Есенберлин Ильяс 14 страницаКенесары смотрел сейчас куда-то вдаль, как будто видел наяву все, о чем говорил. - Вот как разгадал этот сон вещий Бухар-жырау: "Раз был ты верхом на Жалтынкуйруке, значит, прочно сядешь на ханский престол. А если выскочил перед тобой на дорогу лев, значит, сын у тебя будет такой. От сына этого внук у тебя будет как тигр. Правнуком твоим будет матерый волк. Но времена станут меняться, и придется стать твоему праправнуку хитрым и изворотливым, как лиса. Что может родиться от нее, кроме многочисленной мелкой твари? Измельчает твой род и рассыплется по земле. Так всегда было и так будет..." Теперь Кенесары задумчиво посмотрел на Иосифа Гербрута. - Если львом считать моего отца Касыма-тюре, рожденного от Аблая, то я родился тигром. В таком случае Сыздык и должен стать волком. Так что ты правильно определил его место в жизни... Но тогда правда и то, что после него будет лиса, а от нее множество всякой мелкой твари... Иосиф Гербрут с удивлением смотрел на него. Этот человек, для которого, кажется, не было ничего святого или запретного, искренне и глубоко верил в сны и гадания. А впрочем, предсказание действительно сбывается. Чем не тигр этот человек с мягкой угрожающей походкой и не знающим пощады сердцем? А разве не вырастет волком мальчик при таком воспитании?.. Что касается лисы и последующей твари, то таковы законы природы... - Ладно, отложим разговор о снах... - Кенесары присел на траву. Садись, Жусуп... Ты из чужой земли и молод, но видел уже многое. Если бы не видел, вряд ли бы тебя сослали сюда, так далеко от дома. Значит, опасен по-настоящему стал для белого царя. - Для него даже собственная гвардия стала опасной, когда думать начала!.. - Да, я слышал об этом... - Кенесары махнул рукой. - Я хочу просить у тебя совета. И если ты верный друг, то скажешь всю правду без утайки... - Клянусь быть искренним с вами! - Нет, клятвы не нужно. Ты ведь тоже пострадал от царя, и я верю тебе. Нам ли обманывать друг друга. А спросить я хотел вот о чем... Ты видишь сейчас достаточно пустить огонь в нашу степь, а пламя само помчится дальше. И остановить его уже ни у кого тогда не станет силы. Как ты думаешь, что получится из этого пожара?.. - Что получится? - переспросил Иосиф Гербрут. - Да!.. - Кенесары возбужденно приподнялся. - Мы ведь тоже станем опытнее, сильнее. Если поднимется целиком Средний жуз, а его поддержат другие жузы... Допустим... объединятся все казахи, смогу ли я тогда заставить белого царя принять мои условия? Не окажется ли все затеянное мной пустой тратой сил? Иосиф Гербрут сразу понял, что неспроста затеял Кенесары этот разговор. Значит, он тоже сомневается в конечной победе! Другой бы вождь после стольких побед вряд ли усомнился бы в грядущем торжестве. Сомнение - удел великих умов. И этот сероглазый, с клинообразной бородой казах стоит многих больших полководцев. Все у него есть для успеха, кроме самого главного... Да, земли у него - непочатый край. Но разве не в этом всегда таилась опасность для малочисленного народа? Надолго ли можно удержать такие безбрежные пространства в сегодняшнем бурно растущем мире? Не один, так другой гигант проглотит их. Но не это главное... "Как же сказать об этом, чтобы не обидеть... Но он ведь сам просил говорить правду. И я скажу, как бы горька и неприятна ни была она для него! На искренность следует отвечать только искренностью!.." - Вы не сможете сломить сейчас белого царя, - сказал тихим голосом Иосиф Гербрут. - Так же, как не смогли этого сделать мы. Как не смогли гвардейцы на Сенатской площади... - Что ты все со своими гвардейцами! - поморщился Кенесары. - Скажи лучше, почему мы не сможем справиться! - В огромную империю выросла уже Россия. У нее много заводов, на которых льют новые пушки, делают ружья, изготавливают боеприпасы. Она начинает догонять самые грозные державы Европы во всем... И, как они, стремится к расширению своих пределов. Это неизбежно, так и повелевает история. Но от этого не легче ни казахам, ни нам - полякам, да и тем крепостным русским крестьянами, руками которых это делается... Иосиф Гербрут посмотрел на Кенесары. Понимает ли этот человек то, что он говорит? Словно угадав его мысли, Кенесары кивнул: - Ты хочешь сказать, что мы не имеем того, что имеет царь? - Да, кочевые казахи просто не могут иметь всего того, что имеет сейчас Россия. К тому же она может выставить только солдат, сколько казахов во всех трех жузах, включая женщин и детей. Российская империя представляет собой единое государство, в то время как кочевники теперь обязательно будут разрознены. Вы это лучше меня знаете. Повторить в девятнадцатом веке вашего знаменитого предка Темучина так же невозможно, как повернуть солнце вспять!.. Вот почему генерал-губернатор не отвечает на ваши письма и высылает в одну кампанию по пятьсот-шестьсот солдат против вас. Вашему восстанию белый царь не придает сейчас большого значения. Он ждет, пока вождь одумается или сам мятеж заглохнет. А нужно ему будет - царь пошлет сразу десять тысяч солдат, и со всем этим будет покончено... - Я знаю это! - резко сказал Кенесары. - Зачем же вы тогда воюете? Глаза Кенесары зло сверкнули. - Тигр - не баран!.. Пусть не скажут предки, что я покорно склонил голову, как сыновья Айшуака, Кудайменде, Жанторе или Вали. Кровь Аблая во мне, и честь для меня дороже жизни! - Будут ли потомки благодарны вам за это? И сколько крови должно пролиться за ваши мечты, которым не дано осуществиться!.. - Неужели ты думаешь, что проклянут меня потомки? - Времена тигров безвозвратно уходят в прошлое. Бухар-жырау правильно разгадал сон вашего деда... - Да, правильно! - ровным голосом сказал Кенесары, изменившись в лице. - Народ времен моего отца Касыма - это львы, со мной сейчас тигры. И надо действовать, пока не сделались казахи муравьями, червями и ящерицами. - Мне кажется, вещий Бухар-жырау не имел в виду народ, мягко возразил Иосиф Гербрут, сам удивляясь собственной смелости. - Закономерно мельчают отдельные знатные фамилии. Я, поляк, хорошо знаю это... А народ, как вода в реке, вечно обновляется... Нет, верно говорят казахи: там, где росла колючка, - колючка и вырастет, а на розовом кусте обязательно зацветут розы! - А что делать, если розы заросли колючкой? - Надо прополоть... - неуверенно ответил Иосиф Гербрут, не зная, куда клонит этот человек с кровавыми жилками в светлых глазах. - Вот я и делаю, чтобы хоть меньше сорняков осталось для будущих роз! Столько зловещей угрозы было в этих словах, что у Иосифа Гербрута мороз пошел по коже. Он понял, что имел в виду Кенесары. Многие непокорные ему аулы испытали уже его гнев... Теперь Кенесары внимательно посмотрел на беглого поляка: - Как же ты представляешь будущее? Как вечное порабощение?.. Или видишь какой-нибудь иной путь?.. - Да, единственный путь к освобождению - это идти вместе с теми же русскими, которые хотят сбросить своего царя. Только так можно будет чего-то добиться. А нападать на отдельные крепости или хитрить с царем, пытаясь его обмануть, - пустое занятие! - Зачем же им сбрасывать своего царя? - задумчиво возразил Кенесары. Царь есть царь, как у нас хан или у персов шах... - Когда-нибудь не будет ни царей, ни ханов. Тут же Кенесары повернул к нему голову, и Иосиф Гербрут замолчал. *** - Почему же ты примкнул к нам, если уверен в бесполезности нашей борьбы? - Кенесары не сводил с него глаз. - Неужели тебе не терпится сложить свою голову? - Да, мне не хочется даром отдавать свою жизнь. - Иосиф Гербрут тихо вздохнул. - За моей спиной осталось многое: родина, разбитые мечты, подавленное восстание. Это печальная история моего народа... Конечно же я горячо сочувствовал вам и хотел в пределах своих сил и возможностей помочь вам хотя бы советами. Теперь я окончательно убедился, что все это тщетно... - Разве мы не прислушивались к твоим советам? - Они оказались ненужными. Князь Горчаков или генерал Талызин и знать вас не хотят. Они привыкли к грубому солдафонскому решению таких вопросов, без всяких дипломатий. Когда-нибудь это боком выйдет русскому царизму, но сейчас... А я... Трудные времена надвигаются на казахов. Могу ли я оставить сейчас народ, который полюбил всей душой. Нет, я с вами до конца! Холодными серыми глазами смотрел на него Кенесары. Мог ли Иосиф Гербрут, родившийся совсем под другим небом, познать душу этого человека? А душа эта была соткана из тысяч противоречий. Все в ней было - и высокие, и низкие желания. Но придет время, и доверчивый Иосиф Гербрут увидит, как все больше берут верх в этой душе честолюбие, личная месть, жажда неограниченной власти, необыкновенная жестокость. Султаном из касты тюре был Кенесары, плотью от плоти их... - Лучше быть аргамаком с разорвавшимся от скачки сердцем, чем протащиться по жизни жалкой клячей! - сказал тогда Кенесары. - Нет, я буду драться до последнего вздоха, и пусть рассудят нас потомки, какие бы они там ни были... Иосиф Гербрут склонил голову. *** Во время этого разговора наедине Иосиф Гербрут понял, что Кенесары решил идти до конца и не остановится ни перед чем. Он посоветовал султану воспользоваться предложением батыров Жоламана и Имана и перекочевать в пойму Тургая и Иргиза. В Омске были раздражены последними успехами Кенесары и могли начать военные действия против него, невзирая на зиму. В Сары-Арке это чувствовали, и многие родовые вожди снова отшатнулись от него. К тому же пронесся слух, что в оренбургских землях волнуются русские крепостные мужики, а это способствовало бы его успеху... Кенесары все дни был в плохом настроении. Особенно ухудшилось оно после разговора с сестрой Бопай. Накануне женитьбы Наурызбая на Акбокен, она снова напала на Аманкарагайский приказ и вернулась оттуда с большой добычей. - Ох, тюре, напрасно вы способствовали их свадьбе! - сказала Бопай со вздохом брату. - Почему? - удивленно спросил Кенесары. - Да потому, что Акбокен - с детства нареченная невеста Байтабына. Лишь потому, что находилась на чужбине, не могли они до сих пор пожениться. Как теперь посмотрит Жоламан-батыр на то, что вы женили своего брата на невесте его любимого племянника? Что скажут люди, увидев, как обижен нами Байтабын, который искал у вас приют от притеснений хана Сергазы? Из-за какой-то девчонки от нас может отшатнуться сразу несколько больших родов. А мы еще в их края собираемся!.. Об этом и думал сейчас Кенесары... Действительно, не может ли такая непредвиденная мелочь помешать объединению Среднего и Младшего жузов? Если Байтабын пожалуется Жоламан-батыру на то, что его жестоко оскорбили здесь, хватит ли у Жоламана мудрости не мешать общему делу? Конечно же он сочтет себя оскорбленным. Ведь он тоже казах, и ничего с этим не поделаешь!.. А что, если с этим Байтабыном произойдет вдруг несчастный случай? Может он погибнуть в неожиданной стычке. Время военное... Но разве Жоламан-батыр такой уж неумный правитель, что не догадается... После этой злосчастной женитьбы каждому станет ясно, почему умер Байтабын. А тогда ничего не придется ждать от табынцев, кроме лютой вражды... Может быть, исчезнуть придется Акбокен? Чего не случается с женщинами. Только как потом утешить Наурызбая, который прилип к ней всей душой... Потерять Наурызбая? Нет, на это даже он не пойдет... Что ж остается? Остается договориться с Байтабыном. Только тогда будет предупреждена новая межродовая распря в его стане и табынцы во главе с батыром Жоламаном пойдут под его зеленым знаменем! Придя к этому решению, Кенесары стал с нетерпением ждать возвращения Байтабына... Разумеется, нельзя из-за одной девушки разжигать вражду между жузами. И они должны во что бы то ни стало перекочевать на берега Тургая и Иргиза. Такова его повадка - не засиживаться на одном месте, и пользу этого даже поляк Жусуп понимает. Сейчас на Есиле, завтра - на Тургае, послезавтра снова в другом конце степи. И везде, как опытный зверь, оставлять ложные следы. Пусть-ка справятся с этим регулярные войска, будь их вдесятеро больше!.. *** Байтабын приехал неожиданно. Кенесары с Иосифом Гербрутом и сопровождающими их людьми вышли на окраину аула встретить возвращающегося с охоты Наурызбая. И в это время совсем с другой стороны показалась небольшая группа всадников. Султан узнал их с первого взгляда. - Это батыр Байтабын! - сказал он ровным, спокойным голосом. *** Вместе с Байтабыном ехали Жеке-батыр, батыр Кудайменде и Таймас. У Байтабына в лице не было ни кровинки. До хруста были сжаты его зубы, а в устремленных на Кенесары глазах застыло недоумение и неутешное горе. Всем было ясно, что Байтабын знает о свадьбе Наурызбая и своей нареченной невесты Акбокен. Он ехал тихо, а в правой руке держал лук наизготовку. Люди, окружившие Кенесары, притихли... И в этот момент раздался вдруг топот, веселый смех. Это возвращались с охоты Наурызбай с друзьями. Увидев Кенесары, они тоже сошли с коней и двинулись к нему. Впереди шел Наурызбай, а на правом плече его сидел знаменитый во всей округе сокол Канды-коз - "Кровавый глаз" - с белой шелковой нитью на ногах. Наурызбай увидел Байтабына и застыл на месте. А Байтабын уже подходил к Кенесары. Встав на одно колено, батыр приветствовал султана. - О чем мне говорить раньше, мой султан: о закончившемся походе или о несправедливости, которой я подвергся, находясь вдали? - спросил Байтабын. Густые рыжеватые брови Кенесары, словно крылья орла, сошлись над переносицей. - Будет еще время выслушать и то и другое! - Он смотрел в упор на Байтабына. - Сначала нужно решить один очень спорный вопрос... Люди говорят, Байтабын, что ты лучший стрелок в нашем войске. Если правда это, то попади со ста шагов в сокола, который сидит на плече у Наурызбая!.. Люди онемели. Безмолвно стоял Наурызбай, и сокол застыл на его плече, словно понимая, какая ему предназначена роль. Байтабын посмотрел на Наурызбая. - Мой султан, у стрелы шальные повадки, а голова батыра Наурызбая так близко от птицы... - За шальную стрелу ты не в ответе! Это был приказ... В который раз ужаснулся Иосиф Гербрут характеру этого человека. Никого не было у Кенесары ближе брата Наурызбая. И вот теперь он делает его голову залогом своей политики. Да, если Байтабын промахнется и попадет в голову Наурызбая, конфликт между ними будет разрешен. И одновременно конфликт между обоими жузами, которые во что бы то ни стало хочет объединить Кенесары. И ничего не будет за это Байтабыну... Какая жестокость! Но все это ради цели, которую поставил перед собой этот степной вождь. Чего достойна такая безмерная твердость: поклонения или порицания? По-видимому, смотря где и в какое время происходит это... Все поняли смысл происходящего. Лучше всего это поняли присутствующие батыры, и никто из них не сказал ни слова. *** Наурызбай отошел ровно на сто шагов, пересадил сокола на левое плечо, ближе к сердцу, и стоял, спокойно ожидая выстрела. Лишь чуть побледнело его обычно смуглое лицо. Байтабын не заставил себя долго ждать. Обводя твердым взглядом батыров, он решительным движением вынул из колчана знаменитую стрелу Козы-жаурын "Смерть ягненка", вскинул лук на уровень груди и, как будто не целясь, отпустил тетиву. В тот же миг сокол упал на землю с левого плеча Наурызбая... Вздох послышался в толпе, но лица у батыров были каменные. Они понимали, что Байтабын сейчас выстрелом спас единство обоих жузов. Кенесары подошел и поцеловал его в лоб, чего никогда еще ни с кем не делал. - Я и не знал, что ты такой замечательный стрелок! - сказал он обычным голосом. - В награду за оказанную мне честь можешь выбрать в жены любую девушку из моего рода или других родов на всей подвластной мне земле... Так закончился спор двух батыров, которые обычно даже лучшим друзьям не прощают одного неосторожно сказанного слова. Наурызбай в память об этом дне приказал закопать сокола на том месте, где он упал. С тех пор этот холм в народе стали называть Сункар-Ольген - "Могила сокола". Потом Наурызбай подошел к Байтабыну, и они поздоровались за руку, как и подобает делающим общее дело людям. У всех стало светло на душе. И лишь у одного человека словно когтями сжало сердце. Этим человеком был Кенесары. Простой батыр Байтабын победил его в состязании на самоотречение!.. Тяжелая рука Кара-Улека пришла в это мгновение на ум султану Кенесары... Людей с такой волей и благородством, как у этого юного батыра, нужно уметь привязать к себе. Но со временем они становятся опасны... - Батыр Байтабын!.. - Благожелательная улыбка была на губах Кенесары. А теперь расскажите нам о том трудном деле, ради которого вы оставили нас. Байтабын подробно рассказал о своем длительном походе. - По рассказам джигитов ага-султана Конур-Кульджи можно сделать заключение, что они готовятся к зимним военным действиям. - Байтабын, несмотря на молодость, говорил ясно и толково, как опытный военачальник. Говорят из Омска должны прибыть крупные подкрепления к тем войскам, которые уже имеются. Судя по всему, они намерены напасть на нашу ставку, когда вы распустите на зиму по домам сарбазов. С вами ведь тогда останутся одни туленгуты... Тень прошла по лицу Кенесары... Враг хорошо знал его больное место. Разве легко прокормить зимой в степи такое большое войско вместе с лошадьми. Приходилось каждую осень распускать сарбазов по своим аулам и с наступлением лета снова собирать их. Этим и решил воспользоваться враг. Не больше пятисот сарбазов и туленгутов может он оставить на зиму возле себя. Если регулярные войска окружат его аул, придется трудно... Генерал Талызин выбирает удобное время, чтобы сполна рассчитаться с ним за Акмолинскую крепость и за многое другое. Они там со своими ага-султанами хотят поступить с ним, как охотники, которые преследуют волчьи выводки по первому снегу. Придется и с ними вести себя по-волчьи. Волки в таких случаях не ждут прихода охотников. Пока те собираются, они уводят своих волчат за много переходов. Так и нам следует поступать. Пока из Омска выступят войска, мы окажемся под самым Оренбургом, среди Младшего жуза. Для оренбургского военного губернатора это будет полной неожиданностью. А пока он собирается с силами, зима пройдет. За это время все может случиться. Говорят, что оренбургское начальство все же не такое беспощадное, как омское. Возможно, и удастся договориться о чем-нибудь... Байтабын сообщил, что они с Ожаром пригнали скот, захваченный Агибаем. Сам Байтабын поехал вперед, чтобы сообщить об этом. - Спасибо тебе за добрые вести! - У Кенесары было хорошее настроение. А где же ваш Ожар? - Он свернул по дороге в какой-то аул... - Зачем? - Дела там у него. Он мне не говорил. По-видимому, разузнать хочет кое-что для нас... При имени Ожара Таймас вздрогнул. - Это какой Ожар? - спросил он громко, и лицо его сильно побледнело. - Ожар - сын Кубета, - пояснил кто-то. - Откуда взялся здесь этот человек? - Сбежал из омской тюрьмы, а потом приехал к нам вместе с дочкой Тайжана. - Разве у покойного Тайжана была дочь? - Да, у него была дочь, - сказал Кенесары. - Она прислугой в Омске работала. Там и взял ее в жены Ожар как друг и соратник отца... - Та-ак! - Что тебя тревожит? - Это очень длинная история, Кенеке... Я потом расскажу ее вам. Таймас посмотрел в сторону джигитов Наурызбая. - А где же эта дочь Тайжана? - Вон... Крайняя белая юрта!.. - показали ему. - Ну и дела! Таймас покрутил головой, не отводя глаз от этой юрты... Солнце закатилось. Стоявший в молчаливой задумчивости Кенесары словно очнулся от сна. - Байтабын-мерген! - обратился он к молодому батыру, прибавляя к его имени прозвище лучшего стрелка. - Ты устал в далеком походе. Отдохнешь немного и зайдешь ко мне. Мы должны поговорить с тобой об одном деле! - Зайду,- коротко сказал Байтабын. Кенесары со всем своим окружением направился к аулу. Лишь один Байтабын остался на холме... Вернувшись в аул, Кенесары надолго уединился с Таймасом, который рассказал все, что слышал в ту ночь, лежа за стеной своей юрты. Батыр Сейтен оказался прав, предрекая это предавшему его Ожару... Они вызвали к себе Алтыншаш - дочь Тайжана и жену предателя. Превозмогая себя, рассказал ей Таймас подробности. Она не стала рыдать и вопить, просить их о чем-нибудь. Только вздрогнула, как будто окунулась в холодную воду, и две слезы выкатились из глаз. Больше она не плакала. Долго сидела молча Алтыншаш. Потом перевела взгляд на решетчатую стену юрты. - С некоторых пор в мое сердце закралось подозрение, но я гнала его от себя... - Она говорила тихим спокойным голосом. - Сейчас разрешились все мои сомнения, и это хорошо. За смерть моего отца и дяди мой муж ответит передо мной. Прошу вас ничего не делать с ним. Это - мое право!.. - Отмщение - дело мужчин, - сказал Кенесары. - Нельзя, чтобы женщина марала свои руки в мужской крови, да еще в крови предателя. Предоставь это нам... - Нет! - Теперь она закричала. - Только передо мной ощутит этот человек, что ни на том, ни на этом свете не будет ему прощения!.. Кенесары почувствовал родственную душу. - Ладно, - сказал он. - Пусть будет по-твоему. Только смотри не оплошай!.. *** Байтабын долго сидел на вершине холма. Самые различные думы и воспоминания блуждали в его голове. Мысли появлялись и исчезали, как тусклая луна за облаками в непогожую ночь... Обычно люди из тюре не отдавали своих дочерей замуж за простолюдинов. Неизвестно, почему нарушил это строгое правило султан Тленчи, отдавший свою дочь Даметкен в жены простому джигиту Коже. Как бы то ни было, но благодаря отцу, бесстрашному и достойному человеку, детство его прошло в тепле и достатке. А когда ему исполнилось десять лет, умер отец. Чего только не перенес с тех пор Байтабын! К шестнадцати годам он был уже признанным джигитом и стал верным соратником своего дяди по матери Жоламан-батыра. Сейчас ему уже двадцать три года, а за спиной только схватки, погони, кровопролитные сражения... Что же заставляет его каждый раз бросаться сломя голову навстречу смерти? Что защищает он - свои многочисленные стада, пастбища, угодья? Нет, все богатство - это верный конь под ним да сбруя. Есть еще далеко отсюда темная прокопченная юрта, где живет его мать Даметкен. Сейчас он точно определил для себя, что две причины были этому. И первая из них - Акбокен!.. Да, именно ей служил он все эти годы. Если не богатство, то славу он принес к ее ногам. Акбокен ждала этого, и вся степь говорит теперь о подвигах молодого батыра. "Ты достигни раньше настоящего положения, чтобы люди знали тебя..." Так говорила ему всякий раз Акбокен, когда он торопил ее с женитьбой. О славе ханских дочерей мечтала она... Но и он ведь в последнее время все чаще задумывается, что недостойно служить одной лишь женской прихоти. Разве подлинная любовь обязательно требует жертв? Тот, кто действительно любит, не нуждается ни в славе, ни в богатстве. А ей нужен был не он, простой джигит, Байтабын, а его слава!.. Когда же впервые он подумал об этом?.. Да, когда увидел другую женщину - тихую, с мечтательными глазами. Они шли тогда с Наурызбаем, и на пороге белой юрты сидела она. Ничего ему не нужно от нее. Он будет издали любить эту прекрасную женщину... А какая же вторая причина? Да, она тоже связана с женщиной, гордой и смуглой, с серебряными волосами. В день шестнадцатилетия она подвела к нему старого боевого коня его отца Кожи и сказала: "В час испытаний для нашего народа не пристало сыну батыра Кожи держаться за материнский подол. Поезжай к своему дяде Жоламану, который борется за вольные степи, стань опорой родному народу!" Он всегда помнил слова матери. Борьба за независимость своего народа стала главным делом всей его жизни. Ради этого простил он сегодня Наурызбая. Теперь, после измены Акбокен, он свободен. Одно остается ему - умереть в бою за свой народ и оправдать материнское доверие. И если хоть одна слезинка выкатится из глаз женщины, которую зовут Алтыншаш, он умрет счастливым... А Акбокен?.. Разве не подтвердилась народная пословица, что девичья любовь как лисица, мелькнувшая впереди. Не успел ухватить ее за пушистый хвост - пеняй на себя... Снова возник перед ним женский образ, и мысли его возвратились к Алтыншаш. Два раза всего он видел ее, но оба раза были для него светом в кромешной тьме. Он пытался уже гнать от себя ее образ, какой это страшный грех - думать о чужой жене. Но это было свыше его сил. Как только оставался он один, она опять возникала перед ним, как птица из сказки... Байтабын вздрогнул, радостное предчувствие появилось в сердце. Ветерок донес до него нежную мелодию. Он понял, что где-то там, внизу, девушки и джигиты веселятся и качаются на алтыбакане - казахских качелях. При этом всегда поют песни - легкие и веселые. Только эта песня была какой-то особенной, а голос казался таким родным, что хотелось слушать его вечно... "Почему сидишь ты один на этом холме, когда я давно уже жду тебя?.. Приходи скорее, любимый!.." Слов он не слышал, но именно они возникали из мелодии песни. Только ее голос может быть таким чистым и светлым, как мечта!.. Байтабын встал и направился сквозь ночь на этот голос. Пела Алтыншаш... После разговора в юрте Кенесары она не могла возвратиться домой. Услышав шум алтыбакана, Алтыншаш направилась туда. Молодость победила в ней все другие чувства. Куда-то в небытие ушел подлый Ожар, измены и предательства, осталась только песня... Когда Байтабын подошел к веселящейся молодежи, она слезла с алтыбакана и пошла прямо к нему. Ведь он уходил в поход вместе с ее мужем Ожаром. Кажется, она обрадовалась встрече. - С благополучным возвращением вас, батыр! Ее лицо светилось в темноте. Он с трудом отвел глаза, постарался совладать со своим голосом. - Как ваше здоровье, Алтыншаш?.. - Он не знал, о чем говорить. Ожар-ага ехал с нами, но задержался по каким-то своим делам в попутном ауле... Алтыншаш вдруг громко рассмеялась: - Не беспокойтесь об этом, уважаемый батыр!.. А я рада, что вы вернулись благополучно. Я вас ждала и очень боялась... - Почему? Он ничего не понимал. Алтыншаш смотрела куда-то в ночь. - Как бы объяснить... Просто некоторые ваши попутчики показались мне недобрыми. - Кто же из них? Она молчала. Сами не заметив как, отошли они от алтыбакана. Высокий ковыль задевал их колени. Они вместе остановились, повернулись друг к другу. Совсем близко было ее лицо. Руки их сплелись, и они тихо опустились в траву... *** Каждую ночь уходили теперь они в степь, и утренняя звезда заставала их там. Алтыншаш ничего не рассказывала ему о предательстве Ожара, но он чувствовал ее состояние. Себя он ни перед кем не считал виноватым... Ожар не возвращался. Они почти открыто уходили вместе и не знали, что за ними следят. Самен, тайный соглядатай Ожара, знал уже все... Так прошло десять дней. На одиннадцатый день Байтабын, как всегда, ожидал ее на условленном месте. Но Алтыншаш не шла. Он знал, что Ожар еще не возвратился, и не понимал, что произошло. На рассвете он пошел к ее юрте... Ни коня, ни следов чьего-либо приезда. И все же Байтабын не вошел. Он растянулся на земле у самой войлочной стены и стал слушать. Чуть слышный стон донесся до него. Тогда батыр встал и ногой распахнул дверь... Ожар стоял в потемках лицом к стене, и рукава его были засучены до локтей. Острый кинжал зажат был в правой руке, а рядом валялась влажная от крови тяжелая плеть с таволжьей рукояткой. Алтыншаш лежала на полу, и распущенные волосы ее слиплись от крови. Платье было изорвано в клочья, густые темные рубцы покрывали все тело... Ожар по дороге не случайно отстал от Байтабына. Он знал, что должен встретиться с Таймасом. Но слышал ли Таймас его ночной разговор с батыром Сейтеном, этого Ожар не знал. На всякий случай он решил схорониться неподалеку и приглядеться. Вести ему должен был доставлять Самен. Осторожный, как змея, Самен выведал про то, что Кенесары и Таймас говорили с Алтыншаш, а она сразу после этого сошлась с Байтабыном. Пробравшись в соседнее зимовье, где скрывался Ожар, Самен рассказал ему все... Ожару следовало немедленно убраться в ставку Конур-Кульджи, но жажда мести была сильнее его. Сперва он хотел расквитаться со своей женой. Он решил пробраться к ней в юрту, убить, а потом уже бежать от Кенесары. Когда все в ауле уснули, Ожар оставил коня в логу за аулом и пеший пробрался в свою бывшую юрту. Когда он вошел, Алтыншаш как раз собиралась к Байтабыну. Она рванулась к постели, где был спрятан у нее нож, но он ударом ноги отшвырнул ее, свалил на пол. Алтыншаш потеряла сознание. Ожар затолкал ей в рот кляп, подождал, когда она очнулась, и принялся подробно рассказывать, как заманил и предал сначала ее отца, а потом и брата. Время от времени он прерывал рассказ, чтобы поиздеваться над ней. Называя каждый раз имя Байтабына, он бил ее плетью, бил с ухмылкой, тщательно выбирая, куда ударить. Сейчас он приготовился уже зарезать полумертвую женщину, но слетела дверь с крючка и на пороге встал Байтабын. Ногой выбил Байтабын кинжал у предателя. В тот же миг оба батыра схватили друг друга руками за горло. Каменными от напряжения сделались их руки. Через минуту пальцы Ожара начали слабеть, и он рухнул на землю задушенный. Не удовлетворившись, Байтабын поднял валявшийся кинжал и по рукоятку вогнал его в грудь Ожара...
|
