Глава восемнадцатая ШРАМЫ

I

Едва я открыл глаза, их резануло стерильно синим освещением апотекариона. Я находился не в медицинской палате «Карабелы» — это был полноценный апотекарион, способный обеспечивать нужды всего братства во время войны.

Я знал это место. А как же иначе? Операционная на борту «Огня рассвета», флагмана Восьмого братства. Вдоль стен тянулись ряды мониторов и сверкающего сталью медицинского оборудования.

Я сел, принявшись отсоединять от тела биомониторные контакты и трубки подачи питательной массы.

— Мертвый пробудился, — раздался позади меня голос.

Я узнал его еще до того, как увидел, и поприветствовал, уже оборачиваясь.

— Надион.

На нем был широкополый серый халат — скромное одеяние бездоспешного рыцаря, занятого медитацией или наукой. Рукава были закатаны, а руки обтянуты перчатками из прозрачного тонкого пластека, чтобы избежать случайного заражения или инфекции.

На обритой голове Надиона сверкала многочисленная аугментика. Половину черепа ему заменили всего за пару лет до того, как я заработал свои доспехи.

— Я ожидал, что ты встанешь не раньше, чем через пару часов, — сказал он. — Как себя чувствуешь?

Припоминать полученные раны показалось мне неблагодарной затеей.

— Бывало и лучше, — признался я, надеясь, что этого хватит. — Я едва помню, что случилось.

— Твой экзекутор-примарис, Аксиум, спас тебе жизнь. Он поместил тебя в стазисную камеру, когда у тебя случился… ладно. Случилось множество тяжелейших реакций на психический выплеск. Я подготовил тебе список, сможешь прочесть его на досуге. Надеюсь, ты готов к терминам вроде: «кровоизлияние», «закупорка кровеносного сосуда» и «риск нервных повреждений». Тебе еще повезло, учитывая, как ты высвободил свои силы. Будь ты обычным человеком, то умер бы прежде, чем смог удержать клинок хотя бы секунду, не говоря уже о том, чтобы сломать его.

— У нас не было выбора, Надион. Мне следовало что-то сделать.

— Я не критикую тебя, брат. Но я сохранил для тебя также результаты биоауспикации. Повреждения нервной системы и множества кровеносных сосудов едва не стали смертельными. И обязательно бы стали, если бы Аксиум не закрыл тебя в стазисе до моего прибытия.

Трон, я вообще пока с трудом соображал. Помнил, как теряю сознание. Едва. Даже это казалось мне скорее сном, чем воспоминанием.

— Когда ты прибыл?

Надион обладал такой же лишенной возраста внешностью, как и большинство воинов, ставших Адептус Астартес. О нашем возрасте свидетельствовали шрамы, которые мы носили. Те, кто сражался и не получил ни единой царапины, выглядели примерно между двадцатью и пятьюдесятью, в равной степени походя на юношу и на зрелого мужчину.

Тайны генетики, использовавшиеся при нашем создании, никогда не переставали удивлять меня. Кое к чему просто нельзя привыкнуть.

Апотекарий нажал несколько кнопок на гололитическом проекторе рядом с моей огромной кроватью. Он вывел подробности операции и начал прокручивать визуальные архивы, попутно рассказывая мне о случившемся.

— Мы прибыли девять стандартных дней назад. Другие из нашего ордена, конечно, оказались здесь намного раньше. И отвечу на твой следующий вопрос, пока ты сам его не задал. Ты пробыл без сознания сто тридцать один день. Я ухаживал последние два дня и две ночи, — он посмотрел на меня немигающим темным взором. — Как твоя голова?

— Сто тридцать один день? — переспросил я.

— Видимо, со слухом у тебя все в порядке. А теперь будь добр, ответь на вопрос.

— А как же война?

— Война окончена, Гиперион. Она окончилась тогда, когда вы с Таремаром убили князька Кровавого Бога. Осталось лишь зачистить остатки скверны.

Подозреваю, что миллионы людей на Армагеддоне, которые вот уже полгода непрерывно сражались, могли бы поспорить с его словами, но орден обычно рассматривал все именно в таком свете.

Я пробыл с Анникой слишком долго, если вообще начал рассматривать другие варианты.

— Сколько прибыло рыцарей?

Надион оторвался от биогололита и посмотрел на меня.

— Почти две сотни. Три боевые баржи, включая «Огонь рассвета». Мы прибыли во всей мощи, брат, один за другим, как только смогли. Представь наше разочарование, когда мы узнали о вашем героизме еще за месяцы до нашего прибытия.

— Не своди все к шутке, Надион. Там погибла сотня рыцарей. Сотня. Это существо… оно шло через нас, будто кинжальный ветер. Я не видел ничего подобного. Оно собирало нас, пожинало наши жизни. У меня просто нет других слов.

— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть, брат. Я скорблю вместе с тобой.

Я кивнул, хотя движение заставило меня поморщиться.

— Я заметил, — сказал Надион. — И спрашиваю опять, как твоя голова?

— Гудит в такт с сердцебиением. Как я уже сказал, бывало и лучше.

Мой взгляд упал на гололитический дисплей, где отображались мои раны и операции, которые провели после извлечения из стазиса.

Я моргнул при виде пятна тьмы, закрывавшего левую половину моего дергающегося гололитического черепа.

— Это…

— Да. Оно самое. Вот почему я спрашивал, как твоя голова, — сказал Надион.

Я потянулся к щеке, и пальцы звякнули о холодный металл. Я не знал, что сказать. Вместо этого просто погладил металл, ощупывая его края. Тонкие швы плавно соединяли металл с кожей.

— Давление в твоей голове раскололо череп в этих местах… — Надион указал на гололит, но мне едва ли требовался снимок, чтобы догадаться, где меня изувечило. Я чувствовал это пальцами.

— Так меня не ранило в бою, Надион. Зачем ты это сделал?

— Успокойся, брат. Речь идет о психическом давлении. А если ты до сих пор не понял, о чем я веду речь, то просто поверь мне на слово, тебе повезло, что твоя голова вообще не лопнула. Ты только усугубил раны, когда начал использовать силы после пробуждения на поле боя, — он окинул меня пристальным взглядом. — Это было неразумно. На самом деле это было очень глупо. Тебе стоило бы знать.

— Я должен был увидеть смерть Галео.

— Только Галео?

После того, как Малхадиил очнулся и я погрузил его на боевой корабль, я отправился обратно к Галео. Я не мог сопротивляться, мне следовало узнать. Это я хорошо помнил.

Я нашел труп капитана Таремара. Его смерть была именно такой, как и описал Бранд Хриплая Глотка, — один человек с золотым мечом против громадного зла, хотя из слабых вспышек внутреннего зрения я понял, что бой продлился недолго. Ни один человек не смог бы устоять против такого противника продолжительное время.

— Нет, — согласился я. — Не только Галео. Пока я лежал без сознания, погибла сотня моих братьев, Надион. Я должен был увидеть, что с ними стало.

— Твои братья умерли, пока ты был в коме, глупец. Ты был не просто «без сознания», — он вздохнул, отключив гололит. — Когда ты тянулся к ним, увидел ли что-то важное? Образы были четкими?

А были ли они на самом деле? Мертвецы никогда просто так не отдавали свои секреты, даже тем, кого звали собратьями.

— Нет, — опять согласился я. — Я почти ничего не видел, кроме ударов, оборвавших их жизни.

— Что ж, не буду винить тебя за попытку. Осталось решить еще три вопроса, прежде чем я отпущу тебя.

Я посмотрел на него, продолжая ощупывать лицо, исследуя рельеф хирургической реконструкции.

— К тебе частенько наведывалась инквизитор по имени Анника Ярлсдоттир. Я записал ее визиты во вторичный файл.

Будь она благословленна за участие. Уникальная душа.

— Прими мою благодарность. Что еще?

— Еще тебя пару раз навещал воин Волков, говорил, что проверяет твое состояние, чтобы доложить в орден. Его звали…

— Бранд Хриплая Глотка, полагаю.

— Хорошая дедукция. Действительно он.

— А последнее?

— Что ж, ты на борту «Огня рассвета», Гиперион. Как ты думаешь, кто может быть последним?

— Лорд Йорос хочет поговорить со мной, как только я приду в сознание.

— Какой ты догадливый, — сказал апотекарий. На кратчайший миг я подумал, что он улыбнется. Я ошибся.

— Я ощущаю недосказанность, Надион. Это нехорошо.

— Правда?

— Ты не упомянул Малхадиила.

— Ах да, — ответил Надион. — Малхадиил.

II

Я отыскал его в резервном ангаре левого борта флагмана. Он был окружен, что, пожалуй, и неудивительно, парящими деталями. Знакомая сцена вызвала у меня легкую улыбку.

Но улыбка умерла, когда он повернулся ко мне. Он носил такую же монашескую мантию, что и я, хотя длинные рукава не могли целиком скрыть железную конечность на месте левой руки. Его лицо походило на лоскутное одеяло из сшитых кусков кожи, из-за чего он стал походить на Сотиса даже больше, чем я мог представить. Но самое большое изменение я увидел, когда он повернулся полностью. Я услышал, как по палубе громыхнули тяжелые стальные ноги, хотя он был без доспехов.

Вращающиеся металлические детали плавно опустились на пол, когда он встретился со мной взглядом.

— Ты выглядишь иначе, — сказал он.

Я непроизвольно коснулся холодного металла, где когда-то находилась половина моего лица. Он охватывал голову от левого виска до самой челюсти и вокруг затылка.

— Как и ты.

Малхадиил подошел ко мне громкой, неуклюжей походкой.

— Надион отнял мои ноги. Как он сказал, мой позвоночник был «искалечен», поэтому он заменил и его также, — собрат сказал это так, словно ему было все равно. Затем Малхадиил улыбнулся. — Пока я не могу бегать. По правде говоря, я и хожу-то с трудом, как видишь. Но я приспособлюсь. Мы Серые Рыцари. Мы превозмогаем.

Он поднял новую руку, которая урчала и гудела слаженным хором бионики.

— Он также дал мне это. Она проще в использовании.

Это… это была обширная аугментация. Теперь даже на беглый взгляд в нем было больше кибернетического, чем человеческого.

— Как ты себя чувствуешь?

Он пожал плечами. Именно такие небольшие мелочи свидетельствовали о нашем истинном возрасте по сравнению с настоящими ветеранами. Со временем они забывали о таких человеческих жестах, как пожатие плечами или кивок.

— Я чувствую себя другим. Еще чувствую, что это все же лучше, чем быть мертвым, поэтому не буду жаловаться. Оно не болит, если ты об этом, — его изувеченное лицо скривилось в улыбке. — Слышал, Волки называют тебя Гиперионом Сломавшим Клинок. Фенрисийское имя для подвигов? Есть в этом имени что-то героическое, не находишь?

Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их остановить. Думаю, их вызвала улыбка Мала.

— Теперь ты точь-в-точь как Сотис, — сказал я.

Он прикоснулся к лицу человеческой рукой.

— Наверное, да. Если честно, я нечасто смотрелся в зеркало. Ты говорил с лордом Йоросом?

— Еще нет.

— Тогда я пойду с тобой. Дай мне пять минут, чтобы починить турель, — он вернулся обратно к работе, уже поднимая металл. — Хорошо увидеть тебя живым, брат.

Я нерешительно отправил ему импульс ответного чувства. Он принял его, и связь между нами восстановилась. Я вновь услышал его мысли, как прежде — слабое фоновое присутствие, на которое я не обращал внимания, пока не сосредотачивался.

Я ощутил, как из глубокого исцеляющего сна в своей комнате к нашему единению присоединился Энцелад. Его слияние было бессловесным, слабым, но неоспоримым.

Даже уменьшившись в численности, Кастиан воспрянул вновь.

III

Йорос, лорд-рыцарь и гроссмейстер Восьмого братства, был для нас таким же примером для подражания, как капитан Таремар или лорд Ваурманд для Третьего. Было бы несправедливо утверждать, что он любил официоз, и «Огонь рассвета» напоминал монастырь не меньше, чем военный корабль. Шагая его залами, было невозможно поверить, что тут трудилась многотысячная команда. Такая здесь царила тишина.

В Великом зале могло вместиться несколько сотен воинов, намного больше, чем входило в одно братство. С арочных потолков свисали вытканные знамена и списки подвигов, многие из которых отображали деяния Кастиана за прошедшие поколения. Но сейчас я не испытывал гордости. Не испытывал и благоговения. Деяния предков не впечатляли меня. Я почувствовал схожую сдержанность и в душе Малхадиила, который шел рядом со мной по длинному центральному ковру.

Мне было печально идти возле него, и я не стыжусь признать это. Запинающееся, неуклюжее топанье, казалось, его совершенно не заботило — он находил свои недостатки любопытными и беспечно считал, что вскоре привыкнет к новым ногам и бедрам. Мы выжили только благодаря его кинетическому щиту. Покинуть поле боя калекой казалось самой жалкой наградой из всех возможных.

Он даже не получил смешного имени для подвигов, которые давали фенрисийцы. Не то чтобы меня волновало мое собственное.

Пару раз Малхадиил останавливался и опирался о стену, расслабляя сочленения и бормоча что-то о незначительных изменениях, которые он собирался внести.

— Уровень устойчивости фибросвязок имитирует внутреннюю боковую связку коленного сустава, — произнес он. — Я все могу поправить сам.

— Может, стоит попросить Надиона или технодесантников помочь тебе?

— Только с деталями, до которых я сам не дотягиваюсь, — он отступил от стены и снова проверил колено. — Пошли. Наш лорд ждет.

Это было не совсем так. Лорд Йорос не ждал нас, он совещался со своими паладинами, восседая на богато украшенном командном троне. Все присутствующие, за исключением Малхадиила и меня, носили прочную терминаторскую броню. Даже от стоящих навытяжку рыцарей у мраморных колонн исходил характерный гул активных доспехов.

Для почетной гвардии это казалось несколько напыщенным, но это также была дань древней традиции.

Один из них кивнул, когда мы прошли мимо. Я едва не сбился с шага от такого неформального признания со стороны паладина.

— Так-так-так… — сказал лорд Йорос со своего трона. — Только посмотрите, кто, наконец, проснулся.

Я остановился перед ним. Малхадиил поступил так же, хотя ему пришлось опереться на меня. Он пока не научился вовремя останавливаться. Рецепторы и нервная связь в его новых ногах еще полностью не прижились.

Я собрался преклонить колени, как предписывала традиция, но бионическая рука Малхадиила сжала мое плечо.

+ Не думаю, что смогу, + явно нервничая, отправил он. Я встретился с ним взглядом. В ответ он слабо покачал головой.

+ Тогда постоим, + отправил я в ответ.

Но нам все равно требовалось выказать дань уважения. Я поклонился так глубоко, как только мог, поддерживая Малхадиила, чтобы он сделал то же самое.

Лорд Йорос поднялся с трона и сделал несколько тяжелых шагов вперед, глядя на нас с высоты терминаторской брони.

— Неужто раны выбили традиции из ваших голов, братья мои? — Его орлиные черты лица казались особенно резкими в полумраке, созданном огнями многочисленных свечей. Он протянул нам перстень из черного железа, выкованный как раз под его бронированную костяшку.

Малхадиил откашлялся.

— Я не мог преклонить колени, гроссмейстер.

Лорд посмотрел на нас обоих, не выказывая ни веселья, ни злости. Он сказал единственное слово, пусть и скрытое за маской равнодушия.

— Попробуй.

Я не хотел отпускать Малхадиила. Наконец он с едва заметным кивком убрал руку и опустился дерганными, резкими движениями. Его колени коснулись пола и щелкнули, после чего начали тикать и гудеть. В какой-то момент их заклинило, и боль спазмами отдалась по его новому позвоночнику.

Я преклонил колени рядом с ним. Мы по очереди поцеловали перстень. Я ощутил на губах привкус застарелой крови и еще более древнего металла.

— Встаньте, — спустя мгновение приказал лорд Йорос.

Я так и сделал. На этот раз Малхадиил не принял мою помощь. Он поднялся более плавно, чем опускался, хотя, судя по напряжению в его глазах, ему стоило значительных усилий скрыть боль.

— Итак, — Йорос вернулся на трон и перекинул белый плащ через подлокотник. — Два последних выживших из благородного Кастиана — хотя шанс на то, что Энцелад очнется, очень мал. Должен сказать, вы оба герои, — он склонил голову в едва заметном поклоне. — Вы принесли великую честь Восьмому братству. Особенно ты, Гиперион. Волки уже называют тебя Гиперионом Сломавшим Клинок.

— Я слышал, лорд. Много-много раз.

— Восьмое потеряло в Лоскутном братстве на Армагеддоне целое отделение, — наш лорд перекинулся взглядом с ближайшими паладинами. — Эта трагедия сделала нас сильнее, нежели прежде. Я заинтригован. Например, Третье братство лишилось половины сил. Без сомнения, это повод для скорби. Но вместе с тем лорд Ваурманд долгое время не сможет занять пост верховного гроссмейстера.

Наше братство сохранило свою мощь исключительно благодаря воле случая — большинство воинов находились слишком далеко от Армагеддона, чтобы вовремя ответить на призыв о помощи. Но я едва ли испытывал гордость.

Йорос бросил на меня пристальный взгляд, частично уловив мои неосторожно вырвавшиеся мысли. Он прищурился.

— Я не настолько отвратителен, чтобы танцевать на костях своих братьев, Гиперион. Оставь свои нездоровые подозрения. Я лишь констатирую положение дел. Если верховный магистр Окрис погибнет, честь занять его место будем оспаривать я, Ллир из Первого и Геронитан из Четвертого.

Я молча выслушивал честолюбивый замысел своего лорда, подозревая, что должно прозвучать далее.

— Кастиан на грани исчезновения. Энцелад, если он оправится от ран, заслужил свое место сепулькара на Полях Мертвых. Я никогда не откажу ему в праве на возвращение со всеми почестями. Тем не менее, никто из вас не подходит, чтобы принять командование на себя. Вы оба еще слишком неопытны для звания юстикара.

— Понимаю, — сказали мы одновременно.

— Настоящий бой окончился задолго до нашего прибытия, за что я вам благодарен. Но теперь мы здесь, чтобы завершить дело. Нечисть изгнана, осталась лишь зачистка. Через пару месяцев мы вернемся в доки Титана. Клянусь вам. — При следующих словах он понизил голос: — После победы Волков в войне Инквизиция берет контроль над пеплом. Учитывая обширный характер санкций, которые необходимо ввести после царившего здесь безумия, ордосы приказали Серым Рыцарям помочь им. Нам понадобится каждый рыцарь и каждый корабль. Вы оба вернетесь на «Карабелу» до дальнейших распоряжений.

— Как прикажете, — сказал я. — Каких масштабов санкции планируют ордосы?

Йорос подался вперед, внезапно показавшись мне менее величественным и более уставшим.

— Никому не нравятся наши обязанности, Гиперион. Но мы клинок, а не рука, которая его держит. Наша задача убивать, а не задавать вопросы.

— Мне не нравится, как это звучит, лорд.

— Я бы перестал тебя уважать, если бы это было иначе. Возвращайтесь на корабль и ждите приказов. Когда они поступят, исполняйте их без колебаний. Вам все понятно?

Мы синхронно отдали честь.

— Когда этот дурно пахнущий эпилог закроется, вас наградят за действия на Армагеддоне. Это меньшее, что Восьмое может сделать для вас. Малхадиил, полагаю, ты все еще хочешь отправиться в Кольцо Железа?

— Марс еще взывает ко мне, лорд.

— Значит, так оно и будет. Гиперион?

— Я хочу лишь служить, лорд.

— Благородный ответ, но мы еще подумаем. Значит, на «Карабелу». И прислушайтесь к моим словам, братья. Следите за Волками.

IV

Анника уже ждала нас. Ее спутники несколькими группками окружили командный трон капитана Кастора. Анника стояла возле самого трона, кипя от злости.

— Вы слышали, что решили ордосы? — сходу спросила она.

С Малхадиила градом катился пот от болезненной новой аугментики, но брат не отставал от меня. Я поднял глаза на Аннику, убедившись в том, что начал подозревать еще в дверях. Да, она явно злилась.

— Со мной все отлично, — сказал я. — Спасибо, что спросили.

— Сейчас не время для шуточек, Гиперион.

Вот прекрасный пример того, что я имел в виду, когда говорил о непонимании человеческого юмора. Все дело в своевременности.

— Я ничего не слышал о намерениях ордосов, госпожа. Нам приказали вернуться и ждать дальнейших приказов.

Она облокотилась на поручни, разглядывая нас сверху.

— Среди инквизиторов прошло голосование. Они решили приговорить все население Армагеддона к смерти.

Меня это не удивило. В отличие от ее реакции.

— Не могу понять, почему для вас это стало неожиданностью, — произнес я.

— Великий Волк оставался непреклонным в своих приказах. Война не коснулась населения некоторых городов-ульев. Вот почему он приказал Серым Рыцарям держаться подальше от городов.

— И пока я был ранен, в них не нашли скверны? Ни одна душа не увидела ни одного воина из моего ордена за последнюю сотню дней? Ни в одном из городов не заметили на горизонте даже пыли от вражеской армии?

Она нахмурилась. Это никогда не было хорошим знаком.

— Это стандартная зачистка, Гиперион. Они сгоняют население всей планеты. Людей стерилизуют и переправляют в рабочие лагеря. На Армагеддон привезут новых колонистов и поселят их в опустевших городах.

Я взглянул на Малхадиила. Он посмотрел на меня в ответ.

+ Должно быть, ошибка в сообщении, + сказал он. + Это не может быть правдой. +

+ Конечно, может. +

+ Ты не находишь, что это чересчур резкая реакция со стороны наших повелителей? +

+ Я говорю, что меня это не удивляет. Эти люди ходили по тому же миру, что один из Великих Зверей Кровавой Скверны. Армагеддон избежал экстерминатуса только потому, что представляет огромное промышленное значение для Имперской Гвардии субсектора. +

Анника продолжала пристально смотреть на нас.

— Я почти слышу, как вы переговариваетесь между собой. Это как… как же это слово на готике? Тиннитус? Звон в ушах.

+ Как интересно. Наверное, она соединялась с нами слишком часто и на слишком долгое время. +

+ Согласен, + я повернулся к инквизитору. — Госпожа, как Волки отнеслись к решению ордосов?

Капитан Кастор даже не удосужился встать с трона.

— Я могу ответить, сэр, — он нажал несколько кнопок на подлокотнике трона. — Флагман Волков передает этот закольцованный сигнал последние три часа.

Я услышал, как из статического шума возник голос Великого Волка.

— …аблям Инквизиции. Голос, который вы слышите, принадлежит ярлу Гримнару. Прошу вас отказаться от текущих планов. Примите эту просьбу в духе, в котором она подана. Жаль, если мне придется повторить ее уже как предупреждение. Говорит фенрисийский корабль «Скрамасакс», всем кораблям Инквизиции. Голос, который вы слышите…

— Они не особо довольны, — произнес Дарфорд, стоя рядом с Анникой. Его винтовка была перекинута за плечо.

Я поднялся по ступеням к трону Тальвина, заняв свое место на помосте.

— Мы имеем дело с орденом, который несколько раз порицали различные епархии Экклезиархии, и который также попадал под расследование Инквизиции. Волки — гордые души и имеют полное право гневаться из-за того, как наши повелители обходятся с миром, за который они сражались. Но они очень наивные, если считают, что кто-то прислушается к их словам.

Малхадиил направился за мной, его неуклюжая походка притянула к себе взгляды всех присутствующих.

— Но если они отреагируют… неблагоприятно?

— Нет.

— Но вдруг?

Я не хотел об этом думать. Этот путь вел в безумие.

— Тальвин?

— Да, сэр.

— Покажи мне флот, пожалуйста.

— Слушаюсь, сэр. Навести оккулюс на флот. Ауспик — отслеживать и передавать каждый сигнал.

Перенастройка не заняла много времени. Даже спустя несколько месяцев после изгнания Великого Зверя большинство прибывших кораблей представляли собой переоборудованные для перевозки Имперской Гвардии крейсеры. Должно быть, на поверхности находилось около миллиона выживших солдат, не учитывая нескольких миллионов сервиторов.

При виде кораблей меня посетила мысль, которую я не смог подавить.

+ Что, если нам не удастся? + отправил я Малу.

С той стороны помоста раздался смех, как будто я сказал что-то веселое. На него взглянули члены экипажа, которых он, впрочем, полностью проигнорировал.

+ На этот вопрос можно подобрать так много ответов, брат. Проблема в том, что неверных ответов здесь нет. Можно сказать, что сама нечестивость падшего примарха взывает к тому, чтобы мы со всей поспешностью изгнали порчу из империи человечества, — и это правда. Или можно сказать, что лучше потерять сотню рыцарей, чем целый мир невинных душ. +

+ Еще пару месяцев назад я бы считал так же, + я не поворачивался к нему во время разговора. Одним из преимуществ телепатического единения была возможность одновременно заниматься другими вещами. + Но взгляни на то, что планируют ордосы. Ради чего мы шли в бой и гибли десятками, раз Инквизиция все равно собирается стерилизовать и депортировать население? Мы потеряли сотню рыцарей ради людей, которые теперь обречены на страдания и смерть, несмотря на наши жертвы. Я не вижу тут справедливости, Мал. +

+ Когда ты представляешь все в таком свете… Прямо кровь стынет в жилах. +

+ Думаю, я понимаю, о чем говорит Анника. В подобных обстоятельствах реакция Волков — и без того достаточно благородная — обретает совершенно новую праведность. Они также потеряли воинов. Сколько из них умерло во славе, защищая обреченное население? И лишь затем, чтобы их гибель оказалась напрасной?

Малхадиил отправил мне образ усталой улыбки.

+ У меня нет для тебя ответа, брат. Желал бы его иметь, но нет. +

Мне вдруг захотелось поговорить с Брандом Хриплой Глоткой, хотя я сомневался, что от этого будет хоть какая-то польза.

Капитан Кастор с суровым выражением на лице сообщил результаты.

— Флот насчитывает двадцать восемь кораблей, способных вести пустотный бой, сэр. Восемь из них — перехватчики и военные корабли Титана серых орденских цветов. С «Карабелой» — девять. Еще шестнадцать — фенрисийские, принадлежат Волкам, включая линейный корабль «Скрамасакс». Оставшиеся три — крейсеры Инквизиции во главе с кораблем Имперского Флота «Надежда Корела», которую реквизировал для операции лорд-инквизитор Гесмей Киснарос.

Волки превосходили нас в космосе. Значительно. У них было шестнадцать кораблей, которые наверняка представляли собой половину флота ордена.

— А армейские корабли Имперской Гвардии?

— Ведра с гайками и раздувшиеся китобои, сэр. Всего двадцать. Ни один не способен на бой. Даже если они будут палить из своих пушечек день и ночь напролет, то лишь оцарапают нас, да и то если повезет.

Если что-то пойдет не так, корабли Волков и Гвардии превосходят нас три к одному. Даже с учетом того, что транспортные суда бесполезны в пустотной войне, обстоятельства складывались не в нашу пользу.

Я поблагодарил капитана и поглядел опять на Аннику.

— Несмотря на все возражения, Волки подчиняются имперскому закону, госпожа.

Она оскалила зубы, что совершенно не напоминало улыбку.

— Надеюсь, ты прав, Гиперион.

Анника оставила мостик, ее группа последовала за ней. Дарфорд кивнул мне, Кхатан одарила улыбкой, а Василла — тихой молитвой. Кловон лишь бросил на меня косой взгляд, в то время как Меррик не удосужился сделать даже это. Его кибермастиф потрусил следом.

+ Как спина? + отправил я Малхадиилу, когда они вышли.

+ Словно в огне. Не волнуйся за меня, брат. Думаю, капитан Кастор хочет узнать…+

— Приказы, сэр? — спросил Тальвин.

Я наблюдал за тем, как на оккулюсе вращается горящий Армагеддон. Прямо сейчас, пока мы ждем на орбите, население целых городов выгоняли из своих домов. Что им говорили? Какую сладкую ложь вливали в уши, чтобы они охотно прошли стерилизацию и безропотно отправились в трудовые лагеря?

Я считал, что мы умираем ради людей. Верил, что мы отдаем жизни, дабы очистить мир от зла.

Оказалось, мы гибли только для того, чтобы сохранить промышленную инфраструктуру планеты, чтобы Армагеддон мог и дальше штамповать по десять миллионов танков в год, но уже руками новых колонистов. Я не был уверен, стоило ли это таких жертв, хотя почти мог представить, как бы спорил со мной Думенидон.

«Армиям человечества необходимо это оружие, — сказал бы он. — Что такое потеря одного мира по сравнению со всеми теми, кто погибнет без армагеддонского оружия?»

Да, он оказался бы прав, но эта правда плохо пахла. Вот почему Галео постоянно советовал нам не ставить под сомнение приказы командиров. Слишком много правд. Не нам выбирать единственную. Нам необходимо делать то, что прикажут.

— Будем ждать, — сказал я Тальвину, — и надеяться, что наши повелители хорошо все обдумали.