Депрессия и тело 18 страница

Без тела мы никто. Мы является частью массовой системы, однако при этом мы чувствуем себя одинокими и изолированными. Мы не принадлежим жизни, так как принадлежим миру машин, — мертвому миру. И никакие слова не изменят эту ситуацию, никакое количество денег не изменит наше состояние. Мы можем вернуться к жизни, только установив связь с нашими телами. Сделав это, мы обнаружим, что существует вера в жизнь и что тело человека — тело Бога, то, во что можно верить.

 

 

10. ВЕРА В ЖИЗНЬ

 

 

Анимизм

 

Экологический кризис, с которым столкнулся человек, имел также одно положительное значение для него, а именно: возрастающее осознание им взаимозависимости всех форм жизни. Он начинает понимать, что нельзя пытаться регулировать необдуманно зыбкий баланс природы. Это осознание оказало отрезвляющее воздействие на тех, кто верил в могущество и прогресс, не видя никакого ограничения для дальнейшей разработки и добычи человеком полезных ископаемых земли. То, что ограничения все же существуют, становится все более и более ясным, по мере того как население земного шара продолжает увеличиваться. Также становится очевидным, что стремление к еще большему могуществу и дальнейший материальный прогресс могут привести человека на грань возможной гибели. Таким образом, мы вынуждены пересмотреть и заново сформулировать отношение человека к миру, в котором он живет. Хотя он, может быть, и является доминирующим видом, он по-прежнему остается частью большего порядка, от стабильности которого зависит его собственное существование.

История того, как человек менял свое отношение к миру, отражена в его религиозных верованиях. В рамках этой книги не представляется возможным исследовать эти изменения более или менее подробно. То, что мы можем сделать здесь, — это сравнить три сильно различающихся подхода с целью найти основу для веры. Эти три подхода можно кратко описать так: 1) анимизм, 2) вера в божество либо единое, либо множественное и, наконец, 3) вера в силу рационального ума, то есть в самого человека как высшую власть.

Анимизм, по определению словаря, является верой в то, что все предметы обладают природной жизнью или энергией или что они наделены живущими в них душами. Этот термин используется, чтобы дать определение самой первобытной форме религии, а именно — религии человека каменного века. Я предпочитаю употреблять слово «дух» вместо «душа», так как первобытные люди говорили о духах. Они верили, что этот дух или сила обитает как в живой, так и неживой природе, во всех живых существах, а также и в камнях, орудиях, реках, горах и в жилищах. Особое место в этой вере в духов предназначалось мертвым, которые считались частью сообщества живых. Эстер Уорнер в своем замечательном описании африканской жизни, полном сочувствия, написала следующее: «По африканской вере увеличение жизненной силы и благосостояния живых — это дело мертвых. Покойники продолжают участвовать в делах племени. Мертвые так же, как и живые, составляют тело народа».

Важность анимизма для нашего исследования заключается в том, что он представляет образ жизни, основанный на вере и на уважении к природе. В каменном веке у человека не было ни средств, ни могущества, чтобы контролировать силы природы, его выживание целиком зависело от его адаптации к ним. Это достигалось с помощью его идентификации с явлениями природы; первобытный человек чувствовал себя в такой же степени частью природных сил, в какой они являлись частью его существования. Поэтому он не мог разрушать природу, не разрушая при этом себя самого. Если он хотел, чтобы природа обеспечивала его всем необходимым, он должен был уважать ее целостность и избегать вторжения во владения духов, которые обитали во всех природных явлениях. Например, он не мог срубить дерево, не проявив какого-либо жеста, чтобы умиротворить духа дерева. Эстер Уорнер дает нам описание этого образа мышления: «Он объяснил, что мы должны взять с собой рис и пальмовое вино, чтобы принести их в жертву дереву. Так как мы собираемся отнять у дерева жизнь, мы должны сильно извиниться, а также рассказать ему, зачем нам нужна его жизнь. Жизненная сила дерева должна соединиться с жизненной силой Старого Дерева в царстве мертвых. И дерево должно согласиться отдать себя в мои руки».

Из недавних исследований мы узнаем, что человек каменного века достиг изумительной адаптации к природной среде и жил в гармонии с природными силами, которым он подчинялся. Одно из этих описаний содержится в рассказе Ван Дер Поста, который посетил диких бушменов Африки, людей, до сих пор ведущих первобытный образ жизни. Несмотря на бедственные и неустойчивые условия жизни, он описал их радостными и довольными людьми — восприимчивыми, одаренными богатым воображением и умелыми. «Они обладали естественным чувством дисциплины и меры, на удивление хорошо приспособившись к суровой реальности пустыни» /26/.

Их адаптация означала близкое знакомство с пустыней, идентификацию с ее жизнью, а также поразительную энергичность и жизнеспособность тела. Я процитирую еще несколько высказываний из его книги. «Крохотный листочек, почти невидимый на фоне травы и дерна, еле-еле выбивающийся на поверхность красного песка и ничем для меня не выделяющийся среди многих других, обязательно привлечет их внимание. После чего они ловко выкопают его своими копательными палочками, и окажется, что это либо дикая морковь, либо картошка, либо лук, либо репа, либо сладкий картофель, либо артишоки». И еще одно: «Они прирожденные ботаники и химики и обладают невероятными знаниями пустынных растений. Из одной луковицы они добывают кислоту, чтобы удалять волосы с кожи (животных), не испортив ее, из другой — кислоту, чтобы сделать кожу мягкой за поразительно короткое время». Они обладают физической грацией диких животных. Встретив первый раз дикого бушмена, Ван Дер Пост замечает следующее: «Затем он ушел от нас в сгущавшиеся сумерки, демонстрируя такую гибкость своих конечностей, которую я видел только у дикого кабана, чья неистощимая способность к движению могла нести его по суше, словно рябь по воде».

Бушмен был охотником и добытчиком пищи, поэтому полностью зависел от доброты и щедрости природы (матери). Однако даже без поддержки сельского хозяйства или домашнего скота он обладал спокойствием и безмятежностью — качества, которые, к сожалению, отсутствуют у большинства людей. Не то, чтобы он совсем не испытывал чувства глубокой тревоги и беспокойства, когда угрожала засуха. Однако он не впадал в панику из-за возможного бедствия и не начинал уничтожать самого себя. Как и Сент-Экзюпери, заблудившегося в пустыне, бушмена поддерживала глубокая вера в природу и в себя. Бедствие или смерть вызывали у него глубокую печаль, но затем щедрость природы и жизни становилась поводом для веселья и празднования.

Когда наконец выпадал дождь после долгой засухи, бушмен начинал танцевать. Он танцевал с такой страстью, которую бы мы назвали религиозной, потому что она целиком завладела им, но это была страсть к жизни, хлынувшая, как река после весенней оттепели. Сначала «они танцевали танец жизни их обожаемой антилопы, а также ее таинственного участия в их существовании». Затем они танцевали священный танец Огня, который продолжался всю ночь, пока люди не стали падать от истощения. Таким образом, через свои тела, через музыку и танцы они поднимали себе настроение и укрепляли веру в предназначение своего народа.

В чем-то человек каменного века был похож на ребенка. Он жил своим телом, и большую часть его мыслей занимало настоящее время, и он обладал острой чувствительностью. Его эго все еще отождествлялось с его телом и его чувствами. Диссоциация эго от тела, характеризующая состояние современного человека и вынуждающая его быть объективным ко всем природным явлениям, включая себя самого, еще не произошла. Первобытный человек жил на субъективном уровне в той же степени, в какой живет ребенок. Субъективность приводит к вере в духов и волшебство, которое умудренный современный человек, лишенный подобной наивности, не может ни принять, ни понять. Он рассматривает свое такое мышление как истинное. Он считает, что объективное отношение, основанное на отделении, на логическом мышлении, на опыте и контроле, является единственно обоснованным подходом к реальности.

Но является ли объективность единственно правильным подходом к реальности? Стали ли мы более реалистичны, чем человек каменного века? Обязательно ли один аспект реальности ведет к исключению всех других? Реальность была ограничена для понимания человека каменного века, потому что он ничего не знал о законах причин и следствий, которые управляют взаимодействием материальных объектов. Но она подобным образом становится ограниченной и для нашего понимания, когда мы игнорируем действие сил, которые не подчиняются этим законам. Такими силами, например, являются эмоции. Каждый знает, что чувства и настроение могут передаваться другим. Депрессивный человек угнетающе действует на настроение других людей, не совершая при этом никакого внешнего действия, которое могло бы иметь такое последствие. В присутствии счастливого человека мы чувствуем себя радостно. О нем можно сказать, что он излучает хорошие чувства. Нельзя отрицать то, что на нас влияет настроение другого человека. Я уже указывал на большое количество примеров нереальности, в которой живут мои депрессивные пациенты. И не только они. Слишком много людей сегодня разделяют убеждение, что улучшение уровня материального существования избавит человека от всех его несчастий, которые так распространены в наше время. Для первобытного человека наша чрезмерная привязанность к материальным ценностям и благам в свою очередь бы считалась нереалистичной.

Культуры каменного века вытеснялись цивилизациями, основанными на использовании металла для изготовления орудий труда и оружия. Человек постепенно обретал растущую власть как над природой, так и над своими ближними. Эта власть изменила его мышление и отношение к миру. Если ее рассматривать с точки зрения отдельной личности, она представляет собой рост: рост знаний, могущества и индивидуальности. Основная фаза этого роста проходила за последние пять-десять тысяч лет человеческой истории. Это история цивилизации, начиная от ее самых ранних истоков до Первой мировой войны. Это также история возникновения и развития великих мировых религий.

Самым важным аспектом этого изменения стал постепенный переход от субъективного к объективному мышлению. Чтобы быть объективным, человек должен был отдалить себя от природного порядка. Он должен был подняться над уровнем своего мистического участия во всех природных явлениях и стать сторонним наблюдателем этих явлений. С такой высокой позиции он мог развить концепцию воли. Концепция воли является чуждой мышлению анимизма, согласно которому человек может оказывать влияние на природные явления лишь косвенно, через ритуал и магию. Потребность в магии сначала ослабла, а потом и совсем отпала, по мере того как один природный процесс за другим сводился к установленным законам причин и следствий. Но в этот период человек еще не достиг того положения, в котором он бы чувствовал себя хозяином земли. Его воля была не высшей.

Чем больше человек отделял себя от природы и становился доминирующим видом на земле, тем больше он сосредоточивал все духовные чувства на себе самом. Он не отрицал свою собственную одухотворенность, но он стал отрицать одухотворенность других аспектов природы. Переход от анимизма к вере в единого всемогущего Бога происходил постепенно, по мере того как все таинственное изымалось из этих природных аспектов, которые в прошлом наполняли человека благоговейным страхом, потому что принципы их действия были выше его понимания. Его самые ранние боги и богини принимали форму и качества людей, поскольку являлись проекциями его собственных духовных чувств. Затем по мере того, как эти чувства становились более абстрактными и начинали больше ассоциироваться с его умом, чем с телом, его представление о Боге также приняло абстрактное свойство.

Все великие религиозные системы западного мира, выросшие из этого развития, изображают такого Бога, чьей основной заботой является забота о делах человека. В противоположность анимизму, который наделял все предметы, живые и неживые, духом или душой, эти религии приписывают наличие души только одному человеку. Конечно, это соответствует тому уникальному положению, которое человек занимает в мире. Предполагается, что он — самое великое творение Бога, в буквальном смысле, его самое великое живое существо. Хотя утверждается, что Бог проявляется во всех других формах своего творения, эти формы или существа приобретают свою духовную значимость только благодаря их взаимосвязи с человеком. Двойной порядок, возникающий из такого подхода, заключается в том, что духовное противопоставляется материальному. Все, что лишено одухотворенности, автоматически становится вещами низшего порядка, чистой материей, без каких-либо прав. Например, в наши дни никто не произнесет молитву, перед тем как срубить дерево или расчистить землю бульдозером. Но если все же кто-то и произнесет молитву, то она будет адресована скорее Богу за то, что он создал дерево, которое можно использовать, чем самому дереву, которого лишают жизни.

Тем не менее религиозный человек не забывает о своей взаимосвязи со всем миром. Поскольку мир — это творение Бога, он также находится под его опекой. Анимизм не умер окончательно. Он трансформировался в поклонение великому духу, который все еще пронизывает все сущее. Религиозный человек чувствует свое родство со всей жизнью, хотя он и перестал идентифицировать себя с этой жизнью. Он верит, что дух, который движет им, движет всем миром, но он делает это ради его, человека, особой выгоды. Поскольку Бог заботится о нем, религиозный человек имеет веру, но в этой схеме также есть место для действия человеческой воли. Это бросает вызов индивиду: что делать, когда личная воля человека вступает в конфликт с божественной волей? Такая проблема никогда не возникала для человека каменного века. Для религиозного человека она стала испытанием его духовности.

Те же силы, которые разрушали анимизм, сейчас продолжают разрушать религию и веру в Бога. Начиная со времен Первой мировой войны и каким-то образом связанным с ней, человеческое могущество и знание увеличились до невероятных размеров. Но пропорционально этому процессу человек стал еще больше выделяться и отдаляться от природного порядка. Он поднялся до невообразимых высот технологического прогресса, но соответственно ослабла его связь с землей. Он исследовал небеса и обнаружил, что Бога там нет. Он исследовал свой ум при помощи психоанализа и не обнаружил никаких следов своей предполагаемой духовности. Ему никогда не приходило в голову поискать духовность в своем теле, так как оно давно уже было сведено до уровня материального объекта вместе с остальными объектами природного порядка. Какой же еще вывод мог сделать современный человек, кроме как тот, что Бог мертв, его просто-напросто не существует? Такой вывод был для него желанным, ибо он освобождал его от конфликта воли. Теперь его воля могла быть высшей. В течение недолгого времени современный человек верил, что может сделать все, что задумает. Мы еще можем слышать такие замечания, как: «Человек сейчас обладает могуществом делать все, что захочет, стоит ему только проявить свою волю». Предположительно это означает, что человек может устранить все страдания, но, к сожалению, власть не проводит различие между добром и злом. Если человек сохраняет за собой право суждения о том, что является правильным или неправильным и что добром или злом, то в таком случае для всех практических целей мы подчиняем себя суждению людей, обладающих властью, поскольку только их суждение имеет для нас какое-либо значение. Человек раньше никогда не смел принять на себя полную ответственность за подобные суждения. Лишь люди, обладающие самым высокомерным эго, с готовностью взяли бы на себя эту ответственность. И сегодня, с появлением водородной бомбы, которая обладает такой силой, что способна уничтожить все живое, ответственность за применение этой силы гораздо больше, чем может вобрать в себя человеческий ум.

Доверившись знаниям и власти, мы тем самым предали свою веру. И теперь начинаем обнаруживать, что мы не обладаем верой, которая бы могла поддерживать нас. Мы можем говорить о любви, но любовь — это чувство, принадлежащее области тела. И в своем стремлении к власти и контролю мы потеряли связь с нашими телами.

 

 

Либидо и энергия

 

Психоанализ принял свою окончательную форму как система метафизических концепций. Но начинался он не так. Фрейд был врачом, который специализировался на неврологии. Поэтому первоначально он пытался понять невротические симптомы с точки зрения физической науки. Через многие годы он оставил эти попытки, но сделал это с неохотой, понимая, что когда-то психоанализу придется установить связь с основами биологии. Эта связь была в конечном итоге достигнута в работе Вильгельма Райха, который взял первоначальные гипотезы Фрейда за отправной пункт для своих собственных исследований.

Очень быстро Фрейд понял, что сексуальные расстройства были источником многих проблем, с которыми он сталкивался, будучи врачом, а именно: неврастения, неврозы тревоги, а также истерические реакции. В течение одного периода своей карьеры Фрейд очень тщательно изучал роль сексуальных расстройств. В 1892 году он написал следующее: «Ни одна форма неврастении или какого-либо аналогичного невроза не существует без нарушения в сексуальных функциях» /27/. Очевидно, Фрейд считал, что неудача или неспособность разрядить сексуальное возбуждение трансформировала его в беспокойство. Но он так и не смог ответить на вопрос, как это происходило. Он представлял сексуальное возбуждение как физиологическую или химическую реакцию тела, которая каким-то образом превращалась в возбуждающую реакцию в психическом аппарате. Фрейд не имел четкого представления относительно взаимосвязи тела и ума. Он рассматривал эти две сферы функционирования как отдельные и различные явления. Его заблуждение проявляется в следующем высказывании: «Механизм невроза тревоги нужно искать в отклонении соматического сексуального возбуждения от физической области и в его патологическом использовании». Фрейд в конце концов оставил мысль о том, чтобы соотнести соматическую и психическую деятельность, и почти целиком связал себя с исследованием психических процессов. Однако, читая биографию Фрейда, изложенную Эрнестом Джонсом, откуда взяты вышеприведенные цитаты, становится очевидным, что Фрейд не отказался от надежды, что когда-то это можно будет осуществить. Джонс пишет: «Год спустя в своем письме он (Фрейд) также заметил, что тревога, являясь реакцией на затрудненное дыхание — действие, которое не имеет психического развития, — может стать выражением любого скопления напряжения». Ни сам Фрейд, ни другие психоаналитики не стали дальше развивать эту концепцию. И только Вильгельм Райх показал прямую связь между ограниченным дыханием, сексуальными подавлениями и тревогой.

Фрейд принадлежал девятнадцатому столетию, и его мышление отражало взгляд, что тело является материальным предметом, функционирующим согласно физико-химическим законам. С другой стороны, он рассматривал человеческий ум как духовный аспект человеческого существования. Хотя духовность он не считал свойством самого ума, а приписывал ее к области жизненного принципа человеческого бытия — либидо. Это слово обычно определяется как сексуальное желание или страсть. Однако, согласно словарю Вебстера, корень этого слова связан с французским словом, которое означает «приносить удовольствие». Любовь имеет такую же этимологию. Таким образом, в широком смысле, либидо описывает силу, стоящую за любым стремлением к удовольствию. Согласно Юнгу, «это энергия, или движущая сила, или стремление, исходящее из первичного побуждения к жизни». Иными словами, это сила, которая стоит за человеческим духом. Но какова его природа: психическая или физическая?

Фрейд определил либидо как «ту силу, при помощи которой сексуальный инстинкт представлен в сознании» /27/. Но в другом контексте он также описал либидо как «силу, при помощи которой сексуальный инстинкт выражает себя». Таким образом, с одной стороны, либидо рассматривается как чисто психическая сила, а с другой — как сила физическая. Однако сам Фрейд был не в состоянии принять представление о физической силе, которую нельзя измерить или воплотить в какой-то объект. Он был слишком объективным ученым и поэтому вынужден принимать метафизическую позицию, трактуя все энергетические явления, в том числе и сексуальность, абстрактными терминами. Здесь также интересно отметить, что Фрейд отвергал взгляд Юнга, который приравнивал либидо к жизненной энергии в целом.

Относя либидо к свойствам ума, нельзя решить проблему тревоги. Остается еще проблема «актуальных неврозов» — набор симптомов тревожности, которые, кажется, происходят непосредственно от нарушения сексуальной функции. Они были названы так, чтобы отличить их от психоневрозов, в которых психические факторы, как показывают наблюдения, играют важную роль. Истерия принадлежит к последней классификации, неврастения — к первой. В ходе дальнейшего аналитического исследования было обнаружено, что психические факторы присутствуют в каждом неврозе. Это открытие оправдывало неприятие аналитиками концепции актуальных неврозов, хотя они никогда не отвергали идею о двух различных нозологических категориях. Следствием такого подхода стало то, что тревога — соматическое проявление — рассматривалась целиком как результат психического нарушения. Телесная реакция была низведена до вторичного явления.

Вильгельм Райх взялся за изучение проблемы актуальных неврозов с того места, где Фрейд оставил ее. Зная, что тревога — это соматический симптом, Райх понял, что он может быть вызван только физическим нарушением, то есть каким-то нарушением сексуальной функции на телесном уровне. Это означало то, что в каждом неврозе, в котором присутствует беспокойство (а оно присутствует во всех психоневрозах), также должно быть какое-то сексуальное нарушение. Таким образом, там, где Фрейд и другие аналитики придавали особое значение психическим факторам невроза, Райх показал важность соматических факторов. Если сексуальное возбуждение не получает полной разрядки — либо по психическим, либо по другим причинам, — то скапливается напряжение, и человек испытывает беспокойство. Из этого логически следует, что если произойдет полная разрядка, то не будет больше беспокойства. А поскольку невроз без беспокойства теряет свой смысл, то он сам исчезнет при полном сексуальном удовлетворении.

Райх подтвердил эту гипотезу как своей работой с пациентами, так и наблюдениями за людьми. Люди, которые испытывали полное удовлетворение от оргазма, не проявляли никаких признаков невротического поведения, и наоборот, пациенты, которые получали это удовлетворение в результате анализа, избавлялись от всех признаков своей невротической болезни. Райх также обнаружил, что только те пациенты, которые были в состоянии поддерживать в себе эту способность к полной разрядке оргазмом, оставались свободными от невротических расстройств. В результате этого инсайта он сформулировал принцип, согласно которому функция оргазма /28/ заключается в разрядке избытка энергии или возбуждения в организме и, таким образом, в поддержании эмоционального здоровья, предотвращая скопление напряжения.

Благодаря такому принципу прорыв к телу стал возможным. Сексуальное возбуждение на соматическом уровне ничем не отличалось от такого же возбуждения в психической сфере. Каждый психический конфликт находил свое отражение в соответствующем физическом расстройстве, и то, что логически вытекает из этого, также является истинным. Ум и тело не являются двумя отдельными сущностями, но представляют собой два взаимосвязанных аспекта человеческого бытия.

Их отношение друг к другу было выражено в концепции психосоматического единства и противоположности. Они оба в равной степени «заряжаются» одним и тем же возбуждением, однако при этом каждый может оказывать влияние на другого. Рамки этой книги не позволяют мне более подробно изложить те размышления, наблюдения и опыты, которые привели Райха к этим великим концепциям. Все мои мысли, выраженные в предыдущих частях этой книги, возникли на их основе.

Концепции Райха также привели к еще одному очень важному выводу, а именно: либидо, или сексуальное возбуждение, не является психическим явлением, это реальная физическая сила или энергия. Такой вывод подкрепляется целым рядом наблюдений. Первое: мы все знаем, что сексуальное возбуждение бывает разным по своей силе. Эти различия нельзя объяснить с физиологической точки зрения, иначе как предположив, что они представляют собой разные количества либидного заряда или катарсиса системы половых органов. Второе: половой заряд или энергия могут питать другие органы, поднимая в них уровень возбуждения — губы, соски и даже анус. Через возбуждение эти органы обретают эротическое качество, сходное с возбуждением половых органов. Третье: любое уменьшение энергетического уровня организма, как, например, при депрессии, снижает либидный заряд. В-четвертых, только возбуждение половых органов напоминает нам о сексе, дает ощущение, насколько напряжен организм или насколько назрела потребность его напряжения. Без сопутствующего заряда половых органов мысль о сексе теряет свою силу.

Физическую силу или энергию, рассматриваемую как либидо, нельзя ограничивать только сексуальностью. По гипотезе Юнга, она должна восприниматься как жизненная энергия в целом. Она доступна для всех потребностей организма — либидных или агрессивных, моторных или сенсорных. Как сами направления, так и выходные отверстия определяют сущность влечения и чувства. Протекая вверх, по направлению к головной части организма, оно обычно приводит к действиям, чья функция заключается в увеличении энергетического заряда организма. Например, руки вытягиваются, чтобы держать и брать, губы вытягиваются, чтобы сосать и глотать. Когда поток направлен вниз, он ведет к разряжающим действиям, из которых секс является самым лучшим примером [более подробное описание этих путей представлено в моей первой книге «Физическая динамика структуры личности», - прим.].

Тело поддерживает равновесие между энергетическим потреблением и энергетическим расходом. Мы расходуем энергию в движении и разряжаем ее в сексе. Количество энергии, доступное для сексуальной разрядки, является тем избытком энергии, которая используется на поддержание жизненного процесса. Райх выдвинул постулат о том, что функция оргазма заключается в разрядке этого избытка энергии, которая, двигаясь по направлению к половым органам, ощущается как сексуальное возбуждение. Полная разрядка этого возбуждения переживается как полный оргазм, приносящий глубокое удовлетворение и огромное наслаждение. При частичной разрядке, подобно частичному опорожнению желудка, отсутствует это чувство полного удовлетворения. Возбуждение или энергия, не получившая разрядки, становится силой, тревожащей тело. Она не имеет ни места, куда бы могла направиться, ни средств выйти наружу. Она может даже возбудить сердце, вызвав сердцебиение, или возбудить желудок, что приводит к покалывающим ощущениям нервозности. Она известна как состояние непонятной, ни с чем не связанной тревоги (беспокойства). Она также является основой для чувств вины, поскольку из-за отсутствия удовлетворения человек начинает чувствовать себя плохо, что воспринимается им как наказание за то, что он сделал что-то не так, что он виноват в чем-то.

Это краткое изложение проблем и размышлений, которые вели Фрейда и Райха по противоположным направлениям, является неполным по необходимости. Я привел его здесь для того, чтобы заложить основу концепции о том, что тело — энергетическая система. Кто-то может спросить, как я могу объективно доказать существование этой энергии. Перед тем как ответить на этот вопрос, позвольте мне сказать, что объективность не является единственным критерием реальности. Существует еще субъективная реальность, основанная на чьих-то чувствах, и эту реальность также нельзя игнорировать или отрицать. Мы не ставим под сомнение реальность любви, хотя она не поддается объективному измерению. Мы также знаем, что ни физиология, ни биохимия не в состоянии объяснить это чувство. Точно так же, когда человек говорит: «Я чувствую низкий уровень своей энергии», — это обоснованная реальность для этого конкретного человека, хотя она может быть субъективной.

Жизнь можно рассматривать как возбуждающее явление. Мы представляем собой не обыкновенные куски глины, но материю, в которую вдохнули дух или которую зарядили энергией. Чем больше мы возбуждаемся, тем выше поднимается наш энергетический уровень. Когда мы впадаем в депрессию, он понижается. Став чрезвычайно возбужденными, мы начинаем светиться и сверкать. Эти возбудительные явления, как и сексуальное возбуждение, являются энергетическими процессами. Свечение или сияние, которое они производят, можно увидеть. Многие другие, в том числе и я, видели это.

Вокруг человеческого тела существует энергетическое поле, которое описывалось по-разному — как аура или как сияние. Это явление наблюдалось и изучалось многими людьми, особенно моим коллегой доктором Джоном С. Пьерракосом. Я процитирую некоторые из его наблюдений относительно энергетического поля. Он пишет: «Энергии внутри тела также вытекают из него наружу подобно тепловой волне, которая исходит от раскаленного металлического предмета» /29/. Когда человек стоит напротив однородного фона — например, на фоне очень светлого, голубого, или очень темного (полночного) неба, располагаясь таким образом, чтобы на него падал мягкий и однородный свет, — то можно увидеть невооруженным глазом или, более четко, с помощью цветных фильтров (с кобальтовой синей краской) самое захватывающее явление. От периферии тела исходит облакообразная, сине-серая оболочка, которая простирается на расстоянии 2—4 футов (60—120 см), где теряет свою отчетливость, сливаясь с окружающей атмосферой. В течение 1 или 2 секунд она разрастается от тела, пока не сформирует почти безупречную овальную форму с бахромчатыми краями. Она сохраняет максимум своего расширения приблизительно в течение 1/4 секунды и затем исчезает полностью. На процесс исчезновения уходит около 1/5 до 1/8 секунды. Потом возникает пауза, длящаяся от 1 до 3 секунд, пока она не появляется снова, и весь процесс повторяется сначала. Этот процесс повторяется от 15 до 25 раз в минуту у обычного человека, находящегося в состоянии покоя (рис. 9 и 10).