?

Брекке рассмеялся.

– Разве вы не читаете газет? В Азии валютный кризис. Все в штаны наложили и скупают доллары как сумасшедшие. Банки и брокерские конторы, что ни день, становятся банкротами, и народ уже начал сигать из окон.

– Но не вы? – спросил Харри, невольно потирая поясницу.

– Я? Я брокер, из стервятников.

И он помахал руками, изображая крылья.

– Такие, как мы, зарабатывают деньги независимо ни от чего, пока продолжаются торги и люди продают и покупают. Как говорится, «Showtime is good time»,^[21] а сейчас шоу идет круглосуточно.

– Вы, значит, крупье в этой игре?

– Именно так, хорошо сказано, надо бы запомнить. А другие идиоты – просто игроки.

– Идиоты?

– Конечно.

– Я-то думал, что эти трейдеры довольно ловкие типы.

– Ловкие-то они ловкие, но все равно круглые идиоты. Вечный парадокс заключается в том, что чем они ловчее, тем больше суетятся на валютном рынке. А ведь они лучше других должны понимать, что постоянно выигрывать в рулетку невозможно. Пусть я не особо умнее их, но я, во всяком случае, понимаю такие вещи.

– Значит, вы, Брекке, никогда сами не садитесь за рулетку?

– Бывает, я делаю ставки.

– А это не превращает вас в одного из идиотов?

Брекке протянул Харри коробку с сигарами, но тот отказался.

– Разумно. Вкус у них омерзительный. Я курю их только потому, что положено. Потому что у меня есть деньги.

Покачав головой, он взял сигару.

– Вы видели фильм «Казино», инспектор? С Робертом де Ниро и Шэрон Стоун?

Харри кивнул.

– Тогда вы помните сцену, где Джо Пеши рассказывает о парне, который единственный из всех постоянно зарабатывает себе деньги игрой? На самом деле он не играл, а делал ставки. На скачках, на баскетбольных матчах и прочем. Это не то же самое, что рулетка.

Брекке подвинул стеклянный стул к Харри и тоже сел.

– Любая игра – это везение, а тотализатор – нет. Тотализатор основан на двух вещах: психологии и информации. Выигрывает самый хитрый. Возьмем хотя бы того парня из «Казино». Он только и делает, что собирает информацию: о родословной лошадей, о том, как прошла тренировка на прошлой неделе, что за корм им дают, сколько весил жокей этим утром, – одним словом, всю информацию, которую другие не в состоянии собрать, или добыть, или переварить. Потом он суммирует ее и создает картину того, каковы шансы на успех у каждой лошади и что делают другие игроки. Если у лошади высокие шансы, он ставит на нее. Таким образом он и зарабатывает свои деньги. А другие их теряют.

– Так просто?

Брекке предостерегающе поднял руку и взглянул на часы.

– Я знал, что один японский инвестор из банка «Асахи» должен был приехать в Патпонг вчера вечером. В конце концов я нашел его на Четвертой Сой. Выкачивал из него информацию до трех часов ночи, потом отдал ему свою девку и вернулся домой. На работе я был сегодня уже в шесть утра и скупал баты. Он скоро тоже придет на работу и купит баты на четыре миллиарда крон. Но тогда я уже снова стану продавать их.

– Деньги, похоже, огромные, но методы, боюсь, почти незаконные.

– Почти, Харри. Именно почти.

Брекке оживился, голос его зазвучал гордо, словно это мальчишка хвастается новой игрушкой.

– О морали речь здесь не идет. Хочешь быть нападающим – не бойся офсайда. Правила существуют только для того, чтобы их нарушать.

– И выигрывает тот, кто нарушает правила дольше всех?

– Когда Марадона забил мяч рукой в ворота англичанам, болельщики восприняли это как часть игры, не заметил судья – и прекрасно. – Брекке поднял палец. – Тем не менее нельзя забывать, что речь идет лишь о шансах. Иногда ты проигрываешь, но если вероятности на твоей стороне, то сможешь зарабатывать этим еще очень и очень долго. – И он с отвращением загасил сигару. – Сегодня этот японец определяет мои дальнейшие действия, но знаете, что лучше всего? Когда вы сами можете диктовать правила игры. К примеру, пустить слух прямо перед тем, как в США будут обнародованы темпы инфляции, о том, что Гринспен^[22] на частном обеде обмолвился о повышении процентных ставок. Или сбить с толку своих противников. Именно так вы получаете наибольшую прибыль. Куда увлекательнее секса! – Брекке захохотал и восторженно топнул ногой. – Валютный рынок – это мать всех прочих рынков, Харри. Это «Формула-1». Столь же пьяняще и опасно для жизни. Знаю, у меня извращенный взгляд на вещи, но я из тех, кто любит держать все под контролем и знать, что если и разобьешься насмерть, то только по собственной вине.

Харри огляделся. Чокнутый профессор в стеклянной комнате.

– А если вас остановят за превышение скорости?

– До тех пор пока я зарабатываю деньги и не высовываюсь, все довольны. К тому же у меня самые высокие доходы в компании. Видите этот офис? Раньше здесь сидел директор «Барклай Таиланд». И вы, наверное, спросите, почему же теперь здесь обретаюсь я, какой-то там брокер? А сижу я здесь потому, что в брокерской компании имеет значение только одно – сколько денег ты зарабатываешь. Все прочее – декорация. В том числе и начальники: они ведь зависят от нас, своими операциями на рынке мы сохраняем им работу и зарплату. Мой начальник переехал сейчас в уютненький кабинет этажом ниже, поскольку я пригрозил ему, что уйду работать к конкуренту и всех клиентов с собой прихвачу, если он не подпишет со мной более выгодный договор. И не предоставит мне этот офис.

Он расстегнул жилет и снял его, повесив на один из стеклянных стульев.

– Хватит обо мне. Чем могу вам помочь, Харри?

– Я все думаю, о чем это вы с послом разговаривали по телефону в день убийства.

– Он позвонил мне, чтобы подтвердить нашу встречу. И я подтвердил.

– А что потом?

– Он приехал сюда в четыре часа дня, как мы и договорились. Может, минут на пять задержался. Шена из приемной может сказать точнее, он сперва записался у нее.

– О чем же вы разговаривали?

– О деньгах. Он хотел разместить некоторую сумму. – Ни один мускул не дрогнул на его лице: было неясно, лжет он или нет. – Мы просидели здесь до пяти. Затем я проводил его в паркинг, где он оставил свою машину.

– Она стояла на гостевом месте, там же, где теперь стоит наша?

– Если речь о гостевом месте, то да. Именно там.

– Тогда вы видели его в последний раз?

– Именно так.

– Спасибо, – поблагодарил его Харри.

– Ради бога. Стоило ехать в такую даль за подобной мелочью.

– Как я уже говорил, это всего лишь обычное в таких случаях дознание.

– Ну, разумеется. Ведь он умер от инфаркта, не так ли? – И Йенс Брекке ухмыльнулся.

– Похоже, что да, – ответил ему Харри.

– Я друг семьи, – продолжал Брекке. – Все молчат, но я умею понимать знаки. Они говорят сами за себя.

Когда Харри поднялся со стула, двери лифта раскрылись, и оттуда появилась секретарша, держа в руках поднос со стаканами и двумя бутылками.

– Немного воды перед уходом, Харри? Мне присылают ее самолетом раз в месяц. – Он наполнил стаканы норвежской минеральной водой «Фаррис» из Ларвика. – Кстати, Харри, время телефонного разговора, которое вы называли вчера, ошибочно.

Он открыл дверь шкафа у стены, и Харри увидел что-то вроде панели банкомата. Брекке набрал какие-то цифры.

– Время было тринадцать тринадцать, а не тринадцать пятнадцать. Возможно, это ничего не значит, но я подумал, что вам стоит знать точное время звонка.

– Время сообщила нам телефонная компания. Почему вы решили, что именно вы знаете точное время?

– Потому что точное время – у меня, – и белоснежные зубы снова сверкнули в улыбке. – Этот аппарат фиксирует все мои телефонные переговоры. Он стоит полмиллиона крон, и часы в нем спутниковые. Поверьте мне, точнее не бывает.

Харри поднял брови.

– Неужели кому-то еще могло прийти в голову выложить полмиллиона за магнитофон?

– Таких гораздо больше, чем вы думаете. Например, большинство брокеров. Когда обсуждаешь по телефону, продавать или покупать на рынке валюту, то какая-то сумма в полмиллиона – это мелочь, которую можно упустить из виду. А магнитофон автоматически фиксирует тайм-код на этой специальной ленте. – И он указал на пленку, напоминавшую обычную видеокассету. – Тайм-кодом невозможно манипулировать, нельзя изменить запись, не нарушив его. Единственное, что можно сделать, так это спрятать запись, но тогда другие обнаружат, что запись разговора за определенный период времени отсутствует. Такая тщательность необходима для того, чтобы пленки с записями могли в случае чего служить доказательством в суде.

– Вы хотите сказать, что у вас есть и запись беседы с Мольнесом?

– Разумеется.

– Не могли бы мы…

– Минутку.

Странно было слышать живой голос человека, которого ты только что видел мертвым, с ножом, торчащим в спине.

– Значит, в четыре, – произнес посол.

Голос звучал бесцветно, как-то грустно. Потом посол положил трубку.