Солт‑Лейк‑Сити, США. Июнь 2013 г. Джеймс безразлично разглядывал журналиста, лежавшего на полу

 

Джеймс безразлично разглядывал журналиста, лежавшего на полу. Рыжий, длинный, светлокожий. Кроссовки, линялые джинсы, рубашка навыпуск и ветровка. Проще не придумаешь. Непонятно, что в нем нашла двухсотлетняя тварь. Когда‑то Джеймс и сам предпочитал такой стиль эффектным деловым костюмам, и в те годы не пользовался особой популярностью даже в своих собственных глазах.

Он не имел ничего против Энтони Хартмана лично, но знакомство с Кристи Коул стало для журналиста роковым. С его помощью Джеймс рассчитывал собрать у себя знаменитую троицу: измененную, её мамашу и очарованного до кончиков ушей Торнтона. Место он тоже выбрал неслучайно. Полуразрушенный дом с подземным убежищем за чертой города когда‑то был гнездом измененных. Идеальное место для ловушки.

Тварь по имени Авелин очень сильно пожалеет, что сунулась к своей мамаше и увела Торнтона у него из‑под носа. Помимо прочего, в Солт‑Лейк‑Сити остался единственный действующий крематорий, некогда принадлежавший Ордену. Он пустовал не так давно, потому что прикрытием ему служило частное похоронное бюро, съехавшее полтора месяца назад.

Джеймс открыл шоколадный батончик и банку содовой. Он не сомневался, что Кристи‑Авелин прискачет за своим принцем, теряя туфельки. Особую уверенность в этом ему придавали сведения о чудесном спасении Хартмана, а так же сувенир, который леди оставила своему кавалеру. На первый взгляд это был обычный брелок от ключей, но при детальном рассмотрении выяснилось, что внутри находится маячок. Джеймс проверял все вещи, которые были при нем с особой тщательностью. Разумеется, он взял сувенир с собой, чтобы она как можно быстрее их нашла.

Что сказал бы журналист на сей счет? На счет того, что столь обожаемая им Кристи подсунула ему эту штуку, чтобы следить за ним?..

По своей воле тот отказался с ним ехать. Джеймс предполагал, что с парнем возникнут сложности, поэтому обо всем позаботился заранее. Пришлось прибегнуть к помощи старого приятеля, которого в свое время называли Могильщиком. Типу было не привыкать перевозить трупы и тех, кто в ближайшее время должен был перейти в их число. Энтони относился ко второй категории, хотя окончательно определить его участь Джеймс решил после разговора по душам.

Он привез журналиста туда, где впервые встретил Хилари. Заброшенный полуразрушенный дом непонятного года постройки, избирательно уцелевший каким‑то чудом. Крыша практически отсутствовала, второй этаж представлял собой площадку для экстремальных игр: частично сохранившиеся перекрытия и стены – все, что от него осталось. Мало‑мальски удовлетворительный вид имел первый этаж и занятный подвал, больше напоминавший убежище, где в свое время держали Джеймса.

Хозяева жилища, по всей видимости, были из тех, кто всерьез опасался третьей мировой. В одном из помещений при первичном осмотре он обнаружил раритетные консервы тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Джеймс не стал их открывать даже ради интереса. Мало ли, вдруг цивилизация, нашедшая там убежище, окажется агрессивной. Крысы и мыши давно погрызли все съедобное, что находилось в свободном доступе и ушли в более кормовые места. Помимо истлевших мешков и прогнивших досок, в подвале не было ничего. Джеймс долго исследовал его на мотив слабых точек, и, в конце концов, определился. Он собирался устроить твари самую настоящую вечеринку, поэтому пришлось выложиться на полную.

В доме Джеймс ощущал себе героем постапокалиптического триллера. Идиллию нарушал разве что шум поездов, проходящих мимо: неподалеку находилась железная дорога. Он перестал колоть Энтони транквилизаторы сегодня утром. Ему вдруг захотелось поговорить с журналистом, проверить его на прочность. Джеймс не надеялся, что тот что‑то расскажет, ему просто становилось скучно. Чтобы Хартман пришел в себя, требовалось время. Можно было вколоть ему стимулятор, но Джеймс решил сохранить их для себя. Неизвестно, сколько ещё коротать здесь время.

Действие препарата длится около десяти с половиной часов, потом идет на спад. Кристи не обычная милая девушка с мечтами о фате, а кровожадный монстр. Тем более что «окно» между её появлением в доме и превращением этого местечка в филиал Ада на Земле, будет очень небольшим. Ему пригодится и скорость, и реакция, и предельная концентрация внимания. Все перечисленное стимуляторы могли обеспечить.

Хартман очнулся ближе к вечеру. Почти наверняка с дикой головной болью и жаждой, от которой хотелось выть. Выглядел журналист отвратительно. Несколько суток на транквилизаторах в полузабытье – не самый лучший путь к здоровью. Джеймс взял бутылку с водой и слегка приподнял его голову, чтобы напоить. Тот сделал пару глотков и закашлялся, потом неосознанно потянулся за горлышком, но Стивенс уже поднялся.

– Твоя подружка скоро придет в гости, и мы втроем здорово повеселимся.

– О чем ты? – хрипло произнес журналист, предприняв жалкую попытку пошевелиться.

Джеймс фыркнул. Хартман сейчас больше напоминал слепого котенка, чем человека. Несмотря на действие транквилизаторов, он все же связал его по рукам и ногам. Незачем упрощать измененной задачу. Осознав тщетность своих попыток, журналист перестал дергаться, и Джеймс снова отошел к стене, наблюдая за неизменной картиной пустоши.

– Кристи Коул, которая вовсе не Кристи, вытащила тебя наверх, чтобы спасателям было проще до тебя добраться. После чего порвала глотку одному зеваке, снимающему развалины на телефон. Мне никогда не нравились любители поглазеть на трагедии. Хотя такие, как твоя подружка, мне не нравились ещё больше.

– Вы рехнулись… – едва слышно ответил тот, и Джеймс только неопределенно хмыкнул в ответ. Прогрохотал очередной поезд, гулким фоном дошедший до заброшенного дома. С наибольшей вероятностью тварь бросит машину подальше, чтобы не выдать себя, и пойдет пешком. На этот случай были камеры по внешнему периметру.

– Ты знал, что она прицепила к тебе маячок? – поинтересовался Джеймс, но Хартман не ответил. Информацию такого толка и правда достаточно сложно принять, не то что смириться с ней. Что бы он сейчас ни сказал, Хартман воспримет это как бред сумасшедшего. Джеймс развернул ноутбук таким образом, чтобы иметь возможность наблюдать за картинками с камер, опустился рядом с журналистом на корточки.

– Ты вроде неглупый парень, Хартман, так подумай. Как тебе удалось выжить после падения с такой высоты и избежать участи быть прихлопнутым, подобно букашке?

– Мне повезло, – он говорил еле слышно, приходилось наклонять ближе, чтобы разобрать слова. Журналист щурился, и Джеймс задумался, не ослепнет ли он. Препарат, который пришлось использовать, чтобы вырубить его в кафе на Манхеттене, не тестировали на людях. До случая Энтони Хартмана. Мало ли какие у него побочные эффекты.

– Зачем… ты это делаешь?

«Потому что мне это нравится». Мысль пришла в голову раньше, чем Джеймс вспомнил о Хилари. О том, что на самом деле он собирался вытащить жену из лап бывшего измененного.

– По той же причине, по какой Кристи Коул придет за тобой.

Джеймс понимал, что это малодушная ложь, в первую очередь самому себе. Хартман провоцировал не самые приятные воспоминания одним своим видом.

Он помнил, какое возбуждение испытал, сидя в квартире Линни. Азарт погони. Адреналин. Тонкие грани жизни, неотделимые от смерти. Смертельные схватки с теми, кто значительно сильнее и опаснее, чем можно себе представить. Пожав плечами, Джеймс поднялся, напряженно вглядываясь в монитор. Тварь задерживалась. Не исключено, что она попытается разведать обстановку перед тем, как сунуться к нему. Он оставил ей много зацепок, явных и не очень. В том числе обставленных, как младенцев, людей Кроу в Нью‑Йорке.

Основная идея заключалась в том, что Хартмана похитил психопат, которому журналист полтора года назад сломал карьеру медиума. Дуглас Мэрри покончил с собой пару месяцев назад, до этого отправив Хартману множество гневных писем с угрозами, которые так и не нашли выхода. Вряд ли у Авелин будет время, чтобы проверять все данные, мотаясь между городами. Одно дело, когда твой благоверный в руках профессионалов, другое – когда у тронувшегося рассудком на почве мести психа. В этом случае на счету каждый миг.

Прошло часа четыре, прежде чем Джеймс уловил движение на камерах. Он рывком подтянул к себе ноутбук, приблизив картинку, и не смог сдержать довольной улыбки. Некто приближался очень быстро. Слишком быстро для человека, да и вероятность того, что кто‑то решил пешком прогуляться в таких местах ближе к ночи, равна нулю. Его вынужденное бездействие наконец‑то закончилось.

– Ты дождался, Хартман, – Джеймс одним движением поднялся.

Журналист не ответил, только неуверенно пошевелился. За это время он пару раз терял сознание и снова приходил в себя. Сейчас Хартман напоминал ему дождевого червя в период засухи. Джеймс и хотел бы проникнуться неким подобием сочувствия к журналисту, но не получалось. Все его мысли сконцентрировались на приближающейся твари. Которую корчащийся на полу парень не так давно вполне успешно трахал.

– Мне придется тебя покинуть, Энтони, но ненадолго. Если твоя подружка по‑прежнему шустра, а ты по‑прежнему везунчик, мы скоро снова увидимся.

Джеймс с сожалением посмотрел на аппаратуру и генератор. К сожалению, их придется оставить здесь. Напоследок окинул взглядом комнату, отмечая все расставленные ловушки, и поспешно вышел.

 

– 7 –

 

Энтони не испытал облегчения, когда психопат покинул комнату. Он попытался повернуться на бок, чтобы попробовать освободить руки, но тщетно. Тело отказывалось слушаться, в ушах звенело, потрескавшиеся пересохшие губы саднили. От неловкого движения веревки только сильнее впились в запястья, онемевшие руки заныли с новой силой. Энтони не представлял, чем травил его Уоллес все это время, но связных мыслей практически не было.

Перед глазами стояла размытая картина убитого временем сарая, и тем парадоксальнее смотрелась в нем современная аппаратура. В бессильном отчаянии Энтони выругался. Если этот псих говорил правду и Кристи придет за ним, с ней может случиться все, что угодно. Уоллес мог до икоты прикрываться благими мотивами, даже перед самим собой, но маниакальный блеск в глазах ему скрыть не удалось. Энтони считал, что неплохо разбирается в людях, и сейчас ему очень не понравилось то, что он увидел. Взгляд зацикленного на идее фанатика, готового на все. Похоже, что его цель Кристи, и это плохо. Кем бы он ни был, он явно слетел с катушек, как сексуальный маньяк после пары лет воздержания.

Если бы только получилось освободиться…

– Кристи! Не ходи сюда! – крикнул Энтони. – Не заходи в дом!

Он не знал, услышит ли она его, и сейчас ненавидел собственный голос, который звучал глухо и хрипло, себя за свою слабость и недальновидность, за то, что согласился встретиться с Уоллесом. Энтони уловил быстрое движение и невероятными усилиями повернул голову, чтобы иметь возможность видеть дверной проем. Тень, мелькнувшая перед глазами, оказалась рядом с ним. Он не сумел уловить, как одетый во все черное человек разрезал веревки, приподнял его, стянул с себя бронежилет и спустя пару мгновений уже застегивал его на нем.

Он проделал все так быстро, что Энтони не успел удивиться или произнести хотя бы слово. Спаситель, несмотря на свою хрупкую фигуру, одним движением поставил его на ноги, закинул его руку себе на плечо.

– Тони, я вытащу тебя отсюда, но ты должен мне помочь. Не сопротивляйся, пожалуйста.

Услышав голос Кристи, Энтони на мгновение потерял дар речи, пытаясь побороть шок. А потом говорить было уже поздно, потому что перед ними разверзся Ад. Грохот первого взрыва, совсем рядом, оглушил, лишая возможности ориентироваться в пространстве. Их швырнуло на пол, в лицо полыхнуло жаром, но это было только начало.

Кристи снова вздернула его на ноги, перекидывая через плечо, и метнулась к выходу. Она двигалась с такой скоростью, что отследить ее передвижения Энтони не удалось бы даже в полном здравии. Все вокруг рушилось, как если бы они оказались в горячей точке или на минном поле. В кожу впивалась обжигающая металлическая стружка, дыхание прерывалось от сгорающего воздуха, наполненного дымом со специфическим запахом. Собственный хриплый кашель отозвался болью в груди. Звук шел словно сквозь сплошные стены изоляции, глухим гулом, а перед глазами все плыло, или, если быть точным, мелькало.

Они выбрались на улицу, но кошмар не прекратился. Теперь вместо обломков развалюхи комьями летела земля и осколки. Они будто попали под проливной дождь из битого стекла и искореженного металла, обрушившийся на них всей своей силой. Кристи прикрывала его собой по максимуму, защищая руками голову, но ноги и руки жгло, как будто их сунули в огонь. Энтони даже не сразу понял, что они остановились, успел только почувствовать, как стремительно слабеет Кристи. Попытался высвободиться, чтобы не быть обузой, но она все ещё держала крепко. Мысль мелькнула и ушла. Мысль о том, как хрупкой молодой женщине удалось вырваться из нашпигованного взрывчаткой дома и прорваться через несколько уровней осколочных снарядов, при том, что на ней балластом висел мужчина значительно крупнее её. Сморгнув пелену и выступившие от мерзкого дыма слезы, Энтони наконец‑то увидел остановившуюся размытую реальность. И услышал несколько выстрелов, совсем рядом. Один за другим.

До трагических событий этой весны Энтони Хартман считал, что способен просчитать любое развитие событий. Что он умнее большинства и всегда сможет найти выход из любой ситуации. Что он способен справиться со всеми гадостями и препятствиями, которые подкинет ему жизнь. Выяснилось, что не всегда и не со всем. Он ничего не успел предпринять, когда здание пластами рушилось вниз, погребая его под собой, не сумел и сейчас.

Тот, кто сотворил это все, явно обладал каким‑то зловещим чувством юмора, потому что Энтони повторно пережил кошмар, в котором побывал несколько месяцев назад. Говорят, что в стрессовых ситуациях у людей открываются необъяснимые с точки зрения науки силы, которые помогают им спасти близких или предотвратить неминуемое. Энтони никогда в это не верил и высмеивал тех, кто считал иначе. До настоящего момента.

Он понял, что стреляли в Кристи, услышал её крик и почувствовал, как она оседает вниз, увлекая его за собой. Только что он плавал в щадящем тумане, не в силах двигаться самостоятельно, и в мгновение ока картина прояснилась. Он увидел лежащую на земле Кристи и почувствовал под своими руками её кровь.

– Прости, – едва слышно прошептала она, и Энтони успел перехватить её взгляд до того, как она потеряла сознание. Это был взгляд человека, прощающегося с жизнью. Грудь обожгло огнем судорожного вздоха, но наверняка в боли не было и десятой части той, что почувствовала она. Время то ли замедлило бег, то ли остановилось, он слышал только сердцебиение: собственное, идущее изнутри, и её – слабое, замедляющее темп, ритмом отбивающее удары под его рукой.

– Твоя подружка слабее, чем я предполагал… – Уоллес не успел договорить, как они оба уже покатились на землю. Энтони успел приложить психа о развороченные пласты земли, с силой сжимая руки на его шее. Ублюдок явно готовился к совершенно иному исходу, поэтому Энтони смотрел в его глаза и видел искреннее недоумение. Он не знал, откуда в нем взялась эта сила: в человеке, который едва мог пошевелиться пару минут назад, но знал, что пойдет до конца и сжимал руки все сильнее.

Преимущество внезапности и выплеснувшегося в кровь адреналина, было недолгим. Сильный удар в шею заставил захлебнуться собственной болью, хватка ослабла. Энтони почувствовал вкус собственной крови, спазмы, спускающиеся вниз. Уоллес резким движением сбросил его руки и сильным ударом в лицо опрокинул навзничь. Вместе с болью вернулись и замедленная реакция, и слабость. Рваные хрипы, вырывающиеся из груди, больше напоминали агонию, чем вдохи. Он слышал кашель Уоллеса, но понимал, что не успел придушить эту сволочь. Энтони даже не смог повернуть голову, чтобы увидеть Кристи в последний раз. Ощущения были такие, будто Уоллес выбил ему трахею через позвоночник.

Он подумал, что это к лучшему. Сейчас её лицо скрывала черная маска, но Энтони запомнил Кристи такой, какой увидел впервые. Смешной девчонкой среди разряженных женщин, соревнующихся за право притягивать к себе все мужские взгляды. Ему приходилось бороться за каждый вздох, обрывающийся судорогами и приступами боли, и Энтони подумал, что не хочет очнуться в мире, где Кристи уже нет. Подумал, но не успел попросить ублюдка пристрелить и его, потому что свет перед глазами померк.

 

– 8 –