Глава 14. Той же зимы 6848(1340г) злыя коромольницы Брянци, сшедшеся вечей, убиша князя своего Глеба СвятославичиТой же зимы 6848(1340г) злыя коромольницы Брянци, сшедшеся вечей, убиша князя своего Глеба Святославичи, месяца декабря в шестой день, на память святого отца Николы. Бе же в то время в Дебрянске и митрополит Феогност и не возможе уняти их. Троицкая летопись Разнеся по домам раненых и подобрав убитых, которых казалось семь человек, народ столпился вокруг боярского сына Шабанова. – Ну, Дмитрий Романыч, а теперь чего делать станем? – спросил один из посадских. Видимо, он играл не последнюю роль в только что развернувшихся событиях, ибо голова его была обмотана грязной тряпицей, из-под которой еще сочилась кровь. – Чего тут спрашивать! – крикнул другой.– Надобно подымать народ да идти на кремль! Али станем ждать, покеда нас всех изведут помалу? – Тоже вякнул! А чаво ты с дрекольем исделаешь супротив эдаких стен да княжьих лучников? – Может, чего и сделаем! Все лучше, нежели ожидать, поколе тебя схватят и вздернут! – Коли до войны дойдет, не все вой встанут за князя. Есть немало таких, что на нашу сторону клонятся. – Ну, как же! Видать, сегодня уже один на твою сторону склонился и тебе ухо стесал! Пожди теперя, покуда новое вырастет! – В леса надобно уходить, вот что! – Али ты сдурел? Зимою в лесах мы враз с голоду да с холоду повыздыхаем, а князь как сидел в тепле да в сыте, так и будет сидеть! – Эх, братцы, видать, нам только и осталось ходу, что из ворот да в воду! Шабанов, дав людям накричаться, сделал знак, что хочет говорить. Крикунов начали толкать под бока, и вскоре на площади установилась относительная тишина. – Мыслю я так,– негромко начал Шабанов. – Поелику Глеб Святославич народу не люб, его все одно силою сгонять придется. Сам он подобру не уйдет. Однако тут кто-то верно сказал: одним нам, посадским, идти с дрекольем против кремля и дружины – это, вестимо, не дело. И другую истину я тут слышал: войско не все пойдет за князем, ежели промеж нас учнется война. Коли мы разумно повернем дело, дабы не слыть ворами либо мятежниками,– может, у князя и вовсе немного будет защитников. Есть на Руси обычай: во дни смуты вече народное должно молвить свое слово, и что оно скажет,– тому в быть! Коли князь народу не люб, вече вольно ему от себя путь указать и призвать другого. Так не раз и не два на Руси бывало! И хотя под татарами мы сей обычай не часто вспоминаем,– силу свою он и доныне не потерял. А посему совет мой будет таков: нимало не медля созвать народное вече и пускай оно скажет свою волю! – Истина! Золотые слова твои, Дмитрий Романыч! – закричали кругом.– Созвать ноне же вече! Что оно порешит, на том и станем все, как один человек! – А где созывать-то его будем? – спросил кто-то. – Как где? А вот здеся и созовем! – А ежели князь о том сведает да велит дружинникам взять нас в сабли? Тут много не навечуешь! – Не посмеет! Вече – энто право народное. – А что ему право? Плевать он хотел! Ежели бы он право наше уважал, нешто бы мы его гнали из Брянска? После долгих пререканий было решено собирать вече на площади, но в колокол при этом не бить, чтобы в кремле не догадались, в чем дело. Кроме того, Шабанов посоветовал, на всякий случай, загородить все улицы, идущие со стороны кремля, и приходить на сход, вооруженными кто чем может. Пока бирючи (Бирюч – глашатай.) отправились в слободу и в ближайшие села скликать народ, оставшиеся принялись за работу. Через три часа входы со всех улиц, кроме одной, были завалены бревнами, камнями, глыбами льда и снегом. Площадь очистили от всего лишнего и посредине соорудили из бочек и досок помост для старшин. Народ между тем подваливал со всех сторон, и вскоре вся площадь оказалась заполненной. На помост взошли земский и торговый старосты, Дмитрий Шабанов и еще несколько наиболее уважаемых лиц, имена которых выкрикивали из толпы. Посадский протопоп, отец Евтихий, долго отказывался от этой чести, не зная, как отнесется к тому владыка Исаакий, но в конце концов махнул рукой и тоже влез наверх. Закричал бирюч, призывая всех к молчанию. Земский староста замахал шапкой и объявил вече открытым. Протопоп, сняв с себя наперсный крест, благословил старшин и толпу, после чего выступил вперед Шабанов и низко поклонился народу. – Братья! – крикнул он.– Народ православный! Почто мы сегодня собрались,– всем вам ведомо. Времени у нас мало: всякий час могут сюда нагрянуть княжьи люди. Так давайте без лишних баек и споров решать судьбу земли нашей Брянской, и да вразумит нас Господь своею премудростью! По площади прокатился гул одобрительных голосов. Многие, скинув шапки, осеняли себя крестным знамением. Выждав, пока все снова затихло, Шабанов продолжал: – Каков есть князь наш, Глеб Святославич, и как печется он о народе своем, каждому ведомо. Так вот, пусть вече скажет, допрежь всего, свое слово: люб ему сей князь али не люб? И надобно ли ему из Бряшцины путь указать? – Не люб он нам! – раздались отовсюду крики.– Пропади он пропадом, антихрист проклятый! Наладить его отселя к нечистому духу! Не хотим такого князя! – На энтом весь мир, как один человек, стоит! – крикнул, протискиваясь вперед, рябой мужичок, принимавший столь деятельное участие в утренних событиях.– Да ведь князь-то добром не уйдет! Как сгоним-то его, братцы? – О том речь впереди,– ответил Шабанов,– а сперва надобно с одним делом покончить. Стало быть, Глеба Святославича мы не хотим. Но не зря говорится, что без князя земля вдова! Значит, перво-наперво надобно думать: кого звать к себе князем? И может статься, что тот новый князь сам пособит нам старого согнать! – Истина! – Где там истина! То наихужее, что может быть: заварят они тут кашу, а мы хлебай! Один на другого татар призовет, а тот на его литовцев либо смоленцев, и вконец землю нашу разорят! – Всем еще памятно, как тут брянские-то князья друг дружку чубасили! – Самим надобно энтого согнать, а уж след того нехай другой жалует! – Самим сгонять – это тожеть не просто! Сколько крови-то нашей прольется! – Надобно сперва свой выбор сделать,-сказал Шабанов,– а тогда уже и прикинем, может ли нам пособить тот новый князь али нет. Кого хотите к себе князем, православные? – Да чего ж? Из брянских князей, окромя Глеба Святославича, почитай, один Дмитрий Александрович остался! – Ну и нехай остается, бодай его козел! Не хотим мы его! – Не хотим боле князя из этого поганого роду! – Из иных русских земель князя надобно звать! Брянскими мы уже во как сыты! – Одного из московских княжичей можно призвать! – Не хотим московских! Москве только покажь сюды дорогу,– почухаться не успеешь, как она всю землю нашу под себя подберет! – Энтим пальца в рот не суй! – Смоленского, Василея! – Бери его себе, а нам не надо! С ими, со смоленскими, войны не оберешься, а нам бы хоть чуток тихо пожить! – Из смирных князей надобно выбирать и не драчливого роду! – Так тогда что ж? Смирнее карачевских нету! Энти николи сами не воюют, только обороняются, когда на них кто лезет! – И добро обороняются! Всем, чай, памятно, как летось Васнлей Пантелеич нашему воинству налатал! – Его и звать! Лучшего князя не сыщем! – Вот это князь! Погляди, как у его люди живут! – Василея Пантеленча хотим к себе князем! – Смоленского княжича хотим! – заорал кто-то из кучи торговых людей, – Смоленского, Василея, а не карачевского! – Пойди ты к лешему, живоглот, со своим смоленским! Знаем, пошто ты за его кричишь! – Корысть торговую выше блага нашего ставишь, чертов толстосум! – Карачевского, Васился!! Растолкав народ, к помосту пробился однорукий Федька, водивший медведя, и, подняв над головой свою культяпку, закричал на всю площадь: – Братцы! Поглядите сюды! Вот энту руку мне Василей Пантелеич самолично отсек! Через его я калекой стал! А все же я здеся громче всех кричать буду: его хотим к себе на княжение! А руку он мне отсек, когда летось повел нас Голофеев карачевских смердов полонять, а Василей Пантелеич нас в лесу настиг. И рубанул он меня, спасая парнишку-холопа, коего я мало не размозжил! – И я там был! – закричал кто-то из толпы. -Весь отряд наш карачевцы тогда полонили, и всех до единого Василей Пантелеич велел отпустить без откупа. Вот это князь! – У такого и в ногах поваляться стоит того ради, чтобы принял нас под свою руку! – Надысь сказывал мне сват мой, из карачевского села Клинкова,– крикнул рябой, – что приехал до них князь Василей Пантелеич и повелел всем, кто победнее, земли прирезать, а безлошадным подарил коней. А прикащика боярского, что народ обижал, присудил плетьми сечь! – Энто настоящий князь, а не такой, что у народа как чирей на тине сидит! – Его давай на княжение! Василея Пантелеича! – закричали кругом.– О иных и слышать не хотим! Замахав шапкой, Шабанов не без труда восстановил на площади тишину. – Кого хочет народ, дело ясное,– сказал он.– И лучшего выбора не могли мы сделать. Но помнить следует, что Василий Пантелеич в своей вотчине княжит и едва ли схочет ее покинуть… – А кто велит ему свою вотчину покидать? – крикнул однорукий Федька.– Пущай и Брянском и Карачевом володеет! – То еще и лучше,– закричали со всех сторон.– Соседи мы! Коли воедино сведем два наши княжества, всем от того польза произойдет! Гляди, какая сила получится! Никто сюды с войной сунуться не схочет! – И по мне так,– промолвил Шабанов,– но надобно знать, что сам Василей Пантелеич на это скажет. Ведь Глеб-то Святославич еще в Брянске сидит, и сила при нем немалая. Может статься, не схочет князь Василей свой народ в войну с ним втравливать. – Сами своего змея наладим! Пущай только согласится Василей Пантелеич у нас княжить! – Знамо дело! Коли даст он свое согласие, сразу учнем народ подымать. А может, он нам и оружием чуток подбросит! – Добро,– промолвил Шабанов,– тогда больше и толковать не о чем. Надо засылать к нему послов наших и звать на княжение, – В сей же час посылать! Выкликай, народ, кого в послы? – Шабанова, Дмитрия Романовича! – Гостя Фрола Зуева! – Староста Бобров, Аннсим Ильич, нехай едет! – Отца Евтихия! – Не можно мне, чада мои, без благословения владыки в такое дело встревать,– сказал протопоп, подходя к краю помоста,– а владыка Исаакий, сами ведаете, в отъезде. Мыслю я, что выбор ваш он одобрит, тако же как и я одобряю, однако от лица Церкви первое слово ему надлежит сказать, а не мне. Других выбирайте, братие, да не токмо от старшины, а и молодших людей не обходите: дело это всенародное! – Истина! Гончара Фому давай! – Ивашку Клеща! – Федьку однорукого! *Гость – крупный купец. – Окстись ты! Куды, я такой красивый, да еще с ведмедем пойду? Других кричи! – Андрюху Бохина! – Матвея Никитина! Вскоре состав посольства определился, и выборным было наказано отправиться в Карачои на следующий же день. – Да чтоб с худыми вестями не ворочались! – напутствовали их.– Хоть землю у ног Василев Пантелеича лбами своими протрите, а чтоб его согласие было!
|
