Прошлое сплошь и рядом. Прислушайся.

Мы ещё около пары минут сидели в таком состоянии, но потом боковым зрением я заметил, как парень встал, после чего меня аккуратно и осторожно толкнули на кровать. Зарывшись лицом в подушку, я сначала сжал её двумя руками и округлил глаза, но потом просто расслабился. Холодные руки коснулись моей спины, создавая поток мурашек по всему её периметру. Я любил холод.

Он заставлял меня чувствовать себя живым.

Спустя некоторое время, моих ран коснулась мокрая ватка, и я взвыл от боли, когда мои пораженные места демонически запекли. Пуще зарывшись в подушку, я прикусил её, вместе с криком подавляя и свои всхлипы.

Дальше мне на тело вновь легло что-то мягкое и прохладное, но на этот раз боли от этого я не почувствовал. Разве что неприятное покалывание разгоряченных ран из-за слишком холодной для них ткани. Наверняка, это была асептическая повязка или что-то вроде этого.

— То, что я тебе помогаю, ещё ни о чем не говорит, — вдруг выдал парень, — я по-прежнему ненавижу тебя.

— Почему? — спросил я, немного отстранившись от подушки. Слова смешались с недавними слезами и поэтому вышло довольно жалко.

Я, на сколько мне позволяли силы, аккуратно повернул голову, увидев перед собой знакомый хмурый взгляд и недоброе сияние разноцветных глаз.

Ответа я не получу.

Джастин сидел на моих бедрах, все ещё смотря на мою спину. Лицо его было сосредоточенным и беспристрастным, даже губы сомкнулись в тонкую линию. Клянусь, если бы я мог видеть ауры, его была бы пугающе чёрной. Он смотрел на моё испуганное лицо и округленные глаза.

Что же я такого сделал этому парню?

— Эй, Джонни, я слышал, что произошло и пришел спросить... — наш немой разговор прервал звук открывающейся двери и мы, как по инерции, вдвоём удивленно взглянули в сторону раздражителя.

Том.

С эти парнем, как он утверждает, я знаком ещё с детства (как и с Аришей), поэтому он часто опекает меня и беспокоится. Бывали и такие случаи, когда я неосознанно звал его братом. И правда, хоть помнил я наше прошлое смутно, но чувствовал, что могу довериться ему.

И вот теперь он стоял в дверях со своим самым недоумевающим лицом и откровенно пялился на нас. Картина маслом: я лежу без футболки, а на моих ягодицах сидит незнакомый парень и поглаживает мою спину. Но, кажется, Тома испугало не это.

— Ты вернулся?

Ну вот опять. Вернулся?

— Привет, Том, — новенький слез с меня и спокойно поздоровался с Клэптоном, чуть кивнув головой. — А я думал, что Ариша тебе давно уже все рассказала.

Откуда он знает Тома и Аришу?

— Ты разговаривал с ней? — у брата перехватило дыхание, видимо, от шока.

Я слегка приподнялся на локтях (не смотря на хороший порыв боли в спине), продолжая наблюдать за этой сценой. У Джастина сложенные на груди руки, слегка опущенная голова и нехорошая улыбка. У Тома же испуганное выражение лица, приоткрытые от шока губы и сбитое дыхание.

— Что тут происходит? — наконец-то и я подал голос, но никто и не думал обращать на меня внимание.

— Что ты тут делаешь? — задал глупый вопрос Клэптон.

— Меня отправили сюда из-за весьма редкого диагноза, — усмехнулся новенький. — Я получил его в результате экспериментов в той лаборатории.

Я почувствовал, как мы с Томом монотонно вздрогнули. Лаборатория? Эксперименты?

— Успокойся, я уже объяснил Арише, что не злюсь, — он снова опустил голову, — я хочу забыть об этом. Можешь мне поверить.

Стиснув зубы, я собрал все свои силы и поднялся с кровати, придерживая себя за плечо, которое внезапно заболело. Прищурив один глаз и оскалив зубы, я, продолжая держаться за плечо, через спутанные волосы, прикрывающие мой кругозор и отдающие мрачную тень на мое лицо, гневно смотрел на окружающих. Парни обернулись в мою сторону и, клянусь, даже в глазах Бибера я увидел удивление.

— Я требую объяснений, — выдал я, и, наверное, со стороны это выглядело жутко.

— Извини, Джонни, но все это для твоего же блага. Ты не выдержишь воспоминаний, — тихо произнёс Клэптон. Бибер опустил голову и противно усмехнулся. — Я зайду позже. Увидимся.

И он ушёл, даже не хлопнув дверью. Снова оставшись наедине, мы с новеньким замолчали. Он не двигался, и я даже не мог разглядеть, что творится у него, потому что пепельные волосы вновь прикрывали половину лица. Но скажу лишь одно: вид его был пугающим.

Впрочем, как и всегда.

— Ляг, — вдруг приказал он, — ты же еле на ногах стоишь.

— Я получил всего лишь четыре удара. Это не так много. Так что нечего за меня беспокоиться, — фыркнул я, хотя и знал, что парень прав.

— Ты мелкий, слабый и костлявый. Для тебя четыре удара — это чуть ли не билет на тот свет. Так что заткнись и слушайся, — я зарычал, но Бибера всё-таки послушался. — И да, я не беспокоюсь. Просто не хочется потом жить в комнате, где кто-то умер.

Ну спасибо, удружил. Я вообще-то на тот свет ещё не собираюсь! Я тебя туда скорее загоню, чем сам там окажусь.

Послышался какой-то шум: Джастин открыл форточку и теперь вертелся около моей кровати. Он вытащил из моего ящичка снотворное и опустил таблетку в стакан воды, после чего та тихо зашипела. Протянув лекарство мне, новенький выжидающе смотрел.

— А вдруг я усну, а ты опять ко мне клеиться начнешь? — нахмурился я, надув губы. В следующий миг в мою голову полетела подушка. — Ай, лежачих не бьют! — запищал я, все-таки выпив снотворное. Так значит, он заметил, что я не могу уснуть без лекарства.

Опуская голову на мягкую поверхность и отворачиваясь лицом к стене, я вдруг понял: двадцать минут назад я сидел словно безжизненный и пялился в стену, а теперь об этом напоминают лишь четыре раны на моей спине. Как вышло так, что я будто бы ожил, хотя думал, что теперь стану одним из этих зомби, которых тут была вся больница?

Забываю о сути своих размышлений, когда сладкая пелена грёз накрывает меня с головой, заставляя с улыбкой забыться и поддаться ей.

Я снова возвращаюсь в эту темную комнату. Тут пусто, лишь две подстилки, служащие нам кроватями. Окно высоко и на нем решётка. Холодно, сыро, мерзко. Откуда-то слышны звуки падения капель воды.

Я вхожу внутрь.

Моя голова перемотана старым бинтом, в глазах двоится, конечности трясутся. За мной с грохотом закрывают тяжелую дверь и я падаю на колени.

— Джонни! — детский крик. На свет, который сочится из высокого окна, выходит маленький мальчик. Какой знакомый. — Что они сделали с тобой? — его слова будто бы растворяются в воздухе.

Или это я растворяюсь в воздухе.

— Мне страшно, — шепчу я, когда он обхватывает меня и прижимает к себе, — мне страшно, Джастин.

— Теперь зови меня Рэном, — уверенно произносит он, — я защищу нас.

— Рэн, — завороженно говорю я, поднимая на него свои изумрудные глаза, которые искорками светятся в лунном свете.

— Вот так. Скажи это ещё раз.

— Рэн, — повторяю я, а он пуще сжимает меня, показывая, что он и правда сделает все возможное, чтобы защитить.

Нехотя открываю глаза, чувствуя боль в спине. Затекла. Мычу и поворачиваю голову, сталкиваясь с округленными разноцветными глазами.

— Снова пристаешь, извращенец?! — кричу я от неожиданности и вскакиваю, несильно залепив парню кулаком по щеке. Тот падает спиной на пол, хватаясь за лицо.

— Ты чего делаешь, недалекий?! — возмущается новенький. — Ты просто разговаривал во сне, вот я и встал!

— Упс, — я виновато улыбаюсь и чешу затылок, прикрыв глаза.

— Что тебе снилось? — раздраженно вздыхает Бибер, потирая щеку и садясь обратно на корточки.

— Не помню, — безразлично пожимаю плечами я.

— Что значит "не помню"? — тут же вспыхивает он, начиная беспредельно махать руками в воздухе от злости. Выглядит мило.

— Ну, после снотворного я обычно не помню, что мне снилось, — я невинно выпячиваю губу и приставляю к ней указательный палец. — А что?

— Ничего, забудь, — рычит Бибер, излучая из себя чёрные лучи злости. — Спи давай, недомерок, — и после этого в меня снова летит подушка.