Студопедия — народов и рас и для низших форм общества. 4 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

народов и рас и для низших форм общества. 4 страница






можем увидеть ее правозвестие уже в сократическом методе и в некотор ых

аспектах последующего греческого интеллектуализма. Присоединяясь в этом

вопросе к точке зрения Ницше, мы рассматриваем их как первых посланцев

иудео-христианского духа, так как только в этом духе мы видим в высшей

степени конкретное и несомненное проя вление универсализма и нивелирова-

ния. Сама греческая культура отражала скорее, напротив, аристократичес-

кое понимание знания, и ее основные мотивы были почерпнуты непос-

редственно из традиции Мудрости. Учение о том, что условием реального

знания является действительная активная личная инициатива в совокупности

с традиционным могуществом "ритуала", и что такое знание отнюдь не явля-

ется делом разума и еще менее - если мы перейдем к другому аспекту - де-

лом веры и чувства, есть основная тема классического мир а, вплоть до

неоплатонизма. В пассивной позиции приверженцев новых верований, в их

ненависти к любым героическим методам и к автономной дисциплине индиви-

дуума, понимаемых как путь к "гнозису", к реальному духовному опыту, - в

скрытой нетерпимости учений об "откровении", "милости" и о порочности

прямой, конкретной, основанной на чисто человеческих силах инициативы, -

преобладает тема капитуляции перед роком, тема, которая, в совокупности

с демократическим и нивелирующим пафосом равенства, является плодом вли-

яния христианства, породившего социализированное, неорганичное, безлич-

ное сугубо современное знание. Помимо дурного универсализма, в современ-

ной науке есть еще один, намного более глубокий принцип, привнесенный

христианством - мы имеем в виду идею дуализма. В современной науке при-

рода мыслится как нечто неодушевленное, поверхностное, отдельное от че-

лове ка. Ее покорение, вернее, мнимое покорение, представляется как поз-

нание реальности в себе, полностью независящее от познающего и его ду-

ховного мира. За всем этим явно проглядывается ирреалистическая религи-

озная позиция и противоречие языческому мировоззрению. Здесь речь идет о

противопоставлении духа действительности. Здесь речь идет о дуализме:

духовная субъективность против природной объективности. Здесь речь идет

об утрате смысла того, что является духовной объективностью. При приня-

тии этой точки зрения природная реальность представляется чуждой, немой,

бездушной, поверхностной, материальной - и именно такая природная ре-

альность служит предметом изучения новой науки, профанической науки За-

пада.

Хотя языческое мировоззрение и не исчерпывалось натурализмом, - как

утверждает сегодня некоторые либо некомпетентные, либо сознательно изв-

ращающие истинный смысл вещей люди, - хотя ему и было известно об идеале

мужественного преодоления и абсолютного осв обождения, тем не менее в

согласии с ним мир был живым телом, пронизанным таинственными, божест-

венными и демоническими силами, полным смыслов и символов: "чувственным

выражением невидимого", по словам Олимпиадора. Человек жил тогда в орга-

ничной бытийной связи с силами мира и Сверхмира, так что он мог бы по

праву сказать о себе, в согласии с герметическим выражением, что он есть

"все во всем, составленный из всех сил": именно эта идея пронизывает

арийско-аристократическое учение об "атмане". И именно на основе этого

мировоззрения развивалась совершенная, законченная, сакральная традици-

онная наука.

Христианство нарушило этот синтез, создало трагическую пропасть. С

одной стороны, дух "потустороннего", ирреального, субъективного - первый

корень европейской абстрактности. С другой стороны, идея природы - мате-

рии, замкнутой в себе поверхности, загадочн ого феномена - сделало воз-

можным профаническую науку(1). И как полученное посредством мудрости

внутреннее прямое интегральное знание заменилось внешним, интеллекту-

альным, дискурсивно-научным и профаническим, так и место органичной, бы-

тийной связи людей с сокровенными силами природы, которая была основой

традиционного ритуала, могущества жертвы и самой магии, заняли поверх-

ностные, опосредованные, насильственные отношения машин и техники. Таким

образом, сама семитская революция содержала в себе зародыш ме ханизации

жизни.

В машине мы видим безличную, нивелирующую силу науки, которая и поро-

дила ее. Как деньги являются сегодня механизированной и безличной сторо-

ной зависимости, как современная культура обладает универсалистским,

глухим ко всему знанием - так и в мире машин м ы видим безличную, неор-

ганичную силу, покоющуюся на автоматизме и выполняющую одни и те же

действия абсолютно независимо от того, кто ей управляет. Полная иммо-

ральность такой силы, которая принадлежит всем и никому, которая являет-

ся ценностью, которая не имеет оправдания и которая может сделать чело-

века могущественным вне зависимости от его реального превосходства, оче-

видна. Из этого также следует, что такое положение вещей возможно лишь

потому, что при таком порядке не может быть и тени истинного и сво бод-

ного действия: ни одно следствие в мире техники и машин не может быть

непосредственнно зависимым от "Я" как от причины. Между ними существует,

как условие действия, целая детерминированная система законов, которая

может быть описана, но не может быть понята, и которая не выходит за

рамки индивидуума, за рамки чисто индивидуального могущества. Да, в сво-

ем знании феноменов, в своем окружении бесчисленными дьявольскими маши-

нами индивидуум сегодня еще более убог и бессилен, чем когда-либо, более

обусловл ен и ограничен, нежели сам способен обусловливать и ограничи-

вать. При этом он вынужден желать ограничиваться минимумом и постепенно

подавить ощущение самого себя, неугасимый огонь индивидуального бытия в

усталости, в капитуляции перед роком, в разложении.

Даже если ему и удастся с помощью открытых его наукой "законов", ко-

торые в наших глазах являются простыми статистически-математическими

абстракциями, создать или разрушить мир - все равно его реальное отноше-

ние к различным событиям при этом, строго говор я, не изменится: огонь

так же будет жечь его, органические трансформации будут так же помрачать

его сознание, время, страсть и смерть так же будут устанавливать над ним

свои законы - в общем, он останется тем же существом, что и раньше, пог-

руженным в ту же случайность, что и раньше, т.е. он будет так же зани-

мать место в иерархии существ, которое соответствует человеку вместе со

всем тем, что является чисто человеческим.

Преодоление этого уровня, интеграция самого себя, осуществление дея-

ния освобождения не под, а над природным детерминизмом, не среди феноме-

нов, а среди причин феноменов, прямо, с легкостью и правом того, кто об-

ладает превосходством - таков путь к истинном у могуществу, который тож-

дественен пути к самой Мудрости: потому что там, где "знать" означает

"быть", там уверенность означает могущество.

Но такая задача, в первую очередь, требует преодоления дуализма,

восстановления языческого понимания природы - того живого, символическо-

го, мудрого понимания, которое было знакомо всем великим культурам древ-

ности.

Когда призрачный современный человек снова станет реальным, и когда

он восстановит контакты и симпатии с тайными силами природы, тогда риту-

ал, символ и сама магия перестанут быть простыми "фантазиями", как назы-

вают их сегодня те, кто, ничего о них не зна я, считают их простыми

предрассудками, преодоленными наукой, тогда человек узнает то могущест-

во, которое является оправданностью, санкцией достоинства, естественным

атрибутом интегрированной жизни, ее органичной, индивидуальной, неотъем-

лемой частью.

Повторим еще раз то, что мы сказали вначале: Европа создала мир, ко-

торый во всем является неизлечимой, абсолютной антитезой традиционному

миру. Никаких компромиссов не существует, примирение невозможно. Оба ми-

ра стоят друг против друга, разделенные бездн ой, всякий мост через ко-

торую есть чистая иллюзия. И семитизированная цивилизация мчится в голо-

вокружительном темпе к своему логическому завершению - и даже не желая

быть пророками, мы вынуждены заметить, что это завершение не заставит

себя долго ждать.

Те, кто предвидят это завершение и ощущают весь заключающийся в нем

абсурд и трагизм, должны набраться мужества и сказать НЕТ всему.

Все - это сегодняшний мир. Эти замечания по поводу науки и машин по-

казывают достаточно ясно, как далеко может зайти отречение, и как оно,

одновременно с этим, необходимо и неизбежно. Отречение, которое, однако,

не является прыжком в пустоту. Эти замечани я показывают также, что воз-

можна иная система ценностей, иных путей и иного знания, совершенная и

тотальная, что возможен иной человек и иной мир. И они, действительно,

могут быть вызваны к жизни, когда новая волна начнет подниматься из

бездн беспокойств а и бессмысленности Запада.

 

АКТИВИЗМ И ГУМАНИЗИРОВАННЫЙ МИР

 

Появление машин на Западе тесно связано с так называемым акти-

вистским, апеллирующим к становлению, "фаустовским" миропониманием. Ро-

мантическое воодушевление по отношению ко всему тому, что является нуж-

дой, поиском, трагизмом; религия жизни или, как сказа л Генон, суеверие

жизни, понимаемой как постоянное напряжение, беспокойство, которое ни-

когда не находит освобождения и, в вечном пресыщении, переходит от одной

формы к другой, от одного ощущения к другому, от одного открытия к дру-

гому; одержимость "созда нием" и "завоеванием", страсть к новому рекорду

- все это составляет четвертый аспект европейского недуга: аспект, кото-

рый наложил неизгладимый отпечаток на лицо европейской цивилизации, и

который в наши дни достиг апогея своего пароксизма. Мы уже упоминали,

что корень этого извращения также следует искать в семитском племени.

Его духом, его основным элементом был дух мессианизма. Мечта об ином ми-

ре, идея Мессии, бегущие от настоящего, являются потребностью в постоян-

ном движении разбитых, л ишенных наследства и проклятых людей, которые

неспособны утверждать и желать свою собственную, особую реальность. Это

- недостаточность душ тех убогих, чье бытие есть жадность, страсть и от-

чаяние. Постепенно бережно хранимая отпрысками семитской расы и с тано-

вящаяся все более дерзкой и более необходимой по мере политических удач

"избранного народа", эта сомнительная реальность вырвалась из низов Им-

перии и стала мифом великого восстания рабов, мифом яростной волны, зах-

лестнувшей языческий Рим. И позднее, выйдя за рамки католической органи-

зации и оставив ее в стороне, она расширилась и превратилась в хилиасти-

ческий мираж. Сама вожделенная перспектива, таким образом, бесконечно

отодвинулась, а потребность и отчаяние стали еще более жесткими и же

стокими, она превратилась в становление без конца, в чистое напряжение,

в гравитацию пустоты. Бегство от этого мира и постоянное отодвижение

иного - та боязнь мира, которая является тайной современной жизни и ко-

торая шумно объявляет себя ценностью, чтобы оглушить самою себя - явля-

ется также тайной христианства после банкротства его эсхатологии. Э то -

внутренне присущее христианству проклятие, которое оно несет в себе, и

которое передается народам, его принявшим и изменившим тем самым олим-

пийскому, классическому, арийскому идеалу. Первая тема, которая, как мы

уже видели, возникла в связи с банкротством мессианизма - тема ставших

экклезиатическими законов социальной зависимости - тесно связана с этой

второй темой и имеет с ней одно и то же происхождение. Объединив эти две

темы в од ну, мы получим тем самым закон, который определяет сегодня все

общество и всю культуру: на низшем уровне - индустриальный оргазм,

средства, ставшие целью, механизация, система хозяйственных и матери-

альных детерминант, развитию которых отбивает такт наука вместе с

карьеризмом, с погоней за успехом людей, которые не живут, а проживают

отпущенное им время и, в конечном счете, сверхновые и уже упомянутые ми-

фы "вечного прогресса" на основе "социальных служб" и ставшего самоцелью

и всеобщей обязанностью труда. На высшем уровне - совокупность "фаус-

товских", привязанных к становлению, бергсонианских учений, о которых мы

уже говорили, и базис социальной истины, "будущее науки", универсализм и

имперсонализм философов. И все это подтверждает и свидетельствует только

об одном: о падении на Западе ценности индивидуальности - той ценности,

о которой с такой навязчивостью и так много пустословят. Только жизнь

того, кто не достаточен для самого себя и кто удален от самого с ебя, в

действительности стремится к "иному": такой человек нуждается в обществе

как в поддержке и коллективном законе; такой человек хочет быть ничем -

хочет быть поиском, неудовлетворенностью, зависимостью от будущего; хо-

чет быть становлением. Подобные люди испытывают ужас перед всем тем, что

является естественным жизненным пространством человека: перед молчанием,

перед одиночеством, перед незаполненным временем, перед вечностью. Они

заботятся, волнуются, бросаются безостановочно от одного к другому, з

анимаются чем угодно, только не сами собой. Они делают нечто, чтобы до-

казать себе, что они есть, но, желая получить от всех своих действий

особое подтверждение, в действительности, они ничего не делают, в

действительности, они просто одержимы делом. В этом состоит смысл акти-

визма. Активизм - это не действие, это лихорадка действия. Это - безум-

ная суматоха тех, кто отброшен от центра колеса, и их суета становится

все более стремительной и бессмысленной по мере того, как расстояние до

центра увеличива ется. И с убыстрением этой суеты, этого "темпа", все

большей становится роковая тирания социальных законов по отношению к хо-

зяйственной, индустриальной, культурной и научной областям, по отношению

ко всему порядку вещей, созданному после того, как индиви дуум отдалился

от самого себя, после того, как вместе со смыслом центральности, ста-

бильности и внутренней самодостаточности был потерян смысл того, что в

действительности является ценностью индивидуальности. Крушение Запада

несомненно произошло из-за кру шения индивидуума как такового.

Мы уже сказали вначале, что сегодня люди больше не знают - что такое

действие. Тот, кто интересовался традиционными индийскими учениями, -

хотя те же идеи можно найти и на нашем классическом Западе, - наверняка

был удивлен тем, что все являющееся движени ем, активностью, становлени-

ем и изменением принадлежит к пассивному женскому принципу (шакти), в то

время, как позитивный, мужской, солнечный принцип (шива) связан с неиз-

менным. И также вряд ли он смог бы подыскать подходящее объяснение тому,

что означае т положение широко известной Бхагават-гиты (IV. 18), где

подчеркивается различие между недеянием в деянии и деянием в недеянии.

Но в этом выражается не квиетизм, не созерцательная "нирвана". В этом

скорее выражается знание того, что такое подлинная активность. Эта идея

строго идентична идее Аристотеля о "неподвижном двигателе": тот, кто яв-

ляется причиной и истинным господином дви жения, сам неподвижен. Он про-

буждает, подчиняет и направляет движение. Он заставляет делать, но сам

не делает, т.е. он не захватывается, не увлекается действием, он - это

не действие, а непоколебимое, спокойное превосходство, от которого исхо-

дит и зависи т действие. Как раз поэтому его приказание, могущественное

и невидимое, можно назвать как Лао-цзы деянием недеяния (вэй-вувэй). Ему

противостоит тот, кто действует; тот, кто движется; тот, кто захвачен,

опьянен делом, "волей", "силой" в натиске, в страст и, в воодушевлении -

тот, кто является только инструментом; тот, кто не делает, а претерпева-

ет действие. И поэтому в этих учениях он представляет собой женский

принцип и отрицание высшего, трансцендентного, неподвижного, олимпийско-

го принципа, стоящего н ад движением.

Но сегодня в Европе превозносится именно такое негативное, эксцент-

ричное, низшее действие: опьяненная спонтанность, которая неспособна

владеть собой и создать для себя центр; спонтанность, закон которой на-

ходится вне ее самой и тайной волей которой являе тся стремление оглу-

шить и уничтожить саму себя. И это называют позитивным и мужским, хотя,

на самом деле, это - лишь прославление того, что является наиболее женс-

ким и негативным. В своем ослеплении современные люди Запада уже ничего

не видят и абсолютно безосновательно полагают, что внутреннее действие,

тайная сила, исходящая не из машин, не из банков, не из обществ, а из

людей и богов, есть не действие, а отрешенность, абстракция, потеря вре-

мени. И человек тем самым все более ограничивает себя, видя в "силе" си-

ноним власти и отождествляя волю с простой животностью и телесностью, с

тем, что имеет антитезу, противоречие (внешнее или внутреннее) уже в са-

мой предпосылке, которой человек руководствуется. Напряжение, борьба,

усилие, стремление - nisus, str uggle("потуги" - лат., "борьба" - англ.)

- вот лозунги такого активизма. Но все это не является действием.

Действие - это нечто изначальное. Нечто простое, опасное, не допуска-

ющее сопротивления. В действии нет места ни страсти, ни антитезе, ни

"усилию" - в действии полностью отсутствует "гуманность" и "чувство".

Оно исходит из абсолютного центра, без ненавист и, без жадности, без жа-

лости; оно исходит из спокойствия, которое поражает и подчиняет. Оно ис-

ходит из "творческого безразличия", которое выше любых противоречий.

Действие - это приказание. Это - грозное могущество Цезарей. Это - ок-

культное и беззвучное деяние повелителей Дальнего Востока, роковое, как

силы природы, и обладающее той же "чистотой". Это магическая неподвиж-

ность египетских изображений, чарующая сдерж анность ритуальных поз. Это

обнаженный, свежий маккиавелизм во всей своей жестокости и бесчеловеч-

ности. Это - то, что пробуждается когда - как это было еще в позднем фе-

одальном Средневековье - человек остается один, когда человек с челове-

ком или человек против человека поступает, опираясь лишь на свою силу

или слабость, без всякого оправдания, без всякого закона. Это - то, что

разражается когда - в героизме, в жертве или в великом святотатстве - в

человеке возникает сила, стоящая над добром и злом, над жалостью, стра-

хом и счастьем, сила, взгляд которой направлен ни на самого себя, ни на

другого, и в которой пробуждается примордиальное могущество вещей и эле-

ментов. То, что в физике называется энтропией, европейцы называют "геро-

измом," и при этом хвалятся им, как дети. Мучение истерзанных душ, пафос

глуповатых женщин, неспособных владеть сами собой и подчинить себя мол-

чанию и абсолютной воле - все это на Западе стал о восхваляться как

"трагическое восприятие жизни" с тех пор, как в душе поселились неурав-

новешенность, дуализм, "нечистая совесть" и ощущение "греховности". И

из-за одного осложнения возникло другое: действие исчезло за безволием

чувства и боли. Противоречие и, в особенности, бессилие стали условиями

для ощущения себя самого, откуда и пошли потребность усилия, романтичес-

кое прославление насильственного, бег по кругу, суета, суеверия, ценнос-

ти не достижения, а движения, не обладания и господства, а утомительного

завоевания, не практической, обнаженной, законченной реализации, а "веч-

ной задачи". И христианство своим отрицанием классической гармонии, сво-

им отр ицанием смысла автаркии и абсолютного ограничения, смысла олим-

пийского превосходства, дорической простоты и активной, позитивной, жес-

токой, имманентной силы, подготовило почву для мира закабаленных и одер-

жимых. Запад знает все об оковах, о крови и о помутнении - но ничего о

свободе. Крик о свободе, который можно услышать повсюду, - это крик из

тюрьмы. Это вой зверей за решеткой, это - голос низа. Современный "во-

люнтаризм" - это не воля, а риторика отчаяния, зам енившая собой волю;

ментальное распутство, направленное на приписывание себе того, чего нет

в действительности. И лишь знаками одержимости, характерной чертой ро-

бости, подтверждением того, что это - только нужда, потребность произно-

сить слова для собстве нного успокоения - являются все современные восх-

валения "могущества" и "индивидуальности": аспект отчаяния, деградации

Европы перед мучительным законом "серьезности" и "обязанности". Итак, в

Европе все ужасно серьезно, трагично... и несвободно. Все в ней выдает

принуждение, выражающееся в одних через ригоризм, запретительство, импе-

ративизм, через моральную и рациональную нетерпимость, в других - через

романтическое буйство и гуманист ический пафос. Кристальная ясность, ок-

рыляющая простота, легкость духовной радости свободной игры, ирония и

аристократическое превосходство - всего этого более не существует, все

это стало лишь мифом. Вместо этого надо всем царит закон идентичности,

раве нства и своекорыстных интересов. Это - мир микельанжеловской

тюрьмы, отголоски которой сохранились в человечности Бетховена и Вагне-

ра, улучшенной за счет "героизма" и "космического ощущения". И сколько

строгости и романтической мучительности даже в "Весе лой Науке" Ницше,

даже в насмешках Заратустры! Проклятье распятого проникло во все и оку-

тало всю Европу, этот блок из металла и крови, своей ревнующей болью.

Это "гуманное" ощущение жизни, которое так типично для современного За-

пада, только подтверждает его плебейский и низменный аспект. То, что для

одних являлось постыдным, - "человек," - теперь громогласно прославляет-

ся другими. Античность возвышала индивид уума до бога, стремилась осво-

бодить его от страстей, отождествить его с трансцендентным, с небесным

воздухом, как в размышлении, так и в действии. Ей была известна традиция

нечеловечеких героев и людей божественной крови. Семитский мир не только

обезбожи л "творение", но и окончательно принизил бога до человеческого

уровня. Оживив демонизм пеласгийского инфернализма, он заменил чистые

олимпийские регионы, головокружительные в своем сверкающем совершенстве,

на террористические перспективы своего Апокалипс иса, своего ада, своей

предопределенности и своей обреченности. Бог не был более аристократи-

ческим Богом римлян, Богом патрициев, к которому взывали стоя, в сиянии

огней, с поднятым челом, и который находился во главе победоносных леги-

онов. Он не был бол ее Донаром-Тором, победителем Тима и Химира,

"Сильнейшим из Сильных", "Незнающим Сопротивления", Господином, "неведа-

ющим страха", грозное оружие которого - молот Мьелмир есть символ мол-

нии, (как и ваджра Шивы), осветившей божественных королей ариев. Он н е

был более Одином-Вотаном, Приносящим Победу, Орлом, покровителем героев,

в смерти на поле битвы празднующих высший жертвенный культ и преображаю-

щихся в фалангу бессмертных. Нет, Он стал, как говорил Ружье, прибежищем

для убогих и обреченных, искупитель ной жертвой, утешителем подавленных,

которому молятся в слезах экстаза, в полном забвении своего собственного

особого бытия. И поэтому дух материализовался, напряжение ослабло. Люди

знали теперь только страсть, чувство, усилие. И не только смысл трансцен

дентной, олимпийской духовности, но и смысл мужественного, нордичес-

ко-римского достоинства был постепенно утерян, и в общем обнищании на

место эпического, дорического мира вступил судорожный мир трагедии, жа-

лости, серьезности - "человеческий" мир. "Гуманизм": очень многие сла-

вословят его - этот мерзостный, поднимающийся от земли туман, мешающий

взглянуть на небо - как высшую "ценность" Запада. Он действительно про-

ник во все формы, он - это корень нового и старого романтизма, корень

всякого сентиме нтализма, всякой современной жажды деятельности, всякой

мечтательности.

И мы призываем: очиститесь от этого! Это не менее трудное задание,

нежели выкорчевывание других, вышеупомянутых корней, которые привели к

упадку Европы. "Человеческое" следует преодолеть полностью, безжалостно.

Но для этого необходимо, чтобы индивидуум достиг ощущения внутреннего

освобождения. Следует уяснить себе, что это освобождение не может быть

объектом жажды, алчного стремления закрепощенных, потом у что им как та-

ковым путь к нему закрыт. Либо это дается просто - и тогда об этом не

извещают радостно, не убеждают никого в реальности происшедшего, не бо-

ятся это потерять - как естественная, элементарная, непреходящая очевид-

ность избранничества, либо э то не дается вообще. И чем больше человек

стремится к этому и желает этого, тем дальше он от него удаляется, пото-

му что желание освобождения подобно смерти. Необходимо прийти в себя:

как тот, кто заметив, что он, задыхаясь, бежит в жару, говорит себе: "О?

А что если я пойду медленно?" - и идя медленно: "О? А что если я оста-

новлюсь?" - и остановившись: "О? А что если я присяду?" - и присев: "О?

А что если я р астянусь на земле, здесь, в тени?" - и растянувшись на

земле, он ощутит бесконечную прохладу и с удивлением вспомнит свой бег,

свою прежнюю спешку. Так и усталость современного человека, не знающего

ни спокойствия, ни отдыха, ни тишины, постепенно пройде т. Люди должны

возвратиться к самим себе, они должны в самих себе искать свою причину,

и свою цель, и свою ценность. И тогда они научатся чувствовать себя оди-

нокими, без помощи и без закона, и, впоследствии, они проснутся для

действия абсолютного приказа ния или абсолютного подчинения. И при этом

они, обратив спокойный взгляд внутрь себя, узнают, что никакого "куда?"

не существует, что ничего не надо продвигать, не на что надеяться и не-

чего бояться. И при этом, освободившись от бремени, они снова вздохну т

и увидят и в любви, и в ненависти лишь нищету и слабость. И при этом они

снова возвысятся как простые, чистые и уже более не человеческие сущест-

ва. В превосходстве аристократии, в высшем состоянии душ, властвующих

сами над собой, подобные люди будут насмешкой над темной алчностью, с

которой рабы рвутся к кормилу жизни. Они замкнутся в активном безразли-

чии, которое может все, благодаря своей обновлен ной невинности. Возмож-

ность поставить свою собственную особую жизнь во главу угла и, смеясь,

смотреть в бездну, возможность беспрестанно давать и одинаково отно-

ситься как к победе, так и к поражению, как к успеху, так и к неудаче

родится из того превосхо дство, которое позволит отныне управлять своим

собственным существом как вещью, и которое проснется в истинном познании

принципа, более могущественного, нежели смерть и разложение. Ощущение

оцепенения, усилие, грубое "ты должен" будут тогда только воспом инания-

ми об абсурдной мании. И когда избранные поймут, что все мечты об "эво-







Дата добавления: 2015-09-07; просмотров: 328. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Основные структурные физиотерапевтические подразделения Физиотерапевтическое подразделение является одним из структурных подразделений лечебно-профилактического учреждения, которое предназначено для оказания физиотерапевтической помощи...

Почему важны муниципальные выборы? Туристическая фирма оставляет за собой право, в случае причин непреодолимого характера, вносить некоторые изменения в программу тура без уменьшения общего объема и качества услуг, в том числе предоставлять замену отеля на равнозначный...

Тема 2: Анатомо-топографическое строение полостей зубов верхней и нижней челюстей. Полость зуба — это сложная система разветвлений, имеющая разнообразную конфигурацию...

ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ФОРМЫ ДЛЯ ИНЪЕКЦИЙ К лекарственным формам для инъекций относятся водные, спиртовые и масляные растворы, суспензии, эмульсии, ново­галеновые препараты, жидкие органопрепараты и жидкие экс­тракты, а также порошки и таблетки для имплантации...

Тема 5. Организационная структура управления гостиницей 1. Виды организационно – управленческих структур. 2. Организационно – управленческая структура современного ТГК...

Методы прогнозирования национальной экономики, их особенности, классификация В настоящее время по оценке специалистов насчитывается свыше 150 различных методов прогнозирования, но на практике, в качестве основных используется около 20 методов...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.009 сек.) русская версия | украинская версия