Поднимает флаги пионерский лагерь.

В связи с Днём защиты детей не могу пройти мимо такой обширной темы, как советское детство. Есть у меня одно предположение, так, нечто вроде гипотезы, что детство – оно и в Африке детство.

Если бы у меня было не одно, а, скажем, три детства, первое из которых я провёл бы в США, второе в СССР, а третье, допустим, в экваториальной Африке, то я бы на досуге всё самым серьёзным образом обмозговал, сравнил все три детства и вынес однозначный вердикт, где проводить детство лучше. Но детство у меня было одно и началось оно непосредственно сразу же после моего рождения. Поэтому сравнивать особо не с чем.

Первым опорным пунктом моего детства был роддом № 7 имени Грауэрмана, который в самый момент моего рождения располагался вовсе не там, где стал располагаться несколько позднее, а именно – на проспекте Калинина, поскольку никакого проспекта Калинина в 1965 году ещё не было.

Скажу честно: роддом им. Грауэрмана был единственным роддомом, который я за всю свою жизнь посетил. Поэтому делать какие-то обобщения и сравнения не буду (и так без меня это сделали http://germanych.livejournal.com/139656.html). К тому же, положа руку на сердце, ничего такого особо примечательного я в этом роддоме не запомнил. То есть безусловно, никто не станет отрицать, что я испытал в этом здании один из самых больших стрессов в своей жизни и, тем не менее, факт есть факт – воспоминания об этом стрессе и об окружающей обстановке начисто изгладились из моей памяти.

Совсем иное дело события более позднего периода. Не знаю, как получилось так, что чем дольше я жил на белом свете, тем больше событий откладывалось в моей памяти.

Помнится на занятиях по истории я усвоил, что предтечами марксизма были Сен-Симон и Фурье. И очень мне хотелось почитать, что там писали в своих книгах эти бравые ребята. Однажды я почитал одну работу Фурье. В ней излагались его взгляды на организацию воспитания детей. Согласно Фурье, всех детей сразу после рождения необходимо поместить в специальные учреждения – ясли, где о них будут заботиться специальные нянечки. По мнению Фурье, папаши и мамаши могут иногда заходить в ясли, чтобы полюбоваться, как их карапузы перекатываются на «эластичных матрацах» (фраза Фурье). По мнению этого персонажа, так очаровавшего Карла Маркса, папам и мамам больше ничего не надо, кроме как изредка увидеть своего карапуза и убедиться, что он жив-здоров и получает необходимое питание. Не знаю, были ли у Фурье дети, но если были – я им не завидую.

Советские ясли в общем и целом напоминали то, что грезилось Фурье. Как, впрочем, и детские сады. Мне почему-то эти учреждения запомнились тем, что изрядная часть их персонала была, кажется, озлоблена на жизнь вообще и на детей в частности. То есть душевной теплоты как-то я не ощущал. Ну то есть про нянечек в роддомах я ничего не могу сказать плохого – ибо не помню. А нянечки в детских садах были, мягко говоря, разные. Если сказать, что в детских садах работали преимущественно садисты, то это будет близко к истине. То есть были конечно и очень добрые нянечки и я искренне им благодарен, что они были, но, увы, они были в меньшинстве. Большинство нянечек к детям относились либо пренебрежительно безразлично, либо с какой-то непонятной злобой. К Совдепу, как таковому, это наверное не имеет отношения. Скорее всего, это общемировая тенденция – в детские учреждения идут преимущественно люди, которые детей ненавидят и вымещают на них свои комплексы… Просто от Совдепа такого удара ниже пояса я в детстве меньше всего ожидал.

Опыт у меня на этот счёт имеется, поскольку сменил я три детских сада. Последний находился в Староконюшенном переулке возле бывшего дома миллионера Пороховщикова (который ныне принадлежит одноимённому актёру). С другой стороны детский сад примыкал к гаражу с милицейской техникой и мы – дети – регулярно карабкались на кирпичную ограду, чтобы смотреть, как милиционеры возились с мотоциклами. Однажды даже мне и моему другу один милиционер подарил по эмблеме с петлиц – маленький золотистого цвета герб СССР. Нашему счастью не было предела. Вот того милиционера вспоминаю с чувством глубокой теплоты. А большую часть нянечек – с нехорошим чувством. Я даже не стал бы огорчаться, если бы узнал, что большую их часть разразило громом. И молнией испепелило…

Нет, пожалуй всё советское детство в рамках одной статьи уместить сложно. Поэтому я ограничусь каким-то одним куском. Например, пионерлагерями.

Но, во-первых, пару слов о пионерах. Пионером в СССР был каждый ребёнок с 3-го класса. Почему именно с 3-го? Не знаю. Но в 9 лет каждому полагалось выучить Присягу пионеров Советского Союза, которая была напечатана на последней странице обложки почти всех тетрадей и вступить в пионеры. Присяга проходил торжественно. И волнительно. После принятия присяги, новоиспечённый пионер был обязан носить пионерский галстук – красный шёлковый треугольник, который что-то там такое символизировал. Галстук завязывался специальным узлом. Уж не помню как, но все очень быстро выучивались вязать этот узел. Я, мне кажется, даже сейчас, не глядя, его завяжу. Когда мы стали постарше, то иногда форсу ради вязали галстуки особым скаутским узлом, что почему-то старшими пионервожатыми и учителями не приветствовалось.

Галстуку полагалось быть всегда отутюженным. Что, само собой, редко исполнялось, во всяком случае, пионерами-мальчиками. Обычный галстук среднестатистического юного пионера выглядел так, словно его достали из задницы – шёлк очень хорошо мнётся. Зато хорошо и гладится. Я, как ни странно, любил гладить галстук. Чтобы выгладить галстук, его надо было хорошенько намочить и потом буквально за пару минут при помощи утюга получался почти идеальный гладкий галстук. Я иногда даже удовольствия ради несколько раз подряд проделывал эту процедуру. Особенно когда при глажении случайно получались морщинки.

Ещё пионеру полагалось иметь белую рубашку и пилотку – для разных торжественных событий, типа праздничных линеек. Рубашки были с погончиками, золотистыми пуговками и шевроном на рукаве. Пилотки были двух типов – классическая пионерская пилотка, типа… Хм… Типа пионерской пилотки. Ну короче, нечто красного цвета. Но были и пилотки «Rila» – синего цвета, похожие на настоящие военные, с разрезом поверху. Эти пилотки котировались гораздо выше. Ну и продавались они, понятно, не так часто. Слово «Rila» очень хорошо рифмовалось со словом «Горилла»…

Ну ладно, школьную жизнь пионеров пропускаю. Перехожу к летней жизни.

Летом практически все пионеры Советского Союза отправлялись в пионерлагеря. Пионерлагерь был чем-то вроде военизированного дома отдыха для детей. Обычно каждое более или менее крупное предприятие имело собственный пионерлагерь, куда и отправляло детей своих сотрудников. Думаю, родители были довольны, что могут летом отдохнуть от своих чад. Сколько реально стоила путёвка в пионерлагерь я сказать затрудняюсь – большую часть стоимости путёвок оплачивал профсоюз. Поэтому родители платили сравнительно небольшие деньги. Это, безусловно, было очень сильной стороной деятельности советских профсоюзов. Впрочем, детям такие тонкости были до лампочки.

Обычно каждый пионерлагерь функционировал в три смены, примерно по три недели каждая. Первая смена начиналась в первых числах июня. Перед началом смены пионер вместе со своими родителями прибывал на т.н. медосмотр – нечто вроде экспресс-диспансеризации. Прибывал, разумеется, с путёвкой – напечатанной цветной раскладушкой, где указывались разные параметры вроде имени, возраста и т.п.

Между прочим, в силу ряда обстоятельств я за всё своё детство почти каждый год ездил в новый лагерь, так что являюсь в некотором роде экспертом по пионерлагерям. Почему я постоянно менял места летней дислокации? Дело в том, что комбинат питания «Новоарбатский» (КПН), где работала моя мать, долгое время не имел собственного пионерлагеря. Зато в него постоянно приходили заявки от других предприятий на поваров в лагеря. Другие предприятия расплачивались с КПН в том числе и путёвками. Вот поэтому я посетил массу лагерей, так что есть с чем сравнивать.

Каждая смена начиналась с отъезда. В день отъезда пионер и его родители должны были прибыть в заранее указанное место отправки. Пионер должен был быть на полном параде – т.е. в белой рубашке с отутюженным галстуком, брюках (или шортах для более молодых возрастов), пилотке. При себе пионер имел чемодан с вещами. На чемодане сбоку наклеивалась прямоугольная бумажка с именем пионера и номером отряда. Да, забыл – все пионеры в пионерлагере разбивались по возрастному признаку по отрядам. Самым старшим был 1-й отряд. Затем 2-й, 3-й и т.д. Теоретически отрядом должно было быть 10 – по числу классов в школах. Но это не всегда соблюдалось. Если детей было очень много, то отрядов было более 10, я, например, был в пионерлагерях, где было 12 и более отрядов. И наоборот, если детей было мало, отрядов могло быть 4-6 (бывал и в таких). Численность каждого отряда составляла примерно 40-50 человек. Ну плюс/минус, разумеется.

Итак, что же полагалось иметь пионеру, убывающему в пионерлагерь? Парадная форма одежды была на нём в момент отъёзда. Кроме того надо было иметь по крайней мере пару рубах, запасные штаны, треники (лучше двое), несколько маек и трусов, несколько пар носок (у девочек, возможно, ещё кое-какие нужные вещи). А также: мыло, зубная паста и зубная щётка, полотенце банное, мочалка. Это, так сказать, необходимый минимум. А, забыл ещё – кеды или кроссовки. До середины 70-х все ходил преимущественно в кедах, но позднее появились советские кроссовки, довольно уродские (с узким носом). А особым шиком были кроссовки чешской фирмы «Ботас» (с двумя полосками по бортам). Кроссовок «Adidas» никто не носил, но про них ходили легенды. Я, например, впервые про фирму «Adidas» услышал именно в пионерлагере. Мои приятели по палате стали спорить, как выглядит «адидасова корона». И стали рисовать для примера. Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что они точно также как и я никогда не видели этой «короны», ибо рисунки те очень мало напоминали реальную эмблему «Adidas». Но что, что «три полоски, лучше, чем две» – это я усвоил (две полоски были у кроссовок фирмы «Ботас», или, как называл её я – Ботос-пулемётос).

Кроме того отъезжающие в лагерь пионеры имели при себе набор сладостей: конфеты, печенье, пряники и т.п. Фрукты не поощрялись медперсоналом лагеря. Кстати, медперсоналом не поощрялось многое. И не по причине варварской жестокости, а по причине нежелания лишней головной боли – ну их в задницу этих пионеров, нажрутся абрикосов или черешни, а потом будет массовая дизентерия (в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён» это хорошо показано).

Сладости были следующих наименований: печенье «Овсяное» (моё любимое), печенье «Юбилейное» (вкусное, но дефицитное), печенье «Земляничное» (самый распространённый вариант), вафли шоколадные (вкусные, но редкие), вафли обычные (я их ненавидел), конфеты батончики «Рот-Фронт» (тоже не всегда бывали в продаже), просто батончики (иной раз просто гадкого качества), леденцы «Барбарис» (очень вкусные, а потому тоже редко бывавшие в продаже), сосалки «Взлётные» (дикий дефицит), ирис «Кис-кис» в виде квадратных подушечек, упакованных столбиком (чаще всего продавались в обычной упаковке, но иногда упаковка бывала повышенного качества, блестящая и с серебряными буквами и такие ириски котировались выше, хотя по вкусу были такими же), ириски «Золотой ключик» (дефицит), просто ириски (качеством похуже, чем «Кис-кис» и «Золотой ключик», поэтому более доступные), ну и всякий мусор с джемовой начинкой (всегда ненавидел такие конфеты, но в СССР это был самый распространённый вариант конфет). Ну и конечно пряники, баранки и сушки. Сухие сушки с обильным маком были страшным дефицитом, а чаще всего попадались такие, какие-то полумягкие, почти без мака, а то и вовсе «голые».

Жевательной резинки не было ни у кого. Такой характерный штрих. А если у кого и была пластинка жвачки, то это было особое сокровище, которое в общий пакет со сладостями не клалось. Все сладости помещались в обычные прозрачные полиэтиленовые пакеты. Позднее, после съедания, эти полиэтиленовые пакеты пионерами выбрасывались (это я тем совкам напоминаю, которые любят послюнявить о том, что в СССР защищали природу бумажными пакетами).

Прибывший на сборный пункт пионер и его родители регистрировались у пионервожатого соответствующего отряда. После этого все грузились в автобусы. Каждый отряд имел свой автобус с номером отряда на ветровом стекле. После погрузки все бросались к окнам и начиналась душераздирающая сцена прощания с родителями. Колонна состояла обычно из 5-10 автобусов, впереди которых шла машина ГАИ. Эти колонны в начале каждого летнего месяца были характерной приметой советских городов.

Лагерь находился обычно в одном-двух часах езды от Москвы. Посредине пути колонна делала привал, чтобы мальчики и девочки справили свою естественную потребность (мальчики – налево, девочки – направо). Как правило, потом кто-нибудь терялся и все дружно орали, вызывая пропавшего из леса. Пропавший оказывался каким-нибудь лаботрясом, ушедшим гулять «по грибы». За время движения обычно все уже кое-как друг с другом знакомились. При этом многие знали друг друга по предыдущим годам. В этом смысле мне было сложнее – почти каждый год я знакомился заново.

Наконец колонна прибывала в лагерь и все вываливались из автобусов. Далее вожатые вели свои отряды в предназначенные для каждого отряда корпуса. Корпуса были разные. Всё зависело от экономического состояния предприятия, которому принадлежал лагерь. Бывал я в лагерях с кирпичными корпусами, в которых был нормальный туалет и горячая вода. Но чаще всего корпуса были деревянными и все удобства находились на улице.

Чаще всего в каждом корпусе было четыре палаты: две для девочек и две для мальчиков. Вожатые распределяли всех детей по палатам. Далее члены отряда отождествляли себя с той или иной палатой. Таким образом, если отряд уподобить взводу, то палаты были вроде как отделениями. Каждый отряд управлялся вожатым и воспитателем. Воспитатель обычно был женщиной постарше, а вожатый – парнем студенческого возраста. Почему так? Бог весть.

Все чемоданы у пионеров изымались и прятались в кладовку. В зависимости от лагеря кладовка была либо в корпусе отряда, либо была единой для всего лагеря. Обычно кладовка открывалась раз в день на час, тогда каждый мог взять всё, что ему нужно. Сладости можно было положить в тумбочку, которая располагалась возле каждой кровати. Кровати были обычно классические железные, с панцирной сеткой и никелированными перилами. Однако иногда бывали и более стильные – с деревянной спинкой. Каждому помимо комплекта постельного белья выдавали вафельное полотенце. Бельё меняли раз в неделю – в банный день.

В палатах поддерживался почти военный порядок – лежать или сидеть на них днём запрещалось. За провинность можно было подвергнуться наказанию. Весь день кровати должны были быть аккуратно заправлены. Чаще всего практиковался дико неудобный метод заправки, когда надо было одеяло сложить вчетверо, а справа и слева его «укутать» в простыню – по бокам куски простыни, а в середине прямоугольник зелёного или синего одеяла. Заправлять это два раза в день было дико гиморно.

Почему два раза? Потому что в распорядке дня пионерлагеря кроме сна ночью полагался т.н. «тихий час» – два часа сна после обеда. «Тихий час» ненавидели все. И, понятное дело, почти никто не спал, а обычно в это время травили анекдоты и хулиганили – например, дрались подушками. Однако если за нарушением «тихого часа» заставал пионервожатый, то могло последовать наказание. Особо меня впечатлили наказания в лагере КГБ СССР (в Бердянске на Азовском море), в котором все вожатые были курсантами спецшколы КГБ. Например, однажды нарушителей «тихого часа» вожатый вывел на улицу, приказал лечь и проползти по-пластунски метров двадцать. Поскольку это был юг и была страшная жара, то все пионеры спали в одних трусах, т.е. с голым торсом. А ползти пришлось по асфальту. Больше эти пионеры «тихий час» не нарушали. А меня однажды наказали отжиманиями «с нарастающим итогом». Выполняется следующим образом: посреди палаты кладётся ботинок; отжимаешься один раз; встаёшь; обходишь вокруг ботинка круг, отжимаешься два раза; встаёшь; обходишь два круга; отжимаешься три раза; встаёшь; обходишь четыре круга… И так до десяти кругов. Потом надо сгонять. Можете подсчитать сами, сколько всего отжиманий надо было выполнить. После проделанного упражнения я упал на кровать и тут же заснул, как убитый.

Распорядок дня был следующим. Ровно в 9 утра раздавался трубный глас. То не ангелы небесные созывали всех на Страшный Суд, а по внутренней радиолинии запускали пластинку с сигналом «Подъём», исполнявшийся на горне. Я только в одном лагере видел настоящего горниста – им был дядечка лет пятидесяти, который ходил мимо корпусов и трубил в трубу с клапанами (не знаю, как она называется). Я в том лагере не «отдыхал», а приезжал на экскурсию с группой из другого лагеря на встречу с режиссёром Котёночкиным (который нарисовал «Ну, погоди!»). В ещё одном месте – это когда КП «Новоарбатский» наконец-то построил свой лагерь – подъём и отбой играли два барабанщика. Что было несколько необычно.

Итак, вслед за подъёмом все выбегали на зарядку. Не припомню, чтобы кто-то поминал зарядку добрым словом. Не любили почему-то советские пионеры раздвигать ноги на ширину плеч, поднимать руки на уровень груди и делать махи этими самыми руками. Но ничего поделать было нельзя. Но некоторые сбегали. Если пионервожатые ловили тех, кто не ходил на зарядку, следовало наказание.

После зарядки все шли по корпусам: умываться и убирать свои кровати. Затем начиналось тоже очень заманчивое мероприятие под названием «уборка территории». Сколько я лагерей посетил – во всех она была. Заключалась в сборе пионерами фантиков от конфет, которые эти самые пионеры разбрасывали по лагерю накануне. Только не подумайте, что пионеры специально разбрасывали фантики, чтобы следующим утром было что убирать. Нет, просто какой нормальный пионер, сунув очередную конфету рот (дневная порция этих конфет находилась обычно в кармане), понесёт фантик к урне?

Кстати, в любимейшей книге моего раннего детства «Пираты неизвестного моря» очень забавно рассказывается про то, как однажды директор лагеря решил простимулировать пионеров для уборки территории. Директор обнаружил на территории обгорёлую спичку и устроил соревнование – кто больше обгорелых спичек обнаружит. Победить должен был тот отряд, кто насобирает больше спичек. Пионеры одного из отрядов проявили пионерскую смекалку и смотались в ближайшую деревню, где на рубль купили 100 коробков спичек, быстренько превратив их в горелые и сдав оторопевшему директору лагеря шесть тысяч горелых спичек.

После уборки территории наступала пора завтрака… Кстати, кое что о завтраках, обедах и ужинах в пионерлагерях.

В каждом лагере, из тех, что я посещал, кормили по разному. Лучше всего кормили в пионерлагере комбината питания «Новоарбатский». Там кормили просто на убой – суточная норма стоила около 3 рублей с чем-то. Даже несколько раз за смену давали красную рыбу, красную икру и один раз – чёрную. В других лагерях суточная норма довольствия колебалась значительно ниже – от полутора до двух рублей. Ну и, понятно, обходились без икры и красной рыбы. Опять же, на качество питания влияла не только стоимость путёвки (и, соответственно, стоимость суточной продуктовой нормы), но и качество поваров. Как я уже говорил, в тех лагерях, куда ездил я, работали повара из КП «Новоарбатский», то есть повара из ресторанов и кафе. Так что в общем и целом кормёжка была нормальной. Но я слышал рассказы о просто жуткой еде. Видимо, поваров в такие лагеря находили в каких-нибудь столовках и привокзальных буфетах. Ну и результат… Может быть кто-нибудь из моих читателе поделится воспоминаниями на этот счёт?

Вот о каком нюансе в этой связи хочется сказать. Качество лагеря напрямую зависело то богатства предприятия, которое этим лагерем владело. Например, на второе месте по качеству из тех, что посетил, я ставлю лагерь «Берёзка», который принадлежал ГИРЕДМЕТу (Государственный институт редких металлов). Там были кирпичные (белого кирпича) корпуса со всеми удобствами внутри, огромная, хорошо оборудованная территория и т.п. Самым плохим был лагерь КП «Новоарбатский». Вы спросите: как же так, кормили там лучше всего, а сам лагерь был убогим? На это я отвечу, что тут надо знать некоторые нюансы советской жизни.

Если взять СССР 70-х годов, то никто бы не удивился, что работники ресторанов и кафе, которые входили в Комбинат питания «Новоарбатский», жили в плане питания несколько лучше, чем, скажем, работники завода имени Лихачёва. Что не удивительно – деликатесы, к которым имели доступ работники ресторанов и кафе, были в СССР дефицитом, что неминуемо рождало спрос на «чёрном рынке» и все, связанные с этим теневые перемещения капиталов. Работники ЗИЛа к такого рода дефициту доступа не имели. Но зато в плане официальной прибыльности, ЗИЛ в разы превосходил не то что КПН, но наверное и весь трест столовых и ресторанов города Москвы. Это моё вольное допущение, но мне кажется, оно близко к истине. Поэтому сам по себе пионерлагерь ЗИЛа был очень богатым в плане основных средств (корпуса, площадки для игр и т.п.), но вот в плане продуктов питания – ситуация была не такой радужной. Ну советская специфика, словом.

К слову, самая мерзкая еда, которую мне доводилось пробовать, была в пионерлагере КГБ СССР в Бердянске. Но это были не происки «кровавой гэбни», глумившейся над пионерами (которые, собственно, в основном были детьми сотрудников). Всё дело в том, что в Бердянске (который на Азовском море), чрезвычайно гнусная по вкусу водопроводная вода. Отчего вся пища, особенно супы и компоты, носят на себе следы этой бердянской воды. Помню, когда мы подъезжали к Бердянску (это был единственный раз, когда в пионерлагерь я ехал на поезде), толстенная добрая проводница увещевала вас: «Пейте хлопчики, пейте сейчас, а то в Бердянске вода дюже поганая». И даже могущественный Комитет ничего с этим поделать не мог. Так все и кушали супы, которые по вкусу были такими, словно в баке, в котором суп варился, растворяли по куску мыла каждый день.

А что до качества лагеря, то пионерлагерь КГБ СССР с большим отрывом занимает первое место в моём табеле о рангах. Причём, по всем показателям сразу. Но об этом чуть позднее.

 

Перед завтраком следовала утренняя линейка. Это был ритуал поднятия флага. Линейка проводилась не специальном плацу с трибуной. На трибуне или перед ней был установлен флагшток. Каждое утро на этом флагштоке поднималось знамя, а каждый вечер – на вечерней линейке, спускалось.

На линейку отряды выходили в боевой готовности и занимали каждый своё место. Впереди шёл командир отряда, за ним знаменосец отряда, ну а далее весь отряд по росту. Понятное дело, на линейке все должны были стоять в галстуках. На торжественных линейках – в отутюженных галстуках и белых рубашках. Командир отряда и знаменосец отряда выбирались в начале смены. В одном лагере мне довелось быть знаменосцем. Занятие это необременительное, ибо знамя отряда выносилось только на торжественные линейки, а в обычные дни знаменосец шёл налегке. Во время подъёма знамени пионеры замирали в пионерском салюте. Также на линейках делались важные сообщения по поводу предстоящего дня. В принципе, это было нечто вроде утреннего развода в армии.

Ну а далее следовал завтрак. На завтрак обычно давалась какая-нибудь молочная каша. Котировались гречневая и рисовая. Все прочие каши воспринимались как тяжкая повинность. Иногда давали слипшуюся вермишель. Изредка – омлет. Напитком было т.н. кофе – на самом деле нечто кремового цвета, не очень приятное на вкус. Да ещё обычно с пенкой. Ну и хлеб с маслом и сыром.

Обед традиционно состоял их первого, второго и третьего. Изредка давали куриную лапшу, что всегда вызывало прилив энтузиазма. Ещё можно было есть картофельный суп с фрикадельками. Все прочие супы с обилием капусты энтузиазма не вызывали. Второе – котлета или кусочек варёной курицы с чем-нибудь перловым (гречка, рис), макаронами или картофельным пюре. Ну и традиционный компот из сухофруктов. Иной раз – крайне редко – давали по куску арбуза. Ну это ближе к августу. Также иной раз на обед давали какую-нибудь ягоду типа черешни. Понятно, что в такие дни энтузиазм пионерских масс в столовой был неописуемым.

Полдник… Ну полдник, он и в Африке полдник. Правда иной раз на полдник вместо чая давали молоко. Что конечно никого не радовало. А ужин представлял из себя что-то вроде обеда без супа. В общем и целом пионер с голоду не умирал, хотя по настоящему вкусно питался далеко не каждый день. Впрочем, домашние корма в виде пряников и печений восполняли пионерам то, чего они не дополучили в столовой.

После завтрака как правило отряды вплоть до обеда выдвигались в лес. Где предавались преступному ничегонеделанию. Девчонки обычно занимали позиции на одеялах возле вожатой и чем они там занимались я не знаю, ибо мы, мальчишки, рассыпались по лесу, играя в войну или индейцев.

Однако далеко не всегда удавалось беззаботно бегать по лесу с пластмассовыми автоматами и пистолетами. Ибо каждую смену на пионеров обрушивались какие-нибудь духовные мероприятия в виде конкурса политической песни или смотра строя и песни. Соответственно, к таким мероприятиям надо было готовиться загодя.

Смотр песни заключался в том, чтобы каждый отряд маршировал по плацу под отрядную песню. Почему-то мне врезалась в память песня из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию» – «Маруся». Такое ощущение, что «Капают, кап, кап, кап, прямо на копье» мне приходилось орать чуть ли не в каждом лагере. Хорошая была песня.

Смотр политической песни заключался не только в распевании какой-нибудь политически грамотной песни, но и её инсценировки – этакое театральное мини-представление. Очень популярной была песня про Бухенвальд («Это возродилась и окрепла в жилах наших праведная кровь»). Ну и другие в том же духе. Мне не встречался ни один пионер, который бы выражал хоть грамм радости по поводу этих конкурсов и смотров. Так вот, перед этими конкурсами дневные игры в войнушку отменялись и заменялись тренировкой в маршировке и разучиванием песни. А для конкурса политпесни ещё надо было рисовать всякую политическую муть на ватмане.

Интересно, что единственным лагерем, в котором я не застал смотра строя и конкурса политической песни, был лагерь КГБ СССР. Конкурс песни был, но вообще любой песни, а не политической. И театрализованная постановка соответствующая. Отряд, в котором был я, исполнил песню «Остров невезения». А победила песня старшего отряда, который пел песню Высоцкого «Жил пират, не верящий в любовь». Вообще, в плане свободы и отсутствия совдеповской пропаганды лагерь КГБ клал на обе лопатки все прочие лагеря (я в нём был в 1979 году). Это к слову для тех любителей советского патриотизма, которые любят порассуждать «откуда что взялось». Если вдуматься, то стоящий на страже СССР Комитет госбезопасности был наименее совдеповской организацией из всего, что существовало в Совдепе. Но это внутри. Для всех прочих – он был просто эталоном советского патриотизма.

Так вот, если в обычном пионерлагере детям запрещали ходить в майках с иностранными надписями (у кого такие были), то в лагере КГБ дети сотрудников щеголяли друг перед другом в иностранных шмотках. Самая дикая футболка была у меня. Когда я её одел в обычном пионерлагере, то вожатый ультимативно потребовал, чтобы я снял это послание ада. А вот в лагере КГБ я в ней почти только и ходил, включая пионерские линейки. И ничего, прокатывало. Некоторые незнакомые вожатые (курсанты спецшколы КГБ) иной раз косо поглядывали, но ни разу мне никто не сделал замечания. Ах, да, я не описал, что было изображено на моей футболке? Да строго говоря, ничего особенного. Это была футболка красного цвета, с во всю грудью намалёванной эмблемой ВВС США и такой же крупной надписью «USA». Это мне тётушка, которая летала по заграницам, как-то подарила.

Нет, лагерь был отличный, что там ни говори. Каждый день после завтрака нас возили на море купаться. Впрочем, море было под самым боком – лагерь был расположен прямо на берегу залива. Так что мы и после обеда частенько бегали на море. Что, конечно, дико запрещалось и вожатые регулярно патрулировали этот дикий пляж, который был, собственно, расположен на территории лагеря. Но мы изыскивали способы.

Ещё любопытный момент, местное население – бердянцы – были настроены очень негативно в связи с тем, что пионерлагерь закрыл доступ к некогда общенародному пляжу. И обычно топали на пляж прямо через лагерь. Не боялись «кровавой гэбни». Однажды – в тихий час – на наше футбольное поле пришла немаленькая толпа местной гопоты. Поскольку наш корпус находился возле футбольного поля, мы с интересом наблюдали, как на стрелку с гопотой вышли наши вожатые (напомню, курсанты спецшколы КГБ). Вожатые почти всегда носили с собой невиданную тогда вещь – нунчаки – и вообще в плане рукопашного боя были подготовлены очень неплохо. В общем, забавные вышли разборки. После этого случая мы с другом сделали себе нунчаки из черенка лопаты. Они конечно выглядели дико, но представляли из себя наверное ещё более грозное оружие, чем настоящие. Тренироваться в разного рода перехватах (ну все эти приёмчики, которые мы подглядывали у вожатых), было одним из любимых занятий.

Под конец смены в Бердянске снова вышел какой-то конфликт с местными. И по лагерю разлетелся слух, что вечером местные придут всех бить. Ситуация была видимо настолько серьёзной, что вожатые строго всех предупредили, что лагерь будет патрулироваться и если кто-то во время вечерних танцев окажется за пределами патрулируемого периметра, тому не поздоровится. Правда не уточнили – от кого не поздоровится, от местных или от них. Мы с ребятами повытаскивали из изголовий кровати никелированные длинные стальные трубки, которые отлично заменили дубинки. И так с ними ходили, засунув в штаны. Вечером, обуреваемый жаждой приключений, я вышел за периметр и долго слонялся по тёмным закоулкам лагеря в надеже найти коварных местных. Никого не найдя, вернулся в эпицентр праздника прощания с лагерем. На ближних подступах меня перехватил один из бдительных чекистов, несущих вахту по охране мирного отдыха пионеров. Поскольку я появился из темноты со стороны вероятного противника, то был подвергнут личному обыску и допросу на предмет установления моей личности. У меня душа ушла в пятки, что сейчас будет найдена моя дубинка, но вовремя появился мой вожатый и мою личность подтвердил.

Но я что-то отвлёкся. Да, так вот, конкурсы. Отряды, которые заняли 1, 2 и 3-е места получали вечером за ужином приз – специально испечённый сладкий пирог. Я был в разных лагерях, но приз в виде пирога был всюду, словно была какая-то разнарядка – награждать пирогами. Да и то сказать, чем ещё награждать? Не финским же сервелатом.

Кроме того проводилась такая забава, как Спартакиада. Это когда весь день пионеры сдавали нормы ГТО. Я, кстати, даже грамоту получил за прыжки в длину.

В 14 часов в пионерлагере был обед, после которого все отправлялись на ненавистный «тихий час». Те, кто поменьше, исправно подчинялись неизбежному. Те, кто постарше – нередко смывались куда-нибудь. Обычно на речку или пруд – купаться. Но, понятно, не толпой.

Да, купание – вот тема. Если в лагере в Бердянске нас возили купаться на море каждый день, то в других лагерях с купанием была сильная напряжёнка. В некоторых лагерях вообще не купались, в некоторых купание было сродни какому-то изощрённому издевательству, когда весь отряд загоняли в воду в огороженный пятачок на несколько минут. Ну в точности, как показано в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён». Такое ощущение, что вожатые этим фильмом руководствовались. Лишь в одном пионерлагере я отвёл душу, записавшись в секцию по обучению плаванию. Что давало возможность бултыхаться в воде, когда другие «сидели на бережку».

После тихого часа и полдника наступало время тихих игр и кружков. В лес уже пионеров не выпускали, поэтому война и битва ковбойцев с индейцами перемещалась на территорию лагеря. Иной раз играли в белых и красных. Что странно – я почему-то в таких играх всегда выбирал сторону белых. Подтянутые белые из кинофильмов мне всегда нравились больше всяких там революционных матросов и солдат. Так что антикоммунизм, видимо, у меня в крови с детства.

Кружки были разные. Очень популярным был кружок выжигания. Так же неплохо котировался кружок авиамоделизма – но это было не везде. Кружок кройки и шитья привлекал девочек. В одном лагере был фотокружок, который я посещал с удовольствием. Но вообще-то обычно я ходил в кружки только во время дождя. Во время дождя в лагере была тоска смертная. А если дожди заряжали на несколько дней, то хоть вешайся. Ну конечно же играли в футбол, настольный теннис. Но в настольный теннис обычно было не пробиться – один-два стола на весь лагерь.

После ужина наступало развлечение особого рода: обычно через день либо танцы, либо кино. Кино показывали в клубе. Практически во всех пионерлагерях, где я был, колонки в клубе были ужасными и внятно разобрать речь можно было только сидя возле самих колонок. Показывали чаще всего какую-нибудь старую муть про гражданскую войну и т.п. правильные фильмы (в основном чёрнобелые). Исключение – лагерь КГБ. Там и клуб-кинотеатр был хороший (такой амфитеатр под открытым небом) с качественным звуком и фильмы показывали интересные. Один раз даже «Блеф» показали. К вящей радости всех пионеров. Помню, когда утром на линейке объявили, что вечером будут показывать «Блеф», то всю линейку потряс такой вопль «Ура», что наверное даже на окраине Бердянска было слышно.

Танцы привлекали все возрасты. Старшие танцевали «по взрослому», малышня – на «пионерском расстоянии». Это когда мальчик и девочка держат друг друга чуть ли не вытянутыми руками, а смотрят при этом в разные стороны. Ну драки из-за девочек случались – как без этого. Особенно в более старшем возрасте.

После кино/танцев – вечерняя линёйка и в 22-00 отбой. Но жизнь лагеря не замирала, а наоборот, начиналась ночная жизнь. Все начинали бегать из палаты в палату: мальчики к девочкам, девочки – к мальчикам. Но ничего серьёзного. Всё очень целомудренно. Просто сидели и травили друг другу страшные истории или анекдоты. Иной раз пугали друг друга. Ну а у кого на уме было чего серьёзнее, те просто парочками уходили в ночь. Это старшие, понятное дело.

Ну и, разумеется, ночное мазание зубной пастой. Правда эти акции частенько срывались из-за того, что пионеры просто засыпали, не дождавшись условного часа. Почему-то в мазании пастой девчонки завсегда были проворнее мальчишек. То есть мальчишек девчонки мазали чаще, чем мальчишки девчонок. Да, маленький нюанс – если будете кого-нибудь мазать пастой, то не вздумайте для этого брать тюбик из тумбочки – паста будет слишком холодной и пациент сразу проснётся. А чтобы не проснулся, надо пасту подогреть, держа тюбик несколько часов в руках. Ну а некоторые и в трусы себе засовывали. Бррр…

Ну что ещё? Иногда пионеров отправляли на трудовые десанты – пропалывать колхозные поля. Понятно, что это тоже не вызывало особого энтузиазма. В Бердянске, помню, нас отправили собирать яблоки в огромный яблоневый сад. Между делом мы разорили частные огороды по соседству, с растущими на них маленькими арбузами. За что нам здорово влетело. По общему убеждению, собирали мы яблоки не для продажи, а для отправки на винные заводы с целью производства бормоты. Как выразился один пионер, когда его вожатый уличил, что он в ящики кладёт всякую гниль: «да чего такого, алкашня всё равно выпьет». Да, вот так дети чекистов относились к рабочему классу. Не по-советски. И где они этого нахватались? Не иначе, как у своих родителей.

В одном лагере нас отправили на несколько дней помогать колхозникам на капустных полях. Мы жили в палатке. А питались из полевой кухни. Помню, повар отправил нас вымыть после обеда бак от кухни. Кто знает – это такая здоровенная стальная