О С.В. Грузинове

Особенно ярко мне запомнился гомеопат Грузинов, так и хочет­ся сказать: «Ах, Грузинов, Грузинов, Сергей Владимирович, не­обыкновенный человек, всей своей жизнью служил Господу и лю­дям. Всегда веселый, радостный, светлый, ласковый». Вечно с кор­зиной ходил, накупит всего и ходит, ходит по больным, старикам и старухам, никого не забудет, все-то горести знает, и печаль души страждущей утолит, и скажет: «А Господь-то, а Господь-то!» Отси­дел 10 лет на Севере. Очень часто ходил к Матушке, она его очень любила. До войны он жил напротив нашего дома, позже там распо­ложилась организация военно-морского флота.

Вся-то Москва его знала. Прописан он был в Калуге, но больше обитал в Москве. Часто у нас после войны подолгу жил. Ходил в храм Ильи Обыденного, где икона Нечаянной Радости. Настоятель храма о. Александр, светлый, преданный православию пастырь, очень его любил. Стоял всегда в алтаре. К Матушке когда-то ходил и его друг гомеопат Постников, один из основоположников гоме­опатии в России, погибший в ссылке или в тюрьме, не помню. Придет к нам в дом Грузинов — все собою осветит, согреет душев­но, и мы с мамой повеселеем... На его вопрос, получит ли он когда- нибудь свой дом-особняк, который принадлежал ему по наслед­ству, Матушка загадочно отвечала: «Получишь, получишь, да еще в придачу 60 метров — вот как Господь тебя возлюбит».

Пасха 1949 г. Сергей Владимирович накануне зашел к нам, как обычно, с корзиной яиц и предупредил маму, что придет к нам раз­говляться после службы. Я его не видела, а мама мне рассказывает: пришел в новом голубоватом костюме, весь сияет... Ждем, ждем его, а его нет и нет... Прошел месяц, другой, третий — нет его. Сес­тра его разыскивает: где же он? В Калуге нет, у знакомых нет. Зво­нит к нам. Проходит время, и вдруг я вижу сон: входит он к нам, подходит ко мне и говорит: «Я в тюрьме, я умер», — просит меня протянуть руку и кладет мне на ладонь 8 шариков — 6 голубых и 2 белых. «Вот видишь, меня нет, — и исчез и опять появился, — а я живой». То исчезает, то опять живой стоит передо мною. Проснув­шись, я немедленно звоню его сестре, и что же? В справочной на Лубянке ей отвечают: «Да, Грузинов прошел регистрацию, он здесь». Через неделю она несет передачи, ее направили в Бутыр­скую тюрьму, она туда, а там вместо ответа ей подают желтые его ботинки, голубой костюм, золотые часы и деньги — умер.

Никогда не забыть отпевание Сергея Владимировича. Сентябрь. Толпы людей осаждали храм Ильи Обыденного. Я пробралась впе­ред. Началось отпевание, все люди стояли на коленях со свечами в руках, и отец Александр бесстрашно возвестил о упокоении души ныне убиенного Сергия. Гробовая тишина, приглушенные рыда­ния... Господь открыл мне тайну его смерти. Через 3 месяца меня арестовали. И что же? Дали 8 лет, из которых 6 лет я отсидела, а 2 года нет. Далее: в камере была женщина, с которой случайно зашел разговор о Грузинове, и она мне рассказала, что ночью, на допросе, она слышала через стенку кабинета, где ее допрашивали, ужасный крик: «Негодяи, губители России!» Следователь, топая, кричал: «Застрелю!» Потом вдруг пауза, молчание и страшный бег по кори­дору, ее следователь выскочил, она за ним и слышит: «Грузинов, Грузинов...» Потом видит — выносят носилки с телом, покрытым белой простыней, и две подошвы ботинок.

Вот так Матушка предсказала ему: «Да еще 60 метров в придачу», — и он стал возлюбленным Господа Бога Христа Спасителя нашего.

Кто такая была Матренушка?

Матушка была воплощенный ангел-воитель, меч огненный был в ее руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой... От рождения была святая, не как другие подвижники, которые сво­ими подвигами получали со временем святость. Она была малень­кая, как ребенок, все время полулежала на кроватке, на боку, на ку­лачке. Так и спала, по-настоящему никогда не ложилась. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо над головой пришедшего в воздухе; наложит пальчики на го­лову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится.

Она жила, не имея своего угла, имущества, запасов; кто пригла­сит, у того она и живет; жила на приношения, которыми сама не могла распорядиться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась, пила и раздавала все своим родственникам. Без ее ведома Матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у нее пересохнут, и она жалобно просила Пелагею: «Пить хочу», — а та грубым голосом, нетрезвая, наевшаяся потихоньку, лежа на кро­вати отвечает: «Не время тебе пить!» Мы тайком от Пелагеи подно­сили еду и питье, а Матушка не берет — иногда сутками.

Когда умирала «злая Пелагея» (а это было летом в Царицыне в 1949 году), Матушка сказала, чтобы никто не входил в ту избу и ни­чего у нее из рук не брали, сама принимала в другой, смежной. Три дня и три ночи Пелагея кричала, что не может умереть... Матушка молилась, а она кричала: «Возьмите, возьмите!» Одна из пришед­ших к Матушке, по имени Даша, несмотря на Матушкино запре­щение, вбежала к Пелагее, взяла что-то и выскочила из избы. Пе­лагея умерла, а Даша унаследовала злой дар вредить людям.