Дело генерала Власика

 

(Власик Николай Сергеевич с 1918 г. по 1952 г. служил в ВЧК–ОГПУ–НКВД – МГБ. Отвечал за охрану И. В. Сталина. В декабре 1952 г., за три месяца до его смерти, был арестован, в 1955 г. лишен воинского звания генерал-лейтенанта и государственных наград, осужден к 10 годам ссылки в отдаленные районы страны. Но с применением амнистии и зачетом предварительного заключения срок ссылки был сокращен до трех лет. В мае 1956 г. судимость была снята, Власику разрешили возвратиться в Москву. В 1956, 1959 и в 1966 годах подавал апелляции в КПК при ЦК КПСС, но в реабилитации и восстановлении в партии ему было отказано. Сам он считал свой арест и компрометацию спланированным ходом противников Сталина.

Напомню, что почти одновременно был снят с должности многолетний руководитель сталинского секретариата А. Н. Поскребышев, а также заключен в тюрьму его личный лечащий врач В. Н. Виноградов. Сталин, оставшись без самых близких и преданных ему людей, оказался изолированным.)

 

Председательствующий. Подсудимый Власик, признаете вы виновным себя в предъявленном обвинении и понятно ли оно вам?

Власик. Обвинение мне понятно. Виновным себя признаю, но заявляю, что никакого умысла у меня в том, что я сделал, не было.

Председательствующий. С какого времени и по какое вы занимали должность начальника Главного управления охраны бывшего МГБ СССР?

Власик. С 1947-го по 1952 год.

Председательствующий. Что входило в ваши служебные обязанности?

Власик. Обеспечение охраны руководителей партии и правительства.

Председательствующий. Значит, вам было оказано особое доверие Центральным Комитетом и правительством. Как вы оправдали это доверие?

Власик. Я принимал все меры для обеспечения этого.

Председательствующий. Стенберга вы знали?

Власик. Да, я его знал.

Председательствующий. Когда вы с ним познакомились?

Власик. Точно не помню, но это относится примерно к 1934–1935 годам. Я знал, что он работал по оформлению Красной площади к торжественным праздникам. Первое время наши встречи с ним были довольно редки.

Председательствующий. Вы в то время уже находились в охране правительства?

Власик. Да, я был прикомандирован к охране правительства с 1931 года.

Председательствующий. Как вы познакомились со Стенбергом?

Власик. В то время я ухаживал за одной девушкой. Фамилия ее Спирина. Это было после того, как я разошелся со своей женой. Спирина тогда проживала в квартире на одной лестничной клетке со Стенбергами. Однажды, когда я был у Спириной, туда зашла жена Стенберга, и нас с ней познакомили. Через некоторое время мы пошли к Стенбергам, где я познакомился с самим Стенбергом.

Председательствующий. Что сближало вас со Стенбергом?

Власик. Конечно, сближение было на почве совместных выпивок и знакомств с женщинами.

Председательствующий. Для этого у него была удобная квартира?

Власик. У него я бывал очень редко.

Председательствующий. Служебные разговоры вы в присутствии Стенберга вели?

Власик. Отдельные служебные разговоры, которые мне приходилось вести по телефону в присутствии Стенберга, ничего ему не давали, так как обычно я вел их очень односложно, отвечая по телефону «да», «нет». Один раз был случай, когда я в присутствии Стенберга вынужден был разговаривать с одним из заместителей министра. Разговор этот касался вопроса устройства одного аэродрома. Я тогда сказал, что меня этот вопрос не касается, и предложил обратиться ему к начальнику ВВС.

Председательствующий. Оглашаю ваши показания, данные на предварительном следствии 11 февраля 1953 года: «Должен признать, что я оказался настолько беспечным и политически недалеким человеком, что во время этих кутежей в присутствии Стенберга и его жены вел служебного характера разговоры с руководством МГБ, а также давал указания по службе своим подчиненным». Вы подтверждаете эти свои показания?

Власик. Я подписал на следствии эти показания, но в них нет ни одного моего слова. Все это – формулировка следователя. Я говорил на следствии, что не отрицаю фактов ведения мною во время выпивок со Стенбергом служебных разговоров по телефону, но заявлял, что понять из этих разговоров ничего нельзя было. Кроме того, прошу учесть, что Стенберг в течение многих лет работал по оформлению Красной площади и знал очень многое по вопросам работы органов МГБ.

Председательствующий. Вы заявляете, что в протоколе нет ваших слов. Это относится только к разбираемому нами эпизоду или ко всему делу в целом?

Власик. Нет, так это расценивать нельзя. То, что я не отрицаю своей вины в том, что мною велись разговоры служебного характера по телефону в присутствии Стенберга, это я заявлял и на следствии. Я также говорил, что в этих разговорах, возможно, затрагивались вопросы, которые могли быть знакомы Стенбергу, и он мог почерпнуть из них что-либо. Но следователь мои показания записывал своими словами, в несколько иной формулировке, чем та, которую я давал при допросах. Более того, следователи Родионов и Новиков не давали мне возможности вносить какие-либо исправления в записываемые ими протоколы.

Председательствующий. Был случай, когда вы в присутствии Стенберга разговаривали с главой правительства?

Власик. Да, такой случай имел место. Правда, разговор сводился только к моим ответам на вопросы главы правительства, и Стенберг, кроме того, с кем я говорю, понять ничего из этого разговора не мог.

Председательствующий. Вы что же, называли главу правительства по имени, отчеству или по фамилии?

Власик. Во время разговора я называл его по фамилии.

Председательствующий. О чем был этот разговор?

Власик. Разговор шел о посылке, которую прислали главе правительства с Кавказа. Я эту посылку направил в лабораторию на анализ. Анализ требовал времени, и, естественно, посылка на некоторое время была задержана. Кто-то о получении посылки доложил ему. В результате этого он позвонил мне, стал спрашивать причины задержки передачи ему посылки, стал ругать меня за задержку и потребовал, чтобы посылка была немедленно передана ему. Я отвечал, что сейчас проверю, в каком положении дело, и доложу ему.

Председательствующий. Откуда велся этот разговор?

Власик. С моей загородной дачи.

Председательствующий. Вы сами звонили по телефону или вас вызвали к нему?

Власик. К телефону вызвали меня.

Председательствующий. Но вы могли, зная, с кем будет разговор, удалить Стенберга из комнаты.

Власик. Да, конечно, мог. И, кажется, даже я закрывал дверь в комнату, из которой вел разговор.

Председательствующий. Сколько раз вы предоставляли Стенбергу место в служебном самолете, принадлежащем Управлению охраны?

Власик. Кажется, два раза.

Председательствующий. Вы имели на это право?

Власик. Да, имел.

Председательствующий. Что, это предусматривалось какой-либо инструкцией, распоряжением или приказом?

Власик. Нет. Специальных указаний на этот счет не было. Но я считал возможным разрешить Стенбергу лететь в самолете, так как он отправлялся в рейс пустым. То же самое делал и Поскребышев, предоставляя право полета в этом самолете сотрудникам ЦК.

Председательствующий. А не значит ли это, что, в частности, у вас дружеские и приятельские отношения к Стенбергу взяли верх над служебным долгом?

Власик. Получается так.

Председательствующий. Вы выдавали пропуска для прохода на Красную площадь во время парадов своим друзьям и сожительницам?

Власик. Да, выдавал.

Председательствующий. Вы признаете, что это было злоупотреблением с вашей стороны служебным положением?

Власик. Тогда я этому не придавал особого значения. Сейчас же я расцениваю это, как допущенное мною злоупотребление. Но прошу учесть, что давал я пропуска только лицам, которых хорошо знал.

Председательствующий. Но вами давался пропуск на Красную площадь некоей Николаевой, которая была связана с иностранными журналистами?

Власик. Я только сейчас осознал, что совершил, давая ей пропуск, преступление, хотя тогда не придавал этому значения и считал, что ничего плохого произойти не может.

Председательствующий. Своей сожительнице Градусовой и ее мужу Шрагеру вы давали билеты на трибуны стадиона «Динамо»?

Власик. Давал.

Председательствующий. А куда именно?

Власик. Я не помню.

Председательствующий. Напоминаю вам, что, пользуясь данными вами билетами, они оказались на трибуне стадиона «Динамо» в секторе, где находились ответственные работники Центрального Комитета и Совета Министров. И вам потом звонили по этому поводу, выражая недоумение указанным фактом. Вы помните это?

Власик. Да, я помню этот факт. Но ничего плохого в результате таких моих действий случиться не могло.

Председательствующий. А вы имели право поступать так?

Власик. Теперь я понимаю, что не имел права и не должен был так поступать.

Председательствующий. Скажите, вы со Стенбергом и своими сожительницами бывали в ложах, предназначенных для охраны правительства, имеющихся в Большом театре и других?

Власик. Да, в Большом театре я был один или два раза. Вместе со мной там были Стенберг с женой и Градусова. Кроме того, мы были раза два или три в Театре Вахтангова, Театре оперетты и т. д.

Председательствующий. Вы объясняли им, что эти ложи предназначены дли сотрудников охраны членов правительства?

Власик. Нет. Зная, кто я, они могли сами об этом догадаться.

Член суда Коваленко. Оглашаю выдержку из показаний Власика от 26 февраля 1954 года: «Стенбергу и сожительницам не только не положено было быть в этих ложах, но и знать о них. Я же, потеряв всякое чувство бдительности, сам посещал с ними эти ложи и, больше того, совершая преступление, неоднократно давал указание пропускать в мое отсутствие Стенберга и сожительниц в ложи для секретарей ЦК». Это правильно? Такие случаи были?

Власик. Да, были. Но должен сказать, что в таких местах, как Театр оперетты, Театр Вахтангова, цирк и т. п., члены правительства никогда не бывали.

Председательствующий. Вы демонстрировали Стенбергу и своим сожительницам снятые вами кинофильмы о главе правительства?

Власик. Это имело место. Но я считал, что если эти фильмы снимались мною, то я имел право и показывать их. Теперь я понимаю, что этого я не должен был делать.

Председательствующий. Вы им показывали правительственную дачу на озере Рица?

Власик. Да, показывал издали. Но хочу, чтобы суд меня правильно понял. Ведь озеро Рица является местом, которое, по указанию главы правительства, было предоставлено тысячам людей, приезжавших туда на экскурсии. Мне специально было дано задание организовать порядок осмотра экскурсантами достопримечательностей этого места. В частности, было организовано катание на катерах, причем катера эти держали свой путь в непосредственной близости от расположения правительственных дач, и, конечно, все экскурсанты, во всяком случае большая их часть, знали, в каком месте находится правительственная дача.

Председательствующий. Но не все экскурсанты знали, какая именно дача принадлежит главе правительства, а вы об этом рассказали Стенбергу и своим сожительницам.

Власик. Ее местонахождение знали все экскурсанты, что подтверждается многочисленными агентурными материалами, имевшимися в то время у меня.

Председательствующий. Какие еще секретные сведения вы разглашали в разговорах со Стенбергом?

Власик. Никаких.

Председательствующий. Что вы рассказывали ему о пожаре на даче Ворошилова и о погибших там материалах?

Власик. Точно я об этом не помню, но разговор об этом имел место. Когда я однажды попросил у Стенберга лампочки для елки, то как-то попутно рассказал ему, какие бывают случаи при неосторожном обращении с электроосвещением елки.

Председательствующий. Вы рассказывали ему о том, что именно погибло при этом пожаре?

Власик. Возможно, что я сказал ему, что при пожаре на даче погибли ценные исторические фотодокументы.

Председательствующий. Вы имели право сообщать ему об этом?

Власик. Нет, конечно, не имел. Но я не придавал тогда этому значения.

Председательствующий. Вы говорили Стенбергу, что в 1941 году вы выезжали в Куйбышев для подготовки квартир членам правительства?

Власик. Стенберг тоже в тот период вернулся из Куйбышева, и разговор о моей поездке в Куйбышев у нас был, но что именно я ему говорил, не помню.

Председательствующий. Вы рассказывали Стенбергу, как однажды вам пришлось организовать обман одного из иностранных послов, который хотел проверить, находится ли тело Ленина в мавзолее, для чего он принес к мавзолею венок.

Власик. Точно не помню, но какой-то разговор об этом был.

Член суда Коваленко. Оглашаю показания подсудимого Власика от 18 февраля 1953 года: «Секретные сведения я выбалтывал Стенбергу только из-за своей беспечности. Вот, например, в годы войны, когда тело Ленина было вывезено из Москвы и один из иностранных послов, решив проверить, находится ли оно в Москве, пришел возложить венок в мавзолей. Об этом мне доложили по телефону на дачу, когда у меня находился Стенберг. После разговора по телефону я рассказал Стенбергу об этом случае и сказал, что для обмана посла пришлось венок принять и выставить у мавзолея почетный караул. Были и другие подобные случаи, но я их не помню, потому что этим разговорам не придавал значения и считал Стенберга честным человеком».Это правильные Ваши показания?

Власик. Я говорил следователю, что, возможно, был случай, когда мне звонили по телефону. Но присутствовал ли Стенберг во время разговора на эту тему, я не помню.

Председательствующий. Рассказывали ли вы Стенбергу об организации охраны во время Потсдамской конференции?

Власик. Нет. Об этом я ему не говорил. Когда я приехал из Потсдама, то Стенбергу мною был показан кинофильм, который я снял в Потсдаме во время конференции. Так как в этом кинофильме я был заснят в непосредственной близости от охраняемого, то он не мог не понять, что организацией охраны руководил я.

Председательствующий. Подсудимый Власик, скажите, вы раскрыли перед Стенбергом трех секретных агентов МГБ – Николаеву, Кривову и Рязанцеву?

Власик. Я говорил ему о назойливом поведении Рязанцевой и при этом высказал мысль, что она, может быть, связана с милицией.

Председательствующий. Оглашаю показания свидетеля Стенберга от 22 октября 1953 года: «От Власика мне лишь известно, что моя знакомая, Кривова Галина Николаевна (работавшая в тресте внешнего оформления Моссовета), является агентом органов МГБ, а также что его сожительница, Рязанцева Валентина (отчество не знаю), тоже сотрудничает с органами МГБ. Больше о работе органов МГБ Власик мне ничего не рассказывал». Вы подтверждаете эти показания?

Власик. Я говорил Стенбергу, что Рязанцева каждый день звонила мне по телефону и просила встретиться с ней. На основании этого и того, что она работала в какой-то продовольственной палатке, я сказал Стенбергу, что она «трепло» и, по всей вероятности, сотрудничает с уголовным розыском. Но о том, что она является секретным агентом МГБ, я Стенбергу не говорил, так как сам не знал об этом. Должен сказать, что Рязанцеву я знал еще маленькой девочкой.

Председательствующий. Вы показывали Стенбергу агентурное дело на него, которое велось в МГБ?

Власик. Это не совсем так. В 1952 году, после приезда из командировки с Кавказа, меня к себе вызвал зам. министра госбезопасности Рясной и дал агентурное дело на Стенберга. При этом он сказал, что в этом деле есть материал и на меня, в частности о моих служебных разговорах по телефону. Рясной сказал, чтобы я ознакомился с этим делом и изъял из него то, что считал бы необходимым. Я со всем делом не знакомился. Прочитал я только справку – представление в ЦК на арест Стенберга и его жены. После этого я пошел к министру Игнатьеву и потребовал, чтобы он принял решение в отношении меня. Игнатьев мне сказал, чтобы я вызвал к себе Стенберга и предупредил его о необходимости прекращения всяких встреч с неподобающими людьми. Дело он приказал сдать в архив и в случае возникновения какого-либо разговора об этом ссылаться на его указания. Я вызвал Стенберга и сказал ему, что на него заведено дело. Потом показал ему фотографию одной женщины, имевшуюся в этом деле, и спросил, знает ли он ее. После этого я задал ему несколько вопросов, интересуясь его встречами с разными лицами, в том числе и встречей с одним иностранным корреспондентом. Стенберг ответил, что он с ним случайно встретился на Днепрогэсе и больше никогда не видел. Когда же я заявил ему, что в деле имеются материалы, свидетельствующие о том, что он с этим корреспондентом встречался в Москве, уже будучи со мной знакомым, Стенберг заплакал. Я спросил его то же самое и о Николаевой. Стенберг опять заплакал. После этого я повез Стенберга к себе на дачу. Там, чтобы успокоить его, я предложил ему выпить коньяку. Он согласился. Мы с ним выпили по одной-две рюмки и стали играть в бильярд. Об этом деле я никогда никому не рассказывал. Когда же меня сняли с должности, я запечатал дело Стенберга в пакет и вернул Рясному, не изъяв из него ни одной бумажки.

Председательствующий. Оглашаю показания свидетеля Стенберга от 22 октября 1953 года: «Когда я поздно вечером в конце апреля 1952 года явился по вызову Власика к нему на службу в здание МГБ СССР, он, предложив закурить, заявил мне: «Я тебя должен арестовать, ты шпион». На мой вопрос, что это значит, Власик сказал: «Вот здесь собраны все документы на тебя», – указывая на лежавшую перед ним на столе объемистую папку, и продолжал: «Твоя жена, а также и Степанов тоже американские шпионы». Далее Власик сообщил мне, что Николаева Ольга Сергеевна (Власик ее называл Лялькой) на допросе в МГБ показала о том, что будто бы я вместе с ней бывал в посольствах, а также с иностранцами посещал рестораны. Показания Николаевой мне зачитывал Власик, в них шла речь о каком-то Володе, с которым Николаева вместе с иностранцами бывала в ресторанах. Перелистывая объемистую папку, Власик показал мне фотокопию документа о моем переходе в советское гражданство. При этом он спросил, был ли я шведским подданным. Я тут же напомнил Власику о том, что в свое время я подробно рассказал ему как о себе, так и о своих родителях. В частности, я сообщил тогда Власику, что до 1933 года являлся шведским подданным, что в 1922 году выезжал вместе с Камерным театром за границу, что мой отец уехал из Советского Союза в Швецию и там умер и т. д. Просматривая на меня материалы, Власик показал мне фотокарточку Филипповой и спросил, кто она такая. Кроме того, в этом деле я видел еще ряд фотоснимков. Власик спрашивал также, были ли я и моя жена Стенберг Надежда Николаевна знакомы с американцем Лайонсом; был ли мой брат знаком с Ягодой, кто давал мне рекомендацию при вступлении в советское гражданство и т. д. В заключение этого разговора Власик сообщил, что дело на меня он передает в другой отдел (Власик назвал этот отдел, но он не сохранился в моей памяти), и просил меня, чтобы о вызове к нему и содержании разговора я никому не говорил....Власик мне сказал, что «вас (имея в виду меня, мою жену, Надежду Николаевну, и Степанова) хотели арестовать, но мой парень вмешался в это дело и задержал ваш арест». Показания свидетеля правильные?

Власик. Они не совсем точные. Я уже показал суду, как было все это в действительности.

Председательствующий. Но вы сказали Стенбергу, что только ваше вмешательство предотвратило арест его и его жены.

Власик. Нет, этого не было.

Председательствующий. Но, показывая Стенбергу материалы агентурного дела на него, вы тем самым раскрывали методы работы органов МГБ.

Власик. Тогда я этого не понимал и не учитывал всю важность проступка.

Председательствующий. Вы говорили Стенбергу, что готовится Потсдамская конференция до того, как это было известно всем официально.

Власик. Нет, этого не было.

Председательствующий. Подсудимый Власик, вы хранили у себя на квартире секретные документы?

Власик. Я собирался составить альбом, в котором в фотографиях и документах была бы отражена жизнь и деятельность Иосифа Виссарионовича Сталина, и поэтому у меня на квартире были кое-какие данные для этого. Кроме того, у меня обнаружены агентурная записка о работе Сочинского горотдела МВД и материалы, касающиеся организации охраны в Потсдаме. Я считал, что эти документы не представляют особой секретности, но, как сейчас вижу, часть из них я должен был сдать на хранение в МГБ. У меня они хранились запертыми в ящиках стола, а за тем, чтобы в ящики никто не лазил, следила жена.

Председательствующий. Подсудимый Власик, вам предъявляется топографическая карта Кавказа с грифом «секретно». Вы признаете, что не имели права хранить на квартире эту карту?

Власик. Тогда я не считал ее секретной.

Председательствующий. Вам предъявляется топографическая карта Потсдама с нанесенными на ней пунктами и системой охраны конференции. Могли вы такой документ держать у себя на квартире?

Власик. Да, не имел права. Я забыл эту карту сдать после возвращения из Потсдама, и она находилась у меня в ящике стола.

Председательствующий. Предъявляю вам карту Подмосковья с грифом «секретно». Где вы ее хранили?

Власик. В ящике стола на моей квартире на улице Горького, там же, где были обнаружены и остальные документы.

Председательствующий. А где хранились агентурная записка о лицах, проживавших на Метростроевской улице, агентурная записка о работе Сочинского горотдела МВД, графики движения правительственных поездов?

Власик. Все это вместе хранилось в ящике письменного стола на моей квартире.

Председательствующий. Откуда вам известно, что эти документы не были предметом осмотра со стороны кого-либо?

Власик. Это исключено.

Председательствующий. Вы знакомы с заключением экспертизы по этим документам?

Власик. Да, знаком.

Председательствующий. Вы согласны с выводами экспертизы?

Власик. Да, сейчас я все это очень хорошо осознал.

Председательствующий. Покажите суду, как вы, используя свое служебное положение, обращали в свою пользу продукты с кухни главы правительства?

Власик. Я не хочу оправдываться в этом. Но мы были поставлены в такие условия, что иногда приходилось не считаться с затратами для того, чтобы обеспечить питание в определенное время. Каждый день мы ставились перед фактом изменения времени приема им пищи, и в связи с этим часть ранее приготовленных продуктов оставалась неиспользованной. Эти продукты нами реализовывались. Среди обслуживающего персонала. После того как среди сотрудников появились нездоровые разговоры вокруг этого, я вынужден был ограничить круг лиц, пользовавшихся продуктами. Сейчас я понимаю, что, учитывая тяжелое время войны, я не должен был допускать такого использования этих продуктов.

Председательствующий. Но ведь ваше преступление заключается не только в этом? Вы же посылали на правительственную дачу автомашину за продуктами и коньяком для себя и своих сожительниц?

Власик. Да, такие случаи были. Но за эти продукты я иногда платил деньги. Правда, были случаи, что они доставлялись мне бесплатно.

Председательствующий. Это является воровством.

Власик. Нет, это злоупотребление своим положением. После того как я получил замечание от главы правительства, я прекратил это.

Председательствующий. С какого времени началось ваше морально-бытовое разложение?

Власик. В вопросах несения службы я был всегда на месте. Выпивки и встречи с женщинами были за счет моего здоровья и в свободное время. Признаю, что женщин у меня было много.

Председательствующий. Глава правительства вас предупреждал о недопустимости такого поведения?

Власик. Да. В 1950 году он говорил мне, что я злоупотребляю отношениями с женщинами.

Член суда Коваленко. Саркисова вы знали?

Власик. Да, он был прикреплен к Берия в качестве охраны.

Член суда Рыбкин. Он рассказывал вам, что Берия развратничает?

Власик. Это ложь.

Член суда Рыбкин. Но вы же признавали факт, что вам сообщили однажды о том, что Саркисов выискивал на улицах подходящих женщин и затем возил их к Берия.

Власик. Да, я получил об этом агентурные материалы и передал их Абакумову. Абакумов взял на себя разговор с Саркисовым, а я от этого устранился, так как считал, что не мое дело вмешиваться в это, ибо все было связано с именем Берия.

Член суда Рыбкин. Вы показывали, что, когда вам доложил Саркисов о разврате Берия, то вы заявили ему, что нечего вмешиваться в личную жизнь Берия, а надо охранять его. Это имело место?

Власик. Нет, это ложь. Ни Саркисов, ни Надария мне об этом не докладывали. Саркисов однажды обратился ко мне с просьбой выделить ему автомашину для хозяйственных нужд, мотивируя это тем, что ему иногда приходится, выполняя задание Берия, использовать «хвостовую» машину. Для чего конкретно нужна была эта машина, мне неизвестно.

Член суда Рыбкии. Подсудимый Власик, как вы могли допустить огромный перерасход государственных средств по вашему управлению?

Власик. Должен сказать, что грамотность у меня сильно страдает. Все мое образование заключается в 3 классах сельскоприходской школы. В финансовых вопросах я ничего не понимал, и поэтому этим ведал мой заместитель. Он меня неоднократно заверял в том, что «все в порядке». Должен также сказать, что каждое намечаемое нами мероприятие утверждалось в Совете Министров СССР и только после этого проводилось в жизнь.

Член суда Рыбкин. Что вы можете показать суду о пользовании сотрудниками Управления охраны бесплатными пайками?

Власик. Этот вопрос мы неоднократно обсуждали, и после того как глава правительства дал указание об улучшении материального положения сотрудников охраны, мы оставили его так, как он и был до этого. А ведь по этому поводу Совет Министров выносил специальное решение, и я, со своей стороны, считал такое положение правильным, так как работники охраны больше половины времени в неделю находились вне дома, и лишать из-за этого их семьи пайков было бы нецелесообразным. Помню, что мною ставился вопрос о проведении ревизии 1-го отдела Управления охраны. По указанию Меркулова комиссия под председательством Серова провела эту ревизию, но никаких злоупотреблений обнаружено не было.

Член суда Рыбкин. Как часто вами устраивались кутежи со знакомыми женщинами?

Власик. Никаких кутежей не было. Я всегда по службе был на месте.

Член суда Рыбкин. А стрельба во время кутежей имела место?

Власик. Такого случая не помню.

Член суда Рыбкин. Скажите, служебные разговоры по телефону в присутствии Стенберга вы вели со своей квартиры или с его?

Власик. Разговоры были как с моей квартиры, так и с его. Но Стенберга я считал надежным человеком, который многое знал о нашей работе.

Член суда Рыбкин. Оглашаю показания подсудимого Власика от 17 февраля 1953 года: «В присутствии Стенберга из его квартиры я неоднократно вел служебные разговоры с дежурным по Главному управлению охраны, которые иногда касались передвижения членов правительства, а также помню, из квартиры Стенберга я разговаривал по телефону с заместителем министра госбезопасности о строительстве нового аэродрома в окрестностях города Москвы».

Власик. Это формулировка следователя. В своих служебных разговорах по телефону, имевших место в присутствии Стенберга, я очень ограничивал свои высказывания.

Член суда Коваленко. Эрмана вы знаете?

Власик. Да, знаю.

Член суда Коваленко. Какой вы с ним имели разговор о маршрутах движения и выездах охраняемого?

Власик. На эту тему я с ним не разговаривал. К тому же он сам старый чекист и без меня прекрасно знал все это.

Член суда Коваленко. Для какой цели вы хранили на квартире схему подъездных путей к даче Ближняя?

Власик. Это не схема подъездных путей к даче, а схема внутренних путей дачи. Еще в период Отечественной войны глава правительства, гуляя по территории дачи, собственноручно внес в эту схему свои поправки. Поэтому я ее сохранил, как исторический документ, а все дело заключалось в том, что при старом расположении выездных путей с дачи фары машины били на Поклонную гору и тем самым сразу же выдавался момент выезда автомашины.

Член суда Коваленко. Указания его были выполнены так, как об этом было указано в схеме?

Власик. Да, но еще раз заявляю, что все эти пути находились внутри дачи, за двумя заборами.

Член суда Коваленко. Щербакову вы знали?

Власик. Да, знал и был с ней в близкой связи.

Член суда Коваленко. Вы знали, что она имела связи с иностранцами?

Власик. Об этом я узнал позже.

Член суда Коваленко. Но, и узнав это, продолжали с ней встречаться?

Власик. Да, продолжал.

Член суда Коваленко. Чем можно объяснить, что вы, состоя в партии с 1918 года, дошли до такой грязи как в служебных вопросах, так и в отношении морально-политического разложения?

Власик. Я затрудняюсь объяснить это чем-либо, но заявляю, что в служебных вопросах я всегда был на месте.

Член суда Коваленко. Чем вы объясните свой поступок, заключавшийся в том, что вы показали Стенбергу его агентурное дело?

Власик. Я действовал на основании указаний Игнатьева и, признаться, никакого особого значения этому не придавал.

Член суда Коваленко. Почему вы стали на путь расхищения трофейного имущества?

Власик. Теперь я понимаю, что все это принадлежало государству. Я не имел права обращать что-либо в свою пользу. Но тогда создалась такая обстановка... Приехал Берия, дал разрешение приобрести руководящему составу охраны кое-какие вещи. Мы составили список того, что нам было необходимо, заплатили деньги, получили эти вещи. В частности, мною было заплачено около 12 тысяч рублей. Признаюсь, что часть вещей я взял безвозмездно, в том числе пианино, рояль и т. д.

Председательствующий. Товарищ комендант, пригласите в зал свидетеля Иванскую.

Свидетель Иванская, покажите суду, что Вам известно о Власике и по его делу?

Иванская. Кажется, в мае 1938 года мой знакомый сотрудник НКВД Окунев познакомил меня с Власиком. Помню, они заехали ко мне на автомашине, с ним была еще одна девушка, и все мы поехали на дачу к Власику. Не доехав до дачи, мы решили устроить пикник в лесу на поляне. Так началось знакомство с Власиком. Встречи наши продолжались до 1939 года. В 1939 году я вышла замуж. Периодически мне продолжал звонить Окунев. Он все время приглашал меня приехать на вечеринки к Власику. Я, конечно, отказывалась. В 1943 году эти приглашения были более настойчивыми, причем к Окуневу присоединились и просьбы самого Власика. Некоторое время я сопротивлялась их настояниям, но потом согласилась и несколько раз была на даче Власика и на квартире его на Гоголевском бульваре. Помню, тогда в компаниях был Стенберг, один раз был Максим Дормидонтович Михайлов и очень часто Окунев. Признаться, я не имела особого желания встречаться с Власиком и вообще быть в этой компании. Но Власик мне угрожал, говорил, что арестует меня и т. д., и я боялась этого. Один раз на квартире Власика на Гоголевском бульваре я была со своими подругами Коптевой и еще одной девушкой. Тогда там был какой-то художник, кажется, Герасимов.

Председательствующий. Чем сопровождались эти встречи и с какой целью вас приглашали?

Иванская. Я до сих пор не знаю, для чего он приглашал меня и других. Мне казалось, что Власик собирает компании только потому, что любит выпить и повеселиться.

Председательствующий. А какую цель преследовали вы, посещая эти вечеринки?

Иванская. Я на них ехала просто из-за страха перед Власиком. На этих вечеринках мы сразу же, как только приезжали, садились за стол, пили вино и закусывали. Правда, со стороны Власика были поползновения в отношении меня как женщины. Но кончились они безрезультатно.

Председательствующий. На правительственной даче вы были с Власиком?

Иванская. Я затрудняюсь сказать, что это была за дача, на которой мы были. Она похожа была на маленький дом отдыха или санаторий. Там нас встретил какой-то грузин, управляющий этим зданием. Власик о нем нам тогда сказал, что это дядя Сталина. Было это еще до войны, в 1938-м или 1939 году. Приехали мы туда вчетвером: Окунев, Власик, я и еще какая-то девушка. Кроме нас, там было несколько военных, в том числе два или три генерала. Девушка, бывшая с нами, начала выражать особую симпатию к одному из генералов. Это не понравилось Власику, и он, вынув наган, начал расстреливать бокалы, стоявшие на столе. Был он уже навеселе.

Председательствующий. Сколько им было сделано выстрелов?

Иванская. Я точно не помню: один или два. Сразу же после стрельбы Власика все стали разъезжаться, причем Власик с этой девушкой сел в машину генерала, а я – в свободную машину Власика. Я уговорила шофера, и он отвез меня домой. Через несколько минут после моего приезда мне позвонил Власик и сделал упрек за то, что я покинула их.

Председательствующий. Скажите, а вы помните, где находилась эта дача, в каком районе?

Иванская. Я затрудняюсь сказать, где она находилась, но помню, что ехали мы вначале по Можайскому шоссе.

Председательствующий. Подсудимый Власик, у вас есть вопросы к свидетелю?

Власик. Нет. Я только не могу понять, почему свидетель показывает неправду.

Председательствующий. Скажите, Власик, о какой даче идет речь в связи с вашей стрельбой?

Власик. Никакой стрельбы не было. Мы ездили с Окуневым, Иванской, Градусовой и Гулько на одно подсобное хозяйство, которым заведовал Окунев. Действительно, мы там выпили и закусили, но никакой стрельбы не было.

Председательствующий. Свидетель Иванская, вы настаиваете на своих показаниях?

Иванская. Да, я показывала правду.

Председательствующий. Подсудимый Власик, скажите, какой интерес свидетелю показывать суду неправду? Что, у вас были с ней неприязненные отношения?

Власик. Нет, неприязненных отношений у нас не было. После того как ее бросил Окунев, я жил с ней как с женщиной. И должен сказать, что чаще звонила она мне сама, чем я ей. Я знал ее отца, который работал в особой группе НКВД, и никогда у нас ссор с ней не было.

Председательствующий. В течение которого времени продолжалась ваша интимная связь с ней?

Власик. Довольно длительное время. Но встречи были очень редкими, примерно один-два раза в год.

Председательствующий. Свидетель Иванская, вы подтверждаете показания подсудимого Власика?

Иванская. Я не знаю, по какой причине Николай Сергеевич говорит о якобы бывшей между нами интимной связи. Но если он и был