Рабле о воспитании

Его жизнь была настолько многосложной, он был постоянно гоним, преследуем, его книги сжигались; Даже доподлинно неизвестны даты его жизни и смерти, но чаще всего встречается 1495-1553 гг.

Удивительная личность. Рабле один из людей с энциклопедическими знаниями: философ, писатель, медик, астролог, крупнейший в свое время путешественник, монах, который получил духовный сан и служил и отказался от духовного сама и снова принял духовный сан. Это был человек, который всегда находился в поисках, познании мира. Поэтому мы и называем его ярчайшим представителем Возрождения.

В 1532 году в городе Лионе некий никому неизвестный медик Франсуа Рабле совершил первое в истории Европы вскрытие трупа. Естественно, был объявлен еретиком, и преследуем. Появилось огромное количество учеников. Этот день вошел в историю французской медицины, когда по состоянию внутренних органов организма была идентифицирована причина смерти, это была слава французской медицины, и сделал это Франсуа Рабле. Последовала угроза отлучения от церкви, изгнания, возвращение в Париж. Всю жизнь Рабле был в изгнании, возвращался так или иначе в Париж, чтобы совершить еще одно деяние за которое его снова выгонят. Вся жизнь на приливах и отливах. Недаром Рабле называли Вольтером 15-16 веков, т.е. крупнейшим испытателем и мыслителем своего времени.

 

Гаргантюа и Пантагрюэль

В 1532 году вышла народная книга о великане Гаргантюа и славном его сыне Пантагрюэле. Книга не имела автора, сотканная из пословиц, поговорок – типично французская книга, потому что дерзкая по мысли своей, книга, которая утверждала, что человек – великан. Т.е. это была не метафора, говорилось о том, что человек – велик и всемогущ. В этом же году, Франсуа Рабле придумал себе псевдоним, который представлял собой анаграмму его имени – Франкофрибас Назье и издал под этим именем приложение/продолжение народной книги о Гаргантюа. И в частности, о бесстрашных подвигах сына Гаргантюа – Пантагрюэля. В течение 20 лет издаются 5 книг, которые в целом получили название «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Современный автор Кундера в своем эссе «Нарушенные завещания» пишет о том, что история французского романа открывается именем Франсуа Рабле, который предложил роману свои правила, свою эстетику вольномыслия.

В 19 веке возникло представление о том, что роман – это правоподобное отражение жизни, серьезное произведение. А в 16 веке в счастливые времена Боккаччо, Сервантеса и Рабле, роман не понимался как мудрое произведение. Роман понимался как игра с читателем, как всевластие этого в центре стоящего человека над миром.

В романе Рабле герой творит фантастически невероятные выщи, рождается из уха своей матери, срывает колокола с собора парижской богоматери, путешествует по миру и беседует с оракулом, который должен дать предвестие в таинственной бутылке. Бутылка в конце концов произносит самое главное в жизни: жениться или не жениться, будет он рогоносец когда женится или нет. Когда Пантагрюэль находит этого оракула, эта встреча говорит о жаждущих людях, берущих от этой жизни все, что она может дать.

Смех – главный герой романа. Здесь есть правдоподобие, и аллегория, и сатира и великаны.

Современный роман, который начался в 16 веке и пришел в 21-й, начинается с Раблезианства.

Раблезианство – в современной литературе принято считать, что роман нового времени был создан Рабле. Роман, в котором правда и вымысел, безграничная свобода человека, утверждались в народной смеховой стихии, которая по традиции шла от комедии Аристофана и самое яркое воплощение получила в романах 21-го века, в которых стихия смеха заявляет об относительности всех норм и правил и является самым главным правилом.

Рабле, опираясь на национальную французскую традицию фарса, создает особый синтез, который называют теперь романом нового времени.

Еще у Аристофана на первом месте стоит стихия несерьезности; эта аристофановская философия жизни получает продолжение в творчестве Рабле.

Раблезианство – это философия, идущая от видения мира Аристофаном - философия приятия всех даров и наслаждений и философия, в которой интеллект человека, его сердце и плоть – одинаково жаждут новых радостей жизни.

Великаны у Рабле идут из народной традиции, но переосмысливаются по-Возрожденчески, т.е. великан – это всемогущий человек Возрождения, для которого огорчения, войны – только мелкие препятствия в его жизни.

Одна из первых войн (еще в государстве Гаргантюа): булочники-пекари везли булки и оказалось, что они поссорились между собой, подрались, испортили хлеб. Объявлена война неким королем Пекрашолем, который мнит себя великим в этом мире, мнит, что он завоюет не только государство Гаргантюа, но и его великие войны (капитан Жру, Молокосос, фельдмаршал Фруфру) мечтают о том, как они покорят мир. Война еще не началась, но мысленно король Пекрашоль владеет всем миром и над этой серьезностью войны, над этой серьезностью претензий хохочет Рабле, возрожденчески понимая, что эта претензия дутая. Все великое войско Пекрашоля тонет, потому что лошадь Гаргантюа совершает свои естественные потребности.
Это не сатира на войну, а это утверждение того, что война нелепа.

Одна из основных тем романа – утверждение глупости, нелепости любых войн перед величием жизни, причем с побежденными поступают по-возрожденчески: не зло.

Когда войну ведет Пантагрюэль, с ним сражается король Анарх, который тоже мечтает о мировом господстве. Когда Пантагрюэль побеждает Анарха, он не казнит его. Он пытается сделать его порядочным человеком – хочет сделать его продавцом зеленого соуса и женить на вчерашней шлюхе, которая постоянно его избивает. Короли, их войны и притязания на владение мира – ничто перед мудростью Гаргантюа и Пантагрюэля. Смех – именно смеховая, а не бичующая стихия – становятся одной из самых главных.

Еще одна из основных тем романа – карикатура на Средневековые трактаты, учения, науки. Средневековая схоластическая наука показана в смехе от полноты жизни (в моменте, где Гаргантюа учится читать алфавит с двух сторон); схоластической науке противопоставлена наука возрожденческая, о которой тоже рассказано несерьезно, хотя это как будто бы идеал.

Провозглашается программа возрожденческого обучения в одном из писем сыну своему Пантагрюэлю Гаргантюа пишет: «Чтобы не было на свете ни моря, ни реки, ни родника, рыб которых ты бы не знал. Всех птиц небесных, все деревья, кусты и кустики, все травы на земле, все ее недра – все изучи, пусть ничто не будет тебе неизвестно». Перед нами широчайшая программа жажды знаний. Изучай все, что в мире есть – такова программа Возрождения.

Особое место в романе занимает т.н. Теллемское аббатство. Теллем – переводится как желание. Некий народный герой (не великан, но великан по своему восприятию жизни) брат Жан строит новое аббатство. Провозглашает вместо обета целомудрия, бедности и послушания то, что в их аббатстве монахи имеют право жениться, быть богатыми и свободными. На вратах аббатства написан лозунг «Делай что хочешь». Теллемское аббатство – новая возрожденческая структура общества, братство, где все прекрасны, жаждут знаний и счастливы, независимо от того, монах ты, рыцарь или девица.

Идеалом Рабле становится государственное устройство, при котором человеку выгодно быть счастливым. Этому государственному устройству противостоят многочисленные острова-государства, которые посещает Пантагрюэль. Он странствует по миру, чтобы найти оракул священной бутылки. Посещает множество островов с говорящими названиями (за что книга была сожжена): Острова Папефигов и Папеманов; острова Клерго, Карденго, Монаго, Абего, Папего.

Один из важнейших героев романа – Понурк. Вор, заблудыга, но владеет всеми европейскими языками. Образ Понурка является одним из первых в мировой литературе универсальным, всеобъемлющим образом человека, соединившего в себе самые величайшие достоинства и пороки человека не идеального, а реального, жизненного. Рабле сумел соединить раблезианский смех, народную карнавальную стихию и реализм.

В исследованиях Бахтина о романе подчеркивается с одной стороны типично-национальная французская стихия произведения и, с другой стороны, европейский универсализм романа. Т.е. Рабле понимается Бахтиным как создатель новой прозы, нового романа, традиции которого мы с вами видим и у Салтыкова-Щедрина, и у Гоголя, и у Свифта, и у Марка Твена, и у Бальзака, но более всего в романе 21-го века (даже у того же Кундера).