Новое в рамках старого

При этом ключевая роль принадлежит Церкви. Специалист но Ветхому Завету Миллард Линд напоминает нам о том, что библейское правосудие всегда противостояло и противостоит государственному. Он задает важный вопрос: «Каким образом христиане соотносят эту новую, преображенную модель (восстановительного) правосудия с существующей правовой системой?» Каковы обязанности христианской общины?

Изучая период нескольких столетий, Линд рассматривает четыре ответа Церкви на этот вопрос. Первый заключается в стратегии невмешательства. В определенные моменты Церковь пыталась изолировать себя от окружающего мира. Однако стратегия невмешательства — это стратегия неверия, так как она игнорирует «активный» характер Божественной справедливости, которая должна быть распределена между всеми. Второй ответ принадлежит Римскому императору Константину — это стратегия капитуляции. Именно такая стратегия преобладала в Церкви, которая во многом одобрила мирские взгляды. Третья стратегия, принятая Англиканской церковью, заключалась в отрицании того напряжения, которое существовало между раз­ными взглядами на справедливость.

Стратегия Христа представляла собой четвертый вариант: создание нового в рамках старого. В своей книге «Легкие рас­сказы» Питер Морин очень тонко подметил этот дух в словах о Католическом Труженике:

 

«Католический Труженик верит в создание нового общества в рако­вине старого с философией нового, но которая, то есть философия, не нова сама по себе, а наоборот, настолько стара, что выглядит как новая».

 

Стратегия Христа заключалась в том, чтобы создать новое общество (Церковь), которое руководствовалось бы новыми принципами и постулатами, но при этом существовало бы в рамках старого, становясь вызовом и служа примером (8).

Хотя бы частичным ответом на вопрос Линда могли бы быть наши собственные совместные действия. Слишком часто, бу­дучи частью Церкви, мы забывали о пострадавших и смотрели на преступления через карательные линзы, заимствованные у официальной юстиции. Св. апостол Павел предостерегал хри­стиан, говоря, что нам не следует приносить наши дела на раз­бирательство в мирской суд, который руководствуется невер­ными принципами. Однако его позиция была не просто отри­цательной. Он считал, что Церковь должна разработать свои собственные альтернативные структуры, которые учреждали бы правосудие по Завету. Нам внутри Церкви, конечно же, необ­ходимо проверить подходы к таким явлениям, как насилие и конфликты, а также создать новые структуры, которые отвеча­ли бы духу восстановления. Тем самым, Церковь могла бы стать примером для других (9).

В случае, когда мы работаем вне Церкви, следует сохранять восстановительные линзы, чтобы они определяли наши поступ­ки. Церковь должна также стать ведущей силой в процессе со­здания альтернативных структур в рамках старого. Наш долг — стать первопроходцами в возделывании опытных участков, которые могли бы послужить критерием и примером.

Если нам когда-нибудь представится возможность разработать альтернативу карательному правосудию, которая станет подлинной парадигмой, нам понадобится выйти за рамки простой теории к новой терминологии и «физике». То есть, мы нуждаем­ся в новом языке, а также в выделении новых принципов и способов «вживления», которые могли бы «наделить смыслом» парадигму. Церковь несет особую ответственность за этот процесс.

 

Если ничего не получится

 

Карательное правосудие глубоко коренится в наших политических институтах и нашей психике. Вероятно, было бы слишком самонадеянно думать, что в обозримом будущем ситуация кардинально изменится. Однако, мы должны признать роль парадигм, которые используем, и осознать свое право на сомнения в их правильности. Мы можем начать пользоваться новыми линзами и с их помощью определять, что нам стоит делать. Мы вправе менять линзы в тех сферах нашей жизни, где что-то находится в нашей власти: в наших семьях, наших церквях, в повседневной жизни.

Если восстановительное правосудие и не является парадиг­мой, оно все же может служить, по словам одного писателя, теорией, «повышающей чувствительность» (10). Возможно, представление о восстановительном правосудии заставит нас хотя бы дважды подумать, прежде чем наложить строгое наказание.

Наблюдатели пытались понять, почему в Голландии со вре­мен Второй Мировой войны такой низкий процент заключен­ных. Одно из недавних исследований показало, что нежелание сажать преступников в тюрьму связано не столько с какой-то особой философией, сколько с «вопросами совести» (11).

Изучение нацистских тюрем и программа юридических ин­ститутов, в которой ставилась под вопрос целесообразность лишения свободы, сформировали целое поколение юристов. В результате, судьи неохотно налагают на преступников этот вид наказания. Если из наших начинаний ничего не получится, по крайней мере, обсуждения по поводу линз, через которые мы смотрим на преступление и правосудие, могут способствовать возникновению такой среды, в которой наложение наказания станет восприниматься как последний выход, подтверждение своей неудачи, а не ось правосудия.

 

Примечания:

(1) Сравни Martin Wright, Making Good (London: Burnett Books, 1982), pp. 249-250.

 

(2) См. Roger Matthews, ed., Informal Justice? (London: Sage Publications, 1988).

 

(3) Я использовал неопубликованный доклад «Mediation and Criminal Justice: The Japanese Model – Confession, Repentance, and Absolution», Представленный на семинаре «Творческий подход в правосудии с использованием посредничества» в Сиэтле, Вашингтон, в октябре 1988. См. также John O. Haley, «Confession, Repentance and Absolution», in Mediation and Criminal Justice, eds. Martin Wright and Burt Galaway (Landon: Sage Publications, 1989), pp. 195-211.

 

(4) См. М. Kay Harris, «Alternative Visions in the Context of Contemporary Realities», in Justice: The Restorative Vision, Issue No. 7 of New Perspectives on Crime and Justice: Occasional Papers (Akron, Pennsylvania: Mennonite Central Committee, 1989), pp. 31—40.

 

(5) См. «Moving into the New Millennium: Toward a Feminist Vision of Justice», Prison Journal, 67. No. 2 (Fall-Winter, 1987), pp. 27-38.

 

(6) Matthews, Informal Justice? p. 102.

 

(7) Мы используем этот термин (от португальского palavra— «разговаривать») в нашем осуждении по предложению Германа Бианки. Недавно Расс Иммаригеон из Совета церквей в Мэне подчеркнул, что, согласно The American Heritage Dictionary, он определяется как «пустая болтовня», или «разговор с намерением очаровать, развлечь или отвлечь внимание», или «переговоры между европейскими исследователя­ми и представителями местного населения, особенно в Африке». «Что же, у нас «пус­тая болтовня»? – спросил он. - И почему «особенно в Африке»?»

Словарь указывает и на другое, более нейтральное значение слова, близкое по смыслу к «дискуссии», «дебатам». Тем не менее, следует помнить и о вышеупомяну­тых значениях!

 

(8) См. John Н. Yoder, The Original Revolution (Scottdale, Pennsylvania: Herald Press, 1971),

 

(9) За информацией о разрешении конфликтов внутри церкви обращайтесь в Mennonite Conciliation Service, Box M, Akron, PA 17501.

 

(10) Sebastian Scheerer, «Towards Abolitionism», Contemporary Crises: Law, Crime and Social Policy, 10. No. 1 (1986), p. 9.

 

(11) Willem De Haan, «Abolitionism and the Politics of 'Bad Conscience'», The Howard Journal of Criminal Justice, 26, No. 1 (February 1987), pp, 15-32.