Заседание афинского Народного Собрания.

В нижеследующем отрывке Эврипид под предлогом описания аргосского Народного Собрания, на котором происходил суд над Орестом, рисует картину заседания Народного Собрания в Афинах.

«Я оставил поля и входил в город… Я увидал толпу, направляющуюся к холму, на который, по преданию, Данай созвал граждан на Народное Собрание. При виде такого стечения я спросил одного гражданина: “Что такое происходит в Аргосе? Не известие ли какое от с. 434 неприятеля взволновало весь город Даная?” — “Не видишь разве Ореста, идущего на поддержание борьбы, в которой задета его жизнь”, отвечал он. Тогда глазам моим представляется неожиданное зрелище, и я молю богов никогда более не видать его! Я увидал Пилада и твоего друга, приближающихся вместе: один убитый, истощенный болезнью, другой, словно брат, огорченный не менее своего друга.

Когда толпа аргейцев была в сборе, глашатай встал и сказал: “Кто хочет взять слово и решить, должен ли Орест жить или умереть после убийства своей матери?” — Сейчас же встает Талфибий. Оставаясь на стороне тех, у кого теперь в руках власть, он запутанно говорил, выхваляя твоего отца, но не хваля брата — примешивая осуждение к похвале, он обвинял его в установлении пагубного примера для родителей; между тем он не переставал бросать довольные взоры в сторону друзей Эгисфа…

После него говорил царь Диомид: он не хотел, чтобы Ореста убивали, и для удовлетворения религиозного долга предлагал наказать его изгнанием. Громадное волнение последовало за этими словами, понравившимися одним и возмутившими других. Затем встал необузданный болтун, сильный своею дерзостью, плохой аргеец, силою вошедший в состав города, рассчитывающий на невоздержанность и беспорядочность своего языка и который непременно ввергнет аргейцев в какие-нибудь несчастия. Ибо, когда убеждает толпу человек, речь которого приятна, а ум одушевлен дурным чувством, то это большое несчастье для государства… Аргеец стоял за то, чтоб Орест был побит каменьями. Тиндар внушал подобные речи всем, обрекавшим Ореста на смерть.

Поднялся другой гражданин, поддерживавший противоположную сторону: обиженный природою, но одаренный мужественным сердцем, посещающий мало город и общественные собрания, это был один из тех простолюдинов, которые одни спасают государство, к тому с. 435 же искусный в ораторском состязании, когда то ему бывает угодно, неподкупный и с незапятнанной жизнью. Он предложил наградить Ореста, сына Агамемнона, за то, что он, отомстив за отца, убил злую и нечестивую женщину…

Люди порядочные одобрили эту речь, и затем никто уже более не говорил. Казалось, он был прав, но не убедил народа, и победа осталась за злым законом, предложившим убить Ореста».

(Эврипид. Орест. Перевод Чуйко, стр. 136—138).

Экстренное заседание Народного Собрания.

Демосфен такими словами рассказывает об экстренном Народном Собрании, созванном при известии, что Филипп Македонский завладел Элатеей, пограничным с Аттикой городом.

«Был вечер; вдруг дошла весть до пританов, что Элатея занята. Тотчас они встали из-за обеда, выгнали торговцев из площадных палаток, зажгли палатки, пригласили полководцев, позвали трубача. Весь город исполнился тревоги. На следующий день пританы звали думу на заседание; а вы собирались на вече, и, прежде чем дума определила что-нибудь, весь народ уже сидел на своих местах. Когда потом пришла дума и пританы объявили весть, привели самого вестника; когда вестник повторил ее, то глашатай спросил: “Кто хочет говорить?”, и никто не вышел.

Глашатай несколько раз повторял свой вопрос, а все никто не вставал, хотя были налицо все полководцы, все ораторы, хотя общий голос отчизны и требовал, кто бы сказал доброе слово: ведь тот голос, который по закону издает глашатай, надлежит считать общим голосом отчизны. Кто же должен был выступить?… Кажется, тот случай и тот день взывал не только к преданному и богатому, но и к следившему за делами с самого начала и верно понимавшему, ради чего, из с. 436 каких видов так поступал Филипп… Вот почему в тот день выступил я»…