Санкт‑Петербург, Россия, май 2013 г. Беатрис проснулась то ли от собственного крика то ли от того, что Сэт тряс её за плечи

 

Беатрис проснулась то ли от собственного крика то ли от того, что Сэт тряс её за плечи. Встретившись с ним взглядом, она судорожно выдохнула, инстинктивно обнимая его, уткнулась лицом в плечо. Она не сразу расслышала его слова:

– Дурной сон?

Её колотило, не менее яростно, чем во сне‑воспоминании. Беатрис почувствовала, что в глазах стоят слезы. Те самые слезы, которые она сдержала в прошлом.

– Я сейчас, – сдавленно прошептала она, голос сорвался на выдохе. Беатрис одним движением спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Кошмары вернулись после того, как она вновь стала человеком. Будучи другой, она значительно проще справлялась со стрессом, могла контролировать собственные сны. Глядя на себя в зеркало, Беатрис сделала несколько глубоких вдохов. Бледная, в холодном поту, она всматривалась в свое отражение до тех пор, пока слезы не прекратились. Умылась, вытерла бумажным полотенцем лицо. Долой рефлексию, пока Сэт не решил, что она припадочная и не попросил себе другой номер. Беатрис криво улыбнулась собственным мыслям и вышла в комнату.

– Расскажешь, что тебя так напугало?

– Прошлое. Побочный эффект человеческого существования. Кошмары.

– Со мной такое тоже бывало, – Сэт обнял её, поглаживая по спине. – Оно осталось в прошлом, Беатрис. Сейчас все иначе.

Он не выглядел так, как будто собирался сбегать, и не стал акцентировать на этом внимание, за что Беатрис была ему безмерно благодарна. Неожиданно для себя она обняла его в ответ и снова уткнулась лицом ему в плечо. Это тоже было слишком по‑человечески, но сейчас ей просто физически необходимо было ощутить близость и поддержку.

 

– 19 –

 

Гонка на выживание неожиданно превратилась в приключение в одном из самых красивых городов Мира. Санкт‑Петербург нравился Сэту все больше и больше. И все благодаря Беатрис. Видеть, как она открывает родной город заново – все равно, что подсматривать за чем‑то очень сокровенным. Тем не менее, она позволила ему это, и он смотрел на него глазами этой удивительной женщины.

Они бродили по улочкам и проспектам, держась за руки, как влюбленные подростки. Беатрис рассказывала, как он изменился за множество десятилетий и Санкт‑Петербург обретал совершенно иной облик, расцветая всеми красками истории от её слов. Она и сама преобразилась, раскрываясь в своем отношении, и Сэт поразился тому, как можно столько времени провести вдали от родных мест, испытывая к ним такие чувства. Он и сам почти влюбился в этот город, вместе с ней. А может, дело было в общем состоянии Торнтона.

Сэт никогда не считал себя романтиком. Скорее наоборот, все подруги жаловались на его врожденную прагматичность. Профессор не считал это качество недостатком. Всякие сентиментальные вещи не трогали и никогда не отвлекали от работы. В Санкт‑Петербурге вместо того, чтобы трястись за свою жизнь, просчитывать варианты и размышлять над работой, которая ему предстояла, Торнтон впервые за несколько лет отпустил себя. Абстрагировался ото всех проблем и позволил себе долгожданный отпуск. Из‑за Беатрис или для неё?

Он слишком хорошо помнил её слова: «Только для тебя», и всерьез задумался о том, почему это так много для него значит. Сэт с трудом подпускал к себе новых людей, долго присматривался и зачастую легко отпускал. Женщины не были исключением. Тем удивительнее оказалась их связь с Беатрис. Страстное желание, внезапно возникшее между ними, не исчезло. С каждым днем ему казалось, что оно разгорается все сильнее. Секс с ней был великолепным и разнообразным, но для Сэта оказалось ничтожно мало просто обладать Беатрис здесь и сейчас.

Ему нравилось смотреть на нее, гулять по центру или вместе бродить по магазинам. Беатрис обожала книги и могла часами стоять между полками, выбирая, а потом тащить в номер два полных пакета. Она читала быстро и много, и Сэт ревновал её даже к страницам, отнимавшим у него её время. Беатрис же не могла насытиться литературой на родном языке. Что она собирается делать со стопками книг, поселившимися в их номере на журнальном столике, Торнтон не представлял, но хотел бы подарить ей возможность забрать их с собой и поставить на полку в собственном доме.

Наблюдать за ней за чтением становилось сущим испытанием. Она полностью растворялась в сюжете, могла начать накручивать волосы на палец или кусать губы, возвращая его к не совсем приличным мыслям. Сэту хотелось, чтобы этот безумный отпуск никогда не заканчивался, и он боялся собственного нелогичного желания. Периодически паранойя брала верх, и Торнтон не верил, что Беатрис искренна с ним, но потом встречался с ней взглядом и понимал, что этого просто не может быть. Стоило ей улыбнуться, как он терялся и понимал, что полностью обескуражен чувством: пугающим и новым.

Беатрис не была чужда медицина и наука, с ней спокойно можно было говорить на любые темы, и Сэт разговаривал, не боясь показаться занудным или непонятным. С каждым днем в их беседах становилось все меньше отстраненной общности, и все больше личного. Торнтон рассказал девушке о своем детстве, о доме в котором жил, родителях, щенке, которого притащил в дом, несмотря на аллергию на шерсть. Рассказал и о том, как решил связать свою жизнь с наукой, после смерти своего одноклассника.

– Я просто хотел помогать людям, чтобы они жили ради своих близких, – признался он. – Рассчитывал справиться со смертью. Хотел, чтобы болезней стало меньше.

Жизнь Беатрис интересовала его куда больше собственной, поэтому Сэт постарался побыстрее свернуть тему. Он с трудом представлял, какой она была в детстве, поэтому первым делом спросил об этом. И ещё о том, в какой эпохе ей нравилось больше, подсознательно рассчитывая услышать ответ: «В настоящем. Потому что в нем есть ты».

– Никогда не задумывалась об эпохах, – сказала она, – каждая из них часть моей жизни и каждая хороша по‑своему. Разве что я с особым теплом вспоминаю те годы, когда для меня все только начиналось. В детстве от меня все выли, потому что я вела себя как мальчишка. Лазила по деревьям, пугала садовников, дралась с гувернантками и сестрой. С возрастом не очень сильно изменилась. Меня попытались выдать замуж, но я в день своей помолвки умудрилась познакомиться с Сильвеном. Моя репутация и планы родителей удачно выдать меня замуж полетели псу под хвост, но это было весело.

Сэт мысленно усмехнулся своим надеждам, но ничем не выдал своего разочарования. Эпизодически теплый денек Беатрис предложила провести за городом, и ему не хотелось разрушать очарование момента. Они устроились на покрывале, поставили рядом корзинку с едой и наслаждались обществом друг друга. Она лежала, глядя в небо, и казалась ему неимоверно далекой. Гораздо более далекой, чем в момент когда они впервые встретились. Даже не обладая ученой степенью можно было догадаться, что у Беатрис был роман с Сильвеном. Который, возможно, до сих пор продолжается. С её стороны.

– Ты осталась с ним? – Сэт все же не удержался от вопроса. Он лег рядом и повернулся к ней.

– С Сильвеном? – она улыбнулась. – Мне тогда было шестнадцать, а ему несколько сотен лет. Я была девчонкой, с которой ему могло бы быть весело от силы два часа, как кошке с мышкой. Нет, он ушел, оставив мне воспоминания о мертвой девушке в кустах и собственном светлом лике в качестве несбыточной мечты.

Прежде чем Торнтон успел задать следующий вопрос про Сильвена, Беатрис вернулась к теме эпох.

– Я до сих пор помню, какой была земля без машин, электричества и интернета. Можно было целую ночь бродить в поле и быть счастливой, вдыхая воздух, полный ночной свежести. Правда стирать без машинки здорово напрягало, поэтому я очень обрадовалась, когда изобрели этот агрегат. Особенно автомат.

– Уверен, что машинка‑автомат самое великое изобретение, – рассмеялся Сэт. – Но даже она не стоит испорченной экологии. А вот в то, что ты была сорванцом, охотно поверю. Я до перехода в старшую школу был таким же, при этом умудрялся получать высшие баллы. Родители не знали хвалить меня или ругать.

– Но в конечном итоге все‑таки ругали? – фыркнула Беатрис.

– Периодически, – подмигнул ей Сэт. – Но хвалили больше, и я был безумно горд собой. В колледже я стал примерным мальчиком, окончательно зазнался и испортился.

– А кто‑то говорил, что в колледже был первым донжуаном.

– Я так сказал? Ничего не помню.

Они переглянулись и одновременно расхохотались, вспоминая его маленькую ложь. Он еще рассказал ей о колледже и о том, как сам стал преподавать.

– Не скажу, что это было целью моей жизни, но мне нравилось. Когда сам учился, то сталкивался с преподавателями, которые читали лекции отвратительно. На таких занятиях хотелось спать, а самое обидное, когда такое происходило на предметах, которые мне действительно нравились. Поэтому я всегда пытался заинтересовать студентов, заставить их думать.

– Наверняка у тебя отлично получалось, – Беатрис обняла руками его локоть и положила подбородок ему на плечо, – будь я твоей студенткой, не пропустила бы ни одной лекции.

Ему нравилось, когда она так делала. Становилось тепло.

– Хорошо, что ты не моя студентка, и я больше не преподаю. Иначе я не смог бы сделать так.

Сэт наклонился и поцеловал её в губы, в ответ она потянулась за его поцелуем, нежная и податливая. Эти мысли были не к месту, но он вдруг спросил себя: долго ли у них получится быть такими счастливыми? Время утекало, а история с его изобретением не завершена. Те, кто за ним охотятся, рано или поздно пойдут по следу. Теперь Сэт не был уверен, что выберет. Работу, как ему казалось, всей жизни, или нечто большее, что ему показала Беатрис. А что выберет она?

– Я бы с удовольствием досмотрел ваше семейное видео, но у меня немного другие планы.

Возвращение с небес на землю оказалось гораздо более прозаическим. Их обступили несколько человек во главе с тем, кто допрашивал его в Канаде. Он выделялся из своих ребят более чем темным для весны костюмом, по всей видимости, очень дорогим. Даже рубашка и галстук были темных тонов, сливаясь в незаурядный и запоминающийся мрачный образ. Сэт бросил быстрый взгляд в сторону взятого напрокат «Форд Фокус», но он был слишком далеко. Беатрис предложила это уединенное местечко, и сейчас он искренне сожалел о том, что не выбрал более оживленное место для пикника.

Сэт инстинктивно заслонил собой Беатрис, но та совершенно не выглядела напуганной. Скорее, разъяренной.

– Рэйвен, чтоб тебя!

– Здравствуйте, профессор, – его улыбка больше напоминала оскал, он проигнорировал восклицание Беатрис с таким изяществом, будто она была пустым местом. – Вы доставили нам много приятных моментов, пока мы гонялись за вами по всему миру. Когда ещё столько стран разом посетишь. Наша с вами встреча была лишь вопросом времени.

– Я могу рассчитывать на то, что вы отпустите Беатрис? – невозмутимо ответил Сэт, хотя его сердце не переставало учащенно биться. Только Беатрис могла почувствовать, как на самом деле он волнуется, потому что Сэт с силой сжал её руку в своей. До настоящего дня ему не приходилось вести переговоры с такими людьми, тем более – пытаться говорить с ними на равных.

Рэйвен прикрыл лицо ладонью, и Сэт даже не сразу понял, что это просто издевательский жест.

– А что мне за это будет, профессор? – рассмеялся Рэйвен. Ему показалось, или это его издевательское «профессор» тоже было отсылкой к Беатрис? Так она называла Сэта в первые дни их незаурядного знакомства.

– Я не…

– Забудьте, все равно все самое важное у вас в голове, и, к сожалению, без прочих, не столь полезных частей вашего тела, существовать не будет. Беатрис поедет с нами.

Он кивнул одному из своих людей и тот шагнул к ним.

– Черт с вами! – сказала Беатрис, угрожающе поднимаясь и отряхиваясь. Боец Рэйвена остановился в нерешительности, заметив сверкнувшую в её глазах ярость, от которой Сэту стало не по себе.

– Поедем! Только в гостиницу по дороге завернем, у меня все нижнее белье в номере осталось.

– Вальтер тебя не только трусами обеспечит, но весь гардероб сменит. Если хорошо попросишь.

– Со мной сложно: я просить не умею. Ты в курсе.

– С тобой всегда сложно, поэтому я собираюсь предложить тебе вип‑место для особ королевских кровей, в багажнике. Если, разумеется, ты не передумаешь по поводу своей уникальности. Тогда поедешь на заднем сиденье, но все равно без сознания.

– Рэйвен… – начала было она, но он жестом заставил её замолчать.

– Беатрис, я злопамятен и насчет багажника не шутил.

Сэт попытался преградить путь людям, шагнувшим к ней, даже замахнулся, чтобы ударить возглавлявшего группу мужчину с пронзительным взглядом светло‑серых глаз. Тот с унизительной легкостью блокировал его удар, небрежно отталкивая в сторону. Торнтон, чудом удержавшись на ногах, в бессильной ярости развернулся, чтобы снова броситься в бой. В этот момент ему на плечо легла рука: легко, но уверена, побуждая обернуться.

– Не советую, Торнтон. Я сегодня не в настроении.

Под холодным взглядом темных глаз Сэт почувствовал себя маленьким и ничтожным. Рэйвен уже убрал руку, но говорящее само за себя ощущение не прошло. Он услышал крики Беатрис, состоящие исключительно из ругательств в адрес Рэйвена, а когда обернулся, увидел, как она сползает на руки сероглазого. Стоявший рядом с ним убрал в карман шприц и кивнул Рэйвену.

– Расслабьтесь, Торнтон. Кому‑то достаются красивые женщины, а кому‑то пробирки.

Он легко и довольно небрежно толкнул его в спину, направляя к дороге, где чуть поодаль были припаркованы два внедорожника. Беспомощность заставляла чувствовать себя ни на что не способным балластом. Беатрис столько раз вытаскивала его из неприятностей, а он даже не смог её защитить. Ситуация с точностью напоминала эпизод в Канаде. Только на этот раз Рэйвен своего не упустит, Торнтон был уверен. Его втолкнули на заднее сидение внедорожника «Мазда СХ‑9», рядом сел Рэйвен. Сероглазый с Беатрис на руках направился к «Мицубиси Паджеро».

– Стив, займись их машиной, потом срочно назад, – приказал ему Рэйвен и захлопнул дверь. Водитель без промедления повернул ключ и автомобиль стремительно сорвался с места.

– Куда мы едем?

– В уютный коттедж в Саблино.

– Почему же не сразу к Вальтеру? – съязвил Торнтон. Он не мог перестать оглядываться на вторую машину, где оказалась Беатрис.

– Бюрократия, – усмехнулся Рэйвен, и снова Сэт подумал о зверином оскале, проступившем сквозь человеческие черты. – Не расстраивайтесь, Торнтон. Встретитесь с ним раньше, чем можете себе представить, но вам это вряд ли понравится.

 

– 20 –

 

Следить за тем как Беатрис охмуряет Торнтона, было Рэйвену не по вкусу. С её талантами в этой области он был знаком лично, поэтому сомневался в том, что у профессора хватит сил и терпения противостоять этой бестии. Так оно и получилось. Влюбленный и полностью поглощенный стремительно развивающимися отношениями, Сэт не видел дальше собственного носа. Раньше Рэйвен подумывал о солидарности, но последний эпизод напрочь отбил желание сочувствовать этому парню. Слишком интимными были их объятия, да и Беатрис явно переигрывала. В том, как она его целовала и в своем стремлении защитить этого неудачника.

Каждая встреча с Беатрис отбрасывала Рэйвена в тридцатые годы прошлого столетия, во времена их первого знакомства. Его можно было назвать баловнем судьбы. Деньги, положение в обществе, яркая внешность, на которую велись самые завидные красотки. Родство с главой клана мафии было подводным камнем всеобщего обожания и страха. С детства Джордану внушали, что сила, власть и деньги – три составляющие, на которых держится Мир. Повзрослев, он понял, что это действительно так. Рэйвен привык побеждать: в картах, в перестрелках, в интригах и любовных связях.

С женщинами все было просто. Девчонки сами искали способ познакомиться с Джорданом поближе, а стоило ему обратить на них внимание, с готовностью запрыгивали в постель. Если же доводилось кому‑то из них стать причиной пристального внимания с его стороны, неподдельная зависть и ненависть менее удачливых соперниц были ей обеспечены. Любовниц он менял часто. Постоянная привязанность к одной‑единственной в планы Джордана не входила. Тем более что рано или поздно ему пришлось бы связать свою жизнь с Меридит, дочерью одного из чикагских боссов. Перспектива маячила дамокловым мечом в ближайшем будущем. Сама Мер не горела желанием побыстрее выскочить замуж, а Рэйвен – жениться, и пока была такая возможности, они проводили время вдалеке друг от друга вполне увлекательно.

 

На Беатрис Рэйвен обратил внимание в одном из элитных чикагских ресторанов. Джордана привлекли ее естественная красота и манеры. Позабыв об очередной спутнице, он жадно пожирал глазами девушку за центровым столиком. Она пришла сюда в компании сыночка богатого магната, высоченного белобрысого молодчика. Спросив у любовницы имя сопляка, Рэйвен предложил им подойти и поздороваться. Беатрис представилась Шерил Рэйнолдс и быстро отшила Джордана. А он привык всегда добиваться того, что хочет. Всю ночь Рэйвен метался по своему кабинету, опрокидывая в себя бокал за бокалом. Впервые за долгое время женщина, которую он захотел, предпочла ему какого‑то долговязого сопляка. Рэйвен понял, что в Чикаго Шерил гостья, но это только подогревало его интерес. Он знал, что сделает все для того, чтобы она поняла это, пусть методы ей и не понравятся.

Следующим вечером он отправил к ней своих проверенных людей, чтобы пригласить и сопровождать к нему. Если потребуется – силой. Не потребовалось. Спустя пару часов драгоценная посылка возникла в дверях его кабинета в свободном шелковом халате, не сильно запахнутом на груди.

В те годы, когда мода диктовала женщинам короткие стрижки, у неё были роскошные длинные волосы. Она напоминала восточную красавицу или нимфу. Встретившись с ней взглядом, Джордан не почувствовал страха или гнева. В ней было нечто дикое, необузданное, сродни животному, и на тот момент далекого от их мира. Рэйвена это заставило потерять голову. Шерил не стала размениваться на церемонии и играть скромницу. Она свободно устроилась на столе, от чего полы длинного халата распахнулись, закинула ногу на ногу и поинтересовалась у Рэйвена.

– Хочешь прямо здесь?

Они занялись сексом на письменном столе, а затем поднялись в спальню. Шерил оказалась потрясающей любовницей. Они предавались откровенным ласкам до самого рассвета. Когда она уходила утром, Рэйвен понял, что хочет обладать ей, сделать своей. Джордан предложил остаться в Чикаго, обещал бросить к её ногам весь мир, но она, разумеется, отказала. Позже он понял, каким смешным выглядел тот эпизод в её глазах. На тот момент Беатрис уже более ста лет была измененной, и ее постоянно одолевала скука. Она надолго исчезла из его жизни в то утро.

Рэйвен искал её даже тогда, когда поползли слухи, когда сама Мер и её отец всерьез заинтересовались его поисками и решили поторопить свадьбу. Ему действительно пришлось бы жениться, если бы однажды ночью он не напился и не отправился на своей машине гонять по городу. Джордан отдавал себе отчет в том, что он в отчаянии, что он помешался на Шерил, но не хотел этому сопротивляться. Он разбил машину и умер бы, не приходя в сознание, если бы за пару дней до этого случайно не заинтересовал одну очаровательную леди. Джоанна подарила ему новую жизнь, познакомила со своим миром. Они стали любовниками, вместе они несколько лет путешествовали по миру, но потом их пути разошлись.

В мире измененных все воспринималось иначе, и со временем Рэйвен наверняка позабыл бы Шерил, скрасившую ему ночь. Но в пятьдесят шестом неожиданно встретил её на улице в Барселоне. Будучи человеком, он не догадывался, с кем имеет дело, но сейчас ощутил ее истинную сущность. Сильную, яростную, отчаянную, не утратившую своей загадочности. Она была именно такой, какой Рэйвен её запомнил.

Временами, вспоминая о ней, он думал, не слишком ли наделил Шерил красотой. После этой встречи понял, что воспоминания были бледной тенью. Беатрис его даже не узнала, и Рэйвен увидел в этом своеобразный вызов. Он хотел привлечь её интерес, заставить испытать хотя бы сотую долю того, что чувствовал Джордан в моменты близости с ней. Ночь они провели вместе, но наутро все повторилось.

 

Рэйвен привык уходить первым, но с Беатрис его ждала неудача. Страдала не только его гордость. Он искренне не понимал, как она может оставаться к нему равнодушной – одна‑единственная, когда большинство женщин многое бы отдали за то, чтобы задержаться рядом с ним надолго. Беатрис возвращалась к Рэйвену каждый раз, когда ей становилось скучно, а не потому, что скучала.

В конце концов, его теплые чувства превратились в нечто сродни спортивному интересу, щедро приправленному ненавистью оскорбленного мужчины. Он уже не хотел завоевать ее, скорее отомстить за годы мучений, так или иначе. Так продолжалось и по сей день. Счет менялся с переменным успехом, но она неизменно опережала его на несколько очков. Теперь именно её самонадеянность станет причиной её краха.

Трехуровневый коттедж, который снял Рэйвен, как нельзя больше подходил для размещения важных персон. Большой, расположенный в отдалении от основной дороги. Хватит места всем ребятам, и никаких лишних гостей. Сэта отправили в гостевую спальню на втором этаже, а Беатрис Рэйвен устроил в своей, самой большой во всем доме. Он связался с Кроу сразу, как только привез их на место. Этот человек, которого он никогда не видел, был его единственным выходом на Вальтера. Пришлось раскошелиться: услуги Дэвида были не самыми дешевыми, да и сам он был далеко не прост. Сколько он ни пытался найти хотя бы какие‑то зацепки по нему, по его настоящему имени, ничего не получалось. Это отнимало много времени и ресурсов, и Рэйвен временно приостановил поиски. Не хотелось, чтобы Дэвид случайно решил, что ему не доверяют и расстроился. С такими, как он, лучше шутить после выстрела в упор.

Небольшие потери требовали пополнения кадров. В Канаде Беатрис вывела из строя Халишера, да так, что тот два дня провалялся в коме, и до сих пор не сумел окончательно оклематься. Ронни рвался в бой, но Рэйвен запретил ему высовываться из больницы до тех пор, пока тот окончательно не будет здоров. Хрупкое человеческое тело нужно привести в норму, прежде чем возвращаться к работе. Взамен себя тот прислал Стива, якобы бывшего измененного.

Парень на первый взгляд не вызывал никаких эмоций. Обычный, ничем не примечательный боевик‑наемник. Присмотревшись к нему получше – Рэйвен всегда тщательно и лично отбирал кадры, он увидел нечто, заставившее его насторожиться. В прошлом Стив скорее был продуманным расчетливым убийцей, нежели чем борзым молодчиком‑измененным с кучей денег, которые позволили ему спасти собственную шкуру во время эпидемии. Именно это заставило Рэйвена взять его на работу. Ему нравились загадки, люди‑загадки – вдвойне. Чем опаснее была такая загадка, тем интереснее становилось работать. У Стива были мозги, и его подставное имя и легенда ничего не меняли в отношении Рэйвена. Если тот под кого и копает, то явно под Вальтера. Такой расклад Джордана вполне устраивал.

В ближайшем будущем Стиву предстоял очередной тест – уединение с Торнтоном. Рэйвен хотел посмотреть, как он будет себя вести рядом с ключевой фигурой операции. Из такой мозаики обычно и собираются образы ближайшего окружения по категориям: приблизить, оставить рядом, избавиться. Но прежде его ждал разговор по душам с Беатрис. После инструктажа он отпустил ребят и вернулся в свою спальню. Ослабил галстук, устроился рядом с мирно спящей бестией – сейчас она больше напоминала принцессу, чем дракона в юбке – и закрыл глаза. Отдохнуть и ему самому не помешает.

Проснулся Рэйвен от неласкового и довольно болезненного тычка в бок. Взгляд Беатрис весьма красноречиво говорил о том, что она не понимает, почему их с Торнтоном пригласили в гости без предупреждения.

«Твой Вальтер полон сюрпризов, дорогая», – мысленно ответил он.

– Позвони Кроу и узнай, – произнес Рэйвен, недовольно потирая ребра. – Насколько я понял, приказ пришел с самого верха без комментариев.

Беатрис встала с кровати и набрала номер Кроу. Расхаживая по комнате, замирая то у окна, то рядом с дверью, она общалась на повышенных тонах. Наблюдая, как меняется выражение её лица во время беседы с Дэвидом, Рэйвен заметно повеселел. Ответ Беатрис не понравился, и она не собиралась это скрывать. Её не поставили в известность заранее, и не сообщали как вести себя сейчас.

«Не все ты можешь контролировать, котенок. И не все игры идут по твоим правилам».

– Тебе уже рассказали, что ты помогал мне подружиться с профессором, Зайчик? – она села на край постели рядом с ним.

Рэйвен догадывался, что скрывается за этой бравадой. Страх, неуверенность – да неужели?! Выходит, все эти годы были прожиты им не зря. Стоило даже побегать за ней по миру и посмотреть на развлечения с профессором, чтобы только увидеть выражение её лица. Впервые в жизни увидеть растерянность железной леди Беатрис!

Рэйвену хотелось знать ещё кое‑что. Беатрис играла с Торнтоном в любовь не в качестве благотворительной акции для заик и импотентов. Что именно она хотела взамен, какую выгоду преследует? Наверняка есть весомая причина, по которой она пошла на это. Она говорила, что хочет остаться человеком. Что Беатрис хочет получить, если не конечный результат разработок Торнтона?

– Надо уметь достойно проигрывать, дорогая. Признаюсь, я твой фанат. Сценаристы порно оценили бы такой талант по достоинству.

– Я не захватила мазь от мозолей, милый, прости. Или ты наблюдал со специально приглашенными девочками?

Рэйвен заскрипел зубами в попытке не сорваться на грубость. Несмотря на то, что он играл свою роль, гнев оказался самой простой эмоцией: его не приходилось изображать. Беатрис умела вывести его из себя одной фразой.

– Завидуешь им? – сверкнул глазами Рэйвен. – Сопляк Торнтон с трудом выдерживал твой темперамент. Ещё чуть‑чуть, и ты бы мальчика загоняла.

– Какой ты злой, – ухмыльнулась она, – думаю, девочек не было.

– Когда перейдем от слов к делу? – оскалился Рэйвен, обхватывая Беатрис одной рукой за талию и притягивая к себе.

– Когда ты перестанешь трепать языком и приведешь в движение… иной орган, – она положила руки ему на плечи, весьма откровенно прижимаясь всем телом. Рэйвену не понадобилось иных приглашений, тем более что своему языку он нашел совершенно другое применение. Беатрис не переставала горячить его кровь, и Рэйвен завелся от одной лишь мысли о предстоящем сексе. Они целовались яростно, как соскучившиеся по ласкам друг друга любовники. Словно до сих пор оставались измененными, не заботясь о хрупкости собственных тел.

Рэйвен не помнил, как они избавились от одежды. Он опрокинул её на спину, нависая сверху, продолжая покрывать её совершенное тело страстными поцелуями: шею, грудь, живот. Спустился ниже, приподнимая и разводя её бедра. Беатрис выгибалась навстречу ему и не сдерживала стонов. Рэйвен несколько раз доводил любовницу почти до изнеможения, прежде чем сменить язык на «иной орган». Резкие рваные движения, исцарапанная спина, следы его пальцев на её нежной коже и несдерживаемые крики удовольствия – такой была их общая страсть. Рэйвен издал звук, больше похожий на рычание, последний раз толкаясь в дрожащее в судорогах оргазма тело Беатрис.

Стоило упускать ее из виду, чтобы каждая встреча была именно такой. Иногда Рэйвену казалось, что именно поэтому их секс был таким диким и потрясающим. Поначалу он всякий раз пытался убедить ее остаться, а потом привык к тому, что она не спит рядом с мужчинами.

Какое‑то время они молча лежали рядом, приходя в себя. Что ни говори, а измененным быть куда интереснее, даже с этих позиций. Рэйвен помнил их зажигательные марафоны, которые могли затянуться на сутки.

– Загадочный дом, – Беатрис села на кровати, обхватив руками колени.

– Дом? – переспросил Рэйвен, откидываясь на подушки. – Не уверен, что ты успела что‑либо рассмотреть, потому что спала сном младенца.

– Я сообразительнее, чем ты думаешь. Наверняка камеры на всех этажах, сигнализация, тепловые датчики. Судя по тому, что стоит он здесь в гордом одиночестве, есть тревожная кнопка. Долго искал?

– Нет, – признался он. – Состоятельные русские заботятся о своем имуществе.

Она задумчиво посмотрела на разбросанную одежду, потянулась и поднялась, увлекая за собой тонкую простынь.

– Одолжу твое постельное белье. Одеваться мне лень.

Рэйвен ощущал негу. Человеческое тело после секса требовало отдыха. Он вспомнил, как бесился, глядя на сладко спящую в отеле парочку. Беатрис решила сделать Торнтону исключение, или это часть игры?

– Останься, – попросил он. Подсознательно надеясь, что она не откажется, и прекрасно понимая, что так будет только хуже. Согласись она сейчас, будет ли для него по‑прежнему важно задуманное? Важнее, чем она?

Беатрис усмехнулась, проводя кончиками пальцев по его запястью.

– На второй раунд – вполне. Для остального могу порекомендовать плюшевого мишку.

– Когда буду готов – позову, – процедил Рэйвен со странной смесью разочарования и облегчения, отбрасывая её руку.

– Стареешь, – насмешливо отозвалась она, собирая с пола одежду.

Вопреки собственным словам Беатрис не стала заворачиваться в простыню, позволив ей сползти на пол, перекинула вещи через руку и, нисколько не стесняясь собственной наготы, вышла из комнаты.

Рэйвен никак не ответил на ее колкость. Настроение у него было не для словесных поединков. Он закрыл глаза, чувствуя, что его снова клонит в сон и прислушиваясь к собственным ощущениям. Беатрис вела себя как обычно, но была ли она прежней? Возможно, именно этого ему и хотелось: чтобы она всегда оставалась такой, чтобы не прекращалась их страсть‑противостояние. Беатрис любила выигрывать, но в этой партии ей придется признать свое поражение. Признать и смириться с тем, что Рэйвен, которого она никогда ни во что не ставила, обошел её на сотню очков как минимум.

 

– 21 –

 

В коттедже Джеймсу сдали на руки пресловутого Торнтона, благодаря которому он мог выйти на похитителей Хилари. Предстояла напряженная работа, но пока всего лишь и оставалось следить за тем, чтобы профессор не попытался сбежать, не повесился во внеплановом благородном порыве и не наделал прочих глупостей. Человечки такого сорта, попадая в экстремальную ситуацию, начинают себя вести абсолютно непредсказуемо.

Джеймс наблюдал за перемещениями профессора по комнате с видимостью невозмутимости: Торнтон по‑прежнему раздражал его. Тот ходил по комнате взад и вперед, изредка бросая на него взгляды и пытаясь понять, можно ли с ним говорить или лучше не стоит. Спустя какое‑то время он устал, уселся на кровать и принялся смотреть на него в упор. Джеймс не отводил глаз и получилось подобие игры в «гляделки». Ему нечего было сказать этому типу, а дальнейшая участь гения науки его не волновала.

Он прекрасно понимал, что это очередная проверка, что Рэйвен наверняка наблюдает за ним, и не собирался разочаровывать временного босса. Какое‑то время они молча сидели друг напротив друга, пока Торнтон не решился нарушить становящуюся невыносимой тишину.

– Где Беатрис? С ней все в порядке?

– Представления не имею, – ответил Джеймс и добавил, не удержавшись, – полагаю, если бы ей оторвали голову, я бы знал. Так что расслабьтесь.

Тот посмотрел на него так, будто проглотил очищенный лимон целиком.

– У тебя есть имя?

Он не на шутку беспокоился за даму, которая по легенде должна была изображать влюбленную лань. Значит, проникся по полной программе. Ему доставило бы удовольствие рассказать Торнтону о криках, которые он слышал проходя мимо спальни босса, но Рэйвен вряд ли оценил бы такое рвение. Стивенс терпеть не мог истории, в которых люди ведут себя как полные идиоты в играх измененных. Такое слишком дорого обходится в моральном плане, и Джеймс испытал это на своей шкуре.

Торнтон был неглуп, но повелся на игру Вороновой. Рэйвен тоже сходил по ней с ума. Что они все нашли в этой похотливой твари? В свое время её муж умом двинулся после того, как Беатрис обратили. Раскрыл свое имя, буквально прокричал об этом на весь Мир, только чтобы найти свою женушку, чтобы вытребовать все ресурсы для охоты. Это тоже значилось в «деле Вороновых». Теперь Джеймс называл папку с данными по Беатрис именно так.

Выдержав продолжительную паузу, он все‑таки ответил:

– Стив.

– Сэт Торнтон. Но ты не в курсе конечно, – улыбка у него вышла невеселой. – Ты немногословен, Стив. Почему ты тут сидишь? Я не умею проходить сквозь решетки на окнах.

«Моему боссу интересно вас унизить, потому что вы трахали его девку. И узнать, зачем я оказался рядом с вами», – таков был бы честный ответ. Но опрометчивый.

– Для гарантии, – коротко ответил Джеймс, и улыбнулся. Холодно и безразлично.

– Слишком хорошего мнения о профессоре Зло? – Торнтон откровенно нервничал. Когда люди сильно встревожены, они теряют контроль над ситуацией и начинают говорить не только глупости, но и всякую полезную информацию. Этот случай не стал исключением. – Сейчас достану магическую пробирку, и её содержимое прожжет металлическую решетку. Просто песня! Кажется, я не тем занимался. Всего лишь уничтожил всех кровососов на Земле!

Он поднялся и вновь начал ходить по комнате, но Джеймс не изменился в лице. Так вот зачем им нужен Сэт Торнтон. Он создал тот самый вирус, и устроил измененным Апокалипсис. Он занимался разработками, был в самом эпицентре событий. Вот только как ему удалось уцелеть, почему его отпустили, после всего? Хороший вопрос, над которым стоит подумать. Стоило бы пожать Сэту руку.

Джеймс вдруг поймал себя на гадкой мысли, что в глубине души когда‑то хотел, чтобы нечто подобное произошло. Чума измененных чуть не убила Хилари, уничтожило множество людей, но избавило землю от тысяч тварей, считающих себя хозяевами положения и пользующихся своей безнаказанностью. Где они сейчас, те, кто выжил? Попрятались в норы и трясутся, как бы случайно не раскрыть свое именитое инкогнито. То, что раньше выпячивали, как гербы и знамена: возраст, имя, так называемые достижения и заслуги. Прочие же бегают за Торнтоном, чтобы заставить его вернуть им былое могущество.

– Действительно не тем, мистер Торнтон, – усмехнулся Джеймс, – изобрели бы лучше лекарство от доверчивости – и вас носили бы на руках. А так сплошные проблемы, себе и другим. Не считая массовых смертей по всему миру.

– Я же не колдун, – профессора зацепило, и зацепило сильно – сейчас он был похож на обиженного ребенка. – Всего лишь скромный ученый, который связался с плохой компанией.

– Любите перекладывать ответственность на других? – хмыкнул Джеймс. – Скромные ученые в свое время изобрели ядерную бомбу. Они пили шампанское, а потом были лишившиеся дома жители Бикини, где проводились испытания ядерного оружия, Хиросима и Нагасаки. И это только из того, что на слуху у всех.

Он поднялся и шагнул к нему.

– Пассивность до добра не доводит, профессор. Вы уже большой мальчик, пора бы об этом знать. Налажали – уберите за собой. Или молчите в тряпочку, потому что в следующий раз рядом может оказаться кто‑нибудь гораздо менее сдержанный.

Профессор сжал кулаки, и на мгновение Стивенсу показалось, что он сейчас запрыгает, как петух по двору и снова попытается его ударить. К своему счастью, он запомнил, как легко Джеймс скрутил его во время захвата, поэтому попытки не повторил и остался цел.

– Пассивность? Моя активность как раз и привела к катастрофе. Но твоим приятелям этого мало. Они хотят еще больших жертв, – Торнтон нервно рассмеялся. Он бы попятился, если бы было куда, но для начала ему пришлось бы подняться с кровати и оказаться лицом к лицу с Джеймсом.

– Выбор есть всегда, – Джеймс пожал плечами и отступил на несколько шагов, – без вас мои приятели разве что могут высеивать культуры для сыра с плесенью. А вы опять нам