Глава 32. Йенс Брекке выглядел так, будто не спал все это время, с той последней встречи с Харри
Йенс Брекке выглядел так, будто не спал все это время, с той последней встречи с Харри. Глаза покраснели, руки бесцельно двигались по столу. – Значит, вы не помните охранника паркинга с афропрической? – задал вопрос Харри. – Я уже сказал, что не пользуюсь парковкой, – покачал головой Брекке. – Ну что же, забудем на время об охраннике по имени Джим Лав, – сказал Харри. – Подумаем о том, кто же так стремится засадить вас за решетку. – Что вы имеете в виду? – Кто-то очень постарался разрушить ваше алиби. Йенс в изумлении поднял брови. – Десятого января кто-то поставил видеокассету от третьего января и сделал новую запись как раз на то время, когда мы должны были бы увидеть машину посла и то, как вы провожаете его на парковку. Йенс нахмурился. – Подумайте об этом. – Следовательно, у меня есть враги? – Вероятно. Или из вас просто делают козла отпущения. Йенс почесал затылок: – Враги? Даже не представляю себе, кто это… – Вдруг он просиял: – Значит, меня отпустят? – Прошу прощения, но вы все еще под подозрением. – Но ведь вы только что сказали, что у вас… – Начальник полиции не хочет отпускать вас, пока не подтвердится алиби. Поэтому прошу вас хорошенько подумать об этом. Кто мог вас видеть после того, как вы простились с послом и отправились домой? Может, кто-то на парковке, или когда вы уходили с работы, или садились в такси, или в каком-нибудь киоске, или где-то еще? Йенс поднес пальцы ко лбу. Харри зажег сигарету. – Черт побери, Харри! Вы совсем замучили меня с этими видеокамерами. Я никак не могу сосредоточиться. – Йенс застонал, уронив ладони на стол. – Знаете… знаешь, что произошло сегодня ночью? Мне приснилось, что я убил посла. Что мы вместе с ним поехали на машине в мотель, где я и всадил ему в спину тесак. Я пытался остановиться, но мое тело мне не повиновалось; я, словно робот, все колол и колол его ножом… Он умолк. Харри хранил молчание, выжидая, когда тот продолжит свой рассказ. – Дело в том, что я не могу находиться взаперти, – проговорил Йенс. – И никогда не мог. Мой отец обычно… Он тяжело сглотнул и сжал правую руку в кулак. Харри увидел, как побелели костяшки пальцев. Йенс продолжал почти шепотом: – Если ко мне придут с письменным признанием и велят подписать его в обмен на свободу, я плюну на все и подпишу что угодно. Харри поднялся со стула. – Все же попытайся вспомнить, кто тебя видел. Теперь, когда мы разобрались с видеозаписями, ты можешь подумать как следует. И он повернулся к двери: – Харри! Харри никогда не мог понять, что делает людей разговорчивей, едва поворачиваешься к ним спиной. – Я слушаю. – Почему ты решил, что я невиновен, когда все остальные думают обратное? Харри ответил, не поворачиваясь: – Прежде всего потому, что у нас нет доказательств вины, всего лишь шаткое алиби и туманный мотив. – А еще? Харри усмехнулся и повернул к нему голову: – Потому что я сразу понял, что ты мешок с дерьмом, едва тебя увидел. – Что? – Я очень плохо разбираюсь в людях. Всего хорошего.
Бьярне Мёллер открыл один глаз и посмотрел на будильник, стоявший на ночном столике, мучительно думая, кто же это звонит людям в шесть часов утра. – Знаю-знаю, который час, – произнес в трубке голос Харри, прежде чем Мёллер успел что-то сказать. – Слушай-ка, проверь мне одного парня. Так, ничего конкретного, просто нутром чувствую. – Нутром? – Голос Мёллера напоминал звук, издаваемый куском картона, попавшим в спицы велосипедного колеса. – Да-да, есть такое чувство. Я думаю, мы вышли на норвежца, так что круг поисков сужается. Мёллер откашлялся, прочищая горло. – Почему именно норвежец? – Сейчас объясню. На пиджаке Мольнеса были обнаружены следы оленьего жира, вероятно с ножа. Удар был нанесен под таким углом, что становится ясно: убийца довольно высокого роста. А тебе известно, что тайцы в своей массе люди низкорослые. – Хорошо, но неужели ты не мог подождать пару часов, Холе? – Разумеется, мог, – ответил Харри. Возникла пауза. – Так почему же ты звонишь в такую рань? – Потому что пять следователей и один начальник полиции сидят здесь и дожидаются, когда ты наконец прочухаешься, шеф.
Мёллер перезвонил через два часа. – По какой причине ты решил, что мы должны проверить именно этого парня, Холе? – Я подумал, что человек, смазавший нож оленьим жиром, наверняка бывал в Северной Норвегии. Потом я вспомнил пару своих приятелей, которые проходили военную службу в Финмарке и привезли себе оттуда саамские ножи. Ивар Лёкен долго был военным и служил в Вардё. К тому же я полагаю, что он хорошо знает, как обращаться с таким ножом. – Может, ты и прав, – произнес в ответ Мёллер. – Что тебе еще известно о нем? – Совсем немного. Тонье Виг считает, что он просто досиживает здесь до пенсии. – В базе данных на него ничего нет, – сказал Мёллер и вдруг умолк. – Что? – И все же одна зацепка имеется. – Какая именно? – В поисковике всплыло его имя, но файл я открыть не смог. А часом позже мне позвонили из Генштаба в Хюсебю и поинтересовались, с какой целью я пытаюсь открыть этот файл. – Ого! – Мне велели направить письменный запрос, если я хочу получить сведения об Иваре Лёкене. – Забудь об этом. – Уже забыл, Харри. В любом случае мы этого делать не будем. – Ты разговаривал с Хаммерволлом из отдела половых преступлений? – Да. – Что он сказал? – Что никакой базы по норвежцам-педофилам в Таиланде, разумеется, нет. – Так я и думал. Чертова Информационная инспекция! – Она здесь ни при чем. – Вот как? – Несколько лет назад мы подготовили обзор состояния дел, но единственное, что мы можем, – это следить за ситуацией. Потому что таких норвежцев слишком много.
Когда Харри позвонил Тонье Виг и попросил о срочной встрече, она настояла на том, чтобы они встретились за чаем в Писательской гостиной, что в отеле «Ориентал». – Все туда ходят, – сказала она. Харри понял, что под «всеми» подразумеваются белые люди, состоятельные и хорошо одетые. – Добро пожаловать в лучший отель мира, Харри, – прощебетала Тонье, сидя в кресле в вестибюле. На ней было синее хлопчатобумажное платье, в руках она держала соломенную шляпку, и весь ее облик, так же как и облик других людей в вестибюле отеля, напоминал о старых добрых колониальных временах. Они удалились в Писательскую гостиную, заказали чай и церемонно раскланялись с другими белыми, которые, судя по всему, считали, что цвет кожи – это повод для обмена приветствиями. Харри нервно позвякивал фарфоровой чашкой о блюдце. – Здесь не очень уютно, Харри? – Тонье маленькими глоточками пила чай, лукаво поглядывая на инспектора. – Пытаюсь сообразить, зачем я улыбаюсь американцам в одежде для гольфа. Она заливисто рассмеялась: – Немного цивилизованного окружения не помешает. – Когда это штаны в клетку стали цивилизованным нарядом? – Когда их надели цивилизованные люди. Харри отметил про себя, что город Фредрикстад мало повлиял на эту юную даму. И вспомнил Санпхета, старого тайца, который переоделся в выглаженную рубашку и брюки, когда к нему пришли гости, и остался сидеть на солнцепеке, чтобы не смущать посетителей видом своего убогого жилища. Куда цивилизованнее, чем поведение иностранцев в Бангкоке. Харри спросил, что известно Тонье о педофилах. – Ничего особенного, кроме того, что они толпами съезжаются в Таиланд. Как ты уже знаешь, в прошлом году в Паттайе одного норвежца застукали прямо на месте преступления, со спущенными штанами. А норвежские газеты напечатали очаровательное групповое фото трех мальчиков, которые донесли на него в полицию. Лицо педофила на снимке было затерто, но не лица мальчиков. В англоязычном издании «Паттайа Мэйл» сделали наоборот. Кроме того, в начале статьи упомянули его полное имя, а затем называли его просто «норвежец». – Тонье покачала головой. – Местные жители, которые прежде и не слыхивали о Норвегии, вдруг узнали, что столица этой страны – Осло, так как норвежские власти потребовали отправить педофила в Осло на самолете. Все тут ломали голову, отчего это мы так хотим вернуть его домой. В Таиланде его в любом случае упрятали бы за решетку. – Но если здесь педофилов ждет суровое наказание, почему же их так много в этой стране? – Власти действительно стремятся к тому, чтобы Таиланд покончил с репутацией эльдорадо для педофилов, ведь она отпугивает других туристов, приезжающих не за секс-услугами. Но в самой полиции этим расследованиям большого значения не придают, потому что возникает масса проблем с арестом иностранцев. Педофилы приезжают в основном из богатых стран Европы, из Японии и США, и чуть что, тут же запускается вся машина: начинаются требования о выдаче, персонал соответствующего посольства, вовлеченный в процесс, обвиняют в коррупции и тому подобное. – Значит, получается, что власти работают несогласованно? Тонье вдруг просияла улыбкой, которая, как понял Харри, была адресована вовсе не ему, а одному из «всех», прошествовавшему у него за спиной. – И да и нет, – ответила наконец она. – Кто-то, наоборот, сотрудничает. Например, власти Швеции и Дании договорились с Таиландом о том, что полицейские этих стран будут работать в Бангкоке и заниматься расследованием дел, если в них замешаны шведские или датские педофилы. Кроме того, были внесены поправки в законодательство, которые позволяют теперь привлекать к ответственности датских и шведских граждан на родине, если они занимались педофилией в Таиланде. – А что же Норвегия? Тонье лишь пожала плечами: – У нас нет договора с Таиландом. Я знаю, норвежская полиция выступает за подписание такого документа, но думаю, что норвежские власти просто не представляют себе масштабов того, что творится в Паттайе и Бангкоке. Ты видел детей, которые продают жвачку? Харри кивнул. Этих детишек пруд пруди возле стрип-баров в Патпонге. – Это так называемый тайный знак. Жевательная резинка означает предложение секс-услуги. Харри с ужасом припомнил, как купил блок жвачки «Риглиз» у одного босоногого черноглазого парнишки и каким тот выглядел перепуганным, но Харри решил тогда, что это оттого, что кругом людская толчея и гомон. – Не могла бы ты рассказать мне об Иваре Лёкене и его увлечении фотографией? Ты видела его снимки? – Нет, но я видела его аппарат, выглядит весьма внушительно. Щеки ее вспыхнули, когда она поняла, почему Харри подавил улыбку. – А что с его поездками по Индокитаю? Ты уверена, что он был именно там? – Но зачем ему лгать об этом? – У тебя есть идеи на этот счет? Она обхватила себя руками, будто ей вдруг стало холодно. – Да нет. Как чай? – Я хочу попросить тебя об одной услуге, Тонье. – Какой? – О приглашении на ужин. Она удивленно вскинула на него глаза. – Если у тебя найдется время, – добавил он. Тонье Виг не сразу сулила сделать подобающее выражение, но в конце концов опять лукаво усмехнулась: – Для тебя, Харри, время всегда найдется. Когда пожелаешь. – Великолепно. – Харри втянул воздух сквозь зубы. – Тогда пригласи Ивара Лёкена на ужин сегодня, между семью и десятью вечера. Тонье Виг все же умела носить маску, ее лицо не дрогнуло. Услышав объяснение, она тем не менее согласилась. Харри еще немного позвенел чашкой о блюдце, а потом сказал, что ему пора, и поспешно ретировался.
|
