Алеша Бельский -- 9 лет, Аня Богуш -- 10 лет, Наташа Дворецкая -- 16лет, Лена Жудро -- 15 лет, Юра Жук -- 15 лет, Оля Звонак -- 10 лет, СнежанаЗиневич -- 16 лет, Ира Кудрячева -- 14 лет, Юля Каско -- 11 лет, ВаняКоваров -- 12 лет, Вадим Красносолнышко -- 9 лет, Вася Микулич -- 15 лет,Антон Нашиванкин -- 14 лет, Марат Татарцев -- 16 лет, Юля Тараскина -- 15лет, Катя Шевчук -- 14 лет, Борис Шкирманков -- 16 лет. "Я лежала в больнице... Мне было так больно... Я просила маму: "Мамочка, я не могу терпеть.Лучше убей меня!" "Такая черная туча... Такой ливень... Лужи стали желтые... Зеленые... Как будто в них налили краски...Говорили, что это пыльца от цветов... Мы не бегали по лужам, только смотрелина них. Бабушка закрывала нас в погребе. А сама становилась на колени имолилась. И нас учила: "Молитесь!! Это -- конец света. Наказание божье занаши грехи". Братику было восемь лет, а мне шесть. Мы стали вспоминать своигрехи: он разбил банку с малиновым вареньем... А я не призналась маме, чтозацепилась за забор и порвала новое платье... Спрятала в шкафу... Мама часто надевает черное. Черный платок. На нашей улице все времякого-то хоронят... Плачут. Услышу музыку -- бегу домой и молюсь, читаю "Отченаш". Молюсь за маму и папу..." "За нами приехали солдаты на машинах. Я подумал, что началась война... У солдат на плечах висели настоящие автоматы. Они говорили непонятныеслова: "дезактивация", "изотопы"... В дороге приснился сон: произошел взрыв!А я живой! Нет дома, нет родителей, нет даже воробьев и ворон. В ужасепросыпался, вскакивал... Раздвигал шторы... Смотрел в окно: нет ли в небеэтого гриба кошмарного? Помню, как солдат гонялся за кошкой... На кошке дозиметр работал, какавтомат: щелк, щелк. За ней -- мальчик и девочка... Это их кошка... Мальчикничего, а девочка кричала: "Не отдам!!" Бегала и кричала: "Миленькая,удирай! Удирай, миленькая!" А солдат -- с большим целлофановым мешком..." "В доме мы оставили, закрыли моего хомячка. Беленького. На два дня емуеды оставили. А уехали насовсем"... "Я впервые ехала в поезде... Поезд был набит детьми. Маленькие ревут, выпачкались. Однавоспитательница на двадцать человек, а все плачут: "Мама! Где мама? Хочудомой!" Мне -- десять лет, такие девочки, как я, помогали успокаиватьмаленьких. Женщины встречали нас на перронах и крестили поезд. Неслидомашнее печенье, молоко, теплую картошку... Нас везли в Ленинградскую область. Там уже, когда подъезжали кстанциям, люди крестились и смотрели издали. Боялись нашего поезда, накаждой станции его долго мыли. Когда на одной остановке мы выскочили извагона и забежали в буфет, никого туда больше не впустили: "Тутчернобыльские дети едят мороженое". Буфетчица кому-то по телефону говорила:"Они уедут, мы помоем пол с хлоркой и прокипятим стаканы". Мы слышали... Встречали нас врачи. Они были в противогазах и резиновых перчатках...Забрали у нас одежду, все вещи, даже конверты, карандаши и ручки, сложили вцеллофановые пакеты и закопали в лесу. Мы так напугались... Долго потом ждали, как начнем умирать..." "Мама с папой поцеловались, и я родилась. Раньше я думала, что никогда не умру. А теперь знаю, что умру. Мальчиклежал вместе со мной в больнице... Вадик Коринков... Птичек мне рисовал.Домики. Он умер. Умирать не страшно.. Будешь долго-долго спать, никогда непроснешься. Вадик мне говорил, что когда он умрет, будет долго жить в другомместе. Ему об этом сказал кто-то из старших мальчиков. Он не боялся. Мне снился сон, как я умерла. Я слышала во сне, как плакала моя мама. Ипроснулась..." "Мы уезжали... Хочу рассказать, как прощалась с нашим домом моя бабушка. Она попросилаотца вынести из кладовой мешок пшена и разбросала его по саду: "Божьимптичкам". Собрала в решето яйца и высыпала во дворе: "Нашему коту и собаке".Нарезала им сала. Вытряхнула из всех своих мешочков семена: морковки, тыквы,огурцов, лука-чернушки... Разных цветов... Рассыпала по огороду: "Пускай вземле живут". А потом поклонилась дому... Поклонилась сараю... Обошла ипоклонилась каждой яблоньке... А дедушка, когда мы уходили, снял шапку..." "Я был маленький... Шесть, нет, восемь лет, кажется. Точно, восемь. Посчитал сейчас. Помнюмного страхов. Боялся бегать босиком по траве. Мама напугала, что умру.Купаться, нырять -- всего боялся. В лесу рвать орехи. Взять в руки жука...Он же по земле ползает, а она зараженная. Муравьи, бабочки, шмели -- всезараженные. Мама вспоминает. Что в аптеке ей посоветовали давать мне йод почайной ложке! Три раза в день. Но она испугалась... Мы ждали весну: неужели снова вырастет ромашка? Как раньше? Все у насговорили, что мир поменяется... По радио и по телевизору... Ромашкапревратится... Во что она превратится? Во что-то другое... А у лисы вырастетвторой... хвост, ежики родятся без иголок, розы без лепестков. Появятсялюди, похожие на гуманоидов, они будут желтые. Без волос, без ресниц. Одниглаза. А закаты станут не красные, а зеленые. Я был маленький... Восемь лет... Весна... Весной из почек, как всегда, раскрутились листья. Зеленые.Зацвели яблони. Белые. Запахла черемуха. Раскрылись ромашки. Они были такиеже. Тогда мы побежали на речку к рыбакам: у плоток по-прежнему голова ихвост? И у щуки? Проверяли скворечни: прилетели скворцы? А будут ли у нихдети? У нас появилось много работы... Мы все проверяли..." "Взрослые шептались... Я слышал... С моего года рождения (с восемьдесят шестого) -- ни мальчиков, нидевочек в нашей деревне нет. Я -- один. Врачи не разрешали.... Пугалимаму... Что-то такое... А моя мама сбежала из больницы и спряталась убабушки. И тут я... Нашелся... Ну, родился, значит. Я все это подслушал... Братика и сестрички у меня нет. А я очень хочу. А откуда дети берутся?Я бы пошел и разыскал себе братика. Бабушка мне по-разному отвечает: - Бусел в клюве приносит. А то, бывает, на поле девочка вырастет.Мальчиков в ягодах находят, если птица кинет. Мама говорит иначе: - Ты мне с неба упал. - Как? - Дождь пошел, и ты мне прямо на руки упал. Тетя, ты писательница? Как это меня могло не быть? А где бы я был?Где-то высоко, на небе? А может, на другой планете..." "Раньше я любила ходить на выставки... Смотреть картины... В наш город привезли выставку о Чернобыле... Бежит по лесу жеребенок,он из одних ног, их восемь-десять, теленок с тремя головами, сидят в клеткелысые кролики, ну как пластмассовые... Люди гуляют по лугу в скафандрах...Деревья выше церквей, а цветы, как деревья... Я до конца не досмотрела.Наткнулась на картину: мальчик тянет руки, может, к одуванчику, может, ксолнцу, а у этого мальчика вместо носа... хобот. Захотелось плакать,кричать: "Не надо нам таких выставок! Не возите! И так вокруг все говорят осмерти. О мутантах. Не хочу!!" Первый день на выставке были люди, пришли, апотом ни одного человека. В Москве, Петербурге, писали в газетах, на нееходили толпами. А у нас -- пустой зал. Я ездила в Австрию на лечение, там есть люди, которые могут повеситьтакую фотографию у себя дома. Мальчика с хоботом... Или вместо рук у неголасты... И каждый день на нее смотреть, чтобы не забывать о тех, кому плохо.Но когда живешь тут... То это не фантастика и не искусство, а жизнь. Мояжизнь... Если мне выбирать, то лучше повешу в своей комнате красивый пейзаж,чтобы все там было нормальное: и деревья, и птицы. Обыкновенное.Радостное... Хочу думать о красивом..." "В первый год после аварии... У нас в поселке исчезли воробьи... Они валялись всюду: в садах, наасфальте. Их сгребали и вывозили в контейнерах с листьями. В тот год листьяне разрешали жечь, они были радиоактивные. Листья хоронили. Через два года воробьи появились. Мы радовались, кричали друг другу: "Явчера видел воробья... Они вернулись..." Пропали майские жуки. Их до сих пор у нас нет. Может, они вернутсячерез сто или тысячу лет, как говорит наш учитель. Даже я их не увижу... Амне девять лет... А как моя бабушка? Она же старенькая..." "Первое сентября... Школьная линейка... И ни одного букета. В цветах, мы уже знали, много радиации. Передначалом учебного года в школе работали не столяры и маляры, как раньше, асолдаты. Они косили цветы, снимали и увозили куда-то землю на машинах сприцепами. Вырубили большой старый парк. Старые липы. Баба Надя... Ее всегдазвали в дом, когда кто-нибудь умирал. Поголосить. Почитать молитвы. "Молнияне ударила... Сушь не напала... Море не залило... Лежат как черные гробы...-- Она плакала над деревьями, как над людьми. -- А, мой ты дубок... Моя тыяблонька..." А через год нас всех эвакуировали, деревню закопали. Мой папа -- шофер,он ездил туда и рассказывал. Сначала вырывают большую яму... На пятьметров... Подъезжают пожарники... Из брандспойтов моют дом с конька дофундамента, чтобы не поднять радиоактивную пыль. Окна, крышу, порог % всемоют. А потом кран стягивает дом с места и ставит в яму... Валяются куклы,книжки, банки... Экскаватор подгребает... Все засыпают песком, глиной,утрамбовывают. Вместо деревни -- ровное поле. Там лежит наш дом. И школа, исельсовет... Там мой гербарий и два альбома с марками, я мечтала их забрать. Был у меня велосипед... Его только мне купили..." "Мне -- двенадцать лет... Я все время дома, я -- инвалид. В нашем доме почтальон приносит пенсиюмне и дедушке. Девочки в классе, когда узнали, что у меня рак крови, боялисьсо мной сидеть. Дотронуться. А я смотрела на свои руки... На свой портфель итетрадки... Ничего не поменялось. Почему меня боятся? Врачи сказали: я заболела, потому что мой папа работал в Чернобыле. А япосле этого родилась. А я люблю папу..." "Я никогда не видела столько солдат... Солдаты мыли деревья, дома, крыши... Мыли колхозных коров... Я думала:"Бедные звери в лесу!" Их никто не моет. Они все умрут. И лес никто не моет.Он тоже умрет". Учительница сказала: "Нарисуйте радиацию". Я нарисовал, как идет желтыйдождь... И течет красная река..." "С детства любил технику... Я мечтал... Вырасту - буду технарь, какпапа, он технику обожал. Мы вместе с ним все время что-то конструировали.Строили. Папа уехал... Я не слышал, как он собирался. Я спал. Утром увиделзаплаканную маму: "Наш папа -- в Чернобыле". Ждали папу, как с войны... Он вернулся и снова стал ходить на завод. Ничего не рассказывал. А вшколе я всем хвастался, что мой папа приехал из Чернобыля, он -- ликвидатор,а ликвидаторы -- это те, кто помогал ликвидировать аварию. Герои! Мальчишкимне завидовали. Через год папа заболел... Мы ходили по больничному скверу... Это было после второй операции... Ион первый раз заговорил со мной о Чернобыле... Работали они недалеко от реактора. Тихо-мирно, вспоминал, красиво. А вэто время что-то происходит. Сады цветут. А для кого? Люди из деревень ушли.Ехали через город Припять: на балконе висит белье, горшки с цветами. Стоитпод кустом велосипед с брезентовой сумкой почтальона, набитый газетами иписьмами. И на ней птичье гнездо. Как в кино, я видел... Они "чистили" то, что надо было бросить. Снимали грунт, загрязненныйцезием и стронцием. Назавтра -- все снова "щелкало." "На прощание нам пожали руки и вручили справки с благодарностью засамоотверженность"... Отец вспоминал и вспоминал. В последний раз вернулсяиз больницы и сказал нам: "Если останусь жив, никакой химии, никакой физики.Уйду с завода... Только в пастухи..." Мы с мамой остались вдвоем. Я не пойду в технический институт, какмечтает моя мама. В тот, где папа учился..." "У меня есть маленький брат... Он любит играть в "Чернобыль". Строит бомбоубежище, засыпает пескомреактор... Или нарядится пугалом, бегает за всеми и пугает: "О-о-о! Я %радиация! О-о... Я % радиация!" Его еще не было, когда это случилось". "По ночам я летаю... Летаю среди яркого света... Это не реальность, и не потустороннее. Этои то, и другое, и третье. Во сне я знаю, что могу войти внутрь этого мира,побыть в нем... Или остаться? Мой язык неповоротлив, дыхание неправильное,но мне не надо там ни с кем разговаривать. Что-то похожее со мной когда-тоуже случалось. Но % когда? Я не помню... Меня распирает желание слиться, ноя никого не вижу... Только свет... Ощущение такое, что я могу егопотрогать... Какой я -- огромный! Я со всеми, но уже в стороне, отдельно.Один. В самом раннем детстве я видел некоторые цветные изображения так, каквижу сейчас. В этом сне... Наступает момент, когда я ни о чем другом уже немогу думать. Только... Вдруг откроется окно... Неожиданный порыв ветра. Чтоэто? Откуда? Между мной и кем-то устанавливается связь... Общение... Но какмне мешают эти серые, больничные стены. Как я слаб еще... Свет я закрываюголовой, потому что он мешает видеть... Я тянулся, тянулся...... Сталсмотреть выше... И пришла мама. Вчера она повесила в палате икону. Что-то шепчет там вуглу, становится на колени. Они все молчат: профессор, врачи, медсестры.Думают, что я не подозреваю... Не знаю, что скоро умру... А я по ночам учусьлетать... Кто сказал, что летать легко? Когда-то я писал стихи... Я влюбился в девочку, в пятом классе... Вседьмом открыл что, есть смерть... Мой любимый поэт Гарсия Лорка. Вычитал унего: "темный корень крика". Ночью стихи звучат иначе. По-другому... Я началучиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать? Моего лучшего друга звали Андрей... Ему сделали две операции иотправили домой. Через полгода ждала третья операция... Он повесился насвоем ремешке... В пустом классе, когда все сорвались на урок физкультуры.Врачи запретили ему бегать, прыгать, он считался лучшим футболистом в школе.До... До операции... У меня здесь было много друзей... Юля, Катя, Вадим, Оксана, Олег...Теперь -- Андрей... "Мы умрем, и станем наукой", -- говорил Андрей. "Мыумрем, и нас забудут", -- так думала Катя. "Когда я умру, не хороните меняна кладбище, я боюсь кладбища, там только мертвые и вороны. А похороните вполе..." -- просила Оксана. "Мы умрем..." -- плакала Юля. Для меня теперь небо живое, когда я на него смотрю... Они там..."
