Глава 9. Загадочная, карета

 

Этот трагический вечер кончился плохо для всех. Карлотта заболела. Кристина Доэ исчезла сразу после представления, и две недели ее никто не видел в Опере или где-либо еще. (Это первое исчезновение не следует путать со знаменитым похищением, которое произошло позже при таких драматических и необъяснимых обстоятельствах.) Разумеется, Рауль был озадачен отсутствием Кристины. Он написал ей по адресу мадам Валериус, но ответа не получил. Вначале он особенно не удивился, поскольку знал ее настроение и решимость порвать с ним все отношения, хотя и не догадывался о причинах этого. Его печаль продолжала расти, в конце концов он обнаружил, что ее имени нет ни в одной из программ. Даже «Фауста» представляли без нее. Однажды около пяти часов пополудни виконт отправился в Оперу, чтобы разузнать что-то о Кристине. Он нашел обоих директоров поглощенными работой. Друзья просто не узнавали их: они утратили бодрое расположение духа и энтузиазм. Частенько их видели на сцене с нахмуренными бровями, наклоненными головами, бледными лицами, как будто их преследовала какая-то отвратительная мысль или они стали жертвой жестокого удара судьбы.

Падение люстры привело ко многим последствиям, за которые они несли прямую ответственность, но было трудно говорить с ними на тему происшедшего. Официальное расследование пришло к заключению, что это был несчастный случай, вызванный износом креплений, но и бывшие директора, и настоящие обязаны были обнаружить и устранить эти неполадки, прежде чем они привели к катастрофе.

И я должен сказать, что Ришар и Мушармен казались такими изменившимися и отстраненными, такими таинственными и непостижимыми, что многие полагали, что что-то даже более страшное, чем падение люстры, изменило состояние их ума.

В своих отношениях с людьми они демонстрировали большую нетерпимость, за исключением мадам Жири, которая была восстановлена в своей должности. Поэтому легко себе представить, как Ришар и Мушармен приняли виконта Рауля де Шаньи, когда тот пришел справиться у них о Кристине. Они просто ответили, что певица в отпуске. Когда же он спросил, как долго будет продолжаться ее отпуск, ему вежливо было сказано, что отпуск неограничен, поскольку Кристина Доэ мотивировала его состоянием здоровья.

– Она больна! – воскликнул Рауль. – Что с ней?

– Мы не знаем.

– Вы посылали к ней своего доктора?

– Нет. Она не просила нас об этом, мы полностью доверяем ей и потому поверили мадемуазель Доэ относительно ее болезни.

Отсутствие Кристины взволновало Рауля. Мрачный, он покинул Оперу и решил – будь что будет – пойти e мадам Валериус. Он, конечно, помнил, что Кристина запретила ему предпринимать какие-либо попытки увидеть ее, но события в Перросе, а также то, что он слышал через дверь артистической комнаты, их последний разговор у кромки торфяного болота заставили его подозревать какие-то козни, которые, хотя и выглядели дьявольскими, все же строились людьми. Легко возбудимая фантазия Кристины, ее нежная и доверчивая душа, своеобразное воспитание, построенное на сказках и легендах, ее постоянные мысли о мертвом отце и в особенности восторженное состояние, в которое ее повергала музыка, – все это, как казалось виконту, делало ее особенно уязвимой для нечистоплотных действий некоторых неизвестных, неразборчивых в средствах людей. Чьей жертвой она стала? Этот вопрос Рауль снова и снова задавал себе, когда спешил к мадам Валериус.

Хотя Рауль и был поэтом, страстно любил музыку, любил старинные бретонские предания, в которых плясали домовые, и более всего любил скандинавскую нимфу по имени Кристина Доэ, но в то же время он верил в сверхъестественное только в делах религии, и самая фантастическая история в мире не могла заставить его забыть, что дважды два – четыре.

Что скажет ему мадам Валериус? Виконт дрожал, когда звонил в маленькую квартирку на улице Нотр-Дам дес Виктор.

Дверь открыла служанка, которую он видел однажды в артистической комнате Кристины. Он спросил, можно ли видеть мадам Валериус. Ему ответили, что она больна, в постели и не принимает посетителей.

– Пожалуйста, возьмите мою карточку, – сказал Рауль.

Ему не пришлось долго ждать. Служанка вернулась и провела его в слабо освещенную и скупо обставленную гостиную, в которой висели портреты профессора Валериуса и отца Кристины.

– Мадам просит вас извинить ее, мсье, – сказала служанка, – но она может принять вас только в спальне, она больна и не встает.

Через пять минут Рауля ввели в темную спальню, где он сразу же увидел в тени алькова доброе лицо мадам Валериус. Ее волосы поседели, но глаза не состарились, никогда прежде они не были такими по-детски ясными и чистыми.

– Мсье де Шаньи! – воскликнула она радостно, протягивая ему обе руки. – Вас, должно быть, послало небо! Теперь мы можем поговорить о Кристине.

Для Рауля эти последние слова прозвучали зловеще.

– Где она? – спросил он быстро.

– Со своим направляющим духом, – ответила старая женщина спокойно.

– Каким направляющим духом? – вскричал бедный Рауль.

– Ну конечно с Ангелом музыки.

Охваченный тревогой, Рауль опустился в кресло. Кристина была с Ангелом музыки, а мадам Валериус лежала здесь, в постели, улыбаясь ему и приложив пальцы к губам в знак того, чтобы он молчал.

– Но вы не должны никому говорить, – прошептала она.

– – Можете положиться на меня, – ответил он, едва понимая, что говорит. Его мысли о Кристине, уже весьма неопределенные, становились все более и б"лее беспорядочными, и ему казалось, что все начинает кружиться вокруг него, вокруг комнаты и вокруг этой необыкновенной седой дамы с ясными небесно-голубыми глазами, с пустыми небесно-голубыми глазами – Да, я знаю, что могу положиться на вас, – сказала она со счастливым смехом. – Но подойдите ко мне поближе, как вы делали это, когда были маленьким мальчиком. Дайте мне ваши руки, как тогда, когда приходили рассказать мне историю маленькой Лотты, услышанную от отца Кристины. Вы мне очень нравитесь, мсье Раулю И Кристине вы нравитесь тоже.

– Я нравлюсь ей». – сказал он со вздохом.

Ему было трудно собраться с мыслями и сосредоточиться на «направляющем духе» мадам Валериус, Ангеле музыки, о котором так странно говорила с ним Кристина, голове мертвеца, увиденной им мельком, в каком-то кошмаре, на ступенях алтаря в Перросе, призраке Оперы, о котором он услышал однажды вечером, когда задержался на сцене недалеко от группы рабочих, вспоминавших его описание, данное Жозефом Бюке незадолго до своей таинственной смерти.

– Почему вы думаете, что я нравлюсь Кристине? – спросил он низким голосом.

– Она каждый день рассказывала мне о вас!

– Правда? Что же она говорила?

– Сказала, что вы признались ей в любви. И добродушная старая дама громко засмеялась, показывая свои хорошо сохранившиеся зубы. Рауль встал, ужасно страдая, кровь прилила к его липу.

– Что вы делаете? Пожалуйста, садитесь, – сказала она. – Вы не можете уйти просто так. Вы рассердились, потому что я засмеялась. Простите. В конце концов, в том, что произошло, нет вашей вины. Вы же не знали. Вы и не думали, что Кристина несвободна.

– Она помолвлена? – спросил Рауль, задыхаясь от волнения.

– Нет, конечно, нет! Вы знаете, что Кристина не может выйти замуж, даже если захочет.

– Что? Нет, я не знал этого. Почему же она не может выйти замуж?

– Из-за Ангела музыки.

– Опять…

– Да. Он запрещает это.

– Он запрещает это? Ангел музыки запрещает ей выйти замуж?

Рауль наклонился к мадам Валериус, словно намеревался укусить ее. Даже если бы он хотел съесть ее, то не мог выглядеть более свирепо. Бывают такие моменты, когда чрезмерная наивность кажется такой чудовищной, что становится ненавистной. Рауль чувствовал, что мадам Валериус слишком наивна.

Не ощущая дикого взгляда, обращенного к ней, она произнесла совершенно естественным тоном:

– О, он не запрещает ей, не запрещает… Он только говорит, что, если Кристина выйдет замуж, она никогда больше не увидит его. Вот и все. Говорит, что уйдет навсегда. Но вы же понимаете, она не хочет, чтобы Ангел музыки ушел навсегда. Это совершенно очевидно.

– Да-да, – согласился Рауль почти шепотом. – Это совершенно очевидно.

– Кроме того, я думала, что она сказала вам все это в Перросе, когда поехала туда с направляющим духом.

– О, она ездила в Перрос со своим направляющим духом?

– Ну, не совсем так, он сказал, что встретится с ней на кладбище, у могилы ее отца. Он обещал сыграть «Воскрешение Лазаря» на скрипке ее отца.

Рауль опять встал.

– Мадам, вы должны сказать мне, где живет этот дух. Старая женщина, казалось, не особенно удивилась такому неразумному требованию. Она подняла глаза и ответила:

– На небесах.

Такое простодушие поставило Рауля в тупик. Он был изумлен ее простой, искренней верой в Ангела музыки, который каждый вечер спускался с небес, чтобы посетить артистическую комнату певицы в Опере.

Теперь виконт понимал состояние ума девушки, воспитанной суеверным скрипачом и этой женщиной с беспорядочными мыслями, и вздрогнул, подумав о возможных последствиях такого воспитания.

– Кристина все еще благородная девушка? – спросил он внезапно.

– Да, клянусь моим местом на небе! – воскликнула старая дама, явно возмущенная. – И если вы сомневаетесь, я не понимаю, зачем вы пришли сюда!

Он с усилием надел перчатки.

– Как долго она встречается с Ангелом музыки?

– Около трех месяцев. Да, прошло три месяца, как он начал давать ей уроки.

Он поднял обе руки широким жестом отчаяния, затем уронил их.

– Дает ей уроки? Где?

– Сейчас, поскольку она ушла с ним, я не могу сказать вам, но еще две недели назад он давал ей уроки в ее артистической комнате. Здесь, в такой маленькой квартире, это было бы невозможно. Все услышали бы. Но в Опере в восемь часов утра нет никого. Их никто не беспокоит. Вы понимаете?

– Да-да, я понимаю, – сказал он и покинул старую женщину так поспешно, что она подумала, что у него, очевидно, не все в порядке с головой.

Проходя через гостиную, Рауль столкнулся лицом к лицу со служанкой. В какое-то мгновение он хотел было расспросить ее, но затем заметил на ее губах слабую улыбку и почувствовал, что в душе она смеется над ним. Он убежал. Он и так уже знал достаточно. Он получил желаемую информацию. Что же еще мог он спросить? В таком состоянии он отправился в дом своего брата.

Он чувствовал себя так, словно бился головой о стену. Как мог он верить в ее невинность и чистоту! Как мог он пытаться, даже на мгновение, объяснить все ее наивностью, простотой и безупречной искренностью? Он Ангел музыки! Он знал его теперь! Он мог видеть его! Это был несомненно, какой-нибудь идиот-тенор, который пел вместе с ней с глупой приторной улыбкой. Рауль чувствовал себя смешным и жалким. «Что вы за несчастный, ничтожный, глупый молодой человек, виконт де Шаньи – сказал он себе в бешенстве. Что же касается Кристины, то он решил, что она бесстыдное и лживое создание.

Рауль шел очень быстро, почти бежал, и это пошло ему на пользу, немного охладив его пыл. Он думал только о том, чтобы добраться до своей комнаты, броситься в постель и подавить рыдания. Но его брат Филипп был дома, и Рауль, как ребенок, упал ему прямо на руки. Филипп по-отечески успокоил его, не спрашивая ни о чем. Рауль сам рассказал ему об Ангеле музыки. Бывают такие вещи, которыми не хвастаются, и вещи, о которых слишком унизительно сожалеть.

Граф Филипп предложил брату поехать с ним поужинать в кабаре. Рауль, вероятно, отклонил бы приглашение, если бы граф не сказал ему, что даму его сердца видели накануне ночью с мужчиной в Булонском лесу. Вначале Рауль отказался поверить этому, но Филипп обрисовал ему такие точные детали, что виконт перестал протестовать. Ее видели в двухместной карете с открытым окном, очевидно, для того, чтобы она могла подышать свежим ночным воздухом. Сияла яркая луна, и ее узнали. Однако мужчина рядом с ней был едва различим. Экипаж двигался медленно по пустынной улице за трибуной ипподрома Лонжшамп.

Рауль переоделся с бешеной поспешностью, готовый, как говорится, погрузиться «в вихрь удовольствий», чтобы забыться. К сожалению, он был угрюмым компаньоном. Он рано покинул Филиппа и около десяти часов отправился в наемном экипаже к ипподрому Лонжшамп.

Было ужасно холодно. Луна ярко освещала пустынную дорогу. Рауль сказал кучеру, чтобы тот стоял на углу, вышел и, скрываясь, насколько это было возможно, стал ждать, притаптывая ногами, чтобы согреться.

Он занимался этим полезным упражнением не менее получаса, когда заметил экипаж, едущий со стороны Парижа. Экипаж завернул за угол и стал медленно приближаться к нему.

Рауль немедленно подумал: «Это Кристина», и его сердце начало бешено колотиться. Боже, как он ее любил!

Экипаж приближался. Рауль стоял не двигаясь. Он ждал. Если это Кристина, он остановит экипаж. Он был полон решимости призвать Ангела музыки к ответу.

Еще несколько шагов, и карета будет прямо перед ним. У Рауля не было сомнений, что она там. Он уже видел женщину, сидевшую у окна.

Вдруг луна осветила ее бледным сиянием.

– Кристина!

Святое имя возлюбленной сорвалось с его губ и сердца. Надо удержать ее. Виконт бросился вперед, но имя, вырвавшееся в ночи, казалось, послужило сигналом для лошадей, перешедших на галоп. Экипаж проехал мимо, прежде чем Рауль смог исполнить свой план. Окно было теперь закрыто. Лицо молодой женщины исчезло. Он побежал за каретой, но скоро она превратилась в черную точку на белой дороге.

Рауль опять крикнул:

– Кристина! – Никто не ответил ему. Он остановился, в отчаянии взглянул на звездное небо и ударил себя кулаком в горящую грудь. Он любил и был нелюбим!

Тупо смотрел несчастный влюбленный на безлюдную дорогу в бледной мертвой ночи. Но ничто не было таким холодным и мертвым, как его сердце. Раньше он любил ангела, а теперь презирал женщину!

Как эта маленькая скандинавская нимфа обманула его! Нужно ли было иметь такие свежие щеки, такую застенчивую улыбку, невинное лицо, всегда готовое покрыться розовой вуалью скромности, чтобы проехать безлюдной ночью в роскошной карете с таинственным любовником? Должны же быть какие-то границы для лицемерия? Но разве нельзя запретить женщине иметь ясные глаза ребенка, когда у нее душа куртизанки?

Она проехала, не ответив на его зов… Но почему он встал на ее пути? По какому праву он упрекал ее, когда она просила забыть ее?

«Уйди! Исчезни! Тебя не принимают в расчет!» – в отчаянии думал виконт. Он думал о смерти, и ему был всего двадцать один год!

На следующее утро слуга нашел виконта сидящим одетым на постели. Его лицо было таким изможденным, что слуга испугался, не случилось ли что-то ужасное. Рауль увидел почту, которую принес слуга, и поспешно схватил ее. Он узнал бумагу, почерк. Кристина писала ему:

«Мой друг, приходите на маскарад в Оперу через два дня. В полночь будьте в маленькой гостиной позади камина в главном фойе. Стойте около двери, которая ведет в ротонду. Не говорите никому на свете об этой встрече. Оденьте белый маскарадный костюм и хорошую маску. Ради моей жизни, не допустите, чтобы кто-то узнал вас. Кристина».