Модуль 2. Специальные правила назначения наказания

Общие вопросы существования специальных правил назначения наказания (пока на самостоятельное изучение)

 

Тема 2.1. Назначение наказания при наличии обстоятельств, предусмотренных п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК (ст. 62 УК)

В ст. 75 УК («Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием») это сформулировано следующим образом: «лицо, совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления, и вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным». Именно это урегулированное законом двойственное значение указанных обстоятельств требует более внимательного сопоставительного к ним отношения.

Понятие «деятельное раскаяние» впервые регламентировано в УК 1996 г. В прежних нормативных актах уголовно-правового харак­тера, включая УК 1960 г., предусматривались лишь отдельные формы проявления раскаяния в содеянном. Причем это имело место как в Общей (например, в п. «к» ст. 38 УК 1960 г.), так и в Особенной (на­пример, п. «б» ст. 64, примечание к ч. 1 ст. 218 УК 1960 г.) частях уго­ловного законодательства.

Однако в теории уголовного права феномен деятельного раскаяния существовал с незапамятных времен. Обычно о деятельном раскаянии говорили как о факторе, который возникает после окончания преступления, носит добровольный характер, характеризует высокий уровень позитивной ответственности лица и от которого следует отличать добровольный отказ. В какой-то части он служил смягчающим ответственность обстоятельством.

Положительными в данном определении является несколько моментов: 1) деятельное раскаяние введено в уголовный кодекс, что существенно упрощает обращение с данным феноменом; 2) деятельное раскаяние верно определено как добровольное поведение виновного; 3) законодатель правильно установил, что деятельное раскаяние имеет место после совершения преступления; 4) деятельное раскаяние как таковое означает, что для виновного случившееся преступление не является закономерным, что данное лицо готово загладить причиненный вред; 5) в достаточной степени верно описаны формы проявления деятельного раскаяния, хотя они требуют некоторого критического осмысления.

Законодательное определение анализируемого вида освобождения позволяет сделать вывод о том, что основанием данного вида освобождения является наличие деятельного раскаяния как сплава объективного поведения, выраженного в формах раскаяния и субъективных характеристик виновного, исходящих из этого поведения. Во-первых, закон говорит о деятельном раскаянии как некоем общем основании освобождении от уголовной ответственности (это следует из названия статьи). Во-вторых, ч. 1 ст. 75 УК завершена фразой «вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным», то есть общественная опасность исчезает не вследствие влияния каждой отдельной формы деятельного раскаяния (явки с повинной, способствования раскрытию преступления и т.д.), а при наличии деятельного раскаяния как целостного феномена.

На этом фоне возникает первая проблема: каждое ли обстоятельство из указанных в законе является самостоятельным основанием для смягчения или исключения уголовной ответственности или только их определенное группирование и совместное действие ведет к данным последствиям. Если говорить о ст. 61 УК, то законодательная практика формулирования в одном пункте нескольких обстоятельств вовсе не свидетельствует о необходимости их объединения в какую-либо совокупность; каждое из обстоятельств признается самостоятельным с обособленным влиянием. Таким образом, каждое из указанных в законе обстоятельств должно быть признано самостоятельным смягчающим обстоятельством (и явка с повинной, и способствование раскрытию преступления и т.д.). Проблема возникает в связи с тем, что данные обстоятельства становятся максимально значимыми и исключающими уголовную ответственность, что несколько деформирует их сущность. Зададимся непростым вопросом: может ли явка с повинной сама по себе исключать уголовную ответственность (если «да», то где социальные и правовые основания перерастания данного обстоятельства в другое качество – из смягчающего ответственность в исключающее ответственность обстоятельство, или достаточно того, что так кому-то понравилось; если «нет», то в совокупности с чем она может становиться таковым)? На данный вопрос теория уголовного права отвечает вслед за законодателем тем, что лицо перестало быть общественно опасным вследствие деятельного раскаяния. Однако данная позиция не объясняет, куда девалась общественная опасность того или иного вреда (в том числе – и особо тяжкого – ч. 2 ст. 75 УК), какие существуют социальные и юридические основания нивелирования социального значения уже причиненного общественно опасного вреда. И здесь необходимо посмотреть на ситуацию в несколько ином ракурсе.

Дело в том, что российское уголовное право традиционно выделяет добровольный отказ как фактор внутреннего, прежде всего, отказа лица от продолжения преступной деятельности и от причинения вреда. В такой ситуации исключение уголовной ответственности является вполне естественным и оправданным уже хотя бы потому, что отсутствует вред общественным отношениям. Традиционно же российское уголовное право признавало деятельное раскаяние только обстоятельством, смягчающим ответственность, что также было вполне естественным и обоснованным из-за присутствия причиненного вреда общественным отношениям, на фоне которого любое положительное посткриминальное поведение субъекта не могло само по себе исключить уже причиненный вред, в конечном счете, не могло исключить и соответствующей реакции общества на уже причиненный общественным отношениям вред. Данная внутренняя логика соотношения добровольного отказа и деятельного раскаяния разрушена ст. 75 УК, разрешающей исключение уголовной ответственности и при уже причиненном вреде, при деятельном раскаянии. Все это в теории обосновывается необходимостью соблюдения принципов гуманизма, справедливости и равенства всех перед законом. В последнее десятилетие создается впечатление, что обоснованно введенные в уголовный закон указанные принципы превратились в священную корову, которую доит каждый, кому не лень, и по каждому поводу. Достаточно сказать, что это гуманно, и не нужно никаких аргументов и доказательств, гуманность прикрывает собой все. На наш взгляд, принципы уголовного права представляют собой такой же инструмент, как и все иные институты и категории уголовного права, и применять их нужно всегда к месту и обоснованно, не разрушая иных системных связей.

В теории уголовного права предложены и иные доказательства приемлемости существования деятельного раскаяния. Так, В.В. Мальцев, критикуя И. Петрухина за то, что тот пишет о противоречии ст. 75 УК принципу равенства всех перед законом и принципу неотвратимости уголовной ответственности, указывает: «Положение о неотвратимости ответственности, будучи одним из проявлений реализации принципа равенства граждан перед уголовным законом, означает не столько абсолютно обязательную ответственность всякого совершившего преступление (для чего тогда принципы уголовного права, да и сам институт освобождения от уголовной ответственности?), сколько неотвратимость неуклонно применяемых единых оснований и масштаба уголовной ответственности и иных мер уголовно-правового реагирования. И если освобождение от уголовной ответственности лица, совершившего конкретное преступление, соответствует единым правовым основаниям и масштабу (условиям) такого освобождения, то нет и отступления от данного положения…»[564]. По меньшей мере, странная аргументация. Если законодатель завтра отразит в законе какую-нибудь чушь (например, освобождению от уголовной ответственности подлежат рыжеволосые женщины, совершившие небольшой тяжести преступления), то указанных оснований и масштаба (условий) окажется достаточно, чтобы признать принцип неотвратимости ответственности, и данный вид освобождения должен быть принят без каких-либо социальных обоснований. Разумеется, это не так.

На этом фоне, законодатель, разрушив естественную связь добровольного отказа и деятельного раскаяния, показал виновным, что им не обязательно прекращать преступление до причинения вреда, можно причинить вред общественным отношениям, то есть достигнуть желаемого, а уж после можно посмотреть по обстоятельствам, и если запахнет «жареным», то срочно прибежать в милицию, все чистосердечно рассказать о преступлении и т.д. и результат будет тем же самым, что и при добровольном отказе – исключение уголовной ответственности. Таким образом, законодатель существенно снизил превентивную роль страха перед уголовной ответственностью, которая традиционно и обоснованно существует в виде общей превенции. Трудно сказать, что в таких ситуациях речь идет о социально позитивной личности, что должно быть положено в основу освобождения от уголовной ответственности. По существу, мы имеем перевернутый с ног на голову мир социальных отношений, в которых гуманное отношение к преступнику превратилось в единственную цель уголовного закона и практики. И так будет до тех пор, пока законодатель не изменит приоритеты при формулировании принципов справедливости и гуманизма и включит в ст. 6 и 7 УК положения о справедливом и гуманном отношении к обществу в целом и потерпевшему, в частности, что будет полностью соответствовать задачам уголовного права. Не случайно В.В. Мальцев, анализируя соотношение ст. 75 и 76 УК пишет о большем гуманистическом потенциале последней в связи с наличием в ней примирения с потерпевшим[565]. Именно это верно с позиций учета потерпевшей стороны, а не с точки зрения достаточности оснований и условий, предусмотренных законом. С данных позиций даже та форма деятельного раскаяния, которая наиболее полно связана с интересами потерпевшего (возмещение материального и морального вреда) не способна в полном объеме заменить собой указанный вред, то есть не способна исключить общественную опасность предшествующего причинения вреда, мы уже не говорим о других формах проявления деятельного раскаяния, которые вообще с вредом никак не связаны. Итак, назрел первоначальный вывод о том, что каждое анализируемое обстоятельство в отдельности может быть признано смягчающим обстоятельством, но не может быть отнесено к обстоятельствам, исключающим ответственность.

Однако такое толкование входит в противоречие с некоторыми иными положениями того же уголовного закона. Так, в ч. 2 ст. 75 УК предусмотрена возможность учета указанных законом форм деятельного раскаяния в отдельных видах тяжких и особо тяжких преступлений, предусмотренных Особенной частью УК; и в примечаниях к соответствующим нормам Особенной части перечислены только отдельные формы деятельного раскаяния (добровольное освобождение похищенного – ст. 126 УК, добровольное сообщение о подкупе – ст. 204 УК и т.д.), но не цельное деятельное раскаяние. И если каждая отдельная форма деятельного раскаяния является основанием освобождения от уголовной ответственности по тяжким и особо тяжким преступлениям, то по преступлениям небольшой и средней тяжести тем более каждая отдельная форма его может выступать в качестве такого основания.

Возникшее законодательное противоречие, прежде всего, разрешается в направлении признания влияния каждой формы деятельного раскаяния в качестве смягчающего обстоятельства, но это является аксиомой ст. 61 УК и дополнительного закрепления не требует. Что касается влияния на освобождение от уголовной ответственности, то здесь требуется ясное и четкое осознание того, что данное влияние должно быть по своим свойствам как минимум равным значению добровольного отказа либо превосходить даже его, поскольку при добровольном отказе общественно опасный вред не причиняется, тогда как при деятельном раскаянии он имеет место быть. Таким образом, деятельное раскаяние по своим качествам должно быть таким, какое способно нивелировать общественно опасный вред. И поскольку каждая в отдельности форма проявления деятельного раскаяния не способна выступать в таком качестве, не исключаем, что только определенная совокупность анализируемых обстоятельств способна конкурировать с добровольным отказом. С одной стороны, совокупность может состоять из объединения различных в разных ситуациях обстоятельств, с другой стороны можно предположить, что в качестве такой совокупности выступает признание деятельного раскаяния как неделимого феномена, то есть совокупности всех форм деятельного раскаяния. Наиболее приемлем второй вариант, но он очевидно не жизнеспособен, поскольку, думается, не найдется ни одного уголовного дела, в котором были бы совмещены все формы деятельного раскаяния. Остается первый вариант с его трудностями группировки форм проявления деятельного раскаяния.

Законодатель, в определенной степени снижает эти трудности, сгруппировав специфически в п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК формы деятельного раскаяния. О целях такой группировки теория уголовного права пишет следующее: «Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием преследует цели облегчения раскрытия совершенных преступлений и, самое главное, максимально возможного возмещения или смягчения последствий преступления»[566]. Естественно, данный вывод лежит на поверхности толкования анализируемых форм деятельного раскаяния и в какой-то части верен. Однако он не решает проблемы вычленения причин (почему такое деление возникло?) и целей (для чего оно существует?) с позиций соотносительного влияния на уголовную ответственность добровольного отказа и деятельного раскаяния. Все-таки, почему выделенные группы форм деятельного раскаяния приравниваются по их правовым последствиям к добровольному отказу?

Рискнем предположить, что государство решило выделить две группы обстоятельств в расчете на двух субъектов уголовно-правового отношения, находящихся по одну сторону «баррикады» (потерпевшая сторона): государство с его аппаратом, призванное в силу публичности уголовного права бороться с преступностью, и собственно потерпевшего (назовем его так; юридическое или физическое лицо), не имеющего в указанном плане отношения к государству. Совокупность форм деятельного раскаяния первой группы (явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления), которая влечет исключение уголовной ответственности, зависит в целом от государства и к собственно потерпевшим никакого отношения не имеет. Отсюда можно предположить, что государство может предлагать те или иные решения вопросов в рамках собственных интересов лишь тогда, когда не затронуты интересы собственно потерпевших, когда потерпевшим является государство и только государство. И здесь государство имеет полное право распоряжаться собственными интересами по своему усмотрению: считает оно помощь в расследовании преступлений по своему значению равным добровольному отказу, ради бога. Разумеется, в чистом виде таковое встречается довольно редко (например, государственная измена, шпионаж, вооруженный мятеж, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности и т.д.). Чаще всего, даже преступления против государственной власти сопровождаются и причинением вреда собственно потерпевшим (например, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля), в таких ситуациях возникает проблема права государства исходить только из своих собственных интересов. В ситуациях появления иных потерпевших бесконтрольное право государство на исключение ответственности лица, совершившего преступления, на наш взгляд, исчезает и у государства появляется необходимость согласовывать свои интересы с интересами личности и юридических лиц, пострадавших от преступления. При этом безоглядное исключение уголовной ответственности только на основе оказания преступником помощи в расследовании преступления будет явно несправедливым и необоснованным. Интересы же собственно потерпевших располагаются в пределах либо не причинения им вреда (добровольный отказ), либо в таком возмещении вреда, которое бы их устроило, что выражается в возмещении вреда с примирением с потерпевшим (деятельное раскаяние). Именно это стоит у них на первом плане, а не помощь в раскрытии преступления. Соответственно, в случаях наличия собственно потерпевших государство может применять помощь в раскрытии преступления в качестве основания освобождения от уголовной ответственности только после того, как будет возмещен вред (в том числе – и моральный) с примирением с потерпевшим. Таким образом, в последнем варианте интересы государства могут быть поддержаны лишь в синтезе с интересами собственно потерпевших, то есть при объединении обстоятельств, предусмотренных п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК в определенную совокупность, в которой не обязательно присутствие всех обстоятельств первой группы, но обязательно присутствие всех обстоятельств второй (возмещение любого вреда и примирение с потерпевшим). Если при этом вторая группа обстоятельств хотя бы в ее той или иной части будет отсутствовать, то исключение уголовной ответственности становится невозможным и первая группа обстоятельств может быть применена лишь в качестве смягчающих ответственность. Указанное является общим правилом влияния деятельного раскаяния на смягчение или исключение уголовной ответственности. Думается, при таком толковании выделенные в уголовном законе две группы форм деятельного раскаяния становятся самодостаточными и социально обоснованными.

Но могут ли быть из данного правила исключения, могут ли отдельные обстоятельства (то ли явка с повинной, то ли способствование раскрытию преступления и т.д.) выступать в качестве самостоятельного основания исключения ответственности? Предыдущий анализ показывает невозможность приравнивания отдельных форм деятельного раскаяния к добровольному отказу по их влиянию. Однако законодатель выделяет несколько форм деятельного раскаяния в Особенной части, которые исключают уголовную ответственность при их раздельном влиянии. Посмотрим на эти обстоятельства.

Для начала посмотрим, в каких примечаниях и как это сформулировано:

добровольное освобождение похищенного (примечание к ст. 126 УК «Похищение человека»);

добровольное сообщение о коммерческом подкупе органу, имеющему право возбудить уголовное дело (примечание к ч. 1, 2 ст. 204 УК «Коммерческий подкуп»);

своевременное предупреждение органов власти, способствующее предотвращению акта терроризма, лицом, участвовавшим в его подго­товке (примечание к ст. 205 УК «Террористический акт»[567]);

своевременное сообщение органам власти или иным образом, способствовавшее предотвращению либо пресечению преступле­ния (примечание к ст. 205¹ УК «Содействие террористической деятельности»[568]);

добровольное или по требованию властей освобождение заложни­ка (примечание к ст. 206 УК «Захват заложника»);

добровольное прекращение участия в незаконном вооруженном формировании со сдачей оружия (примечание к ст. 208 УК «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем»);

добровольная сдача оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств (примечание к ст. 222 УК «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых ве­ществ и взрывных устройств»; примечание к ст. 223 УК «Незаконное изго­товление оружия»);

добровольная сдача наркотических средств, психотропных ве­ществ или их аналогов и активное содействие раскрытию или пресече­нию преступлений, изобличению лиц, их совершивших, обнаружению имущества, добытого преступным путем (примечание к ст. 228 УК «Неза­конные изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов»);

добровольное и своевременное сообщение органам власти или в иной форме способствование предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации (примечание к ст. 275 УК «Государственная измена», действие которого распространяется на ст. 276 УК «Шпионаж» и ст. 278 УК «Насильствен­ный захват власти или насильственное удержание власти»);

добровольное прекращение участия в экстремистском сообществе (примечание к ст. 282¹ УК «Организация экстремистского сообщества»);

добровольное прекращение участия в деятельности общественно­го или религиозного объединения либо иной организации, в отноше­нии которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности (примечание к ст. 282² УК «Органи­зация деятельности экстремистской организации»);

добровольное сообщение о даче взятки органу, имеющему право возбудить уголовное дело (примечание к ст. 291 УК «Дача взятки»);

добровольное заявление свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика о ложности данных ими показаний, заключения или заведомо неправильном переводе (примечание к ст. 307 УК «Заведомо ложные: показание, заключение эксперта или неправильный перевод»).

Указанные основания исключения уголовной ответственности являются специальными видами освобождения от уголовной ответственности. Названные виды освобождения от уголовной ответственности явля­ются специальными в том смысле, что, во-первых, они регламентированы не в Общей, а в Особенной части УК, во-вторых, различные формы деятельного раскаяния как основания применения этих видов освобождения от уголовной ответственности специфичны применительно к конкретным преступлениям. Трудно спорить со специфичностью приведенных в примечаниях оснований освобождения, но хотелось бы разобраться в характере данной специфичности: основания освобождения специфичны по своей сущности или по форме выражения (по используемой терминологии).

При анализе оснований освобождения от уголовной ответственности по указанным статьям возникает ощущение их отличия от оснований, предусмотренных ст. 75 УК. Для выяснения этого все основания, отраженные в Особенной части были сгруппированы по их тождественности: 1) лицо добровольно или по требованию властей освободило похищенного, заложника, способствовало предотвращению акта терроризма и преступлений, его сопровождающих, предотвратило дальнейший ущерб (ст. 126, 127¹, 205, 205¹, 206, 275 УК); лицо сдало оружие или наркотики (ст. 208, 222, 223, 228), добровольное прекращение участия в определенной деятельности (ст. 208, 210, 282¹, 282² УК), активное способствование раскрытию или пресечению этого преступления (ст. 210, 228 УК), изобличение лиц, совершивших преступление (ст. 228 УК), способствование в обнаружении имущества, добытого преступным путем (ст. 228 УК); 2) лицо добровольно сообщило о подкупе или даче взятки (ст. 204, 291 УК).

В чистом виде к основаниям освобождения от уголовной ответственности из всего перечисленного можно отнести лишь активное способствование раскрытию преступления, поскольку, во-первых, только оно напрямую выходит на основания освобождения от уголовной ответственности, отраженные в ст. 75 УК; во-вторых, на наш взгляд, само по себе способствование раскрытию преступления вне его активной формы не может выступать в качестве основания освобождения от уголовной ответственности даже по преступлениям небольшой или средней тяжести, тем более не следовало применять его в указанном качестве в тяжких преступлениях. Указанное обстоятельство представляет собой форму деятельного раскаяния, поскольку направлено на прекращение преступной деятельности, указанной в данных статьях (ст. 210, 228 УК), на деятельность после окончания преступления. Возможно ли данное обстоятельство в качестве исключающего уголовную ответственность. Похоже, что «да». Дело в том, что связанные с ним нормы закона сформулированы как усеченные диспозиции, в которых признается самостоятельно криминально значимой деятельность по подготовке к последующим преступлениям (распространению наркотиков среди населения и совершению преступлений преступным сообществом). В такой ситуации само по себе данное обстоятельство конкурировать с добровольным отказом не может. Мало того, факт прекращения предусмотренной законом деятельности свидетельствует в скрытом виде о добровольном отказе от последующего причинения вреда через распространение и потребление наркотиков и через будущие совершенные преступным сообществом преступления. Вот это потенциальное содержание добровольного отказа в анализируемом деятельном раскаянии позволяет поддержать законодателя и признать само по себе отдельное существование исследуемого обстоятельства самостоятельно значимым для исключения уголовной ответственности.

По сути, об этом же речь идет и применительно к таким обстоятельствам, как добровольное или по требованию властей освобождение похищенного или заложника, способствование предотвращению акта терроризма или преступлений, с ним связанных, добровольная сдача оружия или наркотиков. В указанных случаях мы сталкиваемся поведением, путем которого не только прекращается определенная преступная деятельность, но и, как правило, в скрытом виде содержится добровольный отказ от дальнейшего причинения вреда (освобождением похищенных или заложников лицо отказывается от последующего причинения вреда личности; сдачей оружия или наркотиков предотвращается тот вред, который мог быть причинен их последующим использованием при совершении преступлений или распространением и потреблением; своим сообщением способствовало предотвращению акта терроризма и т.д.). Мало того, в ст. 205 УК анализируемое обстоятельство сформулировано довольно странно («лицо, участвующее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления акта терроризма»), что вообще не может быть отнесено к деятельному раскаянию, а представляется в чистом виде добровольным отказом на стадии создания условий для будущего взрыва, поджога или иных действий от проведения террористического акта, который и является взрывом, поджогом и другими действиями. Разумеется, все это возникает как основание освобождения от уголовной ответственности, закрепленной в ст. 75 УК, лишь в случае добровольности деятельности лица. В этом плане несколько настораживает отражение в ст. 206 УК освобождение заложника по требованию властей, что, на первый взгляд, исключает добровольность. На самом деле, требование властей является лишь основанием выбора виновным своего будущего поведения – освободить или убить заложника; и результат выбора будет добровольным. Следовательно, освобождение заложника в данной ситуации также будет добровольным. Думается, законодатель включил в указанную норму данную фразу лишь для уточнения восприятия правоохранительным органом схожей ситуации как основания освобождения от уголовной ответственности.

Подводя предварительный итог, можно констатировать, что основная масса отраженных в Особенной части оснований освобождения от уголовной ответственности действительно являются формами деятельного раскаяния. Именно поэтому не точна господствующая позиция об открытом перечне этих оснований. Во-первых, ни ст. 61 УК, ни ст. 75 УК не дает основания для такого вывода; в данных статьях дан исчерпывающий перечень форм деятельного раскаяния. Во-вторых, как видим, и обстоятельства, отраженные в Особенной части по своей сущности подпадают под этот перечень. В-третьих, похоже, что исследователей сбивает с толку различное терминологическое оформление данных оснований, тогда как необходимо при их исследовании в первую очередь опираться на их сущность, а не на форму.

Соответственно, все изложенные в первой группе обстоятельства, так или иначе, скрыто или явно связанные с добровольным отказом, могут по раздельности выступать в качестве исключающего уголовную ответственность. Но в таком случае возникает естественный вопрос: если по тяжким и особо тяжким преступлениям с отраженными в них соответствующими примечаниями приемлемо признание в качестве исключающего уголовную ответственность обстоятельства каждой отдельной формы деятельного раскаяния, то подобное тем более применимо и по преступлениям небольшой или средней тяжести. А если это так, то необходимо выработать общее правило применение форм деятельного раскаяния в качестве исключающего уголовную ответственность обстоятельства в расчете на указанную особенность, дифференцирующую групповое влияние форм деятельного раскаяния. Данное правило может выглядеть следующим образом: «Каждая форма выражения деятельного раскаяния в отдельности выступает в качестве смягчающего обстоятельства. В качестве обстоятельства, исключающего уголовную ответственность, они выступают определенной совокупностью, кроме случаев, когда каждая форма деятельного раскаяния несет в себе в скрытом виде добровольный отказ от отдельной будущей преступной деятельности».

Несколько иная ситуация складывается с добровольным сообщением о подкупе или взяточничестве. Традиционно подобное признается деятельным раскаянием[569]. Разумеется, здесь присутствует деятельное раскаяние, когда лицо, давшее взятку или предмет подкупа, после этого обращается в соответствующие органы с сообщением о содеянном. Но довольно часто лицо обращается в эти органы до того, когда оно должно дать взятку или подкуп, то есть до совершения определенных действий. И в такой ситуации речь уже не может идти о деятельном раскаянии, а либо о добровольном отказе, если лицо дало согласие взяткополучателю на дачу взятки, либо вообще о сообщении о передаче денег как не преступном поведении. Поэтому при наличии добровольного сообщения о даче взятки или предмета подкупа правоохранительный орган должен точно уяснить характер данного сообщения и действовать в точном соответствии с установленным фактором: деятельным раскаянием, добровольным отказом либо вообще не преступным поведением заявителя, поскольку правовые последствия каждого из этих факторов различны. Тем не менее, в качестве деятельного раскаяния указанное добровольное сообщение представляет собой не только явку с повинной, но и способствование раскрытию опасного преступления – получения взятки, что, естественно, вписывает его в основания освобождения от уголовной ответственности (ст. 75 УК). Здесь имеется сплав двух факторов, каждый из которых в отдельности не является основанием уголовной ответственности, но в совмещенном виде при совокупном их влиянии вполне оправданно признание добровольного сообщения основанием освобождения от уголовной ответственности.

Не является таковым, но косвенно отнесено уголовным законом к разновидности деятельного раскаяния (ст. 61 УК) изобличение лиц, совершивших преступление. Однако данная разновидность деятельного раскаяния даже уголовным законом не отнесена к основаниям освобождения от уголовной ответственности. Не следует ее признавать таковым и по нашему мнению, поскольку данное поведение является разновидностью способствования раскрытию преступления, о значении которого выше уже было написано.

По существу, возмещением или заглаживанием вреда является и добровольное прекращение участия в определенной деятельности, поскольку вред, причиненный отношениям безопасности общества или государства участием лица в той или иной организации, нивелируется добровольным прекращением такого участия. Таким образом, и данная группа обстоятельств вписывается в основания уголовной ответственности.

Сравнительный анализ п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК и ст. 75 УК проявляет еще несколько проблем. Первая заключается в том, что формы деятельного раскаяния предусмотрены ст. 61 и 75 УК неодинаково, в определенной степени эти перечни различны. Так, в ст. 61 УК (п. «и» и «к») указаны явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, активное способствование изобличению других соучастников, активное способствование розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления, добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления; иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему. В ч. 1 ст. 75 УК речь идет о добровольной явке с повинной, способствовании раскрытию преступления, возмещении причиненного ущерба или иным образом заглаживании вреда, причиненного в результате преступления. Соответственно, возникает несколько вопросов, требующих разрешения. А) В п. «и» ч. 1 ст. 61 УК, на первый взгляд, выделено четыре самостоятельных фактора: явка с повинной, способствование раскрытию преступления, способствование изобличению других соучастников преступления, способствование розыску имущества, добытого в результате преступления. Такая регламентация уже была подвергнута обоснованной критике Д.С. Дядькиным, по мнению которого здесь всего два фактора – явка с повинной и активное способствование раскрытию преступления, все остальное из указанного является разновидностью последнего[570]. Б) Одинаков ли объем обстоятельств, предусмотренных ст. 61 УК и ст. 75 УК? Из сравнения той и другой видно, что перечень обстоятельств в ст. 75 УК значительно уже, поскольку там нет таких, как способствование изобличению других соучастников, способствование розыску имущества, оказания медицинской и иной помощи потерпевшему. В) Почему это произошло: то ли потому, что не во всех указанных обстоятельствах содержится деятельное раскаяние (к этому выводу подталкивает отсутствие в ст. 61 УК указания на деятельное раскаяние и наличие данного термина только в ст. 75 УК, регламентирующей «усеченный» перечень обстоятельств); то ли потому, что влияние отдельных форм деятельного раскаяния неоднозначно (одни влекут за собой правила применения ст. 62 УК, другие – ст. 64 УК, третьи – ст. 73 УК, четвертые - ст. 75 УК). Думается, более точным является второй вывод, поскольку зафиксированное в ст. 61 УК посткриминальное поведение лица всегда является деятельным раскаянием в различных его формах, но при этом уголовно-правовое значение каждой из форм различно. Г) Почему в ст. 61 УК речь идет об активном способствовании, тогда как в ст. 75 УК лишь о способствовании без применения термина «активно»? Если законодатель решил разделить все способствование на активное и пассивное (что вполне возможно), то активное способствование должно быть истребовано в тех уголовно-правовых явлениях, которые наиболее благоприятны для виновного и которые еще нужно заслужить наибольшим проявлением своей позитивной ответственности. Именно поэтому активность способствования более соответствует освобождению от уголовной ответственности, нежели другим формам частичного или полного неприменения санкций. Д) Почему в ст. 61 УК говорится о добровольном возмещении вреда, тогда как в ст. 75 УК возмещение вреда не связано с добровольностью? Скорее всего, в ст. 75 УК законодатель в целях разумной и оправданной экономии отнес добровольность как общий термин ко всем перечисленным формам деятельного раскаяния. По крайней мере, из текста ст. 75 УК это следует. Е) И в ст. 61 УК, и в ст. 75 УК речь идет о возмещении или заглаживании причиненного вреда. Нас это в определенной степени не устраивает из-за того, что вред может быть не только причинно, но и обусловливающе-опосредованно связан с деянием. Именно поэтому, на наш взгляд, более предпочтительным было бы заменить термин «причиненного» на фразу «связанного с деянием» вреда.

Вторая проблема заключается в следующем. Законодатель ограничил объем форм деятельного раскаяния, имеющего