XVII ВЕК

 

В XVII в. Германия оказалась в состоянии сильнейшего экономического и политического кризиса. Мировые торговые пути, недавно проходившие через Германию и содействовавшие развитию ее хозяйства, переместились в другие страны и привели к застою торговли и экономики в целом.

В то время как в ряде стран Европы в этот период заканчивалось формирование национальных государств, в Германии усиливалась феодальная раздробленность, власть крупных князей и феодалов. Укреплялись крепостнические отношения.

Бедствия немецкого народа стали поистине ужасающими, когда Германия превратилась в арену опустошительной Тридцатилетней войны (1618—1648). Она была превращена в полупустыню, потеряла около трех четвертей своего населения.

«Когда наступил мир, Германия оказалась поверженной — беспомощной, растоптанной, растерзанной, истекающей кровью; и в самом бедственном положении был опять-таки крестьянин»1. Все это оказало крайне неблагоприятное влияние на развитие немецкой культуры. Библиотеки были расхищены или сожжены, университеты разрушены или закрыты. Даже передовые умы Германии теряют веру в ее лучшее будущее.

В немецкой литературе XVII в. получили распространение два направления — барокко и классицизм. Термин «барокко» 2 утвердился в литературоведении в последние десятилетия, до этого он употреблялся в основном в области искусствознания. Направление это противоречивое, к нему относят писателей, весьма различных по своей направленности. В Германии оно возникло в условиях кризиса немецкого феодализма, вызванного небывало разрушительной войной.

Для литературы барокко характерны мотивы отчаяния, безнадежности, пессимизма, скептицизма, мистики. Весьма часто звучат в ней мысли о непрочности жизни, о господстве злого начала, о бесполезности и обреченности борьбы против общественного зла.

Излюбленной темой литературы барокко является изображение мучительных страданий, демонических страстей, всего ужасного в жизни.

Наряду с литературой идейной и художественно значительной (Грифиус, Мошерош) в барокко были течения и иного порядка. Усиление феодальной реакции в Германии привело к распространению прециозной (вычурной, манерной) литературы, ориентировавшейся на вкусы придворных, знати. Авторы прециозной литературы Цезен, Циглер, Лоэнштейн уводили своих читателей от горестной действительности, забавляя их галантными похождениями своих героев.

Особенностью стиля этих писателей была изощренная вычурность, чрезмерное злоупотребление риторикой, нагромождение метафор, антитез, сравнений, придававших литературе сугубо книжный характер.

Одним из известных представителей прециозиой литературы был Лоэнштейн (Daniel Casper von Lohenstein, 1635—1683), автор пространного романа «Арминий и Туснельда» (Arminius und Thusnelda, изд. в 1689), посвященного изображению жизни древних германцев. Однако герои Лоэнштейна больше походили на аристократов XVII в., чем на древних германцев. Все здесь было вычурно и высокопарно.

Лоэнштейн известен и трагедиями, которые были наполнены изображением всякого рода ужасов, душераздирающих убийств, пыток, кровосмешений.

Антиреалистический характер таких оторванных от действительности произведений сочетался с консервативными взглядами их авторов.

Однако в Германии XVII в. были писатели, глубоко переживавшие национальную трагедию и пытавшиеся по-своему помочь немецкому народу выйти из хаоса и одичания, вызванного войной. К ним прежде всего следует отнести Гриммельсгаузена, Грифиуса, Логау, Мошероша, Опица — родоначальника немецкого классицизма.

Классицизм в Германии не сложился в столь значительное литературное направление, каким он был во Франции. Для этого в стране не было социальных предпосылок. «Немецкие писатели искали поддержку у князей и монархов подобно тому, как французские классицисты связывали свою судьбу с королевским двором. Но французский абсолютизм способствовал национально-политической консолидации и играл исторически прогрессивную роль. Нельзя этого сказать о немецком провинциальном абсолютизме, который закреплял феодальную раздробленность и противился прогрессивным переменам... Естественно поэтому, что немецкий классицизм, в той мере, в какой он отражал интересы феодальных дворов, обречен был на достаточно жалкое существование. Крохоборчество, педантизм, надутая чопорность — вот его характерные черты. Не случайно только очень немногие немецкие классицисты могут быть отнесены к числу прогрессивных писателей. При этом знаменательно, что прогрессивными писателями они становятся именно тогда, когда поднимаются над жалкими региональными интересами феодальных дворов, когда ими движут широкие национальные гражданские интересы»3.

К числу крупных писателей и теоретиков немецкого классицизма XVII в. относится Мартин Опиц (Martin Opitz, 1597— 1639). Выходец из обеспеченной бюргерской семьи, он провел значительную часть своей жизни на службе у крупных сановников и князей, выступая как придворный поэт.

Обеспокоенный упадком немецкой литературы, Опиц пытался найти пути ее возрождения. В своем основном теоретическом сочинении «Книга о немецкой поэзии» (Buch von der deutschen Poeterey, 1624) он обстоятельно анализирует проблему дальнейшего развития отечественной литературы. Опиц опирался при этом на поэтику французского классицизма, на традиции античной и французской классицистической литературы.

В своих поисках Опиц исходил из мысли о высоком познавательном и воспитательном назначении поэзии, являющейся не пустой забавой, а школой мудрости и добродетели.

Много внимания Опиц уделял развитию и обогащению родного языка, что являлось необходимым условием создания национальной поэзии. По его мнению, язык еще не достиг уровня разработанного литературного языка, он был засорен диалектизмами и провинциализмами. Отдавая должное литературе на латинском языке, Опиц призывал поэтов писать на немецком, который по своей силе и выразительности не уступает иноземным языкам. Он выступал за ясность и чистоту языка, против засорения его иностранными словами, диалектизмами и провинциализмами.

Большое значение имела реформа стиха, произведенная Опнцем. Он насаждал принципы силлабо-тонического стихосложения, которые в дальнейшем возобладали в немецкой поэзии.

Как стороннику классицизма, строгих правил в литературе, Опицу не удалось избавиться от известной сословной ограниченности. Он противник того, чтобы в «высоких» жанрах — трагедии и эпопее — изображались простые люди. Трагедия, по его словам «... не терпит, чтобы вводились в нее люди низкого звания и что-либо обыденное: ибо трактует она о деяниях и воле монархов...».

Хотя замыслы Опица полностью не увенчались успехом, его деятельность имела плодотворное влияние на дальнейшее развитие поэзии.

Большой популярностью и влиянием Опиц пользовался как поэт. Он автор ряда дидактических и описательных поэм, правда, не свободных от искусственности и книжности. Самая известная и крупная его поэма — «Песни утешения средь бедствий войны» (Trostgedichte in Widerwiirtigkeit des Krieges, 1621 —1633)— явилась откликом на события Тридцатилетней войны, конца которой еще не было видно. В ней автор рассказывал о виденном и пережитом им самим, о бедствиях и кошмарах войны., Это была не книжная поэзия, и автор достиг в ней большой выразительности.

 

С большим сочувствием повествует он о горестях крестьянина, совершенно разоренного войной.

 

... Всего лишен теперь крестьянин разоренный,

Украли у него зерно, угнали стадо,

Растоптан урожай прекрасный винограда,

В саду с корнями вырваны стволы дерев.

Все поглотил, пожрал войны кровавый зев.

Серпы и плуги ныне сменены мечами.

Таков удел села. Какими же словами

Мне описать судьбу несчастных городов,

Что отданы во власть безжалостных врагов...

 

(Пер. А. Сиповича)

 

Однако гражданский пафос Опица носил достаточно расплывчатый и неопределенный характер. В конечном итоге все свои упования и надежды он возлагает на милосердие божие. Он призывает не столько к противодействию войне, сколько к смирению и надежде, к социальной пассивности.

 

Демократические тенденции в немецкой литературе XVII ярко проявились в творчестве талантливого поэта-классициста Фридриха фон Логау (Friedrich von Logau, 1605—1655). Выходец из обедневшей дворянской семьи, он сумел стать выразителем умонастроений передовых людей Германии. С большим мужеством и смелостью он выступал с осуждением воины, политики правящих кругов Германии:

 

Те, что в кандалах томятся, часто меньшие злодеи,

Чем сидящие на креслах с цепью золотой на шее.

 

(Пер. О. Румера)

 

Излюбленный жанр, к которому чаще всего прибегал поэт,— это острая и беспощадная короткая эпиграмма. По смелости обличения знати, придворных кругов Логау превосходил большинство современных ему писателей. Так, в эпиграмме «Государева служба» поэт указывал, какой ценой нередко добиваются дворяне почестей и наград:

 

Через трупы мужиков к чинам и славе путь —

Вот государевой военной службы суть.

Мужик свой крест несет, чтоб лился дождь наград

На тех, кто о своих деяниях шумят.

 

(Пер. О. Румера)

 

Придворная жизнь изображается в самом неприглядном виде. В свете процветают угодничество, чванство и лицемерие. Тщетно искать здесь правду и справедливость:

 

О правде при дворе никто не похлопочет.

Не смеет кто б хотел, кто смеет — тот не хочет.

 

Остроумно и зло высмеивается паразитизм знати в эпиграмме «Придворные блохи и вши».

Не питал Логау иллюзий и в отношении церковников. Он обличал религиозный фанатизм священников, их стремление сохранить свою власть, не останавливаясь ни перед какими преступлениями. «Как турецкие султаны, властвовать попы желают»,— замечает поэт. В эпиграмме «Безмозглая вера» он заклеймил церковников как противников разума, самостоятельной мысли.

Антивоенная тема — одна из главных в поэтическом наследии Логау. Он скорбит о бедствиях войны, отмечая ее антинародный характер. В стихотворении «После окончания войны» поэт указывает, что

 

На войне проклятой

Понабили ранцы

Только иностранцы.

 

(Пер. О. Румера)

 

Солдаты же возвращаются с войны «рубищем покрыты, только горем сыты». Их ждут «оскверненные жены», «опустевшие клети».

 

Помимо всеобщей разрухи, война принесла небывалое моральное одичание, грубость нравов:

 

Наш современный мир — совсем как тот ковчег:

В нем всюду виден зверь и редок человек.

 

(Пер. О. Румера)

 

Несомненной заслугой Логау является то, что он стал создателем жанра эпиграммы, в которой с большой точностью, сжатостью и выразительностью разрабатывались наиболее острые социально-политические темы. Впервые в литературе с такой силой зазвучали антифеодальный протест, недовольство широких слоев немецкого парода.

Великий немецкий просветитель Лессинг в середине XVIII в. высоко оценил эпиграмматическое искусство Логау, к этому времени забытого в Германии. Он относил его к числу классиков немецкой литературы и издал книгу избранных эпиграмм Логау, тем самым возродив интерес к его поэзии.

В «Письмах о новейшей литературе» Лессинг с теплотой писал о патриотизме, гражданском пафосе поэта-сатирика, его поэтическом искусстве. Он отмечал высокую точность его речи, которая была «выразительна и сильна». Критик с живым одобрением отмечал заботу Логау о чистоте немецкого языка. Логау никогда, по словам Лессинга, не прибегал к латинскому или французскому слову, если оно имелось в немецком языке. Логау оказал влияние на формирование демократической поэзии XVIII в.

Большой известностью в XVII в. пользовался сатирико-дидактический нравоописательный роман Иоганна Мошероша (Johann Michael Moscherosch, 1601 —1669) «Диковинные и истинные видения Филандера фон Зиттевальда», (Wunderliche und wahrhaftige Gesichte Philanders von Sittewald, 1640— 1643).

Большой успех этой книги подтверждается тем, что она неоднократно переиздавалась в Германии и даже переводилась на иностранные языки.

Роман Мошероша явился своеобразной сатирической панорамой, отобразившей пороки немецкой и европейской жизни первой половины XVII в. Написанный в форме гротескных «видений», «Зиттевальд» содержал сатиру на немецкую действительность эпохи Тридцатилетней войны. Автор по личному опыту знал злоключения этой поры: его имущество несколько раз подвергалось разграблению, а сам он вынужден был спасаться бегством.

Действие романа развертывается то на земле, то в аду, причем земная жизнь, по мнению автора, не лучше адской. Перед читателем встают страшные картины сожженных и обезлюдевших деревень, хозяйничанья солдат-мародеров, убивавших ни в чем не повинных мирных жителей, угонявших их скот, насилующих женщин. В стране все идет вверх дном, страшно огрубели людские нравы. И если раньше, по словам автора, люди боялись чертей, то теперь черти начинают страшиться людей. Герой романа Филандер в поисках правды странствует по Германии и видит воочию неописуемые картины страданий безвинных людей.

Острие сатиры Мошероша направлено против кичливой знати, дворянства, живущих грабежом своих крепостных, доведенных до крайней степени обнищания.

О нравственном облике такого рода «знати» рассказывает один из дворянчиков, знакомя читателя со своей родней: «Отец мой... мужиков изрядно умел к повиновению привести, контрибуцию, подати собирал неукоснительно, непокорных долг свой соблюдать заставлял огнем и мечом. Дядя мой был полковник Удирай, двоюродный брат полковника Улепетывай».

Наиболее значительны и интересны те главы «Зиттевальда», в которых изображается Германия эпохи Тридцатилетней войны. Сатира здесь особенно остра и беспощадна.

В других главах «Зиттевальда» дается своеобразный обзор человеческих пороков вообще, в частности, высмеиваются нравы, современные моды, воспитание.

Роману Мошероша, безусловно, вредит тяжеловесный стиль. Текст его уснащен многочисленными цитатами на различных языках, ссылками па всевозможные научные авторитеты, источники. Сугубая книжность, излишняя усложненность и витиеватость стиля мешают восприяти

 

 

Примечания.

 

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 19, с. 341.

2. От лат. barocco — неправильный, странный.

3. Пуришев Б. И. Очерки немецкой литературы. М., 1955, с. 260.

Ганс Гриммельсгаузен(Hans Jacob Christoffel Grimmelshaiisen, ок. 1622—1676)

 

Крупнейшим немецким писателем XVII в. является Ганс Гриммельсгаузен. Его жизнь изучена недостаточно, и весьма существенные стороны его биографии до сих пор остаются неизвестными. Гриммельсгаузен издавал свои книги иод различными псевдонимами, и долгое время их подлинный автор оставался неизвестным. Лишь в XIX в., после долгих поисков, удалось окончательно установить, кто был подлинный автор «Симплициссимуса».

Родители Гриммельсгаузена были бюргерами городка Гельнгаузена, в Шварцвальде, людьми с умеренным достатком. В начале Тридцатилетней войны мальчик осиротел. В 1634 г. родной город Гриммельсгаузена был взят и начисто разграблен имперскими войсками. Мальчик, неизвестно при каких обстоятельствах, пристает к воинской части. Так он становится невольным очевидцем, а позже и участником Тридцатилетней войны, выступая попеременно в роли пажа, писаря, а возможно, и мушкетера. В 1648 г., в конце войны, он был полковым писарем.

Ему довелось быть участником или очевидцем многих сражений, и ни один писатель той поры не познал с такой полнотой все кошмары и ужасы этой войны.

 

После заключения мира Гриммельсгаузен выступает то стряпчим, то экономом, то сборщиком податей и налогов. Одно время он был даже владельцем трактира. Умер он старостой шварцвальдского местечка Ренхен.

Начало литературной деятельности Гриммельсгаузена относится к 50-м гг., более интенсивный характер она приобретает в 60-е гг.

Гриммельсгаузен — автор ряда произведений, выпускавшихся под различными псевдонимами. В лучших своих книгах он отразил чаяния широких демократических кругов, обездоленных войной. Он осмеливался ставить острые социально-политические вопросы своего времени, проявляя выдающуюся прозорливость в их решении. Вот почему Иоганнес Бехер характеризует Гриммельсгаузена как крупнейшего политического писателя Германии XVII в.

Наиболее известное его произведение — роман «Похождения немецкого Симплициссимуса» (Der abenteuerliche Simplicissimus Teutsch, ок. 1668), за которым последовали книги, примыкавшие к нему по своему содержанию,— «Кураж», «Шпрингинсфельд», «Продолжение затейливого Симплициссимуса» и другие. Однако в идейно-художественном отношении они слабее «Симплициссимуса». На страницах этой книги ярко и сильно воскрешается мрачная эпоха Тридцатилетней войны, разоренная и поруганная Германия. На этом безрадостном фоне развертывается судьба главного героя Симплиция, прозванного так за свое простодушие и наивность. Жизнь его показана с детства, которое было отнюдь не идиллическим. Из-за военных невзгод он ребенком лишился родителей и рос как приемыш в крестьянской семье. Автор при этом остроумно высмеивал прециозную литературу, дававшую приукрашенное изображение действительности, обстоятельств жизни и воспитания героя. Симплиций растет не в роскошных палатах, воспитывается не в галантных нравах. Его «батька» (нем. диалект. Кпап) живет в курной избе. Ее стены и потолок покрыты копотью — самой прочной краской в мире, и украшены самыми тонкими в мире тканями — паутиной. В отличие от героев рыцарских романов его «батька» командует волами. Волы в упряжке составляли его команду, над которой он был капитаном, вывозить навоз было его фортификацией, а «пахотьба» — его походом, рубка дров — каждодневным телесным упражнением, подобно тому как очистка хлева — благородной забавой и турниром.

В мирное селение ворвались ландскнехты, они разграбили крестьян, а дома их сожгли. Перед читателями встает яркая картина буйства солдат: «Некоторые из них принялись бить скотину, варить и жарить... Другие увязывали в большие узлы сукна, платья и всякую рухлядь.., а то, что они не пожелали взять с собой, то разламывали и разоряли до основания...» Испуганный мальчик бежит в лес, где его приютил отшельник, в недавнем прошлом офицер, отрекшийся от мирской жизни. Он стал воспитателем Симплиция, обучил его грамоте. Война настигает мальчика и в этой глуши. Он странствует по разоренной стране, выступая в роли пажа губернатора, шута, слуги. От его наивности и детского простодушия не остается и следа. Достаточно возмужав, он становится лихим мушкетером, ведет разгульную и беспутную жизнь, бродяжничает и даже мародерствует. Но зерно добра и справедливости, зароненное в его сердце еще в детстве, не пропало. Время от времени Симплиций приходит к мысли об ошибочности избранного им пути. Ему хочется разобраться во всем, посмотреть другую жизнь. Он уезжает в Швейцарию, видит людей, занятых мирным трудом. В пятой книге судьба забрасывает героя в далекую Московию, о которой он отзывается с уважением. Здесь пригодились опыт и знания бывалого Симплиция: он строит завод по изготовлению пороха, участвует в отражении татарского войска. В конце многочисленных злоключений он становится отшельником, покидает мир, полный жестокости и несправедливости.

Роман Гриммельсгаузена проникнут глубоким демократизмом. Основные социально-политические проблемы ставятся и решаются с демократических позиций, с этих же позиций дается характеристика немецкого общества, его классов и сословий. О крестьянстве, простых тружениках автор говорит с глубоким уважением и сочувствием. Крестьянство — соль земли, оно кормит весь род людской и целую прорву бездельников, которые тем не менее взирают с презрением на своих кормильцев.

В уста Симплиция автор вкладывает замечательную песню, которая звучит апофеозом крестьянину:

 

Презрен от всех мужичий род,

Однако ж кормит весь народ.

Все, что земля приносит нам,

Возделал ты, презренный хам!

Тобою жатва создана,

Которой кормится страна.

И даже царь, что богом дан,

Прожить не может без крестьян.

(Пер. А. Морозова)

 

Писатель защищает права и поруганное достоинство крестьянина. Простой человек изображается им не только жертвой социальной несправедливости, но порой и борцом против нее. одной из сцен романа показана картина расправы вооруженных крестьян с грабившими их солдатами. Автор с нескрываемым одобрением описывал суровую расправу с грабителями: они не заслужили к себе человеческого отношения.

В своих раздумьях о будущем социальном устройстве Гриммельегаузен исходил из мысли сделать жизнь справедливой для крестьян, для простых людей. Устами некоего Юпитера автор нарисовал утопическую картину счастливого будущего. Для достижения его в качестве важнейшей предпосылки предусматривается упразднение «по всей германской земле крепостной неволи со всеми пошлинами, налогами, податями, оброками и питейными сборами.... Чтобы никто не слышал никогда о барщине, караулах, контрибуциях, поборах, войнах и о каком-либо отягощении народа».

Освобождение крестьянина мыслится «сверху», но как это произойдет, остается не совсем ясно. Несомненно одно, что развиваемая Юпитером программа направлена против князей и господ. Утопия Юпитера предусматривает воссоединение Германии, установление вечного мира, искоренение религиозных распрей и тяжб. Но утопия не свободна и от элементов консервативности. Будущая Германия мыслится в ней своеобразной всемирной империей, управляющей другими народами Европы, и прежде всего германскими. Но эта националистическая тенденция, так охотно подчеркиваемая буржуазно-шовинистическими исследователями, не играет в романе существенной роли. Сам по себе примечателен тот факт, что эта утопия развивается полусумасшедшим бродягой Юпитером. Ироническое отношение к нему со стороны автора не подлежит сомнению. Как отмечает Б. И. Пуришев, «трезвый Гриммельсгаузен понимал, как далека до воплощения этих мечтаний, как в тогдашней действительности мало было предпосылок для их осуществления»1. Но при всей утопичности взглядов Юпитера, они поражают своей глубиной и смелостью, совершенно необычайной для отсталой Германии XVII в.

Для творческого метода создателя «Симплициссимуса» характерно преобладание реалистических тенденций. Они проявляются в правдивом отражении окружающего мира, национальной трагедии немецкого народа. Обнаруживают они себя и в попытке изобразить характер главного героя в развитии, начиная с детства и кончая зрелым возрастом. Впрочем, проблема показа характера в развитии в романе лишь намечена, но не доведена до конца. Образ Симплициссимуса не свободен от условности и абстрактности. Решение этой задачи будет достигнуто позднее, в XIX в., писателями критического реализма.

Своеобразной чертой творческого метода Гриммельсгаузепа является широкое использование сатиры и юмора. Автор прибегает то к бичующей сатире, когда он показывает деградацию правящих кругов, военщины, то к мягкому юмору, когда речь идет о близких ему людях из народа. Яркий пример такого юмора — описание «дворца», в котором рос Симплиций.

Демократизм Гриммельсгаузена проявляется не только в содержании, но и в форме его произведений. Ему глубоко антипатична придворная, прециозная литература с ее аристократическим духом, галантностью и вычурностью, и он неоднократно пародирует ее на страницах романа.

Писательская манера автора «Симплициссимуса» формировалась на демократических традициях немецкой литературы, на глубокой и органической связи с народным творчеством. В его книге много пословиц, поговорок и грубоватых прибауток в духе немецких шванков. Многим он обязан народным книгам о Фаусте, о шильдбюргерах, а также сказкам. Гриммельсгаузен многое взял также у сатириков эпохи Реформации (Гуттена, Мурнера), у Мошероша, явившегося зачинателем социально-обличительного романа XVII в. Ему близки и народное творчество Ганса Сакса, и гневная сатира Логау. «Симплициссимус» связан и с традициями мировой литературы — и прежде всего с жанром плутовского романа. Среди буржуазных литературоведов, склонных к недооценке новаторского, прогрессивного значения романа, существует мнение о том, что книга Гриммельсгаузена является лишь немецким вариантом плутовского романа. На самом деле «Симплициссимус» — качественно новое явление не только в немецкой, но и в мировой литературе. Он превосходит плутовские романы глубиной и значительностью в постановке важнейших социальных проблем, ярко выраженным демократизмом и художественным мастерством.

Произведения Гриммельсгаузена подготовили просветительский роман XVIII в., разрабатывавший с демократических позиций наиболее острую общественную проблематику.

Отмечая высокое повествовательное искусство Гриммельсгаузена, нельзя пройти мимо эпизодов, где строгая эстетическая требовательность изменяет автору. Он нередко растягивает повествование, вводит ненужные сцены, без надобности усложняет интригу. Некоторые эпизоды романа написаны, к сожалению, во вкусе чрезмерно огрубевших нравов той поры.

«Симплициссимус» был лучшим, наиболее популярным произведением Гриммельсгаузена. Из других книг, примыкающих по своему содержанию к «Симплициссимусу», следует назвать «Шпрингинсфельд» (Springinsfeld, 1670), в котором рассказана история старого друга Симплиция, бывалого солдата Шпрингинсфельд а, искалеченного жизнью. Эта книга кое в чем дополняет лучший роман Гриммельсгаузена, не достигая, однако, его идейно-художественного уровня. То же самое можно сказать и о книге, посвященной маркитантке Кураж — «Симплицию наперекор, или Обстоятельное и диковинное жизнеописание великой обманщицы и бродяги Кураж» (Trutz-Simplex oder die ausführliche und wunderseltsame Leberisbeschreibung der Ertzbetrügerin und Landstörtzerin Courasche, 1670). Героиня этого романа—маркитантка и авантюристка времен Тридцатилетней войны Кураж — одно время была любовницей Симплиция. Обиженная его непочтительным отношением к ней, Кураж решила назло Симплицию рассказать всю правду о себе, а также о том, как она отомстила своему любовнику.

 

Примечания.

1 Пуришев Б. И. Очерки немецкой литературы, с. 359.

Андреас Грифиус (Andreas Griphius, 1616—1664)

 

Крупнейшим немецким поэтом и драматургом XVII в. является Андреас Грифиус, творчество которого отмечено печатью безысходного трагизма. Он был выходцем из семьи пастора, его юность связана с лишениями. Однако ему удалось получить хорошее образование, закончить Лейденский университет (Голландия). Он изучил несколько иностранных и классических языков и был широко эрудированным человеком. По-видимому, в образовательных целях он посетил ряд европейских стран.

С 1649 г. и до самой смерти Грифиус занимал должность синдика1 в родном силезском городе Глогау. Будучи натурой впечатлительной и правдивой, он болезненно воспринимает трагическую судьбу своей отчизны, опустошенной и разграбленной Тридцатилетней войной. Его мировоззрение окрашено в чрезвычайно мрачные и скорбные тона. Жизнь представляется ему нередко сплошным мучением и страданием. Всюду господствуют насилие и жестокость. Единственным утешением является то, что земная жизнь — временна и быстротечна.

Пессимистические мотивы с большой силой звучат в лирической поэзии Грифиуса, в которой он достиг высокого мастерства. Его сонеты, сатиры и эпиграммы являются вершиной в развитии немецкой поэзии XYII в. В сонете «Мирские радости», он утверждает, что «у каждого свой крест в жестокой жизни сей...»:

 

О мир, юдоль скорбей! Блаженны те, кто ввысь

из чрева матери сумели вознестись,

Коснуться не успев стопой земного праха.

 

(Пер. О. Pyмера)

 

В известном сонете «Слезы отчизны» (Tränen des Vaterlandes, 1636) нарисована мрачная картина поруганной Германии, где свирепствуют «пожар, чума и над телами тучи смрада». Здесь «мужей ждет смерть, покрыты девушки стыдом». Сонет завершается такой выразительной строфой:

 

Но я смолчал о том, что хуже смертной тьмы,

Чудовищней пожара, голода, чумы:

Что там сокровища души теряют люди.

 

(Пер. А. Сиповича)

 

Пессимистический характер носит стихотворение «Мертвый живому», написанное в форме обращения мертвеца к людям, пока еще остающимся в живых. В основу стихотворения положены мысли о скорой и неизбежной смерти, о суетности и тщете всего земного.

 

Один лишь шаг — и ты со мной,

твоя могила под ногой.

 

(Пер. Б. Лейтина)

 

В элегии «На гибель города Фрейштадта» (Über den Untergang des Stadt Freistadt, 1649) изображается мрачная картина города, разрушенного войной, и высказываются мысли о том, что земная жизнь — прах и тлен.

Но не вся лирика Грифиуса столь безысходна и мрачна. У него встречаются стихотворения, не лишенные оптимистического звучания. Впрочем, безмятежная радость едва ли возможна для поэта. Мысли о счастье нередко ассоциируются с мыслями о страдании и житейских невзгодах. В стихотворении «Постоянство любви» мотивы радости и наслаждения перемежаются с мыслями об окружающих человека невзгодах.

Важнейшую часть творческого наследия Грифиуса представляет драматургия. Им создано 5 трагедий и 3 комедии, занимался он и переработкой пьес иностранных авторов. Сюжеты его трагедий заимствованы большей частью из истории, но на историческом материале ставятся этические и философские проблемы, навеянные современностью. В его трагедиях, как и в лирике, отразилось мрачное, пессимистическое восприятие Действительности. Трагедии Грифиуса глубоко противоречивы в идейном и художественном отношениях. Писатель исходил частично из принципов классицизма, но одновременно испытывал сильное воздействие литературы барокко. В его трагедиях изображаются демонические страсти, герои находятся в состоянии экстаза, крайнего душевного напряжения. На сцене появляются всякого рода призраки, говорящие мертвецы, привидения.

Одной из первых трагедий Грифиуса является «Лев Армянин» (Leo Armenius, 1646). Написанная на материале византийской истории IX в., пьеса насыщена барочными мотивами (дворцовые перевороты, заговоры, цареубийства, титанические страсти, пророчества), хотя значительность идейного замысла трагедии возвышает се над барочной литературой.

Трагедия крайне противоречива в идейном отношении. В ней сильны тираноборческие, гражданские мотивы, их носителем выступает полководец Бальб. Когда-то он помог Льву Армянину захватить престол. Став монархом, Лев со временем превратился в деспота и тирана, которого окружают преступники и убийцы, проливающие невинную кровь. Бальб обличает тирана и организует заговор против него с целью его свержения. В условиях деспотических феодальных режимов Германии XVII в. гневные тираноборческие речи Бальба не лишены были злободневного звучания. Но тираноборчество Бальба носило отвлеченный, непоследовательный характер. Гражданские мотивы не являются главными в трагедии. В дальнейшем заговорщикам удалось убить Льва Армянина, императором становится Бальб, и ему самому предрекается в будущем роль узурпатора. Так, идея тираноборчества приглушается пессимистической философией о «суетности всего человеческого», выдвигаемой автором в предисловии к трагедии.

Противоречивость тираноборческих взглядов в трагедиях Грифиуса проявляется и в том, что борьба с тиранией трактуется им не в социальном, а в этическом плане. Так она поставлена в «Екатерине Грузинской» (Catharina von Georgien, ок. 1647). Героиня ее — грузинская царевна, попавшая в качестве заложницы к персидскому шаху Аббасу. Влюбившийся в нее шах требует перехода ее в мусульманство, угрожая ей в случае отказа жестокой казнью. Екатерина предпочитает умереть мученицей за христианство, нежели капитулировать перед тираном. Она гибнет, но нравственная победа на ее стороне. Смерть не пугает ее, она даже желает ее: «О смерть! желанная смерть! О утешительный дар!» Екатерина— олицетворение нравственного величия, Аббас— носитель низких пороков и страстей. Так острая социальная проблема тираноборчества превращается в проблему нравственную.

Трагедия «Екатерина Грузинская» обращает на себя внимание четко выраженной идеей патриотизма, горячим сочувствием к судьбе завоеванного персами грузинского народа, который мужественно сопротивлялся своим поработителям.

В таком же духе тема тирании решается и в трагедии «Умирающий Папиниан» (Der sterbende Papinianus, 1659), в основу которой положено предание о римском юристе Папиниане, у которого потребовали оправдания императора, убившего своего брата. Папиниан гибнет по воле тирана, но он не сломлен и нравственно торжествует над насильником. Папиниан пассивен, такие герои одерживают лишь моральные, а не политические победы.

Трагедии Грифиуса статичны. При обилии внешних событий в них нет внутреннего движения, развития характеров, остающихся от начала до конца неизменными. Типична для них и односторонняя, однолинейная характеристика героев, идущая от классицизма.

В соответствии с эстетикой классицизма Грифиус изображал в своих трагедиях высокопоставленных героев, но в «Карденио и Целинде» (Cardenio und Celimie, изд. в 1657 г.) он отступает от этого правила. Героями здесь выступают простые люди, считавшиеся недостойными для изображения в трагедии. Поэтому эту пьесу рассматривают как своеобразную предшественницу «мещанской драмы», о чем, однако, можно говорить с большими оговорками, так как в ней проявляются основные черты драматургии барокко. Хотя герои ее и простые люди, но они одержимы демоническими страстями. Это в полной мере относится к студенту Карденио и к отвергнутой им красавице Целинде. Автор широко прибегает к эффектам барочной драматургии (призраки, колдуны, говорящие мертвецы, ужасные кровопролития). В 4-м действии, например, изображается встреча Карденио с Целиндой при совершенно исключительных обстоятельствах — ночью, на кладбище, у разрытой могилы. Целинда является сюда по совету колдуньи с целью вернуть утраченную любовь Карденио. Для этого она должна достать из могилы сердце мертвеца. Карденио видит Целинду рядом с полуразложившимся трупом:

 

Но что я нахожу? Увы! Бездушный труп

Стоит. О, страшный вид! О, судорога губ!

Он полусгнил уже, он весь иссиня-бледный.

(Пер. М. Замаховского)

 

Кроме трагедий, Грифиус написал три комедии, которые стоят ближе к обыденной жизни. В них чувствуется национальный колорит и явственно проступают реалистические тенденции. Так, «Нелепая комедия, или Господин Петер Сквенц» (Absurda comica, oder Herr Peter Squenz, 1650) навеяна мотивами из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. В ней простоватые ремесленники разыгрывают представление о печальной любви Пирама и Гисбы. Весьма колоритна фигура полуграмотного Сквенца, который хочет всем внушить мысль, что он образованнейший и всезнающий человек. За одну ночь Сквенц берется «изготовить» пьесу, назвав ее «хорошее действо, веселое и печальное Для исполнителей и зрителей». Трогательная история о любви Пирама и Тисбы в трактовке людей недалеких и малосведущих получает грубоватое и фарсовое звучание. В комедии немало метко схваченных немецких бытовых черт.

Самая удачная и сценичная комедия Грифиуса — «Любимая Роза» (Die geliebte Dornrose, ок. 1660), весьма живо и правдиво изображающая деревенскую жизнь. В ней выводятся крестьянский парень Грегор Корнблюме и сельская красавица Лиза, прозванная Розой. Они любят друг друга и мечтают пожениться. Но их родственники перессорились, и это мешает осуществлению намерений молодых людей. В результате вмешательства судьи Вильгельма события завершаются традиционной счастливой развязкой.

Своими комедиями Грифиус подготавливал появление бытовой драмы XVIII в.

 

Примечания.

1 Синдик — старшина гильдии, цеха.