ЛЕТЕЛА ЖИЗНЬ
Я сам с Ростова, я вообще подкидыш — Я мог бы быть с каких угодно мест, — И если ты, мой Бог, меня не выдашь, Тогда моя Свинья меня не съест.
Живу – везде, сейчас, к примеру, – в Туле. Живу – и не считаю ни потерь, ни барышей. Из детства помню детский дом в ауле В республике чечено-ингушей.
Они нам детских душ не загубили, Делили с нами пищу и судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Я сам не знал, в кого я воспитаюсь, Любил друзей, гостей и анашу. Теперь чуть что-чего – за нож хватаюсь, — Которого, по счастью, не ношу.
Как сбитый куст я по ветру волокся, Питался при дороге, помня зло, но и добро. Я хорошо усвоил чувство локтя, — Который мне совали под ребро.
Бывал я там, где и другие были, — Все те, с кем резал пополам судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Нас закаляли в климате морозном, Нет никому ни в чем отказа там. Так что чечены, жившие при Грозном, Намылились с Кавказа в Казахстан.
А там – Сибирь – лафа для брадобреев: Скопление народов и нестриженых бичей, — Где место есть для зэков, для евреев И недоистребленных басмачей.
В Анадыре что надо мы намыли, Нам там ломы ломали на горбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Мы пили всё, включая политуру, — И лак, и клей, стараясь не взболтнуть. Мы спиртом обманули пулю-дуру — Так, что ли, умных нам не обмануть?!
Пью водку под орехи для потехи, Коньяк под плов с узбеками, по-ихнему – пилав, — В Норильске, например, в горячем цехе Мы пробовали пить стальной расплав.
Мы дыры в деснах золотом забили, Состарюсь – выну – денег наскребу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Какие песни пели мы в ауле! Как прыгали по скалам нагишом! Пока меня с пути не завернули, Писался я чечено-ингушом.
Одним досталась рана ножевая, Другим – дела другие, ну а третьим – третья треть… Сибирь, Сибирь – держава бичевая, — Где есть где жить и есть где помереть.
Я был кудряв, но кудри истребили — Семь пядей из-за лысины во лбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Воспоминанья только потревожь я — Всегда одно: «На помощь! Караул!..» Вот бьют чеченов немцы из Поволжья, А место битвы – город Барнаул.
Когда дошло почти до самосуда, Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя, — Те и другие были не отсюда, Но воевали – словно за себя.
А те, кто нас на подвиги подбили, Давно лежат и корчатся в гробу, — Их всех свезли туда в автомобиле, А самый главный – вылетел в трубу.
1978
О КОНЦЕ ВОЙНЫ
Сбивают из досок столы во дворе, — Пока не накрыли – стучат в домино… Дни в мае длиннее ночей в декабре, И тянется время – но все решено!
Уже довоенные лампы горят вполнакала, Из окон на пленных глазела Москва свысока, — А где-то солдатиков в сердце осколком толкало, А где-то разведчикам надо добыть «языка».
Вот уже обновляют знамена и строят в колонны, И булыжник на площади чист, как паркет на полу, — А все же на запад идут, и идут, и идут батальоны, И над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Не выпито всласть родниковой воды, Не куплено впрок обручальных колец — Всё смыло потоком великой беды, Которой приходит конец наконец!
Со стекол содрали кресты из полосок бумаги, И шторы долой – затемненье уже ни к чему, — А где-нибудь – спирт раздают перед боем из фляги: Он все выгоняет – и холод, и страх, и чуму.
Вот уже очищают от копоти свечек иконы, А душа и уста – и молитвы творят, и стихи, — Но с красным крестом все идут и идут, и идут эшелоны, А вроде по сводкам – потери не так велики.
Уже зацветают повсюду сады, И землю прогрело, и воду во рвах, — И скоро награда за ратны труды — Подушка из свежей травы в головах!
Уже не маячат над городом аэростаты, Замолкли сирены, готовясь победу трубить, — Но ротные все-таки выйти успеют в комбаты — Которого всё еще запросто могут убить.
Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны, Вот и клятвы слышны – жить в согласье, любви, без долгов, — И все же на запад идут, и идут, и идут эшелоны, А нам показалось – почти не осталось врагов!..
1978
|
