Студопедия — Козлова О.В. 9 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Козлова О.В. 9 страница






ей помешать. Она более нежная и хрупкая, чем эстрадная песня, но более

живучая, как выяснилось.

Одно время эстрадные певцы - это, наверное, всем известно - обращались к

Юре Кукину и Жене Клячкину с просьбой написать для них песню. Они тоже

хотят петь песни-новеллы, чтобы там что-то происходило. И за границей

русская аудитория слушателей авторской песни с каждым годом растет, есть

интерес к ней у французов, у американцев, которые все больше ее узнают и

хотят слушать.

На Западе авторские песни (в нашем понимании) называют "песнями протеста".

Когда однажды мне перевели несколько таких песен, я увидел, что в них и

близко нет ничего похожего на то, что, предположим, делаю я или Булат

Окуджава. Мне совершенно непонятно, почему они называются "песнями

протеста", меня всегда поражало, против чего они протестуют? Ну, против

войны, но ведь все протестуют против войны, и, в общем, это не то что

банально, но знакомо и знамо. Я тоже пишу песни о войне и, где бы я ни пел

их со сцены - им или дома, я всегда пою, как будто в последний раз. Война

нас всех коснулась, так что это вопрос понятный - почему я так могу против

нее возражать.

У них же этого нет, и, может, поэтому их моя манера исполнения так поражает

и удивляет - я всегда пою на очень высокой ноте. Иногда меня спрашивают за

границей: почему вы их так прокрикиваете, даже дома? Что вас так беспокоит?

Но мне им это очень сложно объяснить. Поэтому мне кажется, что у моих песен

очень русские корни и по-настоящему они могут быть понятны только русскому

человеку. Особенно последние вещи: "Купола", "Правда и Ложь", "Кривая и

Нелегкая". А за границей их волнует в моих песнях только темперамент, но

все равно они недоумевают: зачем надо так выкладываться?

Еще вот что. Их "песни протеста" направлены против войны, нищеты, инфляции

- короче говоря, против таких конкретных проблем. Мне кажется, что наши

авторские песни более абстрактны, даже если это касается военных песен:

все-таки нужно понять, почему человек, который не прошел войну и никогда не

воевал, - почему он все время возвращается туда?!

 

Монолог

Иногда меня упрекают,что... я изменил гитаре...

 

Иногда меня упрекают, что в своих песнях, записанных на пластинки, я

изменил гитаре. Дело в том, что когда мы начинали записывать первые песни

на "Мелодии", даже вопроса не возникало, что я буду петь их с гитарой, под

собственный аккомпанемент. А мне, в общем, хотелось, чтобы хоть что-то

появилось, чтобы хотя бы тексты звучали. Я хотел издания стихов, текстов,

хотя сопровождение иногда меня самого коробило. Но я пошел на это, думая,

что смогу превозмочь его своим напором - тем, что, собственно, и отличало

мои первые песни.

И несколько лет назад я записал на "Мелодии" два больших диска: один -

свой, а у второго диска на одной стороне - мои песни, а на второй - моя

жена, Марина, поет по-русски мои же песни, написанные специально для нее.

Эти диски не вышли - вернее, появилось кое-что в маленьких пластиночках,

где не поймешь, по какому принципу их надергали. Причем вышли некоторые

песни, которые вызывали наибольшие возражения у редактуры: "Москва -

Одесса" и "Кони привередливые".

Но это не от меня зависело, а от кого - я даже не знаю. Иногда я на очень

высоком уровне получаю согласие, а потом оно, вдруг, как в вату, уплывает.

Прямо и не знаешь, кого надо брать за горло, кого конкретно надо душить.

Потом я смотрю, "Мелодия" вместе с болгарами издает пластинку, в которой

есть еще несколько вещей из этих дисков, а у нас они так и не случились.

Когда спрашиваешь отвечающего за это человека о причине, он говорит: "Ну,

вы знаете, там не все песни бесспорны". Я говорю: "Давайте спорить!", но…

А в общем, вы знаете, иногда мне просто не хочется портить себе нервы. Я

думаю: "Да Бог с ним - все равно они появятся на магнитофонах, кто захочет,

тот их услышит, а кому до этого интереса нет, не стоит для них стараться".

Вот поэтому я особенно сильно и не настаиваю. Нужно, чтобы за выход дисков

отвечал какой-то другой человек, а не редактура в том смысле слова, как она

у нас понимается. Особенно на "Мелодии". Этот человек должен быть от начала

до конца заинтересован в том, чтобы они вышли. Потому что вдруг это

упирается в кого-то, кто говорит: "Да зачем сейчас это делать? Мало ли -

обсуждать! Да и времени нету. Да и скандалы потом, наверное, будут - лучше

не надо!". Вы это все знаете, у нас так часто бывает: человек хочет, чтобы

все не двигалось, чтобы оставалось на том же уровне, как и раньше.

Правда, должен сказать, что теперь некоторые записи я не представляю без

оркестра. Удачно аранжированы, например, "Кони привередливые" - я не могу

сейчас петь ее в концертах. Есть очень разноречивые мнения - сколько людей,

столько и мнений об этом. Что я могу сказать? Я очень рад аккомпанементу

"Баньки" и "Большого Каретного", которые есть в одном из дисков, - там

простые, безгитарные аккомпанементы, я рад, что мы их не усложняли. А есть

вещи, которые не нравятся, хотя записывали мы их с оркестром Гараняна, с

прекраснейшими музыкантами. Но мне не давали тогда права выбора, чтобы

сделать оркестровку, как я хочу. И я предпочел, чтобы хоть мои тексты

увидели свет, а в музыкальную часть в те времена не влезал. Но ведь уже

десять лет прошло после и тех записей. Десять, десять!

Если теперь у меня будет такая возможность, я настою, чтобы некоторые песни

были сделаны со старым аккомпанементом, а некоторые - только под одну

гитару.

Записи с ансамблем Гараняна - это команда "Мелодии" - я делал, когда он был

в самом пике формы, что-ли. И сейчас, в общем-то, эти ребята достойно

играют, но тогда, мне кажется, они играли просто замечательно. Сейчас они

немножко распались, разбрелись, но играют все равно очень хорошо. Мы с ними

довольно долго работали вместе и сделали оркестровки двадцати с лишним моих

вещей. Это оркестровки Игоря Кантюкова и Леши Зубова.

 

 

Записи во Франции я сделал не с оркестром Поля Мориа...

 

Записи во Франции я сделал не с оркестром Поля Мориа, как принято говорить,

просто у меня там были очень хорошие оркестранты. Первую свою пластинку там

я записывал в сопровождении двух гитар. У меня было два лучших гитариста

Франции. Один из них, Клод Пави, приехал в своем фургоне, там у него было

семнадцать гитар. Он заставил меня полностью перевести ему все песни,

которые предстояло записать. Трое суток на это ушло.

Иногда он не понимал смысла: почему я так, собственно, волнуюсь по поводу

того, что "идет охота на волков"? Мы ему объясняли, он говорил: "А-а-а" - и

записывал каждую строчку: он был совершенно обескуражен, как это можно в

песне говорить о таких вещах, и сидел совершенно пришибленный. Эти записи

тоже как-то просочились сюда, но я их крайне редко у нас слышу. Там

получилась самая, на мой взгляд, удачная обработка - чисто гитарная, с

наложениями. Он прекрасно играл, мне редко приходилось что-либо подобное

слышать. Мы с ним несколько дней провели вместе.

Но эта пластинка, к сожалению, не вышла, вышла немножечко другая - не по

моей и его вине, а так случилось. Это диск, где я с бородой. Но если бы вы

услышали этот диск, который мы сделали с ним вдвоем, вы бы увидели, что он

проникся этими песнями по-настоящему и что никакого языкового барьера нет.

Так что это такие парни, с которыми можно работать так же, как и здесь,

если с уважением друг к другу относиться, несмотря на то, что они не

понимают, о чем ты так кричишь. Они не понимают, как можно с таким напором

и с такой отдачей петь некоторые вещи, почему это нас так волнует? У них

этих проблем нет, и они их никогда не исследуют - в песнях у них не принято

об этом разговаривать. Маккартни, правда, пытался - кстати, он тоже пел

балладу о брошенном корабле, я не знаю, может быть, они у нас немножко и

совпадают, но у них этот жанр считается несколько облегченным, за

исключением Брассенса и еще некоторых.

И кстати, почему это только мы интересуемся "Бони М" и всякими французами?

Мы тоже можем их заинтересовать, только нужно дать им идентичные образы и

чтобы они поняли, о чем в песне поется. Французы считают, что песня не

должна заниматься проблемами - это развлекательный жанр, и в нем они

добились больших успехов, хотя сами больше всего и здесь любят больших

поэтов: Брассенса, Лео Ферре, Максима ле Форестье. А для проблем есть

Аполлинер- это классика.

Россия - единственная страна, где поэзия находится на таком уровне. Поэзия

у нас всегда была во главе литературы. И не только из-за того, что наши

поэты были большими стихотворцами и писали прекрасные стихи, а из-за того,

что они себя достойно вели в жизни: и по отношению к властям, и по

отношению к друзьям, и по отношению друг к другу, и, конечно, к своему

творчеству. Возьмите маленький листочек, вырванный из тетради, и напишите

четыре фамилии: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава- да даже одну

из них! - и повесьте где-нибудь в стороне: через два дня будет заполнен

стадион, не достанете билета. Люди тянутся не только к стихам, но и к

поэтам. Вот у нас семь тысяч членов Союза писателей СССР, сейчас я любого

спрошу - быстро назовет не более тридцати, кто-то назовет пятьдесят, но уж

никак не сто. А ведь все печатались, у всех есть книги. Я говорю о поэзии в

большом смысле слова, о поэтах с большой буквы.

 

 

Часто спрашивают, почему я все время возвращаюсь к военной теме...

 

Часто спрашивают, почему я все время возвращаюсь к военной теме. В письмах,

например, спрашивают: "Не тот ли вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы

под Оршей выходили из окружения?". Или: "Были ли вы на 3-м Украинском

фронте, деревня такая-то и в такое-то время?". И довольно много таких

писем. Значит, люди предполагают, что эти песни может писать только

человек, который прошел через войну. Это мне вдвойне приятно, потому что я

так и хочу работать и писать песни от имени тех людей, которые прошли, как

говорится, огонь и воду во время войны.

Почему много военных песен? Почему я так часто обращаюсь к военной теме,

как будто бы все писать перестали, а я все, значит, долблю, в одно место?

Это не совсем так. Во-первых, нельзя об этом забывать. Война всегда будет

нас волновать - это такая великая беда, которая на четыре года покрыла нашу

землю, и это никогда не будет забываться, и всегда к этому будут

возвращаться все, кто в какой-то степени владеет пером.

Во-вторых, у меня военная семья. Я не воевал, это, конечно, невозможно по

возрасту, и не мог я под Оршей выходить из окружения: я был еще маленький

тогда, меня могли только выносить. У меня в семье есть и погибшие, и

большие потери, и те, кого догнали старые раны, кто погиб от них. Отец у

меня - военный связист, прошел всю войну. Он воевал в танковой армии

Лелюшенко и в конце войны командовал связью армии. Мой дядя (в 78-м году

его не стало) всю войну был в непосредственном соприкосновении с врагом, у

него к 1943 году было три боевых Красных Знамени, то есть он очень достойно

вел себя во время войны. У нашей семьи было много друзей-военных, я в

детстве часами слушал их рассказы и разговоры, многое из этого я в своих

песнях использовал.

В-третьих, мы дети военных лет - для нас это вообще никогда не забудется.

Один человек метко заметил, что мы "довоевываем" в своих песнях. У всех у

нас совесть болит из-за того, что мы не приняли в этом участия. Я вот отдаю

дань этому времени своими песнями. Это почетная задача - писать о людях,

которые воевали.

И самое главное, я считаю, что во время войны просто есть больше

возможности, больше пространства для раскрытия человека - ярче он

раскрывается. Тут уж не соврешь, люди на войне всегда на грани, за секунду

или за полшага от смерти. Люди чисты, и поэтому про них всегда интересно

писать. Я вообще стараюсь для своих песен выбирать людей, которые находятся

в самой крайней ситуации, в момент риска, которые каждую следующую минуту

могут заглянуть в лицо смерти, у которых что-то сломалось, произошло - в

общем, короче говоря, людей, которые "вдоль обрыва, по-над пропастью" или

кричат "Спасите наши души!", но выкрикивают это как бы на последнем выдохе.

И я их часто нахожу в тех временах. Мне кажется, просто их тогда было

больше, ситуации были крайние. Тогда была возможность чаще проявлять эти

качества: надежность, дружбу в прямом смысле слова, когда тебе друг

прикрывает спину. Меня совсем не интересует, когда люди сидят, едят или

отдыхают - я про них не пишу, только разве комедийные песни.

Это не песни-ретроспекции: они написаны человеком, который войну не прошел.

Это песни-ассоциации. Если вы в них вдумаетесь и вслушаетесь, вы увидите,

что их можно петь и теперь: просто взяты персонажи и ситуации из тех

времен, но все это могло произойти и здесь, сегодня. И написаны эти песни

для людей, большинство из которых тоже не участвовали в этих событиях. Так

я к ним отношусь - это современные песни, которые написал человек, живущий

сейчас. Они написаны на военном материале с прикидкой на прошлое, но вовсе

не обязательно, что разговор в них идет только чисто о войне.

Самые первые мои военные вещи были написаны для картины "Я родом из

детства". С тех пор я написал для кино несколько десятков песен о войне,

вышло несколько пластинок с песнями из этих картин - у них была длинная

судьба и тернистый путь.

Мой дядя очень много рассказывал мне о войне. Вот одна из историй. Однажды

батальон держал оборону в плавнях, и у него были открыты фланги. Из-за

паники они об этом сообщили открытым текстом, немцы перехватили и начали их

давить. Командир батальона дал команду на отход, а кончилась эта история

печально. Несмотря на то, что командир батальона был человек заслуженный,

награжденный и так далее, было принято решение его расстрелять: очень

острая была ситуация.

Но приказ не был приведен в исполнение, потому что начался сильный обстрел,

они отошли, потеряли много людей. Этот человек сейчас жив, он в высоких

чинах, он друг моего дяди. И когда я сделал песню по этому поводу, то,

ничего ему не говоря, однажды ему ее спел. И он сказал: "Да, это было.

Точно. Было, было, было…". И эту песню - "Тот, который не стрелял" - я

посвятил этому другу нашей семьи.

Я еще раз хочу повторить, что мои военные песни все равно имеют современную

подоплеку. Те же самые проблемы, которые были тогда, существуют и сейчас:

проблемы надежности, дружбы, чувства локтя, преданности. Просто мне

казалось, что на этом материале это можно сделать намного ярче.

Вообще во всех моих песнях речь идет о том, что может случиться с любым

человеком в зрительном зале - и с кем угодно. Просто иногда бывает момент,

когда надо решать, - и в этот момент ясно, как человек себя ведет.

Я очень надеюсь, когда сочиняю свои песни, что они дойдут до моего

слушателя. Я же ведь не для себя пишу, не только для "стола" и "корзины" -

туда я тоже пишу, - но обязательно ищу аудиторию, и, когда она у меня есть,

больше мне ничего не надо. Больше всего я ценю прямой контакт со

слушателями.

 

 

Обычно свои выступления-встречи я начинаю словами: "Дорогие товарищи"...

 

 

Обычно свои выступления-встречи я начинаю словами: "Дорогие товарищи". Это

не формальное обращение, это на самом деле так, потому что я очень дорожу

вами, своей аудиторией. Если вам скажут, что человек выходит на сцену

только самовыражаться - не верьте, это неправда. Все мы, кто занимается

авторской песней, очень рассчитываем на ответ из зрительного зала. Я не

кривлю душой и не заискиваю перед вами, не подхалимничаю, потому что -

зачем?! Глупо! Мне публика - люди, а не публика; люди, которые меня

слушают, нужны мне больше, чем я вам, потому что есть счастливая

возможность высказать то, что меня беспокоит и волнует, такому большому

количеству людей, - это не каждому дано. Мне просто очень повезло в этом

смысле. Я ценю эти встречи, люблю их, стараюсь как можно больше успеть

рассказать о чем-то необходимом. Мне хочется, чтобы вы мне доверяли.

У меня единственная задача, когда я выхожу к вам, - хоть немножечко вернуть

атмосферу нашей компании, когда я только начинал писать свои песни. Я

вообще, когда пишу песни, рассчитываю на своих близких друзей, с которыми

начинал. У меня это вошло в привычку. И я никогда не делаю разграничения,

что у меня будет такая аудитория или сякая, я не делаю различия между

физическим и умственным трудом и всегда предполагаю, что это та аудитория,

которая будет мне доверять. Если атмосфера доверия устанавливается в зале -

больше мне ничего не надо.

И возможно, из-за этой атмосферы к этим песням тянутся люди, собираются в

больших количествах, чтобы их слушать, - из-за этой доверительной

интонации, из-за этой раскованности, свободы, непринужденности. В общем-то,

я уже около пятнадцати лет стараюсь не слезать с пика. Уже много раз обо

мне говорили: "Ушел. Все. Кончился". И так далее, и так далее. Однако, если

я пробую выступать на стадионах - пять раз в день, по пять тысяч человек, -

они полны и невозможно попасть. То есть все это неправда - люди тянутся и

хотят слушать эти песни.

Я вообще должен вам сказать, что, когда выхожу на эту площадку, стараюсь не

кривить душой и говорить все, что думаю. Мне нет смысла отвечать

неискренне. Я пришел сюда не для того, чтобы кому-то нравиться. Зрителям

всегда интересно знать: что там у тебя за рубахой, под кожей? Что ты из

себя представляешь? Мне нет смысла сейчас ни лгать, ни притворяться. Хотите

- верьте, хотите - нет, но я во всех своих встречах стараюсь разговаривать

искренне - иначе нету смысла выходить… Поэтому все, что я буду вам сегодня

говорить и петь, - это истина для меня на сегодняшний день.

Я так думаю, это мое собственное, сугубо мое мнение. С ним можно

соглашаться или нет - это дело каждого сидящего в зале, но я говорю только

то, что я теперь на самом деле думаю.

 

 

"Что у вас идет после такого-то слова?..."

 

Иногда мне присылают письма и спрашивают на выступлениях: "Что у вас идет

после такого-то слова?". Я тоже прихожу в недоумение, потому что и сам

забыл. Я начинаю, значит, где-то искать, достаю с нижней полки, смотрю,

восстанавливаю - и вдруг вижу, что эту песню еще можно петь: хоть она и

старая, прежняя, а тема не ушла. Отряхнешь пыль, переменишь какие-то слова,

переменишь немножечко музыку, чего-то допишешь, потому что хозяин - барин,

и снова поешь. Так что песне, в отличие от человека, можно продлить жизнь.

У песен счастливее судьба, чем у людей, потому что хороший, достойный

человек очень много волнуется, нервничает, беспокоится за своих близких и

помирает раньше, чем плохой. Так уж случилось: всегда "смерть самых лучших

намечает и дергает по одному…". А вот плохой человек дольше живет, потому

что он мало тратится.

А с песней наоборот - песня, если она того стоит, может жить долго. Вот,

например, песня "Братские могилы" была на пластинке, в кино, в театре, и,

казалось бы, все уже отыграно, отработано, а я ею всегда начинаю концерты,

почти каждое выступление. Так что песня живет.

А бывает, что песня новая и должна звучать в каком-либо фильме, но ее там

нет: по разным причинам она не вмонтировалась в киноматериал. Мне-то, в

общем, везет: я имею возможность продлить ей жизнь - возьму спою, кто-то

запишет на магнитофон и песня разойдется. А ведь есть люди, которые

рассчитывают только на этот фильм - это их единственный шанс, чтобы потом о

них узнали и имя их как-то зазвучало. Очень талантливые ребята…

Вы, пожалуйста, извините, что я все время поднимаю руку и прерываю ваши

аплодисменты. Это по привычке, мне всегда не хватает времени, и я всегда

хочу как можно больше успеть спеть. Это не от неуважения. А вообще-то, в

этих выступлениях аплодисменты не самое главное - в этом тоже есть отличие

авторской песни от эстрадной. Ваше отношение все равно передается через

какое-то общее дыхание, через атмосферу. Я сегодня хочу вам побольше спеть:

такое настроение. Так что поберегите ладони - лучше потом будете дома детей

по головам гладить!

Среди многочисленных легенд, которые обо мне ходят, одна заключается в том,

что я якобы не люблю, когда аплодируют. Это неправда: я нормальный человек

и с уважением отношусь ко всему, что делают зрители. В принципе это есть

ваша возможность как-то меня поощрить, поблагодарить; поэтому, ради Бога,

если нравится, делайте, как хотите. Давайте мы с вами так договоримся: если

очень невмоготу, тогда аплодируйте; если можете - то сидите. В общем,

аплодисменты - это дело четвертое и пятое, как в стихотворении рифмовка.

Это неважно. Я вижу ваши глаза, я все понимаю, без аплодисментов. Еще и

поэтому я прошу зажигать свет в зале.

Хотя иногда, когда прихожу в солдатские аудитории или в какие-нибудь

однородные - знаете, где все в форме: ремесленные или еще какие другие, - я

вдруг замечаю новую для себя вещь: обычно люди хохочут, а эти давятся! И

никак! - никаких аплодисментов, ничего. Потом, оказывается, им перед

началом сказали: "Учтите, Владимир Семенович не любит, когда хлопают. Если

кто хлопнет… Понятно?!". Ну а я, значит, подумал было, что люди не поняли

ничего, не понравилось им. Потом я понял, в чем дело, и поэтому в таких

случаях перед началом всех предупреждаю (особенно солдат-первогодков):

"Ребята, вот вам перед началом сказали, что я, дескать… Но вы ведите себя,

как хотите: смейтесь, кричите - как угодно".

Вообще, всегда я призываю, чтобы на моих выступлениях люди чувствовали себя

непринужденно, свободно, раскованно и дружественно. Я не против такой

вольной атмосферы в зрительном зале. Наоборот - пожалуйста, как хотите!

Откиньтесь на спинку кресла, отдыхайте.

 

 

Я не раз слышал, как "под меня" поют...

 

Я не раз слышал, как "под меня" поют. Некоторые думают, что надо, мол,

подышать в форточку холодным воздухом, выпить холодного пива, голос

сорвать: "А-а-а!" - и будет "под Высоцкого". Во-первых, это неправда,

потому что у меня всегда был такой голос, я с ним ничего не делал и

особенно пива холодного старался не пить, и выдерживаю по пять выступлений

перед такой же аудиторией по два часа - и ничего! Я, правда, подорвал его

куревом, питьем, криком, но даже когда я был вот таким пацаном и читал свои

стихи взрослым людям, они часто говорили: "Надо же, какой маленький, а как

пьет!". Голос всегда был такой низкий - это просто строение горла такое, я

уж не знаю - от папы с мамой. Сейчас он чуть-чуть видоизменился в связи с

годами и многочисленными выступлениями… на сцене и в театре. Раньше

говорили "пропитой", а теперь из уважения говорят "с трещиной". Так что

шутки и упреки по этому поводу я слышал давно.

Мне говорят, что с моим голосом я обязательно должен был петь рок-н-ролл.

Но это вы слышали тысячу раз, таких ансамблей миллионы, поэтому рок-н-ролл

я петь не буду, а буду заниматься своим делом, которое люблю.

 

 

У меня все время идет борьба с магнитофонщиками...

 

У меня все время идет борьба с магнитофонщиками. Это не от того, что я

стесняюсь чего-то в своих песнях и опасаюсь, что вы их запишете и чего-то

там "такое" обнаружите. В общем, это современный вид литературы своего

рода: ведь если бы 150 лет назад были магнитофоны, - возможно, какие-нибудь

стихи Александра Сергеевича (*, **) тоже были бы записаны только на

магнитофоны. Так что будем считать, что по теперешним временам это своего

рода литература. Просто раньше ее не было, а теперь она есть. Потом

появится что-нибудь другое. Может быть, будем телепатически песни друг

другу передавать: кому хочу - тому и прочитал стихотворение или спел, а он

сидит и ловит кайф. А другие все вокруг скучают. Кстати, это идея, надо

будет про это написать. Это очень хорошо.

Я не возражаю против записи. Ради бога, почему нет?! Пишите. Наоборот даже.

Я против из-за того, что вот эта атмосфера в зале непросто делается: она

делается нами обоюдно - вами и мной. И эти ваши щелчки меня всегда жутко

расстраивают, выбивают из ритма, - этого я просто не выношу. Ведь люди

приходят сюда по двум причинам: одна из них - чтобы записать, и их не

интересует, что здесь происходит в данный момент. А ведь самое главное -

это контакт, о котором я говорил.

Иногда бывает, что весь первый ряд сплошь в каких-то проводах. У каждого

по-разному кончается пленка: у одних - на 20 минут, у других - на 30,

магнитофоны-то разные. И тогда они друг с другом начинают торговаться,

дескать, ты мне, потом я тебе. Тут же меняются адресами, как сумасшедшие.

Для них неважно, что там происходит на сцене, для них главное, что они сюда

попали. Точно так же наши туристы за границей снимают впрок все, что им

показывают, ничего не видя. Потом дома выясняется, что они ничего не

видели.

Сейчас все-таки немного полегче стало, потому что появилась хорошая техника

- привозят все отовсюду, - а раньше был кошмар! Сделают плохую запись,

потом ее перепишут - есть же люди, которые с этого живут: они продают эти

записи. Я как-то слышал одну пленку на два часа, в ней было 90 песен, из

них семь моих.

Так что вот из-за чего я возражаю. Делайте хорошие записи, мне это только

поможет.

А среди многочисленных легенд и баек, которые ходят вокруг моего имени,

одна как раз и заключается в том, что я не люблю, когда меня записывают на

магнитофоны, потому что я пою нечто "такое", что и нельзя записывать.

Ничего подобного! Зачем же мне писать песни и приходить на такие вот

встречи, чтобы скрывать что-то "такое"? Что для друзей петь можно, а для

вас - нет? Никакого смысла. Я, правда, не рассчитывал на такие большие

аудитории, когда начинал писать, но все равно я потенциально отношусь к

этим аудиториям, как к своим друзьям. Даже и не потенциально, а просто как

к друзьям: я с таким же доверием рассказываю вам обо всем, о чем написал,

как и им, поэтому мне скрывать действительно нечего.

В разных городах обращаются ко мне: "Володя, помогите нам бороться с

радиохулиганами, они все время ваши песни крутят в эфир". Однажды в

Усть-Каменогорске ко мне власти обратились с этим: "Они засоряют эфир

вашими песнями!.."

Я говорю: как же я могу помочь?! Что же, я выйду в зрительный зал и скажу:

"Дорогие товарищи радиохулиганы…". И вообще - я говорю, - я сейчас обижусь

и уйду: может быть, они не моими песнями засоряют?! И они дали мне список

песен, которые больше всего этими радиохулиганами пропагандируются. Там

было несколько песен из "Вертикали" и несколько песен, которых я не знал:

они мне не принадлежали. Пелись они какими-то хриплыми голосами, с большим

количеством помех - так что разобрать, о чем там идет речь, было совершенно

невозможно.

Все мы в какой-то период нашей жизни страдаем от слухов. Я до сих пор

отмахиваюсь руками и ногами от всевозможных сплетен, которые вокруг меня







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 363. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Разработка товарной и ценовой стратегии фирмы на российском рынке хлебопродуктов В начале 1994 г. английская фирма МОНО совместно с бельгийской ПЮРАТОС приняла решение о начале совместного проекта на российском рынке. Эти фирмы ведут деятельность в сопредельных сферах производства хлебопродуктов. МОНО – крупнейший в Великобритании...

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕНТРА ТЯЖЕСТИ ПЛОСКОЙ ФИГУРЫ Сила, с которой тело притягивается к Земле, называется силой тяжести...

СПИД: морально-этические проблемы Среди тысяч заболеваний совершенно особое, даже исключительное, место занимает ВИЧ-инфекция...

Демографияда "Демографиялық жарылыс" дегеніміз не? Демография (грекше демос — халық) — халықтың құрылымын...

Субъективные признаки контрабанды огнестрельного оружия или его основных частей   Переходя к рассмотрению субъективной стороны контрабанды, остановимся на теоретическом понятии субъективной стороны состава преступления...

ЛЕЧЕБНО-ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ НАСЕЛЕНИЮ В УСЛОВИЯХ ОМС 001. Основными путями развития поликлинической помощи взрослому населению в новых экономических условиях являются все...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия