ПСИХОГОГИЯ минус.
Стремление человеческого разума заменить собой Христа и данное им Божией Церкви Откровение не ограничивается рамками прошлого или нынешнего века. Возрождение языческих мифов началось еще в эпоху Ренессанса, но в XIX и XX вв. оно достигло своей вершины.
Сознание западного общества сместилось от Бога к земным интересам; развивается пантеизм, появляются первые утопии о земном рае, звучат громкие гимны достоинству человека.
Отвергнув Господа Иисуса Христа, европейская культура открывает двери идолам языческой древности. Определенная часть вы-дающихся мыслителей в своих художественных и философских про-изведениях находит защитников в мире античной мифологии. Романтизм, а с ним и марксизм - «чадо Прометеево», взбунтовавшееся против всемогущей буржуазии и судьбы. Гельдерлин пытается доказать, что Христос - брат Диониса, а непримиримый Ницше объявляет битву до смерти или до победы: «Дионис против распятого». Зигмунд Фрейд оживляет миф об Эдипе, который, по незнанию, делит брачную постель со своей матерью Иокастой; но Фрейд расставляет другие акценты; ненависть к отцу, желание через кровосмешение вернуться в утробу матери. Альберт Камю, который горит желанием разрешить проблему равнодушия мира к человеческому страданию, выбирает символом, знаменем своей философии Сизифа, а еще более - его невыполнимое задание.
Придерживается идеи возрождения неоязычества и один из крупнейших интеллектуалов XX в. Карл Густав Юнг. Психолог, фи-лософ, толкователь религии, он выбрал в качестве символа Герме-са, божество, которое в сознании античного человека было про-водником душ в царство мертвых. Как психолог. Юнг был помощ-ником многих душевнобольных и умственно отсталых; как человек, он часто мысленно спускался в свой Ад (принимал участие в оккультных практика?, что и описывает в своих воспоминания), подвергаясь во время своих путешествий воздействию голосов си-рен и иллюзиям,
Выбор Юнгом Гермеса в качестве символа своей философии не случаен, он обусловлен как личными, субъективными, так и объек-тивными факторами, связанными с духовной атмосферой, царившей в его семье и обществе в целом. Карл Густав Юнг происходит из знатной швейцарской семьи протестантов. Его отец был пастором, нетвердым в своей вере, дед - масоном, а бабушка (по матери), Ав-густа Прайсверк, общалась с духами. Мать Юнга, Эмилия, тоже была медиумом, а сам он с детства искал учителя на «пути индивидуа-ции», был охвачен темными и странными потусторонними видени-ями, которых не понимал. Чтобы не оскорбить благочестивых чувств верующих, не станем Приводить те совершенно омерзительные видения, которые активно обсуждает с читателями в своих воспоминаниях Карл Юнг. Это явное подтверждение слов святителя Григория Паламы о том, что безбожный ум становится либо демоноподобным, либо скотоподобным.
Начало XX в. вообще было временем «очередного» возрождения магии (общество <<3олотая Заря», Рудольф Штайнер и антропософия), а поток автоматических текстов, которые якобы пишет «кто-то другой», приобретает форму «Книги закона» Алистера Кроули. В этом кратком сочинении «космический разум» Аивас через Кроули объявляет Новую Эпоху («Нью Эйдж»), эпоху Телема, высвобождения человеческого произвола, абсолютной отдачи инстинктам, и провозглашает девиз: «Делай что хочешь, и пусть это будет твоим единственным законом».
Сравним идеи, «продиктованные» сатанисту Кроули, с идеями, «родившимися» в этот же период в уме выдающегося ученого Карла Юнга: «Остаются вечные проблемы: как преодолеть страх или избавиться от совести, долга, принуждения и подсознательных желаний И если мы не в состоянии решить эти проблемы, опираясь на нечто светлое и идеальное, то, может быть, следует обратиться к силам темным, биологическим» (Юнг Карл Густав. Воспоминания, сновидения. размышления. М., 1998. С. 191). Характерная для Юнга трогательная забота о животной природе человека - это проявление страха натуралистического психизма, жизненный корень которого заключается именно в сексуальности, возведенной на ступень ритуала.
Двадцать лет спустя сюрреалисты осуществили «мистику в диком состоянии», отказавшись от своей воли, участвуя в пляске нео-бузданных душевных и словесных проявлений. Известный ирланд-ский поэт Ульям Батлер Йейтс, бывший член общества «Золотая Заря», через свою супругу получает послания духов, которые «сооб-щают ему готовые метафоры для стихотворений», о чем он упоми-нает в предисловии к своему произведению «Видение». Освобожде-ние, «отвержение ограничений», раскрепощение человеческой воли, относительность любви и остальных ценностей личной и общественной жизни - вот особенность содержания этих посланий, полученных медиумами.
Тем, кто «помазал» Юнга на «царство» в психоаналитике, был Зигмунд Фрейд, которому ничуть не нравилось увлечение Юнга оккультизмом, телепатией, сверхъестественным. Юнг, между тем, упорно шел в этом направлении, подталкиваемый сильной внутренней потребностью и еще более сильным внешним воздействием: алхимия, магия, герметизм, гностика, каббализм. Восток - все эти тайные, недоступные знания очень его привлекали. «Во мне сидел некий демон, и в конечном счете это определило всё. Он пересилил меня, и если иногда я бывал безжалостен, то лишь потому, что находился в его власти. Я никогда не мог остановиться на достигнутом. Я должен был спешить вперед, чтобы поспеть за моими видениями» (С. 432-433).
Этому предшествовало одно событие в духовной жизни Юнга - явление ему во сне некоего Филемона, что, в православном пони-мании, было, несомненно, демоническим обольщением.
Ведомый демоном Филемоном — «гуру» с ликом старца, рогами быка и крыльями птицы, - швейцарский психолог понял, что существуют объективные силы, которыми он не может управлять, но которые управляют им. Так, он говорит: «Я понял, что во мне существует нечто, что может сообщать мне неизвестные и непонятные факты, которые могут быть даже заправлены против моей личности». Ниже следует рассказ самого 10нга о его «встрече» с духом Филемоном.
«Вскоре после этой фантазии внезапно появилась еще одна фигура. Она развилась из личности Илиины. Я назвал ее Филемоном. Филемон был язычником и принес с собой египетско-эллинистическую атмосферу с гностической окраской. Вначале его фигура явилась в следующем сне. Небо, голубое, как море, покрывали не облака, а плоские темные куски земли. Казалось, эти куски разбиты на части, и сквозь них проглядывает морская вода. На самом деле эта вода была голубым небом. ВДРУГ с правой стороны появилось существо, летевшее по небу. Я понял, что это старик с рогами быка. Он нес четыре ключа, один из которых держал так, будто хотел открыть им какой-то замок. У старика были крылья птицы характерных цветов. Так как я не понял этого сна, я нарисовал его, чтобы не забыть. В течение дня, пока рисовая, я нашел в своем саду на берегу озера мертвого зимородка! Это меня поразило, потому что очень редко можно увидеть птицу зимородка близ Цюриха, до тех пор я никогда не видел ни одной мертвой. Было видно, что она умерла недавно, самое большее 2 или 3 дня назад, и на ней не было никаких признаков повреждения.
...Филемон и другие фигуры моей жизни привели меня к осознанию того, что в психике существуют вещи, которые я не произвожу, но которые воспроизводятся сами и имеют свою собственную жизнь. Филемон представлял силу, которая не была моей. В своих фантазиях мы разговаривали, и он говорил слова, о которых я не думал. Я заметил, что это говорит он, а не я. Он сказал, что я считаю мысли собственными творениями,, но мысли - как животные в лесу или люди в комнате, как птицы в воздухе, и прибавил: «Если бы ты' увидел людей в комнате, ты бы не продумал, что их создал ты или что ты ответствен за их присутствие». (Он был тем, кто меня научил пси хической объективности. Через его фигуру мне стала понятна разница между мной и объектом моих мыслей. У него была со мной какая-то очная ставка. Я понял, что во мне существует нечто, что в состоянии говорить мне неизвестные для меня факты, которые могут быть направлены даже против моей личности. В психологическом смысле Филемон представлял собой высшую совесть. Для меня он был таинственной фигурой. Иногда мне казалось, что он был совсем реальная живая личность. Мы с ним гуляли по саду, и Филемон был для меня тем, кого индусы называют гуру. В своем незнании я не мог желать ничего большего от настоящего, живого гуру, от того, у кого есть супер знания и мощь, кто бы вместо меня отвечал на вопросы моего воображения. Впоследствии, более чем через 15 лет, меня! посетил очень образованный старый индус, друг Ганди. Мы с ним разговаривали об индийском образовании, но более всего - об отношениях гуру и ученика. Колеблясь, я попросил его рассказать о личности и характере его собственного гуру, на что он отвечал: «Пожалуйста! Это был Шанка Ракар». - «Вы говорите о толкователе Вед, который умер несколько веков назад?» — спросил я. «Да, я говорю о нем», - ответил он на мой изумленный вопрос. «Значит, вы говорите о духе?» - «Конечно, это был его дух», - подтвердил он. В этот момент я вспомнил Филемона. «Существуют гуру - духи. У большинства людей в качестве гуру - духи, но есть и те, чьи учителя - живые гуру». Эта информация подействовала на меня просветляюще и успокаивающе. Итак, я не пережил чего-то необычного, но нечто, что могло бы случиться и с другими людьми» (С.226 - 228).
Юнг также встречался с духом Ка, египетского мудреца, и с;
«мертвыми, вернувшимися из Иерусалима, т.к. там они не нашли того, чего искали». Он вызывал дух Василида, александрийского гностика II в. нашей эры. Его именем он подписал текст «Семь наставлений мертвым» («Septem sermones ad mortuos»), который написан в период разрыва с Фрейдом в состоянии глубокого личного кризиса. (Давление мрачного душевного заряда у Юнга было огромным и совпало с присутствием злых духов, которые много раз звонили в двери его дома, разбрасывали вещи по комнатам и наводили смертный ужас на семью Юнга. Они представлялись ему «мертвыми из Иерусалима»). Юнг в «Septem sermones», как Василид, провозглашает нового бога Абраксаса: у него голова петуха, вместо ног - змеиный хвост. Еще во времена раннего христианства это существо (демон, что совершенно очевидно) было известно: святой Ириней Лионский | написал достойный ответ на ересь Василида. Имя Абраксас он объяснил при помощи сложения цифровых значений каждой его буквы. В итоге получилась сумма, равная 365, — ровно столько, сколько существует сфер в иерархии неба по Василиду. Абраксас - хозяин неба, а Христос, по Василиду, господствует в сверхкосмической области и приходит спасти мир и восстановить нарушенную космическую гармонию.
Как писал Юнг, этот «новый бог», «блистающий, словно лев, мгновенно раздирающий свою жертву, прекрасный, как весенний день», Абраксас - Пан, Приап, монстр подземного царства, клубок крылатых змей, истинный Гермафродит, «святой творец», любовь и убийца любви, святитель и его предатель, «наиярчайший свет дня и самая мрачная ночь безумия». «Увидеть его - значит ослепнуть, узнать - сойти с ума, почитать его - найти смерть, бояться его - мудрость, а спасение возможно, если не противостоять ему», - говорит швейцарский мыслитель (С. 312).
Друг и последователь Юнга - Герман Гессе - написал роман «Демиан», чтобы тоже прославить в литературе этого «нового бога». Символом философии Юнпа, как мы уже говорили, является Гермес — непостоянное божество, которое легко обманывает и не выполняет обещаний, соблазняет и уводит в ад. Змея, обвивающая его посох, -это змея знания, которое «спасает». Мы уже сказали, что Юнг подписывался именем Василида; известно, какое значение для него имела гностическая и алхимическая литература прошлого. Ког-да были опубликованы гностические? сочинения из Наг-Хамадия (обнаруженные сразу после второй мировой войны), Юнг нашел в них подтверждение своим психологическим исканиям; алхимия еще раньше была ему понятна, по крайней мере, в вопросе индивидуации. Вот как об этом рассказывает сам Юнг: «Довольно скоро я увидел, что аналитическая психология завещательным образом напоминает. алхимию. Опыты алхимиков в не(котором смысле были моими опытами,, и мир их - моим миром» (С. 2 52). Алхимия, по словам Юнга, явилась для него мостом, который, а одной стороны, был обращен в прошлое - к гностикам, с другой же — в будущее, к современной психологии бессознательного (С. 248;). Кто же такие гностики? Их идеи очень разнообразны, они вообще были не христианами-еретиками, а язычниками, которые в свою философию «через человека» внесли и некоторые христианские элементы. Гностицизм - это дуализм: Бог Противопоставлен материи, в которой воплощено зло и которой владеет ее творец - низший бог Демиаург. Этот Демиург для гностиков, Которые не принимали единство Ветхого и Нового Завета, был «суровым» Яхве еврейского народа (некоторые его даже идентифицировали с дьяволом). Другая особенность гностицизма -эманационистическая идея; Бог не творит мир из ничего, а из ничего возникает сам Бог, и он потом просвещает материю, и Его низшие эманации (вспышки) при-надлежат нашей действительности. Душа через ряд переселений, согласно гностикам, очищается, чтобы вернуться в природу, полноту божества. Путь спасения не в вере и милости Божией, это не на-дежда и любовь, а эзотерическое знание, которое принадлежит узкому кругу избранных. По мнению гностиков, Христос пришел на землю как высший дух и поделил знания: низшие - обычным смертным, а высшие - только посвященным. Гностицизм был подвержен магии, которая считает, что с помощью определенных поступков (формул, заклинаний, образов) можно Бога подчинить человеческой воле. Одним из очень важных гностических культов является офитский культ райской змеи, которая передала знание Адаму и Еве и обоготворила их. Некоторые гностики открыто почитали Люцифера (падшего Денницу, сатану), который «просвещает» и открывает необозримые глубины. Безмерное само возвеличивание и надменность этой демонической, языческой веры крепко держали гностиков в оковах их запутанного «знания».
Из гностицизма в христианство приходила ересь, а в человеческие души и умы - смятение. Юнг с гностиками крепко связан У них много общего, прежде всего основная идея: путь спасения человека - это путь знания, которое приносит змей, слуга Люцифера (змей - яркий свет, активное воображение, алхимия и т.д.) «Первородным грехом веры мне представляется, что она предвосхищает опыт», - оправдывает свою гностическую позицию Карл Юнг (С. 122).
В работе «Знание и психология» Жак Квиспел говорит: «Когда человек придет к себе, он, по Юнгу, в первую очередь встретится тенью своих недостатков; затем он начинает исследовать свою жен
скую сторону «анима», которую часто сопровождает мудрый старец, воплощающий накопленную мудрость человечества, а Я появляется в снах и видениях, его символизирует ребенок или квадрат, который предсказывает прекращение раздора между разумом и самим гностиком. Все эти архетипы находятся в гностических текстах: Демиург - как тень; София - как «анима»; Симон Волхв - как мудрый старец». По мнению профессора Анри Шарля Пиха, цель и центр «каждого гностического мифа не Бог, а человек». Это человек, который осваивает собственным усилием свою божественность с помо-щью эзотерической индивидуации, алхимического opusa magnum (великого дела), где все сначала имеет черный цвет, а затем тьма души превращается в lapis philosophorum (камень мудрости). Избавление - это прежде всего личное усилие, а благодать и милость Божия только помогают во всеобщем стремлении к самореализации, которая у последней черты заставляет Бога дать «ключи от Царства Небесного», «Я начал понимать, что цель психического развития - самодостаточность», - пишет Юнг (С.243). Гностики и алхимики были последователями многих мифических и вымышленных личностей: Абраксаса, Адама Кадмона, Софии, Поймандра, Меркурия, Клеопатры, Кристиана Розенкройца и т.д. Поклонником этих личностей был и Юнг. Эти символы приводят его к идее относительности христианских истин и их соединения с архетипическими религиозными формами, «В психологии и алхимии я попытался провести аналогию между фигурой Христа и центральными понятием алхимии - ляписом» (С.25 8). Понятие архетипа Юнг считает ключевым и под ним подразумевает прообраз некоторой части духовного бытия. Архетип принадлежит всему человечеству и «дополняется» различным содержанием, зависящим от среды, которая дает человеку традиции, образование и общественное состояние. Архетипы - первичные врожденные структуры коллективного бессознательного, психический «осадок» жизненных ситуаций... Термин этот очень многоплановый и неоднозначный.
С учением Карла Юнга об архетипах, религиозном в своей основе, положения которого близки «идее» Платона, «логосу» Аристотеля, «монаде» Лейбница и т.д., произошло то, что случилось со всеми его предшественниками в области науки и философии. Религиозная истина в этих подходах секуляризируется, обретает светский характер, теряет свое духовное содержание и смысл, становится объектом спекуляций и экспериментов. Уже тот факт, что Юнг и его школа собирают все архетипы в одну группу не отличая светлые архетипы от темных, показывает, насколько Юнг отошел от религиозного понимания истинны.
Одним из архетипов, по Юнгу, является и Бог, неважно, какой - христианский, гностическии, египетский или индийский. Гностики тоже были компиляторами античных мифов, иудаистских и христи-анских мышлений, персидского зороастризма и много чего еще. Им казалось, что все можно использовать в постижении личности, плиромы нуса (ума).
«Признаю, что пишу, как язычник, но в душе я христианин», -утверждал любимый алхимик Юнга Парацельс.
Несколько вопросов Карлу Густаву Юнгу и его ответы на них, приведенные в книге «Воспоминания, сны, размышления», дают некоторое представление о «христианских» воззрениях самого Юнга.
В. Господин Юнг, нам известно, что отрочество - очень важный период в формировании человеческой личности. Ваши воспо-минания об этом ясно свидетельствуют. Расскажите что-нибудь о Вашем отношении в то время к Господу Иисусу Христу и Его роли в, истории человечества.
О. Для меня Господь Иисус совсем никогда не существовал ре-ально, никогда не был полностью приемлемым, никогда не стано-вился достойным любви. Потому что я снова и снова размышлял о Его подземном двойнике, страшном откровении, которое мне дано, хотя я его не искал.
В. В раннем отрочестве Вы читали много книг, и некоторые книги Вас привлекали даже раньше, чем Вы научились их читать. Одна из них, иллюстрированная «Orbus pictus»; привела Вас к божествам, которые были более привлекательны, чем Христос. Расскажите что-нибудь о них.
О. В книге «Orbus pictus» находились изображения Брахмы, Вишну и Шивы, которые были неиссякаемым источником моих интересов. Позже мать мне рассказывала, как я часто возвращался к этим картинам. Всегда, когда я это делал, ощущал необычное чувство, которое было похоже на мое собственное «откровение» (С.248).
В. С одной стороны. Вы не любили изображения Иисуса Христа, т.к. существует заповедь, запрещающая идолов, которым бы человек поклонялся. (В данном случае высказывается ложный протес-тантский взгляд, который, по православному учению, является, по сути, иконоборческой ересью. - Прим. ред.). С другой стороны, в отрочестве, да и позже, Вы делали фигурки духов «Кабира», одевали их, давали им имена. Ваше поведение сравнимо с поведением дика-ря из Африки. Некоторым духам ваше бессознательное давало име-на. Например...
О. Например, Атамавита, что значит «Дыхание жизни».
В. Вы приняли протестантское «причащение». Как это выглядело?
О. Я не заметил никакого «общения», «единства», «единения» с... кем? С Иисусом? Ведь Он просто человек, умерший 1860 лет назад, Зачем кому-то становиться с Ним как одно?.. Потихоньку я пришел к мысли, что это причащение пополнило мой жизненный опыт. Причащение оказалось пустым и, более того, оказалось очередным промахом. Я узнал, что никогда не найду сил для участия в этой це-ремонии. «Ведь это вообще не религия, - думал я. - Там нет Бога, Церковь - это место, куда не стоит ходить. В ней нет жизни, а только смерть».
(В ответах на мучившие душу вопросы, которые давала Библия, юный Карл Юнг не нашел «ничего, кроме красивых и пустых слов». Не удовлетворили они его и в зрелом возрасте).
В. В ранней молодости и в период созревания Вы чувствовали себя так, как будто Вы разделены на две личности: на обычного человека и человека, который ищет чего-то большего. Кроме своего любимого Евангелия от Иоанна, Вы в тоже время читали и «Фауста». Как Вы их сопоставите?
О. В «Фаусте» было что-то, что непосредственно влияло на меня. Христос Иоанна был мне чужой, но Спаситель других Евангелий был для меня еще дальше.
В. Кто был для Вас Господь Иисус Христос?
О. Господь Иисус был для меня только человеком, и потому это не та личность, за которую мы Его принимаем. Он был только вест-ником Святого Духа.
В. Что Вы думаете о мертвом, который в период Вашего разлада с Фрейдом явился провозвестником под псевдонимом Василида Александрийского?
О. Люди думают, что мертвые знают гораздо больше нас, согласно христианской доктрине о встрече в будущей жизни «лицом к лицу». Очевидно, души умерших имеют только те знания, которыми обладали в час смерти, и не более.
В. А Вы верите в то, что совокупная человеческая личность, ее душа и тело могут победить смерть благодатию Божией?
О. Если, допустим, жизнь продолжается «там», я просто не могу допустить мысли о другом виде существования, кроме психологического, так как психологическая жизнь не требует пространства и времени.
В. Вы себя чувствовали свободным человеком как автор?
О. Все мои творения можно считать выполнением задания, которое мне ставилось внутри. Их источником была жизненная необходимость.
В. Любовь, вера, надежда-фундамент добродетельной христианской жизни. Какое у Вас отношение к любви?
О. В моей врачебной и жизненной практике, как и в моей личной жизни, я постоянно сталкивался с таинством любви и никогда не мог понять ее значение.
В. Вы как врач-психиатр, психолог, всегда несли большую ответственность перед многими душевнобольными людьми. Они верили, что у Вас есть спасительное знание, которое им поможет. Чувствуете ли Вы, что у Вас есть такое знание, поняли и приняли ли Вы действительно это в своей душе?
О. Не существует ничего, в чем бы я был абсолютно уверен. У меня нет окончательной уверенности ни в чем.
Но продолжим о гностических воззрениях Юнга.
Известно, что языческое толкование и принятие Христа и Церкви еще 1900 лет назад стало гностической ересью, а Юнга нужно считать в этом смысле гностиком. Аналитическая психология - это реализация его гяастических исследований. Когда Юнга обвиняли в ереси он свои «Семь проповедей мертвым» называл «грехом юно-шества». Но все-таки в «Воспоминаниях...» он открыто утверждал:
«Сегодня я могу сказать, что никогда не терял связи со своим перво-начальным опытом. Вся моя работа, вся моя творческая деятельность родились из этих фантазий и снов, которые начались почти 50 лет назад, в 1912 году. Все началось тогда. Более поздние подробности были только дополнением и объяснением материала, который внезапно появился из подсознания. Это была праматерия дела жизни» (С.436).
Это же подчеркивает и сербский психолог Велимир Попович:
«Если бы мы наугад привели несколько понятий из его психологии личности, теории и практики психотерапии, то половина этих про-извольно избранных выражений уже нашла бы отражение в проповедях («Семь проповедей мертвым». - В.Д.). Работа над беседами и их оформление служили Юнгу не только для теоретических предпо-ложений: диалог Василида и «мертвых христиан» подтверждает и практика его психотерапии. Продуктивность активного воображения как оригинальной психотерапевтической техники проявилась на деле». Велимир Попович сравнивает Юнга с Христом гностиков, который «раздает» знание, спасающее избранных от смерти. «Семь проповедей» появились в 1916 г., в период духовного кризиса Юнга, после нескольких демонических откровений и видений. С образами, явившимися ему и разговаривал молодой психиатр. Он сам утверждал, что весь его дом был наполнен духами, и что вся его семья дрожала от страха. Юнг, как покорная игрушка, послужил демонам проводником (медиумом) сообщений для мира, но, боясь за свою репутацию ученого, он подписался именем древнего гностика Василида:
«Я не осмелился написать свое имя, а выбрал имя одного из вели-чайших умов раннего христианства, которых оно уничтожало». Су-масшедший еретик Василид, который, возможно, и сам не понимал своей гностйческой и запутанности, для Юнга явился великим умом, который был уничтожен «тоталитарным» христианством! В «Семи проповедях» все очень ясно: «Бог есть творение, потому что Он есть нечто определенное, отличное от плиромы», -так говорят демоны, а Юнг был их медиумом. Бог и дьявол связаны, «как две противоположности, и Богу всегда принадлежал дьявол», — утверждает он. Проповедуется и многобожие: «Множеству богов соответствует множество людей», - говорит так называемый Василид. В конце, после оды Абраксасу, автор делает вывод: «В мире том принадлежит человек Абраксасу, который его, человека, и мир порождает либо поглощает» (С.454).
Юнг говорит, что человеческий интеллект не может ответить на вопрос, о существовании Бога и нет доказательств Его бытия. Бы-тие Бога есть раз и навсегда вопрос без ответа, но в то же время он говорит о богах и зонах. Но тот, кто встал на путь теософско-индуистского примитивного мышления, проходит этот путь до конца. Так это случилось и с Карлом Юнгом - он договорился до «Адвайты»:
«Мысль всемогущем Существе есть Архетип», то есть Бог есть человек, а человек есть единственный бог, и в сущности человек помогает сам себе.
Проповедник для мертвых:
заблуждения Юнга
Итак, для нас Юнг является проповедником для мертвых по следующим причинам:
1. Он сам себя так называет, ибо признается в авторстве «Семи наставлений мертвым».
2. Он поклоняется языческим идолам прошлых времен, а, как свидетельствует-псалмопевец Давид, мертвым идолам подобны те, которые их создают и поклоняются им, возлагая на них надежду (Пс.113).
3. К Юнгу приходили «мертвые христиане», которые якобы не нашли ответа на свои вопросы в Иерусалиме - городе, в котором Христос открыл Себя как Агнца Божия, принесшего Себя в жертву на Кресте. Конечно, православный человек знает, что эти «мертвые» - бесы, но существует и символическое значение того, что они называются мертвыми христианами. Мы, православные, считаем, что те, кто забывают Живого и Истинного Бога и святых, озаренных Святым Духом, и принимают «прелестные» проповеди Юнга, находятся в опасности стать «мертвыми христианами», недовольными простотой Иерусалима и спешащими получить откровения болтливых, усталых и растленных от идольских заблуждений «проповедников». В чем же заблуждался Карл Густав Юнг?
Вот те вопросы, которые будут занимать великого психолога всю жизнь и на которые он так и не найдет ясного ответа («Не существу-ет ничего, в чем бы я был абсолютно уверен. У меня нет окончательной уверенности ни в чем»),
I. Principum Individuationis (принцип индивидуации), который в «Проповедях» звучит так: «Мы обречены превратиться в ничто. А это смерть творения. Мы умрем, таким образом, оттого, что не различаемся. Поэтому существо своим природным инстинктом стремится к различию, борясь против древнего, исконного равенства». В самом деле, согласно Библии, сотворенный Богом мир изначально обладал таким качеством, как многообразие форм жизни. Во всей полноте это многообразие проявится в новом, пре-ображенном мире - будущем веке, в котором «праведники восси-яют, как солнце» (свт. Григорий Палама), в котором «кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира» (Пс. 36,11).
П. Единство противоположных пар в плироме («плирома». означает «полнота» и здесь имеет гностическое значение: ничто, из которого рождается всё без участия Бога). Центр этого единства -Абраксас, который, как Гермафродит, в состоянии сказать «это святое и проклятое слово, которое в одно и то же время и жизнь, и смерть». Это абсолютно антихристианская идея, что осознаёт и Юнг в «Проповедях», ссылаясь на то, что «мертвые не приняли идею единства противоположностей, образ «Бога-Диавола». Дня христиан принципиально важна противоположность добра и зла, и такое отношение к этому основано на предупреждении Господа, что нельзя служить одновременно и Богу, и диаволу. Для Юнга добро и зло «спаяны в пламени». Эти противоположности «венчаются» в священном браке (hieros gamos), во время «алхимической свадьбы Кристиана Розенкройца». Обособление заканчивается в момент обретения индивидуальности, которая находится «на границе сознания и бессознательного» и является соединением всего, разъединенного, совершенной гармонией добра и зла, осуществленной в личности и в мире, которому она принадлежит.
III. Четыре составляющих человеческой психики.
Число составляющих личности, по Юнгу, - 4, и она является в виде четырех определённых начал. Всю жизнь Юнг указывал на квадратичность в человеческом бессознательном и утверждал, что в христианском миропонимании этим началам соответствуют Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой и Богородица, постоянно забывая, что Богородица не имеет божественной природы, и поддерживая поэтому попытки Римской католической Церкви обоготворить ее.
Семь проповедей, между тем, учат нас совсем иному, противо-положному христианскому пониманию, делению: во-первых, «сол-нечный бог» - Начало; во-вторых, «Эрос» - сила соединения; в-третьих, Древо Жизни - «творец физической формы»; в-четвертых, Диавол - открывающий сокровенное. Позднее Юнг отрицал такое деление, как и «Septem sermones», рассматривая это как промежуточную фазу своего духовного развития. Более того, от своего проповедничества мертвым никогда не освободился, но развил и усовершенствовал рациональными и научными методами все идеи, которые получил от Василида, и продолжал считать, что человек - только ворота, через которые мёртвые проходят из высшего мира в низший.
Неудивительно, что в конце жизни он признал, что был медиумом какого-то Демона, который его «окрылял». И еще: «Человек не свободен, диавол его связывает и преследует». Это высказывание ясно свидетельствует о степени ограниченности, которую Юнг не мог преодолеть. Именно об этом говорил прп. Иоанн Лествичник в одной из самых значительных Книг православной аскетики - «Лествице»: «Все демоны пытаются омрачить ум, ибо тогда в нашу душу могут заронить то, что хотят; то есть, если ум не воспротивится, сокровищница легко может быть ограблена».
Юнг, поддавшись полету своей фантазии, оказался легко обма-нутым человеком, которому казалось, что каждое духовное явление одинаково ценно и каждое служит человеческому усовершенствова-нию. Из-за боязни демонов Юнг апеллировал к Вечной Женствен-ности-das Ewig Weibliche (Гёте. «Фауст»). Вечное Материнское Кры-ло, София, «Вечная Женственность», так называемый «женский ас-пект божества», - классический образ гностицизма, который многим мыслителям представлялся как единственная возможность спа-сения. Вспомним, что потрясенного присутствием Мефистофеля, не покаявшегося Фауста ведет ввысь Вечная Женственность, Гретхен, Mater Gloriosa.
Вспомним русского поэта и философа Владимира Соловьева, который, создавая идею Божией Софии, подразумевал свое видение некоей Небесной Дамы. Тот же Соловьев был преследуем нечистой силой, духами и в поэме, которая описывает ее рождение и схожде-ние с неба, угрожал им (духам) присутствием Вечной Женственнос-ти. Юнговская концепция женского аспекта божества и духовности также кроется в «Septem sermones». Ибо, как говорит Юнг (от имени Некто): «Духовность понятна и постижима, у нее женский облик, ее зовут Mater Coelestis, небесная мать». Категория пола имеет муж-ское начало - это земной отец Фаллос (phallos). Если не ошибаемся, это мог быть тот же Фаллос, которого Юнг, будучи четырехлетним ребенком, испугался во сне.
IV. Иисус, Будда, Гермес. Вполне очевидно, что сущность бо-гословия и психологии различна. Существование Бога не может быть сведено к совокупности душевных переживаний всех религиозно настроенных людей. Также не может она заключаться и в индивидуальном отношении к «индивидуальному опыту», «индивидуальному абсолюту».
Юнг, сводя духовный человеческий опыт на уровень душевных проявлений, решил положить в основу своего учения «неконфессиональное богословие» гностического типа. При этом он не был верующим человеком, его ум был прежде всего направлен на «осваивание» Божественной Истины, а не на приобщение к ней. В Православии значение слова «богословствовать» не сводится лишь к разговорам о Боге и человеке. На первый взгляд, Юнг смотрит на "эту проблему так же. Но православное богословие - не абстрактные мысли, вдохновляемые собственной интуицией. Оно основано на возвышен-ном «голосе Церковного разума», причащенном, исполненном благодати, поющем хвалебные гимны Богу Отцу и Тому, Кого Он послал, Господу Иисусу Христу. Для Юнга мерилом всего является человек, верующий в высшую Сущность (называемую им либо так, либо по-другому). Высшая Сущность зависит от индивидуального человеческого опыта. Ее феномены могут расцениваться как самостоятельные, не связанные с личностью факторы, зависящие от коллективного духовного наследия и, таким образом, не имеющие безусловной истинности и той монолитности, которой обладает Божие Откровение. Ставя во главу угла человека. Юнг неправомерно упрощает теологические проблемы, сводя их к проблеме обретения индивидуального. Мерилом жизни для православного человека и для православной теологии является Богочеловек Иисус Христос, Личность, Которая как Сын Божий и Сын Человеческий проповедует Истину и ее спасительное действие, призывая человека к общению с Богом через Причащение Своей Святой Кровью и Телом, не останавливаясь на сфере ностальгии и медитации, где базируются религии, основанные на человеческом умствовании.
При правильном духовном устроении души от разума и познания рождается вера. На человека, благодаря интуиции или развитию философского знания, нисходит благодать, свидетельствующая о бытии Божием - «Первопричине всех причин», абсолютном Духе, Творце всего видимого и невидимого. Вера рождает стремление по-знать волю Творца и жить по Его законам, рождают спасительный страх Божий. Жизнь по заповедям дает возможность увидеть свое истинное состояние-состояние падшего человека, неспособного восстать собственными силами. Из этого чувства рождается покаяние и смирение, которые раскрывают сердце человека для воздействия благодати Божией. Быть верующим христианином - это значит жить в
Церкви, которая есть Тело Христово и Глава которой - Сам Господь. Это значит воспринять учение Церкви во всей полноте, пережить состояние богообщения в своем внутреннем мистическом опыте. В его основании должен быть опыт Церкви, творения подвижников, прошедших путь духовной борьбы с демоническими силами и свои-ми страстями. По мере духовного подвига и преуспеяния, очищения от страстей человеку подается просвещение разума. Просвещаясь душой и соединяясь разумом с Господом, христианин прежде вос-кресения телом воскресает душой.
Мудрость для православного не заключается в достижении со-вершенства «усилием души» (называют ли его расширением созна-ния или как-то иначе), так как это «усилие» без Божией благодати не достигает истинной цели, а «совершенствование» без вечной жизни не имеет значения. Мудрость Православия заключается в мудрости Святой Тайны Причащения, в постижении Бога Живого, а не «Бога философов и ученых», как писал Паскаль. Мудрость без спасения -«безумие перед Богом» (1Кор. 3,19). Юнга, как и многих других, не слишком смущал тот факт, что за Божию Любовь требуется челове-ческая любовь. По Юнгу, уходя в себя, «бросаясь головой в омут», «психологизируя себя», можно хорошо изучить различные проявле-ния «духовного опыта», «подлинной духовности» и таким образом дойти до Бога. Юнг создает свою башню в Боллингене, где он мог бы соприкоснуться со средними веками, с колдуном Мерлином, ал-химиками, ведунами и продолжить традицию своего «свободолюби-вого мужского начала». Краеугольный камень, легший в основу та-кого строения, он определяет как «камень мудрости», припоминая стихи алхимика Арнолдуса де Виланове: «Насколько камень выше мн
