ВЕРНАДСКИЙ И ПОНИМАНИЕ БИОСФЕРЫ

Удивительно, насколько мало имя В.И. Вернадского (1863–1945) известно на Западе, и поражает тот факт, что едва ли более известны слово биосфера и связанные с ней законы и принципы. Это невежество в значительной мере обязано своим происхождением расколу в отношениях между людьми, известному как Холодная Война. Биосфера, глубоко исследованная и научно описанная великим русским ученым В.И. Вернадским, является точным наименованием того, что на Западе получило туманное название окружающая среда. Однако биосфера является не только точным научным определением того, что подразумевается под термином окружающая среда, – слово биосфера определяет целостнуюую системную модель жизни на Земле, а потому также предполагает целостную системную методологию и мировоззрение. Невозможно говорить о биосфере, не вступая в мир рассуждений, до самых своих глубин холистичный и холономичный.

Если вы станете искать работы Вернадского на английском языке, вы найдете чрезвычайно немногое. Его ключевая работа Биосфера существует в двух весьма разных переводах; один их них, опубликованный в 1986 году издательством Synergetic Press, читается легко, в то время как второй, “полное аннотированное издание”, выпущенное в 1998 году Институтом Дальнего Запада, гораздо более научное и сопровождается обширной библиографией и дополнительной информацией. Более ранний перевод был опубликован в связи с открытием Проекта Биосфера II под Таксоном в Аризоне. В настоящее время это место поломничества туристов, в книжном магазине которого нет ни одной книги Вернадского! Несколько других редких англоязычных публикаций о биосфере включают прекрасную информативную работу Traces of Bygone Biospheres Андрея Лапо (Synergetic Press и издательство Мир, 1987), дешевый Biosphere Catalog (Synergetic Press, 1985) и весьма специальную Energies: An Illustrated Guide to the Biosphere and Civilization Вацлава Смила (MIT, 1999). Из этих книг только Traces of Bygone Biospheres содержит существенную информацию о Вернадском и его идеях. Этот скудный список доступных на английском языке книг вряд ли соответствует колоссальной реальности биосферы как движущей силы Земли в агонии эволюционных перемен.

Место и роль Вернадского в русской науке воистину соответствует месту и роли Эйнштейна в науке Западной. Исследование достижений этих ученых демонстрирует нам также драматический контраст между перспективами, сферами интересов и вытекающих из этого способов анализа. Физический релятивизм наследия Эйнштейна и его поиски Большого Взрыва радикально отличен практически во всех отношениях от наследия Вернадского, предлагающего биогеологическое мировоззрение, являющееся органически интегрирующим и представляющее собой основу того, что в русской науке стало называться космизмом. В то время как физикалистское очарование Западной науки поддерживало материализм современного Западного мышления и образа жизни (являющегося на самом деле ускоряющей функцией собственных внутренних процессов биосферы), вся система мышления [20] Вернадского, характеризующаяся концепцией “биохимического процесса”, по иронии судьбы поддерживает скорее космическое, нежели материалистическое, мировоззрение.

В качестве иллюстрации русской точки зрения и влияния работ Вернадского предлагаем заключительные мысли из книги другого русского ученого и философа, И. Лаптева:

 

Каждому из нас нужна вся земля – сегодня это совершенно очевидно. И, безусловно, вся земля нуждается в каждом из нас! И когда будут удовлетворены оба эти взаимопроникающие требования, столь ясно выявленные и усиленные выходом в космос, начнется новая эпоха, “когда само человечество и вместе с ним все области его деятельности… испытают прогресс, который отодвинет все, что ему предшествовало, в глубочайшую тень” (Фр. Энгельс, Диалектика природы). И люди, более не отягощенные жаждой денег, вспомнят нечто такое, что забыло большинство наших современников: единственно важными вещами в жизни являются такие нематериальные качества как красота и мудрость, смех и любовь.

Нам, членам общества, идеалы которого пребывают в гармонии с природными геологическими процессами и законами природы, не остается ничего, кроме как пожелать, чтобы народы всего мира осознали это как можно скорее.[9]

 

Слова Лаптева, написанные 28 лет назад, точно в средней точке между Хиросимой и Неизбежным Событием, в том году, когда был окончательно завершен и торжественно открыт Всемирный Торговый Центр в Нью-Йорке (4 апреля 1973 г.), просто и элегантно констатируют предлагаемую нами тему и точку зрения. Неизбежное Событие фактически подготавливает нас к новой исторической эпохе. Тем не менее, сначала мы должны осознать, как нас организует биосфера, чтобы техносфера могла быть преобразована в ноосферу.

Космическое видение Лаптева коренится в данном Вернадским кратком определении биосферы: “Биосфера представляет собой регион Земли, предназначенный для трансформации космических энергий”. Хотя термин биосфера был изобретен в конце девятнадцатого века, только усилиями Вернадского он стал приемлемым определением совокупности жизни на Земле, включая поддерживающие ее органические и неорганические процессы.

Вернадский получил образование геолога со специализацией в кристаллографии. Он быстро усвоил следствия из открытия радиоактивности Кюри (1896) и посвятил немало исследований функции урана и естественной радиоактивности в геологии Земли. Ко времени Первой Мировой Войны Вернадский уже был автором важных публикаций, таких как Основы кристаллографии и описательной минералогии, а также совместно с г-жой Кюри предложил “международную [21] радиографию земной коры”. Это предшествовало капитальной работе Альфреда Вегенера о тектонике плит. Во время Первой Мировой Войны и Русской Революции внимание Вернадского было обращено к проблемам живой материи и ее связи с геохимией Земли. Это послужило базой для понимания им объединяющих биохимических процессов, посредством которых биосфера поддерживает себя. В 19923 году Вернадский опубликовал свой “призыв к созданию биохимической лаборатории”.

Находясь в Париже, Вернадский работал в Институте Радия (Марии Кюри), где познакомился с Анри Бергсоном, в то время являвшемся президентом Международной Комиссии Интеллектуальной Корпорации Лиги Наций. В среде знакомых Бергсона Вернадский часто встречался с биологом Тейяром де Шарденом (1881–1955) и философом Эдуардом ле Руа (1870–1954), совместно с которыми он придумал термин и понятие ноосферы. Хотя Пьер Тейяр де Шарденом считается на Западе автором концепции ноосферы, которую он определяет как “ментальную оболочку планеты, находящуюся над биосферой и не связанную с ней”, его подход к эволюции ноосферы как естественного следствия биологии позвоночных отлично от концепции Вернадского, согласно которой ноосферу пробуждает вся совокупность биосферы.

Основным результатом этого плодотворного периода жизни Вернадского была публикация небольшой книги, озаглавленной Биосфера (1926). Интересно отметить в качестве примера синхроничного упорядочивающего принципа ноосферы, что в том же году была опубликована замечательная книга Яна Сматса Холизм и эволюция. На протяжении остальной части своей нередко бурной карьеры (он часто подвергался нападкам со стороны ортодоксальных большевиков) Вернадскому приходилось разрабатывать законы и принципы биосферы, нередко сформулированные просто как проблемы биохимии. В то же время его влияние как мыслителя-холиста начало распространяться в советской Академии Наук. Перечень некоторых его поздних публикаций дает некоторое представление о широте его мысли: Геохимия; Проблемы геохимии, тт. I и II; О границах биосферы; Гёте как естествоиспытатель; Научное Мышление как планетарный фактор; Несколько слов о ноосфере, а также его неоконченный труд Химическая структура атмосферы Земли.

После смерти его жены в 1944 году Вернадский выразил мнение, что по окончании Второй Мировой Войны американские и русские ученые должны более тесно сотрудничать. В начале 1945 года (6-го января) Вернадский последовал за своей женой. Завершилась Вторая Мировая Война, вскоре сменившаяся Холодной Войной (1947–1990). Крайне необходимое сотрудничество американских и русских ученых, о котором мечтал Вернадский, было вскоре похоронено в идеологической пустыне, на которой было воздвигнуто здание техносферы, – факт, который в свою очередь был ускорен [22] нарастанием биогеохимических процессов, ведших к ее кульминационной точке.

Вернадский не дожил до наступления атомной эры, начавшейся всего через несколько месяцев после его смерти. Однако в 1940 году Вернадский, подобно Эйнштейну в Америке, вместе с некоторыми другими учеными, озабоченными возможными военными перспективами, призвал советское правительство начать исследования возможности добычи энергии расщепления ядра. Но примечательнее всего тот факт, что к моменту своей смерти Вернадский почти в одиночку сформулировал практически все аспекты законов и принципов биосферы. Он делал это в перспективе неизбежного наступления той точки в не столь отдаленном будущем, когда произойдет радикальная биогеохимическая мутация или сгорание, в результате которой биосфера каким-то образом породит ноосферу:

 

Сейчас мы стоим не перед невротическим кризисом, и сейчас не время для колебаний слабых душ, – мы находимся перед поворотной точкой в истории научной мысли, перед кризисом, случающимся раз в тысячу лет, какого не видело много поколений. Стоя в этой точке и обозревая панораму будущих достижений, мы должны быть счастливы, что нам выпал жребий жить в это время и участвовать в созидании завтрашнего дня.[10]

 

Несомненно, его ощущение великого переходного момента происходило из того самого факта, что в течение примерно восьмидесяти двух лет его жизни с 1863 по 1945 годы Вернадский смог стать непосредственным свидетелем ускоряющего воздействия человеческой мысли в форме промышленной технологии и механизмов и ее бурного влияния на биосферу Земли. В конце концов, как геолог, Вернадский был знаком с ее долгой историей, и к нашему времени влияние человеческой технологии на биосферу должно было с неизбежностью стать самым значительным аспектом любого исследования биосферы. Поэтому Вернадский писал: “Только человек преступает установленный порядок … нарушает равновесие, хотя в данный конкретный момент мы не можем сказать, разрушает ли он трансформирующий механизм материально или просто изменяет его”[11].

Упомянутый здесь “трансформирующий механизм” – это сама биосфера, которую Вернадский определил как среду, или регион, предназначенный трансформировать космическую энергию на Земле. На самом примитивном уровне единство всей живой материи биосферы является суммой всех ее живых организмов. Эти живые организмы прямо или косвенно непрерывно перерабатывают солнечное и космическое излучение, преобразуя его в разные химические циклы, особенно посредством фотосинтеза, а также циклов кислорода и двуокиси углерода. В любом случае важным аспектом любого исследования биосферы является принцип единства: [23] биосфера представляет собой объединяющий комплекс циклов, образующий единый непрерывный трансформирующий и постепенно мутирующий биогеохимический процесс. От океанического планктона до деревьев в лесах и человека, глядящего из своей пещеры на восходящее солнце – все это образует единство.

Именно взаимодействие живой материи с инертной создает и устанавливает качества и динамику биосферы как целого, и все они в настоящее время находятся в высшей точке ускорения и трансформации, ибо, как это сформулировал Вернадский в заключении к книге Биосфера, “Мысль человеческого вида является новым фактом, который за бесчисленные столетия переворачивает структуру биосферы с ног на голову”. Структура и принципы биосферы, переворачиваемые сейчас человеком, включают: преемственность и инвариантность жизни на Земле; растительность как переносчик энергии Солнца; размножение и силы, препятствующие ему; уникальные отношения жизни к инертной материи биосферы, включая разделение живой материи на два порядка: растительную жизнь и разнообразные биологические виды животных, в том числе человека. Первый порядок, растения и бактерии, образуют механизм захвата солнечного излучения и передачи энергии Солнца биосфере. Второй порядок биологической жизни является проявлением процесса передачи энергии через растительный мир, а именно, на первичном и фундаментальном уровне существование растительной жизни зависит от растительной. (См. иллюстрацию 2, “Жизнь есть трансформация энергии Солнца”).

Все эти принципы поддержания равновесия биосферы являются функциями динамики различных биохимических и геохимических циклов, поддерживающих жизнь как на суше, так и в океане, и все они подвержены процессам, которые мы называем эволюцией, как геологической, так и биологической. Эволюционные механизмы жизни включают принцип константы биомассы и биогенетической миграции атомов. Оба эти механизма относятся к непрерывности и инвариантности жизни на Земле и определяют ее. Иными словами, количество живой материи оставалось примерно неизменным с момента возникновения жизни на Земле – это и есть константа биомассы. Далее, количество кислорода в атмосфере соответствует количеству биомассы. Давление различных видов друг на друга и являющиеся его следствием взаимодействие и изменения сдерживают бесконечное размножение любого вида за счет прочих и вызывают мутацию и эволюцию разных форм жизни. Через опосредующие структуры техносферы человек обрушивает чудовищный хаос на принципы, предназначенные поддерживать стабильную динамику биосферы, [24] и вызывает биологическую мутацию беспрецедентного масштаба. Разные стадии мутации жизни ответственны за биогенную миграцию атомов: “Эволюция различных форм жизни на протяжении всего геологического времени ускоряет биогенную миграцию элементов в биосфере”[12]. Метаморфоз динозавров в ископаемое горючее служит примером биогенной миграции атомов, а также передачи “свободной энергии” (термин, означающий промышленные отходы и побочные продукты, такие как окись углерода) в биосферу, в то время как на более приземленном уровне это относится к таким процессам как обмен веществ, кровообращение, дыхание и т.д.

Подводя итог вышеизложенному, можно сказать, что существует два биогеохимических принципа. Первый из них гласит: “Биогенная миграция химических элементов в биосфере стремится к максимальной проявленности”. Это относится к повсеместному распространению жизни на Земле, равно как и к принципу давления живой материи на самое себя. Второй биохимический принцип гласит: “Стремясь к созданию новых форм жизни, эволюция видов всегда движется в направлении повышения биогенной миграции атомов в биосфере…. Второй биохимический принцип регулирует течение эволюции. Новый развившийся вид выживет в биосфере, только если он в достаточной мере приспособлен и активно способствует миграции атомов. Организм не может рассматриваться вне своей среды. Он часть сложного механизма биосферы”. Вернадский завершает свое исследование биосферы рассмотрением законов, регулирующих эволюцию, которые с его точки зрения следует искать в биосферном механизме, а не в случайных обстоятельствах. По этой причине “эволюция должна протекать именно в направлении роста сознания и мысли, а также форм, оказывающих всё большее и большее влияние на свое окружение”[13]. Это соображение приводит Вернадского в область философской и религиозной мысли. Почему?

“Мы сталкиваемся с новой формой биогенной миграцией, являющейся следствием активности человеческого разума. Мысль человека стремительно и радикально изменила направление естественных процессов и даже внесла изменения в то, что мы называем законами природы. Несмотря на усилия поколений мыслителей, никогда не удавалось дать определение сознанию и мысли и подвести под них физическую базу в категориях материи и энергии”[14]. И здесь Вернадский задает вопрос, который для него остался без ответа, но который при этом ведет к теме ноосферы: “Как сознание может влиять на процессы, представляющиеся чисто физическими?”[15]

Хотя работа Биосфера явилась первоначальной констатацией и основой всех его позднейших мыслей и трудов, окончательные выводы Вернадского относительно интригующего влияния сознания человека [25] на биосферу через его мысль и проецируемую динамику, машины, содержится в его последнем большом труде Проблемы биохимии, т. II, переведенном и опубликованном его сыном Георгием Вернадским в Йельском Университете в 1944 году. Эти соображения позволяют нам дать более точное определение природы техносферы и ноосферы.