Глава 31. В пятницу утром Джейк позвонил Нузу домой, и супруга судьи уведомила его о том, что его честь в данный момент председательствует на заседании в округе Полк

 

В пятницу утром Джейк позвонил Нузу домой, и супруга судьи уведомила его о том, что его честь в данный момент председательствует на заседании в округе Полк. Оставив инструкции Эллен, Джейк отправился в расположенный в часе езды от Клэнтона Смитфилд. Войдя в зал суда, Джейк кивнул Нузу и уселся в первом ряду кресел. Зрителей не было. Только жюри присяжных. Нуз изнывал от скуки, присяжные изнывали от скуки, адвокаты томились от скуки, и через две минуты неизбывную тоску почувствовал и Джейк. После того как свидетель закончил выступление, Нуз объявил короткий перерыв, и Джейк направился в его кабинет.

– Привет, Джейк. Что ты здесь делаешь?

– Вам известно, что вчера произошло.

– Да, видел вечером по телевизору.

– А знаете, что было сегодня ночью?

– Нет.

– Очевидно, кто-то передал Клану список кандидатов в присяжные. Этой ночью у домов двадцати из них были сожжены кресты.

– У наших присяжных! – Нуз был поражен.

– Да, сэр.

– Кого-нибудь поймали?

– Естественно, нет. Люди были слишком заняты тушением огня. А потом, этих не поймаешь.

– Двадцать наших присяжных, – задумчиво повторил Нуз.

– Да, сэр.

Нуз медленно провел рукой по своим блестящим седым волосам и принялся расхаживать по небольшому кабинету, покачивая головой и время от времени почесывая кончик носа.

– Похоже, что меня хотят запугать, – негромко проговорил он.

«Какой блестящий ум, – подумал Джейк, – да он просто гений».

– Я готов с вами согласиться.

– Так что же мне делать? – В голосе судьи прозвучала нотка отчаяния.

– Сменить место процесса.

– Где же его проводить?

– На юге штата.

– Понимаю. Может, в Кэри? Черного населения там, по-моему, процентов шестьдесят. Уж там-то присяжным никто не вздумает угрожать, а? Или тебе больше по вкусу Броуэр, где их процент еще выше? Так ты добьешься и оправдательного приговора, а?

– Мне все равно, куда вы перенесете суд. Но рассматривать дело в округе Форд просто несправедливо. И без вчерашнего побоища дела шли не очень-то гладко. Теперь же белое население вообще настроено линчевать Хейли, и у него появились реальные шансы быть растерзанным толпой. Ситуация была достаточно сложной еще до того, как Клан начал поганить своими крестами землю наших сограждан. Кто знает, что им может взбрести в головы до понедельника? Подобрать беспристрастное жюри в нашем округе невозможно.

– Ты хочешь сказать – черное жюри?

– Нет, сэр! Я говорю о жюри, которое могло бы непредвзято рассмотреть дело. Карла Ли Хейли должны судить двенадцать человек, те, кто еще не вынес в душе ему никакого приговора.

Усталой походкой добредя до кресла, Нуз грузно опустился в него. Сняв очки, он скосил глаза на кончик носа.

– Тех двадцать человек мы можем исключить из списков, – заявил он, как бы советуясь с Джейком.

– От этого будет мало толку. Люди уже знают о случившемся или узнают через несколько часов. Вы же представляете, как быстро у нас распространяются новости. Все жюри будет охвачено беспокойством.

– В таком случае мы распустим всех и объявим новые выборы.

– Это не пройдет, – резко возразил Джейк, разочарованный упрямством судьи. – Все присяжные должны проживать на территории округа Форд, это известно каждому. К тому же что удержит Клан от выходок по отношению к новому составу? Нет, это не пройдет.

– А почему ты так уверен в том, что Клан оставит нас в покое, если перенести процесс в другое место? – В каждом слове Нуза звучал неприкрытый сарказм.

– Думаю, они последуют за нами, – признал Джейк. – Но наверняка мы этого не знаем. Однако вам известно то, что в округе Форд он уже действует, причем весьма активно, и часть присяжных им таки удалось запугать. Вот в чем дело. Вопрос заключается в том, что в данной ситуации собираетесь предпринять вы?

– Ничего, – тупо ответил Нуз.

– Сэр?

– Ничего. Отзову тех двадцать, и все. С членами жюри я встречусь и детально поговорю в понедельник, в день начала процесса, здесь, в Клэнтоне.

Джейк с недоверием уставился на судью. Значит, у Нуза и в самом деле была какая-то причина, некий мотив, может, страх – что-то такое, о чем он умалчивал. Люсьен был прав: на судью кто-то давил.

– Могу я спросить почему?

– Я думаю, что это несущественно – где именно будет проходить процесс. Не важно, кто будет сидеть за столом присяжных. Вряд ли цвет их кожи имеет какое-то значение. Для себя они уже все всё решили – каждый из них, кем бы он ни был. Они уже вынесли приговор, и это твоя задача, Джейк, – выбрать из них тех, кто считал бы твоего клиента героем.

«Это похоже на правду, – подумал Джейк, – но признавать ее я не собираюсь». Он перевел взгляд на видневшиеся за окном деревья.

– Почему вы боитесь перенести суд? Глаза Марабу сузились.

– Боюсь? Я не боюсь никакой ответственности за свои распоряжения. А вот почему так боишься ты, что суд состоится здесь?

– Мне казалось, что я только что объяснил вам это.

– Процесс по делу мистера Хейли начнется в понедельник в округе Форд. То есть через три дня. И проходить он будет здесь не потому, что я боюсь перенести его куда-то еще, а потому, что в подобном переносе я не вижу ни малейшего смысла. Все это, мистер Брайгенс, я неоднократно и тщательно взвесил, и меня полностью устраивает Клэнтон. Никаких переносов не будет. Что-нибудь еще?

– Нет, сэр.

– Тем лучше. Встретимся в понедельник.

 

* * *

 

В здание, где располагался его офис, Джейк вошел через заднюю дверь. Парадная была закрыта на замок уже с неделю: перед ней то и дело можно было видеть какого-нибудь беснующегося молодчика. К ней же частенько наведывались и репортеры, однако нередко останавливались и друзья – просто поболтать, попытаться выяснить что-нибудь новенькое относительно деталей предстоящего суда. О том, что на свете могут быть просто клиенты, Джейк уже забыл. Телефон звонил беспрерывно. Он не прикасался к нему, трубку снимала Эллен, если была рядом.

Эллен он обнаружил в комнате для совещаний на втором этаже, с головой ушедшую в разложенные по столу юридические справочники. Материал, подготовленный ею по М. Нотену, и в самом деле являлся настоящим шедевром. Джейк ожидал, что это будет страниц двадцать текста, однако Эллен представила ему семьдесят пять безукоризненно отпечатанных листов, на которых четким и ясным языком излагалась суть каждого дела. Эллен пояснила: по штату Миссисипи интересующих Джейка дел набралось столько, что сделать справку более сжатой не представлялось возможным. Проведенный ею анализ был дотошным и всеобъемлющим. Она начала с первого подобного случая, зарегистрированного в Англии в 1800 году, и изучила все дела, связанные с преступлениями, совершенными в состоянии аффекта на территории штата Миссисипи за последние сто пятьдесят лет. Весьма кратко упомянув о делах малозначительных или неясных, Эллен на редкость простым языком изложила сущность сложных и запутанных процессов. Справку завершали выдержки из действующего законодательства, подобранные в соответствии со спецификой процесса Карла Ли Хейли.

В другой справке, меньшей по объему – всего четырнадцать страниц, – Эллен с неоспоримой логичностью обосновала необходимость предъявления жюри снимков, на которых во всех деталях была запечатлена сцена на лестничной площадке в здании суда, то есть разбрызганные по ступеням и стенам мозги Кобба и Уилларда. Законы штата допускали использование подобных возбуждающих документов в ходе открытого процесса, и Эллен доказывала, что обойтись без этого невозможно.

Напечатала она также и тридцать одну страницу, где рассматривала вопросы поведения защиты в делах об убийствах, совершенных в смягчающих вину обстоятельствах, – она помнила, что Джейк обмолвился как-то об этом парой слов. Вывод ее ничем не отличался от вывода Джейка: суд не сможет принять такую точку зрения. Эллен разыскала случай, когда некий человек поймал и застрелил бежавшего из тюрьмы вооруженного преступника. Человека оправдали, но расхождения между тем делом и делом Хейли были видны невооруженным глазом. Эту справку Джейк не заказывал, он был лаже раздражен, что столько энергии и времени было потрачено, по его мнению, зря. Однако вслух он ничего не сказал: Эллен выполнила абсолютно все, о чем он ее просил.

Наиболее приятным сюрпризом для Джейка явились результаты ее работы с доктором У.Т. Бассом. За прошедшую неделю Эллен встречалась с ним дважды, успев в деталях обсудить все, связанное со случаями М. Нотена. На двадцати пяти страницах она подготовила вопросы, которые задаст в суде Джейк и на которые ответит Басс. Это был артистически разработанный диалог, Джейк восхитился его качеством. В ее возрасте он был самым средним студентом, интересовавшимся больше любовными интрижками, нежели исследовательской работой. Эллен же, студентка-третьекурсница, писала справки так, что они читались как монографии.

– Ну как? – спросила Эллен своего босса.

– Как и предполагалось. Он не уступил ни на йоту. Процесс начнется в понедельник здесь с тем же составом жюри, за исключением тех двадцати кандидатов, которые в столь изящной форме получили предостережение от наших друзей.

– Он рехнулся.

– Над чем ты сейчас работаешь?

– Заканчиваю справку, обосновывающую необходимость обсуждения в присутствии присяжных деталей изнасилования. Получается вроде бы неплохо.

– Когда ты думаешь ее дописать?

– Что-нибудь срочное?

– Постарайся до воскресенья успеть. Будет еще одно задание – кое-что новенькое.

Она раскрыла свой блокнот, приготовилась записывать.

– От штата психиатром-экспертом назначен доктор Уилберт Родхивер, руководитель лечебницы в Уитфилде. Так было всегда, он принимал участие по меньшей мере в сотне процессов. Я хочу, чтобы ты покопалась и выяснила, как часто имя его мелькает в решениях суда.

– Я уже на него наталкивалась.

– Хорошо. Если ты помнишь, во всех делах, которые мы с тобой просмотрели, обвиняемое были осуждены и подавали апелляции, про оправдательные приговоры ничего не сообщалось. А они меня интересуют.

– К чему вы клоните?

– У меня такое ощущение, что Родхивер крайне неохотно соглашается с тем, что обвиняемый мог находиться в состоянии аффекта. Собственно говоря, он, по-моему, ни разу этого еще не признал. Он давал отрицательное заключение даже тогда, когда обвиняемый был явно ненормальным и не отдавал себе отчета в том, что делает. Я бы хотел задать Родхиверу несколько вопросов по тем делам, в которых он утверждал, что явно больной человек абсолютно здоров, а потом жюри присяжных оправдало обвиняемого.

– Найти такие дела будет нелегко.

– Я знаю, но ты, Ро-арк, справишься. В течение недели я смотрю, как ты работаешь, и я знаю теперь, что ты сделаешь и это.

– Я польщена, босс.

– Возможно, придется поговорить по телефону с адвокатами, которые в суде сталкивались с Родхивером. Это будет действительно непросто, но ты постарайся.

– Хорошо, босс. Я уверена, что вы еще вчера хотели меня попросить об этом.

– В общем-то нет. Сомневаюсь, что до Родхивера дело дойдет уже на следующей неделе, так что время у тебя есть.

– Тогда я не совсем понимаю. То есть это не срочно?

– Нет. А вот с деталями изнасилования давай побыстрее.

– Да, босс.

– Ты обедала?

– Я не голодна.

– Тем лучше. Об обеде не беспокойся.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что у меня появилась идея.

– Хотите пригласить меня в ресторан?

– Да, пообедать с двумя профессионалами.

Сложив в два портфеля бумаги, Джейк направился к выходу.

– Я буду у Люсьена, – с порога сказал он. – Без крайней необходимости не звони. И никому ни слова о том, где я.

– Чем вы будете заняты?

– Жюри.

Люсьена он обнаружил пьяным в качалке на крыльце. Салли поблизости не было. Джейк поднялся в просторный кабинет наверху. Всевозможной юридической литературы у Люсьена дома было больше, чем у многих адвокатов в их офисах. Положив принесенные документы на стул, Джейк устроился за столом со списком фамилий, стопкой карточек и набором фломастеров.

Первым в списке значился Экер, Барри Экер. Взяв голубой фломастер, Джейк крупными печатными буквами написал его фамилию на одной из карточек. Голубой – для мужчин, красный – для женщин, черным нужно будет писать фамилии негров, вне зависимости от пола. Ниже фамилии Джейк карандашом набросал несколько строчек. Возраст – около сорока, женат второй раз, трое детей, причем двое из них – девочки. Владелец небольшого, не очень-то прибыльного магазинчика скобяных товаров в Клэнтоне. Жена работает секретарем в банке. У них есть маленький пикап. Любит поохотиться. Ходит в ковбойских сапогах. Неплохой парень. В четверг Эткавэйдж прогулялся до скобяной лавки, чтобы посмотреть на Барри Экера. Вернувшись, сказал, что выглядит он ничего, речь довольно грамотная – похоже, получил какое-то образование. На карточке Джейк поставил жирную цифру "9".

Он был доволен проведенной работой. Вряд ли Бакли способен на такую же дотошность.

Следующим в списке шел Билл Эндрюс. Ну и имя. В телефонной книге их насчитывалось шесть. С одним был знаком Джейк, другого знал Гарри Рекс. Оззи частенько общался с третьим, чернокожим. Неизвестно было только, кто из них получил повестку. Рядом с фамилией Джейк поставил вопросительный знак.

Джеральд Олт. Записывая его на карточку, Джейк улыбнулся. Олт приходил в его офис несколько лет назад, когда банк лишил его права выкупа заложенного дома. У его жены было серьезное заболевание почек, и счета от врачей поставили их на грань нищеты. Джеральд слыл интеллектуалом, он учился в Принстоне, где и познакомился со своей будущей женой. Сама она была родом из округа Форд, из некогда процветавшей семьи каких-то простаков, которым хватило ума вложить все свои деньги в акции железнодорожных компаний. Джеральд приехал в Клэнтон незадолго до смерти родителей жены, и безбедная жизнь, которую он представлял себе до свадьбы, сменилась непрекращающейся борьбой. Одно время он работал учителем в школе, потом перешел в библиотеку, потом стал клерком в суде. Тяжелый физический труд вызывал у него отвращение. Потом его жена заболела, и им пришлось расстаться со своим очень и очень приличным домом. Сейчас Джеральд работал в общественном туалете.

О Джеральде Олте Джейк знал и нечто такое, чего никто, кроме него, не знал. Когда Джеральд был еще ребенком, семья его жила в Пенсильвании на ферме, неподалеку от автострады. Однажды ночью дом загорелся. Проезжавший мимо мотоциклист остановился, выбил входную дверь и бросился спасать людей, находившихся в огне. Пламя распространялось очень быстро, и когда Джеральд с братом проснулись в своей спальне на втором этаже, спуститься вниз было уже невозможно. Тогда братья с криками бросились к окну. Родители и сестры, стоявшие на газоне перед домом, находились в отчаянии. Из всех окон за исключением окна детской спальни вырывались языки пламени. Увидев двух мальчишек, неизвестный спаситель окатил себя водой из шланга, нырнул в горящий дом, на ощупь добрался по обрушивающимся лестницам до спальни, выбил дверь, схватил Джеральда и его брата и выпрыгнул с ними в окно. Каким-то чудом никто не пострадал. Со слезами и поцелуями семья благодарила своего спасителя – проезжавшего мимо мотоциклиста, безвестного чернокожего. До этого дети никогда не видели негра.

Джеральд Олт был одним из тех весьма немногих белых в округе Форд, кто действительно любил и уважал черных. На его карточке Джейк написал цифру «10».

В течение шести часов он работал таким образом со списком, надписывая карточки, внося в них информацию, собираясь с мыслями, представляя себе лица будущих присяжных, мысленно беседуя с ними. Ему нужно было все взвесить. Каждый негр автоматически получал десять баллов, с белыми дело обстояло сложнее. Женщинам отдавалось предпочтение, молодежь оценивалась выше стариков, люди с образованием шли чуть впереди тех, у кого его не было, а наивысший рейтинг был у тех, кто слыл либералом.

Двадцать фамилий Джейк вычеркнул сразу – это были те, кого Нуз собирался исключить из списка кандидатов. Стало быть, в данный момент Джейк располагал определенной информацией о ста одиннадцати претендентах. Конечно же, он оставил Бакли далеко позади.

Когда Джейк вернулся, Эллен сидела за машинкой. При виде своего босса она выключила машинку, закрыла справочники, которыми пользовалась, и повернулась к нему на вращающемся стуле.

– Где же обещанный обед? – спросила она с насмешкой.

– Нам нужно будет прокатиться на машине.

– Отлично! Куда?

– Тебе приходилось когда-нибудь бывать в Робинсонвилле, Миссисипи?

– Нет, но я готова. Это где?

– Там нет ничего, кроме хлопка, сои и замечательного маленького ресторанчика.

– Как мне одеться?

Джейк окинул ее взглядом. Эллен выглядела обычно: выцветшие, чуть подкрахмаленные джинсы, без носков, синяя рубашка из хлопка, размера на четыре больше, чем нужно, однако весьма живописно падавшая на безукоризненной формы бедра.

– Никаких изменений не требуется.

Выключив копировальную машину, они уселись в «сааб» и поехали прочь из города. Где-то в негритянском квартале Джейк остановил свой автомобиль, чтобы купить в винной лавке шесть банок «Коорса» и бутылку холодного «Шабли».

– Спиртное туда нужно приносить с собой, – пояснил он Эллен, трогая машину с места.

Садившееся солнце било ему в глаза. Чтобы лучше видеть дорогу, Джейк опустил солнцезащитные козырьки. Эллен открыла две банки с пивом.

– Это далеко?

– Полтора часа.

– Полтора часа! Да я умру с голоду!

– Заправься пока пивом. Поверь мне, оно отличное.

– Что у них там в меню?

– Жареное мясо, креветки в соусе, лягушачьи лапки, рыба.

– Ну что ж, посмотрим. – Она отхлебнула пива.

Джейк прибавил газу, они проносились по мостам и переездам через бесчисленные речки и ручейки, впадавшие в озеро Чатулла. Машина брала плавные подъемы холмов, покрытых густой и жесткой зеленой травой. Они обгоняли тяжело груженные древесиной прицепы, делавшие свою последнюю за день ездку. Джейк открыл люк в крыше, опустил стекла, в машину проник теплый вечерний ветерок. Откинувшись на спинку сиденья, Эллен прикрыла глаза. Врывавшийся сквозь окна воздух играл ее волосами.

– Послушай, Ро-арк, обед будет чисто деловым...

– Конечно, конечно.

– Я говорю серьезно. Я твой работодатель, ты – мой служащий, и разговор пойдет за столом только о деле. Не больше, но и не меньше. Так что в своем сексуально раскрепощенном мозгу не нужно лелеять никаких далеко идущих идей.

– Звучит это так, как будто далеко идущие идеи беспокоят именно тебя, Джейк.

– Нет. Просто я знаю, о чем ты сейчас думаешь.

– Как это тебе удается знать то, о чем я сейчас думаю? С чего это ты взял, будто ты настолько неотразим, что я замыслила тебя совратить?

– Пожалуйста, помни о том, что я на удивление счастливо женат, что у меня замечательная супруга, которая будет готова убить, если решит, что я флиртую с другой.

– О'кей, сделаем вид, что мы просто друзья. Два друга за едой.

– На Юге это не проходит. Друг-мужчина не может просто пригласить в ресторан друга-женщину, если этот друг-мужчина женат. Здесь такого не бывает.

– Почему?

– Потому что у мужчины не может быть друга-женщины. Это невозможно. На всем Юге я не знаю ни одного человека, который был бы женатым и имел бы к тому же друга-женщину. Думаю, что так повелось еще со времен Гражданской войны.

– А я думаю, что это какое-то средневековье. И почему это южанки так ревнивы?

– Такими их сделали мы. Этому они научились от нас. Если бы моя жена отправилась пообедать или поужинать со своим другом, я оторвал бы ему голову, а потом подал бы на развод. Так что она научилась этому у меня.

– Но в этом нет абсолютно никакого смысла.

– Конечно, нет.

– И у твоей жены нет друзей?

– Мне они, во всяком случае, неизвестны. Если ты о ком-нибудь услышишь, дай мне знать.

– У тебя тоже нет никаких подруг?

– Зачем они мне? Поговорить о футболе они не могут, об охоте не могут, о политике или юриспруденции – тоже нет.

Они не могут говорить о том, что меня интересует. Зато они будут рассуждать о детях, об одежде, кулинарии, о мебели, в чем я абсолютно не разбираюсь. Нет, никаких друзей-женщин у меня нет. Да они мне и не нужны.

– Вот что мне так нравится в южанах. Какие они все терпимые люди!

– Благодарю.

– А евреи у тебя среди друзей есть?

– Не знаю ни одного еврея в нашем округе. У меня был друг-еврей в колледже, Айра Таубер, из Нью-Джерси. Мы были очень близки. Я люблю евреев. Ведь и Иисус был евреем, ты же знаешь. Я никогда не понимал антисемитизма.

– Боже, да ты либерал! Ну а как, гм, насчет гомосексуалистов?

– Мне жаль их. Они даже не знают, чего лишены. Но это их проблемы.

– А ты мог бы иметь друга-гомосексуалиста?

– Думаю, да – до тех пор, пока он не сказал бы мне об этом.

– Нет, все-таки ты республиканец!

Она забрала у него пустую банку, бросила ее на заднее сиденье, открыла две новых. Солнце уже село, и густой, влажный воздух, врывавшийся в машину на скорости девяносто миль в час, нес прохладу.

– Значит, мы не можем быть друзьями?

– Нет.

– Любовниками тоже?

– Прошу тебя. Я все-таки за рулем.

– Тогда кто же мы?

– Я – юрист, ты – студентка юридического колледжа. Я – работодатель, ты – наемный служащий. Я – босс, ты – подчиненный.

– Ты – мужчина, я – женщина.

Джейк скосил глаза на ее джинсы и синюю рубашку.

– В этом не может быть никаких сомнений.

Эллен покачала головой, глядя на проносящиеся мимо заросшие зеленью холмы. Джейк улыбнулся, отхлебнул из банки и прибавил скорости. Они миновали несколько перекрестков со старыми, заброшенными дорогами, и холмы внезапно кончились. Местность стала совершенно плоской.

– А как называется ресторан? – вдруг спросила Эллен.

– "Голливуд".

– Как?

– "Голливуд".

– Откуда такое название?

– Когда-то ресторанчик находился в маленьком городке под названием Голливуд, это здесь же, в Миссисипи. Потом там случился пожар, и владелец перебрался в Робинсонвилль, но решил сохранить старое название.

– Чем же этот ресторан так примечателен?

– Там отличная еда, отличная музыка, и до Клэнтона сотни миль, так что меня никто не увидит в обществе очаровательной, но совершенно чужой женщины.

– Я не женщина, я – подчиненный.

– Странный и очаровательный подчиненный.

Эллен улыбнулась, провела рукой по волосам. На следующем перекрестке Джейк свернул влево, и вскоре они оказались у поселка рядом с железной дорогой. По одну сторону улицы стоял ряд деревянных домов, по виду давно покинутых хозяевами, на противоположной стороне располагался небольшой бакалейный магазин – из окон его доносилась негромкая музыка, а перед входом стояло с десяток машин. Подхватив с сиденья бутылку «Шабли», Джейк взял своего подчиненного под руку, и вдвоем они прошли внутрь здания.

Рядом со входом находилась небольшая сцена, на которой за роялем сидела царственного вида пожилая негритянка и напевала какой-то шлягер. Столики были установлены в три длинных ряда, доходящих почти до самой сцены. Занятыми оказались всего несколько, и официант в черном, наливавший из кувшина пиво, сделал им знак проходить. Он усадил Джейка и Эллен в углу за маленьким столиком, накрытым скатертью в красную и белую клетку.

– Жареный укроп будете? – обратился он к Джейку.

– Да! Две порции.

Эллен наморщила лоб и посмотрела на своего спутника.

– Жареный укроп?

– Ну да. А что, в Бостоне его не готовят?

– Вы здесь все жарите?

– Все, что стоит есть. Если тебе укроп придется не по вкусу, я сам с ним справлюсь.

Восторженный вопль раздался со стороны столика, находившегося через проход. Сидевшие за ним четыре по виду супружеские пары, попробовав что-то, разразились восклицаниями удовольствия и радостным смехом. С этого момента шум и оживленный гомон в ресторане не смолкали.

– Самое замечательное здесь то, – пояснил Джейк, – что ты можешь вытворять что хочешь, шуметь как угодно, сидеть сколько вздумается, и никому до этого не будет никакого дела. Когда ты садишься за столик в «Голливуде», то он твой до утра. Увидишь, сейчас начнут танцевать.

Он заказал креветки под соусом и жаренную на углях рыбу для обоих. Себе Эллен выбрала еще и лягушачьи лапки. Официант уже торопился к столику с бутылкой охлажденного «Шабли» и бокалами. Первый тост подняли за Карла Ли Хейли и его помутившийся рассудок.

– Какого ты мнения о Бассе? – спросил Джейк.

– Из него выйдет отличный свидетель. Он скажет все, что нам будет нужно.

– И это тебя беспокоит?

– Беспокоило бы, если бы он проходил настоящим свидетелем по делу. Но поскольку он – эксперт, то имеет право на свою собственную точку зрения. Да и кто сможет ее оспорить?

– Значит, доверие он внушает?

– Когда трезв. На этой неделе я встречалась с ним дважды. Во вторник он был как стеклышко и значительно помог мне. В среду, напившись, он почти ничего не соображал. Думаю, что для нас он окажется полезным в той же мере, что и любой другой психиатр, которого мы бы нашли. Истинное положение дел его нисколько не волнует, и говорить он станет только то, что мы захотим от него услышать.

– Но он не думает, что Карл Ли и в самом деле был в тот момент несколько не в себе?

– Нет. А ты считаешь – был?

– Нет, Ро-арк. Еще за пять дней до убийства Карл Ли сказал мне, что сделает это. Он даже показал мне то место, где будет сидеть в засаде, правда, тогда я этого не понял. Нет, наш клиент совершенно точно знал, как он будет действовать.

– Почему же ты не остановил его?

– Потому что не поверил ему. У него ведь только что изнасиловали дочь, и она находилась в больнице на грани жизни и смерти.

– А стал бы ты его останавливать, если бы смог?

– Я сообщил обо всем Оззи. Но тогда никому из нас и в голову не приходило, что все это говорилось серьезно. Но даже если бы я и был уверен, я не стал бы его останавливать. На его месте я сделал бы то же самое.

– Как?

– Так же, как и он. Это оказалось очень просто. Эллен осторожно поддела вилкой веточку жареного укропа, с сомнением на нее посмотрела. Разрезав ее ножом пополам, поднесла к носу, понюхала, положила в рот и принялась медленно жевать. С трудом проглотив укроп, подвинула свою тарелку Джейку.

– Настоящая янки, – утвердился в своем мнении Джейк. – Не понимаю я тебя, Ро-арк. Ты не ешь жареный укроп, ты красива, способна, можешь устроиться на работу в любую юридическую фирму, где платят сумасшедшие деньги, – и вдруг ни с того ни с сего ты решаешь тратить время на бесконечную возню с озверелыми убийцами, сидящими в ожидании исполнения приговора. Во имя чего, Ро-арк?

– Ты тратишь время на бесконечную возню с теми же людьми. А теперь вот еще Карл Ли Хейли. На следующий год появится какой-нибудь новый убийца, которого все будут однозначно ненавидеть и из-за которого ты потеряешь сон, поскольку он захочет стать твоим клиентом. И когда, Брайгенс, твой подзащитный будет ждать своей очереди, ты осознаешь, как это страшно. Когда его руки прихватят ремнями к стулу и в последний раз он посмотрит на тебя, ты станешь другим человеком. Ты поймешь, насколько бесчеловечна наша система, и вспомнишь Ро-арк.

– К тому времени у меня отрастет борода и я стану членом национальной ассоциации.

– Может быть. Если они захотят тебя принять. В маленькой черной сковородке принесли креветки, они шипели в кипящем масле и соусе с чесноком. Эллен наложила себе полную тарелку и накинулась на них с ожесточением отчаянно изголодавшегося человека. Дородная негритянка за роялем заиграла ностальгическую мелодию из репертуара ранних диксилендов, посетители принялись подпевать, отбивая такт хлопками в ладоши.

Пробегавший мимо официант поставил на стол блюдо с хорошо прожаренными хрустящими лягушачьими лапками. Выпив стакан вина, Джейк ухватил целую пригоршню, а Эллен, заказавшая деликатес, упорно старалась смотреть в сторону. Когда с закусками было покончено, принесли наконец рыбу. Запеченная на углях до темно-коричневого цвета, она выглядела исключительно аппетитно. Не торопясь, с наслаждением Эллен и Джейк ели и пили, не сводя друг с друга глаз.

Ровно в полночь, когда бутылка совсем опустела, часть огней в зале притушили. Поднявшись, два профессионала попрощались с официантом и пианисткой. Осторожно спустились по ступенькам, подошли к машине. Сев за руль, Джейк пристегнул ремень.

– Я слишком пьян, чтобы вести машину, – признался он.

– Я тоже. Там ниже по улице я заметила небольшой мотель.

– Там не будет мест. Очень изящная попытка, Ро-арк. Сначала ты спаиваешь меня, а потом хочешь соблазнить.

– Была бы рада сделать это, если бы могла, мистер.

На мгновение их глаза встретились. На лице Эллен играли красноватые отблески неоновой вывески «Голливуд» над входом в ресторан.

Мгновение никак не кончалось.

Еще несколько секунд, и светящиеся буквы погасли. Ресторан закрылся.

Джейк включил зажигание, дал двигателю прогреться и погнал машину в ночь.

 

* * *

 

Микки-Маус позвонил Оззи домой в субботу, утром, и пообещал новые проблемы с Кланом. События в четверг произошли не по их вине, объяснил он, а винят в этом почему-то именно их. Люди собирались провести тихую демонстрацию, а закончилось все тем, что их предводитель лежит чуть ли не при смерти, с семьюдесятью процентами кожи, покрытой ожогами третьей степени. Последуют ответные меры, сказал Микки-Маус, так было решено наверху. Подкрепления из других штатов уже на пути, и насилия не избежать. Больше никаких деталей, он позвонит позже, когда что-нибудь прояснится.

Сидя на краю постели и потирая затекшую шею, Оззи набрал номер мэра. Потом – Джейка. Через час все трое встретились в кабинете шерифа.

– Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, – объявил Оззи, растирая шею и морщась при каждом слове. – Мне стало известно об этом из надежного источника. Клан собирается отомстить за случившееся в четверг. Они ждут подмогу из других штатов.

– Ты веришь в это? – спросил мэр.

– Боюсь этому не верить.

– Источник все тот же? – поинтересовался Джейк.

– Да.

– Тогда у меня сомнений нет.

– Я слышал что-то такое о переносе места или времени суда, – заметил Оззи. – Это действительно возможно?

– Нет. Я говорил с Нузом только вчера. Суд никуда не переносится, он начнется в понедельник здесь.

– О сожженных крестах ты ему говорил?

– Я рассказал ему обо всем.

– Он в своем уме? – спросил мэр.

– Да, но он туп. Только не нужно меня потом цитировать.

– И у него есть все законные основания для такого решения? – задал очередной вопрос Оззи.

– Зыбучий песок, – покачал головой Джейк.

– Что будешь делать? – повернулся к Оззи мэр.

– Я полон намерений не допустить новой вспышки насилия. Наша больница слишком мала, чтобы вместить все возможные жертвы. Необходимо что-то предпринять. Черное население возбуждено, оно готово вспыхнуть как порох, тут и малейшей искры будет достаточно. Кое-кто только и ждет повода, чтобы начать стрельбу, а белые балахоны Клана послужат прекрасными мишенями. У меня ощущение, что Клан готов совершить какую-нибудь дикую выходку – ну, убить человека, например. Наши события делают им такую рекламу, которой они уже лет десять не имели. Мой источник сказал, что их сейчас осаждают волонтеры со всей страны, горящие желанием поучаствовать в заварушке. – Оззи медленно повел головой – боль в шее не утихала. – Мне очень не хочется об этом говорить, – сказал он мэру, – но, боюсь, придется обратиться к губернатору с просьбой об отправке к нам частей национальной гвардии. Я знаю, что это крайняя мера, однако мысль о том, что могут погибнуть люди, меня просто ужасает.

– Национальная гвардия! – воскликнул мэр, не желая верить своим ушам.

– Именно так я и сказал.

– Здесь, в Клэнтоне?

– Да, для защиты людей.

– Патрули на улицах?

– Да, с оружием и всем прочим.

– Боже, но это же невозможно. А ты не драматизируешь ситуацию?

– Нисколько. Абсолютно очевидно, что моих людей для поддержания порядка не хватит. Мы ведь не смогли ничего сделать даже с тем, что творилось у нас под самым носом. По всему округу Клан жжет кресты, а мы бессильны. Что же останется нам, когда к делу подключится и черное население? У меня мало людей, мэр. Мне нужна помощь.

Джейк нашел эту идею превосходной. В самом деле, о каких выборах непредвзятых членов жюри присяжных можно говорить, когда здание суда будет окружено войсками национальной гвардии? Он представил себе, как в понедельник присяжные проходят мимо солдат с оружием, армейских джипов, а может, и танка, если не двух, у входа в здание суда. Как в такой обстановке они смогут оставаться рассудительными и справедливыми? Неужели Нуз сможет настаивать на проведении процесса в Клэнтоне? Неужели Верховный суд не отменит его решение, если – да не допустит того Господь! – Хейли осудят? Да, идея действительно неплоха.

– Что скажешь ты, Джейк? – Мэр с надеждой посмотрел на него.

– Думаю, что выбора у вас нет, мэр. Мы не можем допустить еще одного побоища. Для вас это было бы трагедией и в политическом смысле.

– Политика меня нисколько не беспокоит, – со злостью отозвался тот, сознавая, что и Джейку, и Оззи известно, что это вовсе не так.

На последних выборах мэр победил с перевесом меньше, чем в пятьдесят голосов, и теперь шага не делал без того, чтобы самым тщательным образом не взвесить все его политические последствия.

На лице Джейка Оззи заметил усмешку, в то время как мэр вздрогнул, представив себе занятый войсками город.

 

* * *

 

В конце выдавшегося таким тревожным субботнего дня Оззи и Хастингс вывели Карла Ли через заднюю дверь тюрьмы и усадили в машину шерифа. Всю дорогу, пока Хастингс вел автомобиль мимо овощной лавки Бэйтса, пока они ехали в направлении Крафт-роуд, пассажиры оживленно переговаривались и смеялись. Когда они подъехали к дому Хейли, весь двор был уже забит машинами, так что свою шериф приказал оставить просто на обочине. Карл Ли прошел через дверь своего дома как обычный, свободный человек и едва не был задушен в объятиях друзей, родственников и детей. Все они были оповещены о том, что Карл Ли сегодняшний вечер проведет с семьей. Он все никак не мог оторваться от детей, обнимая всех четверых так, как если бы знал, что больше ему уже не придется этого делать. Стоявшие в молчании вокруг люди смотрели, как он, зарывшись головой в колени рыдавших детей, не мог надышаться их запахом. Многие из присутствовавших тоже не могли сдержать своих слез.

Стол ломился от обилия блюд, и почетный гость был усажен во главе его, на свой стул, а вокруг него расселись жена и дети. Преподобный Эйджи предварил застолье краткой молитвой, в которой выражалась надежда на скорейшее возвращение Карла Ли домой. Гости терпеливо ждали. Оззи и Хастингс наполнили свои тарелки и отправились с ними на крыльцо, где тут же принялись отмахиваться от комаров и рассуждать о предстоящем суде. Оззи беспокоила проблема безопасности Карла Ли в те моменты, когда его будут доставлять из тюрьмы в здание суда и обратно. Обвиняемый сам доказал, что подобные путешествия не всегда заканчиваются благополучно.

После ужина люди высыпали во двор. Дети начали свои игры, в то время как взрослые старались держаться как можно ближе к крыльцу, на котором стоял Карл Ли. Для них он был героем, самым известным человеком, какого им когда-либо приходилось видеть, и при этом все они знали его лично! Каждому было ясно, что Карл Ли предстанет послезавтра перед судом по одной-единственной причине. Конечно, он убил тех двух парней, но дело вовсе не в этом. Будь он белым, его, пожалуй, наградили бы, только для вида пробормотав несколько слов о наказании. Но с белым жюри процесс превращается в фарс. Карла Ли будут судить за то, что он – черный. И если его осудят, то тоже потому, что он черный. Других причин нет. Толпящиеся вокруг крыльца люди были уверены в этом. Они внимательно слушали Карла Ли, когда тот заговорил о том,