Артем Бахтияров, рядовой, Олег Леонтьевич Воробей, ликвидатор, ВасилийИосифович Гусинович, водитель-разведчик, Геннадий Викторович Деменев,милиционер, Виталий Борисович Карбалевич, ликвидатор, Валентин Комков,водитель, рядовой, Эдуард Борисович Коротков, вертолетчик, Игорь Литвин,ликвидатор, Иван Александрович Лукашук, рядовой, Александр ИвановичМихалевич, дозиметрист, Олег Леонидович Павлов, майор, вертолетчик, АнатолийБорисович Рыбак, командир взвода охраны, Виктор Санько, рядовой, ГригорийНиколаевич Хворост, ликвидатор, Александр Васильевич Шинкевич, милиционер,Владимир Петрович Швед, капитан, Александр Михайлович Ясинский, милиционер. "Наш полк подняли по тревоге.... Долго ехали. Ничего конкретного никтоне говорил. Только в Москве на Белорусском вокзале объявили, куда нас везут.Один парень, кажется, из Ленинграда, запротестовал: "Я хочу жить". Емупригрозили трибуналом. Командир так и сказал перед строем: "В тюрьму или подрасстрел пойдешь". У меня были другие чувства. Все наоборот. Хотелосьчего-то героического. Испытать свой характер. Может быть, детский порыв? Нотаких, как я, оказалось больше, у нас служили ребята со всего СоветскогоСоюза. Русские, украинцы, казаки, армяне... Было тревожно и почему-товесело. Ну, привезли нас... Привезли на саму станцию. Дали белый халат и белуюшапочку. Марлевую повязку. Чистили территорию. День выгребали, скоблиливнизу, день -- наверху, на крыше реактора. Всюду с лопатой. Тех, ктоподнимался наверх, "аистами" звали. Роботы не выдерживали, техника сходила сума. А мы работали. Случалось - кровь из ушей шла, из носа. Першило в горле.Резало в глазах. Постоянно слышался монотонный звук в ушах. Хотелось пить,но аппетита не было. Физзарядка запрещалась, чтобы радиацией зря не дышать.А ездили на работу в кузовах открытых машин. Но хорошо работали. И очень этим гордились..." "Мы въехали... Стоял знак "Запретная зона". Я не был на войне, ноощущение чего-то знакомого... Откуда-то из памяти... Откуда? Что-тосвязанное со смертью... На дорогах встречали одичавших собак, котов. Иногда они вели себястранно, не узнавали людей, бежали от нас. Я не понимал, что с ними, поканам не приказали их отстреливать... Дома опечатаны, колхозная техникаброшена... Интересно посмотреть. Никого нет, только мы, милиция,патрулируем. Заходишь в дом -- фотографии висят, а людей нет. Документываляются: комсомольские билеты, удостоверения, похвальные грамоты... В одномдоме взяли телевизор на время, напрокат, но чтобы кто-то что-то брал домой,я не замечал. Во-первых, было ощущение, что люди вот-вот вернутся...Во-вторых, это... что-то связанное со смертью... Ездили к блоку, к самому реактору. Фотографироваться... Хотелось домапохвастаться... Страх был и в то же время интерес непреодолимый: что же этотакое? Я, например, отказался, у меня жена молодая, не рискнул, а ребятавыпивали по двести граммов и ехали... Так... (Помолчав). Вернулись живые -значит все нормально. Заступал в ночное дежурство. Патрулируем... Ясная луна. Фонарь такойвисит. Деревенская улица... Ни одного человека... Первое время еще горел вдомах свет, потом свет отключили. Едем -- из дверей школы нам наперерезнесется дикий кабан. Или лиса. Звери жили в домах, школах, клубах. А тамвисели плакаты: "Наша цель -- счастье всего человечества", "Победит мировойпролетариат", "Идеи Ленина -- будут жить вечно". В колхозных конторах --красные флаги, новенькие вымпелы, стопки тисненых грамот с профилями вождей.На стенах -- портреты вождей, на столах -- гипсовые вожди. Всюду военныепамятники...Других памятников не встречал. Наскоро слепленные дома, серыебетонные коровники, ржавые сенажные башни... И снова % маленькие и большиеКурганы Славы... "И это наша жизнь? - спрашивал я у себя, посмотрев на вседругими глазами. - Это мы так живем?" Будто военное племя снялось свременной стоянки... Куда-то унеслось... Чернобыль взорвал мои мозги... Я стал думать... "Брошенный дом... Закрытый. Котенок на окне. Думал, что он -- глиняный.Подхожу: живой. Объел все цветы в горшках. Герани. Как он туда попал? Илиего забыли? На дверях записка: "Милый прохожий, не ищи дорогих вещей. Их у нас небыло. Пользуйся всем, но не мародерствуй. Мы вернемся". На других домахвидел надписи разной краской: "Прости нас, родной дом!" С домом прощались,как с человеком. Писали: "уезжаем утром" или "уезжаем вечером", ставиличисло и даже часы и минуты. Записки детским почерком на листках изученических тетрадок: "Не бей кошку. Крысы поедят все." Или "Не убивай нашуЖульку. Она -- хорошая." (Закрывает глаза). Я все забыл... Я помню только,что туда поехал, а больше ничего не помню. Я все забыл... На третий годпосле дембеля что-то с памятью случилось...Даже врачи не понимают... Деньгисосчитать не могу - сбиваюсь. Скитаюсь по больницам... Я уже рассказывал или нет? Подходишь и думаешь -- дом пустой. Откроешь-- один кот сидит... Ну, и эти записки детские..." "Призвали на службу... А служба такая: не пропускать в выселенные деревни местных жителей.Стояли заслонами вблизи дорог, строили землянки, наблюдательные вышки. Звалинас почему-то "партизанами". Мирная жизнь... А мы стоим... Одетыпо-военному... Крестьяне не понимали, почему, например, нельзя забрать сосвоего двора ведро, кувшин, пилу или топор. Собрать урожай. Как имобъяснить? В самом деле: по одну сторону дороги солдаты стоят, не пускают, апо другую коров пасут, гудят комбайны и молотят зерно. Соберутся бабы иплачут: "Хлопчики, пустите... То ж наша земля... Наши хаты..." Яйца, салонесут, самогонку. Пустите... Плакали по отравленной земле... Мебели....Вещам.... А у нас служба такая: не пускать. Бабка несет корзину яиц %конфисковать и закопать. Подоила корову, несет ведро молока. С ней солдат.Похоронить молоко... Выкопали они тайком свою бульбочку % забрать. И свеклу,и лук, и тыкву. Похоронить... По инструкции... А все уродило на славу,завидно. И красота вокруг. Золотая осень. У всех были сумасшедшие лица. И уних, и у нас. А в газетах трубили про наш героизм... Какие мы героические парни...Комсомольцы % добровольцы! А кто мы были на самом деле? Что мы делали? Я хотел бы об этомузнать... Прочитать... Хотя я сам там был..." "Я -- военный человек, мне прикажут -- я должен...Я дал присягу... Но это не все...Героический порыв, он тоже был. Его воспитывали... Оннам внушался еще со школы. От родителей. И там политработники выступали.Радио, телевидение. Разные люди реагировали по-разному: одни хотели, чтобы уних взяли интервью, напечатали в газете, другие смотрели на все, как наработу, третьи... Я их встречал, они жили с чувством, что совершаютгероический поступок. Участвуют в истории. Нам хорошо платили, но вопросденег как бы не стоял. Зарплата моя -- четыреста рублей, а там я получалтысячу (в тех, советских рублях). По тем временам большие деньги. Нас потомупрекали: "Деньжища лопатой гребли, а вернулись -- подавай им машины,мебельные гарнитуры без очереди". Обидно, конечно. Потому что был игероический порыв... Перед тем, как ехать туда, страх появился. На короткое время. А тамстрах исчезал. Если бы я мог увидеть -- этот страх... Приказ. Работа.Задание. У меня был интерес посмотреть на реактор сверху, с вертолета: чтотам случилось на самом деле, как это выглядит? Но это делать запрещалось. Вкарточку мне записали двадцать один рентген, но я не уверен, что это насамом деле так. Принцип был самый простой: прилетаешь в райцентр Чернобыль(это, кстати, маленький районный городишко, а не что-то такое грандиозное,как я себе представлял), там сидит дозиметрист, в десяти--пятнадцатикилометрах от станции, он производил замеры фона. Эти замеры потомумножались на количество часов, которые мы налетали за день. Но я оттудаподнялся на вертолете и полетел на реактор: туда -- назад, проход в двухнаправлениях, сегодня там -- восемьдесят рентген, завтра -- сто двадцать...Ночью кружусь над реактором -- два часа. Производили съемку в инфракрасныхлучах, куски разбросанного графита на пленке как бы "засвечивались"... Днемих нельзя было увидеть... Разговаривал с учеными. Один: "Я могу вот этот ваш вертолет языкомвылизать, и со мной ничего не случится". А другой: "Ребята, вы что беззащиты летаете? Жизнь себе укорачиваете? Обшивайтесь! Обклепывайтесь!"Спасение утопающих -- дело рук самих утопающих. Выложили сиденья свинцовымилистами, вырезали нагрудные жилеты... Из тонкого листового свинца... Но,оказывается, от одних лучей они защищают, а от других -- нет. Лица у всехстали красные, обожженные, не могли бриться. Летали с утра до ночи.Фантастического ничего не было. Работа. Тяжелая работа. Ночью сидели утелевизора, как раз в то время проходил чемпионат мира по футболу.Разговоры, конечно и о футболе. Задумываться мы стали... Как бы не соврать... Наверное, года черезтри-четыре... Когда один заболел, второй... Кто-то умер... Сошел с ума...Покончил с собой... Тогда начали задумываться. А поймем что-нибудь, я думаю,через двадцать-тридцать лет. У меня -- Афган (я там был два года) иЧернобыль (я там был три месяца) -- самые яркие моменты в жизни... Родителям не сообщал, что направили в Чернобыль. Брат случайно купилгазету "Известия" и увидел там мой портрет, приносит матери: "На, смотри --герой!" Мать заплакала..." "Мы двигались к станции... А навстречу нам шли колонны с эвакуированными людьми. Гнали технику.Скот. День и ночь. Среди мирной жизни... Ехали... И я, знаете, что увидел? По обочинам дороги. Под солнечнымилучами... Тончайший блеск... Что-то кристаллическое блестело... Мельчайшиечастички... Ехали в сторону Калинковичей, через Мозырь. Что-топереливалось... Переговорили мы между собой. Удивились. В деревнях, гдеработали, на листьях сразу заметили прожженные дырочки, особенно на вишне.Рвали огурцы, помидоры -- и там на листьях черные дырочки... Осень. Пунцовыеот ягод кусты смородины, от яблок ветки до земли гнутся - конечно, неудержишься. Съешь. Объясняли нам, что нельзя. А мы ругались и ели. Поехал... Хотя мог не ехать. Добровольцем попросился. В первые дниравнодушных там не встречал, это потом вакуум в глазах, когда пообвыкли.Орденок урвать? Льготы. Чепуха! Мне лично ничего не надо было. Квартира,машина... Что еще? А, дача... Все имел. Срабатывал мужской азарт... Едутнастоящие мужики на настоящее дело. А остальные? Пускай сидят под бабьимиюбками... У одного, принес справку, жена рожает, у другого маленькийребенок... Да, рискованно. Да, опасно - радиация, но делать-то кому-то надо.А как наши отцы в войну? Возвратились домой. Все с себя снял, всю одежду, в которой там был, ивыбросил в мусоропровод. А пилотку подарил маленькому сыну. Очень он просил.Носил, не снимая. Через два года ему поставили диагноз: опухоль мозга... Дальше допишите сами... Я не хочу дальше говорить..." "Я только вернулся из Афганистана... Жить хотел. Жениться. Сразу хотелжениться... А тут -- повестка с красной полосой "Спецсборы" -- в течение часаявиться по указанному адресу. Мать сразу плакать. Она решила, что меня опятьзабирают на войну. Куда везут? Зачем? Информация слабая. Ну, взорвался реактор... Ну ичто? В Слуцке переодели, обмундировали и тут приоткрылось, что едем врайцентр Хойники. Прибыли в Хойники, там люди еще ничего не знали. Они, каки мы, первый раз видели дозиметр. Повезли дальше, в деревню... А там играютсвадьбу: молодые целуются, музыка, пьют самогон. Свадьба как свадьба. А намприказ: срезать грунт на штык... Вырубать деревья... Сначала выдали оружие. Автоматы. На случай нападения американцев... Наполитзанятиях читали лекции о диверсиях западных спецслужб. Их подрывнойработе. Вечером мы оставляли оружие в отдельной палатке. Посреди лагеря.Через месяц его увезли. Никаких диверсантов. Рентгены... Кюри... Девятого мая -- на День Победы приехал генерал. Построили нас,поздравили с праздником. Один из строя осмелился и спросил: "Почемускрывают, какой радиофон? Какие получаем дозы?" Один такой нашелся. Так его,когда генерал отбыл, вызвал командир части и дал нахлобучку: "Провокацииустраиваешь! Паникер!!" Через пару дней какие-то противогазы выдали, ноникто ими не пользовался. Дозиметры два раза показывали, но в руки никому недали. Раз в три месяца отпускали домой на пару дней. Наказ один: купитьводки. Я притянул на себе два рюкзаки с бутылками. На руках качали. Перед отправкой домой всех вызывал "кэгэбешник" и убедительносоветовал: нигде и никому не рассказывать о том, что мы видели. Из Афгана явернулся, я знал -- буду жить! А в Чернобыле все наоборот: убьет именнотогда, когда ты % уже дома. Вернулся... А все только начинается..." "Что запомнилось...Врезалось в память? Целый день мотаюсь по деревням... С дозиметристами... И ни одна изженщин не предложит яблоко... У мужчин страха меньше, принесут самогон,сало: "Давай пообедаем". И отказываться неудобно, и пообедать чистым цезием-- мало радости. Выпьешь. Без закуски. Белые грибы хрустели под колесами машин. Разве это нормально? В рекеплавали толстые и ленивые сомы, раз в пять-семь больше привычного. Разве этонормально? Разве... В одной деревне все-таки усадили за стол... жареная баранина... Хозяинподвыпил и признался: "Молодой барашек. Зарезал, потому что не мог на негосмотреть. Ну, и уродина! Есть даже неохота". Я -- хлоп стакан самогона.После этих слов... Хозяин смеется: "Мы тут адаптировались, как колорадскиежуки." Поднесли дозиметр к дому - зашкаливает..." "Десять лет прошло... Уже как будто этого и не было, если бы незаболел, забыл... Надо Родине служить! Родине служить -- святое дело. Получил: нательноебелье, портянки, сапоги, погоны, пилотку, брюки, гимнастерку, ремень,вещмешок. В путь! Дали самосвал. Возил бетон. Сижу в кабине и верю, чтожелезо и стекло меня защищают. Была -- не была... Пронесет... Молодыеребята. Неженатые. Респираторы с собой не брали... Нет, одного помню...Пожилой водитель... Вот он всегда -- в маске А мы -- нет. Гаишники стоялибез масок. Мы -- в кабине, а они -- в радиоактивной пыли стояли по восемьчасов. Всем хорошо платили: три зарплаты плюс командировочные.Употребляли... Водка, знали, помогает. Первейшее средство для восстановлениязащитных свойств организма после радиоактивного облучения. И снимает стресс.Неслучайно в войну давали знаменитые наркомовские сто граммов. Обычнаякартина: пьяный милиционер штрафует пьяного водителя. Не пишите о чудесах советского героизма. Они были... Чудеса! Но сначала-- халатность, безалаберность, а потом чудеса. Закрыть амбразуру... Грудьюна пулемет... А что в принципе не должно быть такого приказа, об этом никтоне пишет. Швыряли нас туда, как песок на реактор... Как мешки с песком.Каждый день вывешивался новый "боевой листок": "работают мужественно исамоотверженно", "выстоим и победим..." Называли красиво "солдатами огня"... Дали мне за подвиг грамоту и тысячу рублей..." "Поначалу недоумение... Ощущение, что военные учения... Игра... Но это была настоящая война. Атомная война... Нам неизвестная: чтострашно и что не страшно, чего опасаться и чего не опасаться? Никто не знал.И спросить было не у кого. Настоящая эвакуация... На вокзалах... Чтотворилось на вокзалах? Мы помогали заталкивать детей в окна вагонов...Наводили порядок в очередях... Очереди за билетами в кассах, за йодом уаптек. В очередях ругались матом и дрались. Ломали двери в винных ларьках имагазинах. Разбивали, выламывали в окнах железные решетки. Тысячипереселенцев... Они жили в клубах, школах, детских садах. Ходилиполуголодные. Деньги у всех быстро кончались. В магазинах все скупили... Я не забуду женщин, которые стирали наше белье. Стиральных машин небыло, о них не подумали, не завезли. Стирали вручную. Все женщины --пожилые. Руки у них -- в волдырях, струпьях. Белье не просто грязное, тамдесятки рентген... "Хлопчики, поешьте...", "Хлопчики, поспите...","Хлопчики, вы ж молодые... Берегитесь..." Жалели нас и плакали. Живы ли они сейчас? Двадцать шестого апреля каждый год мы собираемся, те, кто там был. Те,кто теперь еще остался. Вспоминаем то время. Ты был солдатом на войне, тыбыл нужен. Плохое забылось, а это осталось. Осталось то, что без тебя немогли обойтись... Тебя востребовали... Наша система, военная в общем-то, онаотлично срабатывает в чрезвычайных обстоятельствах. Ты, наконец, тамсвободен и необходим. Свобода! И русский человек в такие моменты показывает,как он велик! Уникален! Голландцами или немцами никогда не станем. И небудет у нас долговечного асфальта и ухоженных газонов. А герои всегданайдутся!.." "Моя история... Бросили клич -- я пошел. Надо! Был членом партии. Коммунисты, вперед!Такая обстановка. Я в милиции работал. Старший сержант. Пообещали мне новую"звездочку". Это был июнь восемьдесят седьмого года... Надо медкомиссиюобязательно пройти, но меня отправили без проверки. Кто-то там, какговорится, отмазался, принес справку, что у него язва желудка, и меня вместонего. Срочно. Такая обстановка... (Смеется). Анекдоты уже к тому временипоявились. В момент... Приходит муж с работы и жалуется жене: "Сказали:завтра -- или в Чернобыль, или партбилет на стол". -- "Так ты жебеспартийный?" -- "Вот я и думаю: где я им к утру партбилет возьму". Ехали, как военные люди, а из нас на первое время организовали бригадукаменщиков. Строили аптеку. У меня сразу слабость, сонливость какая-то. Поночам - кашель. Я -- к врачу: "Все нормально. Жара". В столовую привозили изколхоза мясо, молоко, сметану, мы ели. Врач ни к чему не притрагивался.Сготовят еду, он в журнале отметит, что все в норме, но пробу сам не снимал.Мы это замечали. Такая обстановка. Отчаянные были. Началась клубника. Полныеульи меда... Уже начинали лазить мародеры. Тащили все. Мы заколачивали окна, двери.Опечатывали в колхозных конторах сейфы, сельские бибилотеки. Затем отключалиинженерные коммуникации, обесточивали здания на случай пожара. Магазины разграблены, решетки на окнах выдраны. Мука, сахар под ногами,растоптанные конфеты... Разбитые банки... Из одной деревни людей выселили, ачерез пять-десять километров люди живут. Вещи из брошенной деревниперекочевали к ним. Такая обстановка... Мы охраняем... Приезжает бывшийпредседатель колхоза с местными людьми, их уже где-то поселили, дали дома,но они возвращаются сюда убирать жито, сеять. Вывозили сено в тюках. В тюкахмы находили спрятанные швейные машинки, мотоциклы, телевизоры. А излучениетакое шло, что телевизоры не работали... Бартер: они тебе бутылку самогона-- ты им разрешение на провоз детской коляски. Продавали, выменивалитрактора, сеялки. Одна бутылка... Десять бутылок... Деньги никого неинтересовали... (Смеется.) Как при коммунизме... На все существовала такса:канистра бензина -- пол-литра самогона, каракулевая шуба -- два литра,мотоцикл -- как сторгуешься... Я через полгода отбыл, согласно штатномурасписанию, срок был полгода. Потом присылали замену. Нас малость задержали,потому что из Прибалтики отказались ехать. Такая обстановка... Но я знаю,что разворовали, вывезли все, что можно было поднять и увезти. Пробирки изшкольных химических лабораторий тащили. Зону перевезли сюда... Ищите нарынках, в комиссионных магазинах, на дачах... Осталась за проволокой только земля... И могилы... Наше прошлое -- нашабольшая страна..." "Прибыли на место... Переобмундировались... Вопрос: куда мы попали? "Авария, -- успокаивает нас капитан, --случилась давно. Три месяца назад. Уже не страшно". Сержант: "Все хорошо,только мойте руки перед едой". Служил дозиметристом. Как стемнеет, к нашему вахтовому вагончикуподъезжают ребята на машинах. Деньги, сигареты, водка... Дай только вконфискованном барахле порыться. Паковали сумки. Куда везли? Наверное, вКиев... В Минск... На барахолки... То, что оставалось, мы хоронили. Платья,сапоги, стулья, гармошки, швейные машинки... Закапывали в ямы, которыеназывали "братскими могилами". Домой приехал. Иду на танцы. Понравилась девчонка: % Давай дружить. % Зачем? Ты теперь чернобыльский. Кто за тебя замуж пойдет? С другой познакомился. Целуемся. Обнимаемся. Дело до загса доходит. % Давай поженимся, % предложил. И вопрос вроде того: а ты разве можешь? Способен... Я бы уехал... И, наверное, уеду. Да вот родителей жалко..." "У меня своя память... Официальная моя должность там -- командир взвода охраны... Что-то вродедиректора зоны апокалипсиса. (Смеется.) Так и напишите. Задерживаем машину из Припяти. Город уже эвакуирован, людей нет."Предъявите документы". Документов нет. Кузов накрыт брезентом. Поднимаембрезент: двадцать чайных сервизов, как сейчас помню, мебельная стенка,мягкий угол, телевизор, ковры, велосипеды... Составляю протокол. Привозят мясо для захоронения в могильниках. В говяжьих тушахотсутствуют стегна. Вырезка. Составляю протокол. Поступило донесение: в брошенной деревне разбирают дом. Нумеруют иукладывают бревна на трактор с прицепом. Срочно отправляемся по указанномуадресу. "Налетчики" задержаны. Хотели вывезти строение и продать под дачу.Уже аванс от будущих хозяев получили. Составляю протокол. В пустых деревнях бегали одичавшие свиньи. А собаки и кошки ждали людейвозле своих калиток. Сторожили пустые дома. Постоишь возле братской могилы...Треснутый камень с фамилиями: капитанБородин, старший лейтенант... Длинные столбцы, как стихи -- фамилиирядовых... Репейник, крапива, лопухи... Вдруг досмотренный огород. За плугом ступает хозяин, увидел нас: % Хлопцы, не кричите. Мы уже подписку дали: весной уедем. % А зачем тогда огород перепахиваете? % Так это ж осенние работы... Я понимаю, но я должен составить протокол..." "Да, пошли вы все... У меня жена забрала ребенка и ушла. Сука! Но я не повешусь, как ВанькаКотов... И не брошусь с седьмого этажа. Сука!! Когда я оттуда прикатил счемоданом денег... Машину купили, ей % шубу норковую... Она -- сука жила сомной. Не боялась. (Неожиданно поет) Даже тысяча рентген Не положит русский член... Хорошая частушка. Оттуда. Хотите анекдот? (Тут же начинаетрассказывать.) Муж возвращается домой... Из-под реактора... Жена спрашиваету врача: "Что делать с мужем?" -- "Помыть, обнять, дезактивировать". Сука!Она меня боится... Забрала ребенка... (Неожиданно серьезно.) Солдатыработали... Возле реактора... Я их водил на смену и со смены: "Ребята,считаю до ста. Все! Вперед!" У меня, как и у всех, висел на шеесчетчик-накопитель. После смены я их собирал и сдавал в первый отдел...Секретный... Там снимали показания, записывали вроде бы что-то в нашикарточки, но, сколько рентген каждому попало -- военная тайна. Суки! Б...Проходит какое-то время, тебе говорят: "Стоп! Больше нельзя!" Всямедицинская информация... Даже при отъезде не сказали -- сколько? Суки! Б...Теперь они дерутся за власть... За портфели... У них -- выборы... Еще хотитеанекдот? После Чернобыля можно есть все, но свое дерьмо -- хоронить всвинце. Ха-ха-ха... Жизнь прекрасна, падла, но так коротка... Как нас лечить? Никаких документов мы не привезли. Я искал...Запрашивал по инстанциям... Получил и храню три ответа. Ответ первый:документы уничтожены в связи с тем, что срок их хранения - три года, второй- документы уничтожены во время постперестроечного сокращения армии ирасформирования частей, третий - документы уничтожены, потому что былирадиоактивны. А, может, их уничтожили, чтобы никто не узнал правду? Мы -свидетели. Но мы скоро умрем...Чем помочь нашим врачам? Мне бы сейчассправочку: сколько? Чего я там набрал? Я бы своей суке показал... Я еще ейдокажу, что мы выживем в любых условиях и будем жениться и рожать. А вот... Молитва ликвидатора: "Господи, если ты сделал так, что я немогу, то сделай так, чтобы я не хотел". Пошли вы все в ж..!" "Начиналось... Все начиналось, как детектив... Во время обеда - звонок на завод: рядовому запаса такому-то... явитьсяв городской военкомат, чтобы что-то уточнить в документах. Причем - срочно.А в военкомате... Таких, как я, было много, нас встречал капитан и каждомуповторял: "Завтра поедете в поселок Красное, где будете проходить военныесборы". Утром следующего дня все собрались возле здания военкомата. Забралиу нас гражданские документы, военные билеты и посадили в автобусы. И повезлив неизвестном направлении. О военных сборах уже никто не заикался.Сопровождавшие нас офицеры на все вопросы отвечали молчанием. "Братцы! Аесли в Чернобыль?!" - догадался кто-то. Команда: "Замолчать! За паникерскиенастроения - военный трибунал по законам военного времени." Через какое-товремя объяснение: "Мы находимся на военном положении. Никаких лишнихразговорчиков! Кто оставит Родину в беде - тот предатель". В первый день - увидели атомную станцию издали. На второй уже убираливокруг нее мусор... Таскали ведрами... Гребли обыкновенными лопатами,зачищали метлами, с которыми дворники работают. Скребками. А ясное дело -лопата приспособлена для песка и щебня. Но не для мусора, в котором находиливсе: куски пленки, арматуры, дерева и бетона. Как говорится, на атом слопатой. Двадцатый век... Трактора и бульдозеры, которые там применялись,были без водителя, радиоуправляемые, а мы шли за ними и подгребали остатки.Дышали этой пылью. Меняли за смену до тридцати "лепестков Истрякова", внароде их звали "намордниками". Неудобная и несовершенная вещь. Часто ихсрывали... Дышать невозможно, особенно в жару. Под солнцем. После всего... Еще три месяца проходили военные сборы...Стреляли помишеням. Учили новый автомат. На случай ядерной войны... (С иронией.) Я такпонимаю... Нас даже не переодели. Ходили в тех же гимнастерках, в сапогах, вкаких были возле реактора. Ну, и дали подписать бумагу... О неразглашении... Я молчал...А если быдали говорить, кому бы я мог рассказать? Сразу после армии стал инвалидомвторой группы. В двадцать два года. Работал на заводе. Начальник цеха:"Прекрати болеть, а то сократим". Сократили. Пошел к директору: "Не имеетеправа. Я -- чернобылец. Я вас спасал. Защищал!" -- "Мы тебя туда непосылали". По ночам просыпаюсь от маминого голоса: "Сыночек, почему ты молчишь? Тыже не спишь, ты лежишь с открытыми глазами. И свет у тебя горит..." Ямолчу... Кто готов меня выслушать? Заговорить со мной так, чтобы яответил...На моем языке... Я одинок..." "Уже не боюсь смерти... Самой смерти... Но не понятно, как буду умирать... Друг умирал... Увеличился,раздулся... С бочку... А сосед... Тоже там был, крановщик. Он стал черный,как уголь, высох до детского размера. Не понятно, как буду умирать... Еслибы я просил смерти, то обыкновенной. Не чернобыльской. Одно мне точноизвестно: с моим диагнозом долго не протянешь. Почувствовать бы момент, ипулю -- в лоб. Я был и в Афгане... Там с этим легче... С пулей... В Афганистан я поехал добровольцем. И в Чернобыль тоже. Сам попросился.Работал в городе Припять. Город был опоясан двумя рядами колючей проволоки,как на государственной границе. Чистенькие многоэтажные дома и улицы,покрытые толстым слоем песка, с вырубленными деревьями... Кадры изфантастического фильма... Мы выполняли приказ - "постирать" город и заменитьв нем зараженную почву на глубине двадцати сантиметров таким же слоем песка.Выходных дней не было. Как на войне. Храню газетную вырезку... Об оператореЛеониде Топтунове, это он в ту ночь дежурил на станции и нажал на краснуюкнопку аварийной защиты за несколько минут до взрыва. Она не сработала...Его лечили в Москве. "Чтобы спасти, нужно тело", -- разводили руками врачи.А у него осталось одно-единственное чистое, необлученное пятнышко на спине.Похоронили на Митинском кладбище. Гроб выложили внутри фольгой... Над нимполтора метра бетонных плит, со свинцовой прокладкой. Приедет отец... Стоит,плачет... Идут мимо люди: "Твой сукин сын взорвал!" А он был всего лишьоператор... А похоронен, как пришелец из космоса... Лучше бы я погиб в Афгане! Честно скажу, наваливаются такие мысли. Тамсмерть была делом обыкновенным... Понятным..." "С вертолета... Шел низко над землей, наблюдал... Косули, дикие кабаны... Худые,сонные. Как на замедленной съемке двигаются... Они питались травой, что тамросла и пили воду. Не понимали % им тоже надо уйти. Вместе с людьми уйти... Ехать -- не ехать? Лететь -- не лететь? Я -- коммунист, как я мог нелететь? Двое штурманов отказались, что, мол, жены молодые у них, детей ещенет, их пристыдили. Карьера кончилась! Был еще мужской суд. Суд чести! Это,понимаете, азарт -- он не смог, а я пойду. Теперь я думаю иначе... Последевяти операций и двух инфарктов... Теперь я никого не сужу, я их понимаю.Молодые ребята. Но сам все равно бы полетел... Это точно. Он -- не смог, а я-- пойду. Мужское! Сверху... С высоты...Поражало количество техники: тяжелые вертолеты,средние вертолеты... МИ-24 -- это боевой вертолет... Что можно было делатьна боевом вертолете в Чернобыле? Или на военном истребителе МИ-2? Летчики...Молодые ребята... Стоят в лесу возле реактора, хватают рентгены. Приказ!Военный приказ! Но зачем было посылать туда такое количество людей,облучать? Зачем?! (Срывается на крик). Требовались специалисты, а нечеловеческий материал. Сверху...Видно... Разрушенное здание, грудыобвалившегося хлама... И гигантское количество маленьких человеческихфигурок. Стоял какой-то фээргэсовский кран, но мертвый, немного по крышепрошел и помер. Роботы умирали... Наши роботы, созданные академикомЛукачевым для исследований на Марсе... Японский робот, внешне похожий начеловека... Но... У них, видно сгорала вся начинка от высокой радиации.Солдатики в резиновых костюмах, в резиновых перчатках бегали...Такиемаленькие, если смотреть с неба... Я все запоминал... Я думал, что расскажу сыну... А приехал: "Папа, чтотам?" % "Война." Я не нашел своих слов..."
