Английский романтизм - RefineВ Англии, в отличие от Германии, романтизм долгое время сам не осознавал, хотя романтические тенденции там проявились еще в XVIII в. (Ироническая самооценка, антирационализм, представление о "оригинальность", "необычность", "непояснимисть", тяготение к старины. Одновременно с Великой Французской в Англии происходила своя революция, намного более тихая, но не менее трагична, - революция индустриальная. Умирала "old kind England" (старая, добрая Анлия), "green wood's England" (Англия времен зеленого леса), рождалась "workshop of the world" (мастерская мира. Англия начала строить общество буржуазной демократии еще в XVIII в. Получив права, равные с аристократами, буржуа ринулись к штурму общества. Аристократы не могли конкурировать с ними в плане изобретательности, деловитости, хитрости. В результате, например, лорд Байрон за недостатка средств вынужден был продать свой родовое имение, которое его предки получила как награду за служение Британии. И воспитан по законам родовой чести дворянин, в простой крестьянин, потомок свободных йоменов, чувствовали себя бессильными перед новой силой. Английский романтизм развившимся на почве растерянности людей художественного мышления перед миром буржуазного процветания. Английский романтизм условно разделяется на три поколения: старше (Блейк, Вордсворт, Кольридж, Саути, Скотт); среднее (Байрон, Шелли, Китс. Моложе (Карлейль). Уильям Блейк предусмотрел развитие романтизма чуть не двадцать лет, при жизни был известен небольшой кучке почитателей, его творчество было оценено позже. Творчество Блейка считается романтичным за того, что в ней постоянно ощущается сопротивление времени. Гравер и поэт создал свой собственный мир. Его творчество напоминает сны наяву, причем Блейк всю жизнь искренне верил: он видит золотых птиц на деревьях, ведет беседы с Сократом, Данте, Христом. Глубоко религиозный Блейк постоянно пытался свести небо и землю, увидеть небесное в будничном. "В одном мгновении видеть вечность, и небо - в цветении цветка", - так поэт сформулировал собственное кредо. Его произведения ("Песни невинности" (1789), "Песни опыта" (1794), "Брак Неба и Ада" (1790), "Книга Уризена" (1794), "Иерусалим, или Воплощение Гиганта Альбиона" (1804), " Повод Авеля "(1821) демонстрируют абсолютную чуждость Блейка передовой науке своего времени, для которого беконивська" достоверность "является наихудшим из всех обманов, а Ньютон выступает в творчестве Блейка в виде символа зла. Современный ему мир поэт сравнивал с чудесной церковью, к которой влез грязный змей и загадив ее ("Я видел храм...". Через пятнадцать лет после смерти поэта его открыли "прерафаэлиты", художники, которые пытались вернуть искусство в "дорафаеливських" времен. Они творили по законам старинного ремесленничества, и Блейк с его утверждением блудливости разговоров о "темноту средневековья", которой, по его мнению, в действительности не существовало, с его погружением в абсолютную духовность и изготовлением книг собственными руками, без помощи машин, был воспринятым на уровне пророку. А в конце ХIХ в. Блейка конечно канонизировали символисты. Имена Вордстворта и Кольриджа часто задуються рядом, потому что они являются представителями так называемой "озерной школы" ("лейкисты"). Уильям Вордсворт родился на севере Англии, в Кемберленд, там и прожил большую часть своей жизни. Кемберленд называют "страной озер". Имение Вордсворта были расположены именно там, там он предоставлял убежище своим друзьям-поэтам, так и стали называть их "лейкистамы. Вордсворт считается в Англии одним из самых значительных, если не самым значительным поэтом. Он является певцом английского пейзажа, спокойного и уютного. В 1798 г. Вордсворт вместе с Кольриджа издает сборник "Лирические баллады". Сборник открывала поэма Кольриджа "Сказание о старом мореход", таинственная история о мести природы тем, кто ее не уважает. Сэмюэль Тейлор Кольридж из девятнадцати лет начал принимать опиум (довольно распространенная развлечение в среде богемно настроенных романтиков), и это существенно сократило его творческий путь. Но "Старый мореход" остался в истории мировой литературы. Моряки с глубокой древности уважают альбатросов, красивых птиц, которые практически никогда не садятся на землю. Считается, что в них вселяются души людей, погибших на море. Поэтому альбатросов нельзя убивать. Но старый морехид рассказал современном прохожему: когда он был молод, то просто ради глупой развлечения убил одну из таких птиц, которая провожала их корабль. А потом члены экипажа начали гибнуть один за другим, сначала во время шторма, потом - от жажды во время штиля. И только винуваться трагедии духи природы оставили в живых, и теперь он бродит по городу, искалеченный алкоголем и безумием старец, и рассказывает людям об ошибке, которая разрушила его жизнь, но никто не прислушивается к нему. Духи природы приговорили его к Жизни - в - Смерти, муки совести истязают старого моряка тяжелыми видениями о смерти и предсмертные проклятия товарищей. Этот человек не живет, а существует под тяжестью тяжелого наказания. Ожидании поэма действуют на читателя магнетически. Шелли потерял сознание, когда впервые услышал эту поэзию. Роберт Саути, еще один представитель "лейкизму", сделал выдающуюся государственную карьеру. Он был, также, как и Вордсворта, назначен придворным поэтом. Позже, в "Дон Жуане", Байрон подвергнет "лейкистив" сарказму через их созерцательную и аполитичную позицию. Хотя нельзя признать абсолютную правоту Байрона. Например, в Саути является баллада "Блейхемський бое", представляющей собой ироническое представление государственной истории. Внуки нашли на поле, где когда проходила битва, череп, и просят дедушку рассказать, каким был знаменитый Блейхемський бой? Ведь в учебниках написано, что он является славной страницей английской истории. Дедушка в растерянности: его память сохранила ужасные, нечеловеческие картины, а в школе учат только парадной странице исторических событий. Вальтер Скотт, шотландский баронет (настоящее имя - герцог Бокль), происходил из фамилии, внесенной в исторические анналы. Всю жизнь Скотта было посвященным истории: он собирал исторический шотландский фольклор, коллекционировал рукописи и антиквариат. К литературе Скотт пришел довольно поздно, в 33 года. В 1805 г. он опубликовал свои "Песни шотландской границы". В которую поступили как фольклорные, так и авторские баллады. А в 42 годы писатель впервые представил на суд публики свои исторические романы. В числе своих предшественников на этом поприще Скотт называл многочисленных авторов "готических" и "антикварных" романов, особенно его увлекали книги Мэри Еджуорт, посвятивший свое творчество изображению ирландской истории. Но Скотт искал свой собственный путь. "Готические романы" не удовлетворяли его слишком мистицизмом, "антикварные" - непонятностью для современного читателя. После долгих поисков Скотту удалось создать универсальную структуру исторического романа, проведя перераспределение реального и вымышленного так, чтобы показать - не жизнь исторических личностей, а постоянное движение истории, который не может остановить ни одна из выдающихся личностей, является настоящим объектом, достойным внимания художника. Взгляд Скотта на развитие человеческого общества называют провидециалистським (лат. Providence - Божья воля. Здесь Скотт следует за Шекспиром. Исторические хроники Шекспира постигали национальную историю, но на уровне "истории королей", Скотт перевел исторических личностей в плоскость фона, а на авансцену событий вывод вымышленных персонажей, на долю которых имеет влияние распрю между стариной и новизной, смена эпох. Таким образом Скотт показал: двигая силой истории выступает народ, именно народная жизнь является основным объектом художественного исследования Скотта. Его старина никогда не бывает размытой, туманной, фантастической. Скотт является абсолютно точным в изображении исторических реалий, поэтому считается, что он разработал явление исторического колорита, есть мастерски показал своеобразие определенной эпохи. Еще одна деталь: предшественники Скотта изображали историю ради истории, демонстрировали свои выдающиеся знания, и таким образом обогащали знания читателей, но ради самих знаний. В Скотта не так: он знает историческую эпоху подробно, но всегда связывает ее с современными проблемами, показывая, как подобные проблемы находить свое решение в прошлом. Особенно интересовала Скотта "шотландская проблема", ей он посвятил романы "Уеверли" (1814), "Роб Рой" (1818), "Пуритане" (1816). Роман "Айвенго" (1819) была создана на материале английской истории, но центральная его проблема касается все же "шотландского вопроса". Шотландия и Англия шли к объединению несколько веков и конечно объединились в XVIII в. Но объединение не удовлетворяло старинные шотландские кланы, и они начали борьбу. Англичане подавляли одно восстание за другим. Становилось понятным: маленькая, экономически недоразвитой Шотландия не может противостоять силой вооруженных мощный, индустриально развитой Англии. И поэтому Скотт занял позицию примирения. Утверждению мирного сосуществования шотландцев и англичан он посвятил целый ряд романов, показывая борьбу между Шотландией и Англией в разные исторические эпохи и всегда заканчивая свои романы романтичным и символическим свадьбам, женитьбой парня и девушка из двух враждующих станов. Главные герои, также, как и традиционный happy end, всегда воплощают авторский нравственный идеал и отвечают особенностям романтического субъективизма. Скотт никогда не скрывал собственных симпатий: Роб Рой (шотландский Робин Гуд), вызывает уважение автора, захватывает своей безудержной отвагой и жаждой свободы. Но Скотт одновременно признает: старинные обычаи горцев являются дикими, и как бы он сам не любил все шотландское, разгул льготы является обреченным. В романе "Айвенго" мы также видим, что привязанности автора отдано саксами, страдающих под гнетом жадных феодалов-норманнов, но национальное единство является неизбежной, через века на месте двух враждующих лагерей возникнет единая английская нация, которая вберет в себя элементы как саксонской, так и норманской культур. Универсальную структуру исторического романа, которую создал Скотт, было подхвачено во многих странах (Гюго, Купер, Кулиш и др.), причем не только романом историческим. Роман всегда является историческим, так как он осмысливает события, которые, хоть на несколько лет, но виддалюються от современности, и потому что реалистический роман воспринимает человека на фоне движения истории (Стендаль, Бальзак, Толстой). Поэтому Скотта считают одним из создателей современного жанра романа.
Гофман Эрнст Теодор Амадей органически вошел в нашу отечественную культуру и занял в ней свое особое, неповторимое место. Первый русский перевод его произведения («Девица Скудери», 1822) вышел в самый год смерти писателя, и с тех пор интерес к нему не ослабевал. В 30-40-е годы ХIХ века было переведено большинство его новелл и сказок, вызвавших широкий отклик в литературной критике. Причиной массового успеха Гофман Эрнст Теодор Амадей была не только жанровая природа его творчества, доступная даже неискушенному читательскому восприятию. В произведениях немецкого писателя было много такого, что находило отзвук в русском общественном и нравственном сознании той поры. Маленький человек, неспособный вписаться в бюрократически регламентированный уклад жизни и приспособиться к нему, трагическое противостояние гениального одиночки и обывательской среды, гротескно- фантастический образ окружающего мира, в особенности города,- все это было близко русской литературе тех лет.
Интерес вызывала и личность Гофмана, его трагическая судьба. Молодой Герцен посвятил ему свою первую статью – очерк жизни и творчества (опубликована в 1836 году в «Московском телеграфе» под псевдонимом Искандер). Написанная в эмоциональном, восторженном тоне, она живо передает атмосферу увлечения Гофманом в те годы и вместе с тем отличается глубоким и тонким проникновением в дух его творчества.
Воздействие Гофмана на русскую культуру шло не только вширь- к читающей публике, но и вглубь; его испытали многие русские писатели ХIХ века. Известно, что в библиотеке Пушкина имелось собрание сочинений Гофмана во французском переводе (по странной иронии судьбы успех немецкого писателя во Франции и России намного превосходил его признание на родине). Однако в этом случае можно скорее говорить о полемической трактовке гофмановских мотивов (в «Гробовщике» и «Пиковой даме»), мировосприятие и художественная система Гофмана были чужды самому духу пушкинского творчества. Но уже следующее поколение бесспорно испытало на себе обаяние автора «Фантазий в манере Калло» и «Ночных рассказов». Явные симптомы этого мы видим в неоконченной повести Лермонтова «Штосс», в «Пестрых сказках» В.Ф.Одоевского. Наиболее глубоким оказалось воздействие Гофмана на «Петербургские повести» Гоголя («Нос», «Портрет», «Записки сумасшедшего»). Не миновал его и Достоевский (особенно очевидно – в повести «Двойник»), и А.К. Толстой (рассказ «Упырь», поэма «Дон-Жуан»).
С появлением балета П. И. Чайковского «Щелкунчик» (1892) Гофман Эрнст Теодор Вильгельм вошел и в музыкальную культуру России. Первые десятилетия нашего века ознаменовались новым всплеском увлечения Гофманом, носившего на этот раз универсальный характер.
К его произведениям обращаются поэты «серебряного века», художники из круга «Мира искусства», литературные и театральные критики, режиссеры. Вс. Мейерхольд берет имя гофмановского доктора Дапертутто как псевдоним для своего журнала «Любовь к трем апельсинам» (1914-1916), и под этим именем он входит в «Поэму без героя» Анны Ахматовой, запечатлевшую культурную панораму эпохи. Сама Ахматова, далекая по всему духу своего творчества от немецкой литературы, не раз упоминает имя Гофмана как знак художественных вкусов своего поколения(«Совсем не тот таинственный художник, Избороздивший Гофмановы сны…», «Пусть Гофман Эрнст Теодор Вильгельм со мною Дойдет до угла…», «петербургская гофманиана»). Новый перевод сказки- каприччио «Принцесса Брамбилла», когда-то вызвавшей недоумение у критики, оживленно и восторженно обсуждается в прессе. Появляются многочисленные статьи и книги о Гофмане.
Увлечение это продолжалось и в послереволюционные годы. В 1920 году подлинным событием театральной жизни стала постановка «Принцессы Брамбиллы» в Камерном театре А.Я. Таировым. В 1921 году в Петрограде возникло содружество молодых писателей, назвавшихся «Серапионовыми братьями». Они собирались в Доме искусств на Мойке, обсуждали свои произведения, горячо спорили о путях развития новой литературы. В эту группу входили Мих. Зощенко, Мих. Слонимский, Н. Никитин, Л. Лунц, Е. Полонская, И. Груздев, В Каверин. Позднее к ним присоединились К. Федин и Вс.Иванов. «Серапионовы братья» действительно преклонялись перед Гофманом и считали его своим учителем и «патроном», но само обращение к его традициям было принципиально свободным и независимым.
Четверть века спустя, в августе 1946 года, когда пути и литературные судьбы бывших «серапионов» уже давно и далеко разошлись, об их былом содружестве напомнил в своем докладе А. А. Жданов. Вслед за Ахматовой и Зощенко – одним из «серапионов» - он подверг жестокому шельмонованию и всю группу, и ее «идейного вдохновителя» Гофмана. Последствия не заставили себя ждать: имя Гофмана стало полузапретным, оно фигурировало – с соответствующими уничтожающими оценками и ярлыками – только в учебниках, откуда его нельзя было совсем изгнать. Произведения Гофмана перестали издавать в нашей стране. Лишь в начале 1960 -х годов они начали понемногу и в очень ограниченном составе возвращаться к читателям новых поколений.
Эрнст Теодор Вильгельм Гофман, впоследствии сменивший третье из данных ему при крещении имен на Амадей - в честь своего любимого композитора Моцарта, родился 24 января 1776 года в Кенигсберге (Восточная Пруссия), в семье адвоката. Родители разошлись, когда мальчику было два года, мать вернулась в дом своих родных, и отныне Гофман Эрнст Теодор Вильгельм воспитывался в семье дяди, педантичного, сухого, законопослушного чиновника. Отзвуки гнетущей атмосферы, в которой проходили детские годы будущего писателя, явственно слышатся в его позднем романе «Житейские воззрения кота Мурра» и некоторых новеллах. Именно здесь юный Гофман Эрнст Теодор Вильгельм впервые ощутил скованность и ограниченный практицизм бюргерского сознания и на всю жизнь проникся ненавистью к его носителям - немецким филистерам. Единственной отдушиной в этом замкнутом, безрадостном мире, лишенном ласки и внимания к душевной жизни ребенка, были занятия музыкой у местного органиста и уроки рисования. Они дали толчок разносторонним дарованиям подростка; в дальнейшем Гофман Эрнст Теодор Вильгельм самостоятельно достиг высокого профессионального уровня в том и другом искусстве, которым он мечтал посвятить себя, еще не помышляя о литературе.
По окончании школы, в 1792 году, Гофман Эрнст Теодор Вильгельм поступил на юридический факультет университета – выбор был предопределен семейной традицией: все его родственники были юристами. Кенигсбергский университет находился в ту пору в зените своей славы – там уже более трех десятилетий читал лекции Иммануил Кант, оказавший решающее влияние на философскую мысль эпохи. Однако Гофман Эрнст Теодор Вильгельм пренебрег возможностью посещать лекции знаменитого профессора и впоследствии не раз иронизировал над его благоговейными почитателями. Его гораздо больше влекло искусство; позднее, когда в нем пробудился интерес к философии, это была уже совсем другая философия- романтическая, во многом противостоявшая кантовской.
После короткого пребывания в г. Глогау в Силезии Гофман Эрнст Теодор Вильгельм получил назначение в Берлинский апелляционный суд. Службу и подготовку к сдаче последнего университетского экзамена он ухитрился совмещать с музыкальным творчеством и занятиями живописью. В 1800 году, после сдачи экзаменов, Гофман Эрнст Теодор Вильгельм был назначен асессором верховного суда в Познань. Это было освобождение от семейной зависимости, начало самостоятельной жизни, которая очень скоро обнаружила свою зыбкость и непрочность. И здесь продолжалось раздвоение между занятиями любимым искусством и томительными формальными служебными обязанностями – оно стало неизбывным уделом всей жизни Гофмана и темой многих его произведений.
Музыкальные его сочинения имели успех, исполнялись в концертах и на сцене. Но занятия рисованием обернулись серьезными служебными неприятностями. Его угораздило распространять на бале – маскараде в 1802 году остросатирические карикатуры на высоких должностных лиц.
В наказание непочтительный рисовальщик вместо ожидаемого повышения по службе был переведен в захолустный городишко Плоцк, где атмосфера и уклад жизни были еще более замкнутыми и провинциальными, чем в Познани. В Плоцк Гофман Эрнст Теодор Вильгельм уехал семейным человеком – незадолго до того он неожиданно женился на дочери отставного писателя Михалине Тцщиньской, которая до конца дней оставалась верной и непритязательной спутницей его жизни, делила с ним нужду, лишения и разочарования, терпеливо сносила его причуды, странности, психические изломы, романтические любовные увлечения.
В 1804 году судьба, казалось бы, улыбнулась Гофману – он был переведен в чине государственного советника в Варшаву - крупный культурный центр, где перед ним открылись широкие возможности театральной и музыкальной деятельности. Он пишет зингшпили, симфоническую и камерную музыку, становится одним из основателей «Музыкального общества», дирижирует в концертах произведениями Моцарта, Глюка, Гайдна. Появилась и среда общения, отвечающая его духовным запросам,- профессиональные музыканты и самоотверженные любители, поначалу совмещавшие, подобно Гофману, искусство со службой, потом целиком посвятившие себя музыке. Именно в эту пору Гофман Эрнст Теодор Вильгельм впервые знакомится, благодаря своему другу и будущему первому биографу Эдуарду Хитцигу, с творчеством ранних немецких романтиков – Новалиса, Тика, Шлегеля, Шеллинга. Интерес к их философии и художественным принципам многое определил в его последующем литературном творчестве.
Однако этот радостный и обнадеживающий отрезок жизни оказался недолгим – осенью 1806 года, после разгрома прусской армии в сражениях под Йеной и Ауэрштедтом, войска Наполеона вступили в Варшаву, прусская администрация была распущена, чиновники оказались на улице без средств к существованию. По – видимому, Гофман Эрнст Теодор Вильгельм готов был принять эти события как перст судьбы, указавший ему его истинный путь – вольного художника, вырвавшегося наконец из «государственного стойла» (его собственное выражение). Но, кроме безысходной нужды, обстоятельства поставили его перед сложной нравственной дилеммой - присягнуть Наполеону или немедленно покинуть Варшаву. Он выбрал второе и отправился в Берлин.
Прусская столица, обескровленная позорным поражением, предоставила многочисленным государственным чиновникам искать случайных заработков. Дороговизна росла, прожить на занятия живописью и музыкой было невозможно, и хотя кое- что из своих сочинений Гофману удалось издать, в этот год он буквально голодал и много болел. Положение деклассифицированного художника, изгоя в «порядочном обществе», предельно обострило его критическую оценку духовной атмосферы Берлина.
Мнимый, показной интерес к искусству, низведенному до уровня примитивного «десерта» к светскому чаепитию, унижение подлинной музыки и музыканта, превращенного не то в шута, не то в лакея, проходит красной нитью во многих его произведениях, особенно в романе «Житейские воззрения кота Мурра» и в «Крейслериане». Автобиографический характер этих страниц не вызывает сомнений. Гофман Эрнст Теодор Вильгельм мечется в поисках работы, помещает объявления в газетах и наконец весной 1808 года получает приглашение на должность капельмейстера в Бамберг. Он отправился туда, окрыленный надеждами, и хотя, как это обычно случалось в его жизни, им не суждено было сбыться, все же бамбергское пятилетие действительно стало поворотным моментом в его судьбе.
Старинный южнонемецкий город, бывшая епископская резиденция, сохранившая множество памятников средневекового зодчества, издавна был очагом и музыкальной культуры. Для ранних романтиков – Тика и Ваккенродера – Бамберг стал воплощением романтического идеала искусства и своеобразным местом паломничества. Правда, эпоха наполеоновских войн внесла существенные поправки в статус этого небольшого города, ныне служившего резиденцией баварскому герцогу, лишенному своих владений. Мнимый, игрушечный характер карликового двора в гротескной форме запечатлен в «Житейских воззрениях кота Мурра».
Тем не менее поначалу Гофман Эрнст Теодор Вильгельм обрел здесь столь необходимую ему возможность целиком отдаться искусству. Он активно работал в театре – как дирижер, режиссер, художник, пытался обновить и расширить репертуар и на первых порах испытывал удовлетворение от своих начинаний. К тому же он попал в среду, обогатившую его новыми идеями. Именно в Бамберге в тесном общении с двумя незаурядными врачами – психиатрами А. Ф. Маркусом и Ф. Шпейром впервые пробудился его интерес к магнетизму и сомнамбулизму, к теории сновидений и к аномалиям психики, которые как он впоследствии утверждал, открывают перед нами «таинственные и зловещие бездны» сознания. Тема эта станет в дальнейшем одной из ключевых в его творчестве.
Здесь же началась литературная деятельность Гофмана: в 1809 году была напечатана его первая новелла «Кавалер Глюк», за ней последовал ряд музыкальных статей и эссе. Бамбергские годы ознаменовались еще одним переживанием, оставившим глубокий след в жизни и творчестве Гофмана,- любовью к его ученице Юлии Марк. Юная девушка, бравшая у него уроки музыки и пения, стала для него воплощением идеальной романтической «любви художника», прекрасной и недосягаемой мечты. Эту тему и сам образ Юлии он запечатлен во многих произведениях. Финал этой любви, заранее обреченной на неудачу, был вполне тривиальным – семья выдала Юлию замуж за состоятельного гамбургского коммерсанта, ничтожного, грубого и отталкивающего человека. Гофман Эрнст Теодор Вильгельм снова, на этот раз с болезненной остротой, ощутил трагическую несовместимость романтического идеала и реальной жизни с ее низменным и циничным прагматизмом.
Личная трагедия, пережитая Гофманом, сопровождалась и осложнениями его внешнего положения, прежде всего, как обычно, материальными. Отношения в театре приняли напряженный характер, попытки преодолеть банальность и рутину оказались безуспешными, уроки музыки - основной источник существования – резко сократились после скандально нашумевшей ссоры с семьей Юлии. Поэтому весной 1813 года Гофман Эрнст Теодор Вильгельм принял решение покинуть Бамберг и занять должность директора оперной труппы в Лейпциге и Дрездене. Тогда же он заключил договор с издателем Кунцем на свою первую книгу «Фантазии в манере Калло».
Работа в Лейпциге и Дрездене совпала с бурным развитием военных событий в Саксонии – сражениями между наполеоновской армией и войсками союзников. Снова война вплотную коснулась Гофмана. Существование свободного художника еще раз обнаружило свою шаткость. В 1814 году он вынужден был пойти на тягостный шаг – вернуться в Берлин и вновь поступить на государственную службу, на первых порах даже без жалованья. В прусскую столицу он привез партитуру своей оперы «Ундина» на текст романтической сказки Фридриха де ла Мот Фуке (она была с большим успехом поставлена в 1816 году в Берлинской опере). Здесь в этот последний, короткий отрезок его жизни и развернулось интенсивное литературное творчество Гофмана.
Одна за другой выходят книги «Фантазии в манере Калло» (1814), роман «Эликсиры сатаны» (1815-1816), «Ночные рассказы» (1817), «Серапионовы братья» (1819-1821), сатирическая сказка «Крошка Цахес по прозванию Циннобер» (1819), роман «Житейские воззрения кота Мурра» (1821), сказка «Повелитель блох» (1822). В эти годы, хотя нужда, лишения и болезни не покидают Гофмана, он обретает по крайней мере близкое духовное окружение. Тесная дружба связывает его со знаменитым актером Людвигом Девриентом. Осенью 1818 года группа его друзей - в их числе были и известные писатели, и люди, лишь косвенно причастные к литературе,- образует «Серапионово братство», давшее название и сюжетную рамку будущей книге.
Все предшествующие годы неприятие окружающего общества выливалось у Гофмана в форме сатирического, гротескного изображения филистеров, чиновников, карикатурных карликовых княжеских дворов. В 1819 году произошло его прямое столкновение с машиной прусского полицейского государства. По распоряжению Фридриха Вильгельма III была учреждена следственная комиссия для «расследования изменнических связей и других опасных происков». Она была направлена против так называемых «демагогов»- последних всплесков национально- патриотического подъема, охватившего Германию в период освободительных войн против Наполеона.
Пожав его плоды в борьбе с французами, прусское правительство испугалось демократических настроений, в особенности среди молодежи, и пыталось репрессивными мерами пресечь их, Гофман Эрнст Теодор Вильгельм был назначен членом этой комиссии и решительно выступил в защиту арестованных «демагогов». Его смелая и непримиримая борьба с шефом полиции фон Кампцем получила отражение в одном из эпизодов сказки «Повелитель блох». Отпечатанные листы этой книги были конфискованы по распоряжению правительства, а против автора возбуждено судебное преследование. Гофман, в ту пору уже тяжело больной, был подвергнут допросу. От неминуемого строгого наказания его избавила смерть. Он умер 25 июня 1822 года.
|
