ОСОБЕННОСТИ МОТИВАЦИИ И МОТИВОВ ПРИ РАЗЛИЧНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ

Еще в прошлом веке невропатологи, психотерапевты и психологи отмечали, что различные органические и функциональные нарушения в централь­ной нервной системе человека приводят к изменениям в его мотивации и мотивах.

Эти изменения в соответствии с изложенной в главе 4 стадиальностью мотивацион-ного процесса можно отнести к потребностям и энергетике мотива, к «внутреннему фильтру» и целеполаганию.

Нарушения, касающиеся потребностно-энергетической стороны мотива­ции. Выделены два типа изменения силы потребности (желания) при различных заболеваниях. Первый тип характеризуется резким ослаблением силы потребно­стей. Эта аномалия мотивации называется абулия, о ее проявлениях упоминается еще в середине прошлого века. Например, в описании Ж. Эскироля, пациент следу­ющим образом определял свое состояние:

Существование мое неполно; отправления повседневной жизни сохраняются, но каждо­му из них чего-то недостает, они не сопровождаются обычным для них чувством и не оставля­ют после себя удовольствия, которое за ними должно следовать, недостаток активности у меня происходит оттого, что мои чувства (читай: желания. — Е, И.) слишком слабы, чтобы оказать влияние на мою волю¹.

Другой французский врач — Бильо — рассказывает о женщине, у которой из-за несчастной любви развилась страшная апатия, равнодушие ко всему. Она утратила способность желать и утверждала, что ее состояние есть состояние человека, кото­рый ни жив, ни мертв.

Э. Крепелин (1899) отмечал ослабление желаний при старческом и юношеском слабоумии, прогрессивном параличе. Больные перестают интересоваться чем бы то ни было, по целым дням сидят или шатаются без всякой цели и пасуют перед малей­шим препятствием. Только непосредственные потребности, особенно в еде, могут еще побудить их к действию. Каждому побуждению у больных с юношеским слабоу­мием противостоит сразу противопобуждение, столь же и часто даже более силь­ное. Оно производит остановку действия, «запор», как это называет Э. Крепелин.

Т. Рибо (1886) также отмечал ослабление потребностей у некоторых больных. В состоянии абулии больной совершенно неспособен продолжать обычную жизнь нормального человека, пишет Т. Рибо; он не в состоянии выйти погулять, написать свою фамилию, вообще сделать что-либо, хотя сознает необходимость этих поступ­ков и, забывшись, автоматически легко их совершает.

Н. Н. Ланге отмечает, что истерические субъекты не умеют, не могут и не хотят хотеть. Для них характерны крайняя подвижность, неустойчивость потребностей и влечений, несоотнесенность (нескоординированность) друг с другом.

При поражении лобных долей, стриапаллидарной системы и ретикулярной фор­мации наблюдаются случаи резкого снижения силы и устойчивости потребности в пище (анорексия). Снижение силы мотива у детей с повышенной эмоциональной возбудимостью отмечено И. П. Лысенко (1983). Снижена сила мотива и у больных шизофренией (И. А. Кудрявцев и др., 1983).

При искаженном психическом развитии — типа дизонтогенеза, при котором на­блюдаются сложные сочетаний общего недоразвития, задержанного, поврежденно­го и ускоренного развития отдельных функций, приводящих к ряду качественно но­вых патологических образований, одним из проявлений которого является детский аутизм, — основным дефектом мотивации является исходная энергетическая

¹ Эскироль Ж. Цит. по: Ланге И. Н. Психологический мир. — М.—Воронеж, 1996. С. 303.

ограниченность и связанная с ней недостаточность побуждений, быстрая истощае-мость любой целенаправленной активности. Интересы этих детей далеки от реаль­ной жизни, они склонны к фантазированию; проявляется у них и склонность к пато­логическим влечениям.

При аутизме, в зависимости от степени тяжести, резко снижена потребность в общении — от отрешенности до замещения и повышенной ранимости при контак­тах. Для аутичных детей с ранним проявлением характерна импульсивность дей­ствий и поступков.

Часто, однако, встречается и противоположный тип изменения силы потребнос­тей: их резкое усиление. Так, при заболеваниях, сопровождающихся нарушениями в подкорковых отделах головного мозга, потребность в пище резко увеличивается, превращаясь в прожорливость (булимия). Нередки изменения в сексуальной сфе­ре: наступает повышенная сексуальность (хотя имеются случаи и ослабления поло­вого влечения).

В реактивном состоянии, вызванном тяжелой психической травмой, при маниа­кально-депрессивном психозе потребности и влечения нередко приобретают огром­ную силу при незначительной устойчивости, что вызывает импульсивное поведе­ние. В то же время у неко-торых больных, при наличии бреда, наряду с большой побудительной силой наблюдается стойкость потребностей и мотивов, сопровож­дающаяся их узостью и единообразием (это является следствием патологической инертности нервных процессов). Патологические влечения, подчиняющие себе все поведение больного, бывают нескольких видов: клептомания — стремление к во­ровству (причем крадут вещи, которые и не нужны), пиромания — стремление к поджогу, дромомания — непреодолимое стремление к бродяжничеству, дипсома­ния — влечение к пьянству, копромания — стремление к нецензурным выраже­ниям. Наблюдаются стремления к самоубийству, к самоистязанию и т. д.

У больных с общими психическими изменениями и снижением в результате моз­гового заболевания интеллекта (деменцией) изменяется соотношение между силой биологических и социальных потребностей; социальные потребности у них снижа­ются, преобладают же потребности в еде, иногда — в сексе (С. С. Корсаков, 1913).

Отчетливо проявляются эти особенности потребностной сферы у умственно от­сталых детей.

Один из классиков олигофренопедагогики Э. Сеген писал, что умственно отста­лый ребенок, не прошедший школы специального обучения и воспитания, ничего «не знает», «не может» и «не хочет». При этом он придавал главное значение послед­нему, т.е. отсутствию каких-либо духовных"потребностей, интересов, хотений, стремлений.

У умственно отсталых детей слабо выражена любознательность, мало выраже­ны побуждения к осуществлению новых видов деятельности.

Однако слабость побуждений умственно отсталых детей неравномерна, элемен­тарные органические потребности у большинства выражены нормально и с годами их побудительная сила все увеличивается. У ряда детей наблюдается повышенная расторможенность влечений. Их аппетит и жажда отличаются неумеренностью и безудержностью, так же как и сексуальные устремления.

Таким образом, у олигофренов имеется дисгармоничное развитие потребностей: сильная выраженность органических и слабая — духовных.

Тенденция к аффилиации более выражена у больных неврозами с депрессивным синдромом, меньше — угольных с фобическим синдромом и еще меньше — у боль­ных неврозом с астеническим синдромом.

Нарушения мотивации, касающиеся обоснованного принятия реше­ния и выбора цели. При ряде пограничных состояний человека резко уменьша­ется роль «внутреннего фильтра» в процессе мотивации. С. С. Корсаков (1913), Н. Н. Ланге (1991), М. С. Лебединский и В. Н. Мясищев (1966) и другие отмеча­ют, что у больных с маниакальным психозом и в меньшей степени — при психопа­тии возможны маломотивированные (малообоснованные) поступки, импульсив­ные действия, возникающие из аффективно окрашенных побуждений, без соот­несения их с обстоятельствами. У этих больных обнаруживается наплыв желаний при выраженном сокращении предварительного, ориентировочного этапа дея­тельности. Они стремятся к немедленному удовлетворению возникающих потреб­ностей, без учета возможных последствий. Длительная «борьба мотивов» для них не характерна.

При психастении (типе психопатии, названном так П. Жане, 1903) главным за­труднением в процессе мотивации является прохождение через «внутренний фильтр» возникающих идей и побуждений, носящих навязчивый характер. Больной сознает их нелепость и поэтому у него, при высоких требованиях к своему моральному обли­ку, возникают мучительные сомнения, опасения, неуверенность. Так, при навязчи­вом страхе заражения, сопровождающемся бесконечным мытьем рук, больной пони­мает, что страх его нелогичен, что глупо мыть руки «до дыр», но делает это, чтобы ослабить душевную напряженность, лежащую в основе навязчивого состояния.

Психастеник испытывает затруднения в принятии решения, для него характер­ны колебания в выборе цели действий, путей ее достижения. Но еще более труден для него переход от выбора цели к намерению и его осуществлению.

К. Обуховский (1972) приводит один из характерных примеров.

Одинокий Й. 3., проживающий далеко от города, измученный продолжительными поезд­ками на работу, хотел обменять свою комнату на расположенную ближе- к городу. Он дал объявление в газете, и нашелся человек, желающий обменяться. И тут начались бесконечные размышления о том, каким условиям должна отвечать новая комната и нужно ли на самом деле переселяться. Й. 3. постоянно утверждал, что не имеет достаточных оснований для окон­чательного решения, каждый из доводов отбрасывал как слишком поверхностный, малообос­нованный. Продолжалось это три месяца и кончилось тем, что он остался на старом месте. Характерно, что почти все житейские дела у него оканчивались таким же образом.

Правда, направленность мотивации во многом зависит от личностных черт че­ловека, обусловливающих разные типы психопатических реакций. У возбудимых психопатов это стеническая агрессивная тенденция к реализации потребностей. У тормозных психопатов это ограничение контактов, отказные реакции, у истери­ческих психопатов — стремление привлечь к себе внимание, произвести впечат­ление.

У больных эпилепсией с инертностью нервных процессов проявляется ригид­ность в ситуациях, требующих перестройки привычного стереотипа действия, т. е. нарушена планирующая функция мотивации.

Аномалии мотивационной сферы наблюдаются и при олигофрении (слабоумии)-Для этих больных характерны незрелость мотивации (малая обоснованность дей-

ствий и поступков из-за нарушения процессов анализа и синтеза), повышенная вну­шаемость (податливость влияниям извне при формировании намерений), невозмож­ность выйти за пределы непосредственного опыта. Внушаемость, некритическое восприятие указаний и советов окружающих, отсутствие попыток проверить и со­поставить эти указания и советы с собственными интересами и склонностями, про­думать последствия действия или поступка приводят к тому, что умственно отста­лого ребенка легко подбить на неблаговидный поступок. И в то же время такие дети могут проявить упрямство, непреодолимое стремление сделать наперекор тому, о чем их просят.

Для этих детей характерна импульсивность действий и поступков, которые, как писал Кречмер (1927), как бы минуют высшую сферу личности, не подчинены ее подлинным установкам и отношениям. В то же время у них могут проявляться обду­манность и даже хитрость при удовлетворении эгоистических потребностей и инте­ресов.

Отклонения в состоянии психики приводят к нарушениям мотивации при выбо­ре цели. Э. Кречмер (1927), характеризуя истериков, говорит, что они не слабоволь­ны, а слабодельны. У психопатов наблюдается неустойчивость целей, быстрая их смена уже на самых начальных этапах действия. У больных неврозом поставленная цель может не соответствовать условиям и возможностям человека. Вследствие переоценки значимости своей личности они могут ставить далекие и недостижимые цели, но в то же время, недооценивая свое умение, реальные цели ставят перед со­бой явно заниженные. По данным Н. А. Курганского (1989), в отличие от здоровых людей, у которых больше выражен мотив достижения успеха, у больных неврозами более выражен мотив избегания неудачи; это в большей степени наблюдается у больных неврастенией, чем у больных истерией. У первых имеется также большой разрыв между уровнем притязаний и возможностями.

Если в норме переход к легким целям после неудачи или, наоборот, к более труд­ным целям после успеха носит более или менее плавный характер, то при эмоцио­нальной неустойчивости психопатов эти колебания носят очень резкий характер, больные как бы шарахаются от одной крайности к другой. Небольшой успех толка­ет их на выбор самой трудной задачи, однократная неудача — на выбор самой лег­кой.

У больных шизофренией вообще не выявляется зависимость между успехом— неуспехом и выбором трудности цели (Б. И. Бежанишвили, 1967; Б. В. Зейгарник, 1976), отсутствует иерархия перспективных целей (М. Стехлик, 1983).

По К. Обуховскому, сформулированные в мотиве цель и программа действий для ее достижения должны быть тесно связаны, так как программа — это уточнение средств, с помощью которых может быть реализована цель. Однако часто обнару­живается, что у лиц, страдающих невротическими нарушениями, программа, за­ключенная в мотиве, не может обеспечить достижения цели; более того, она неред­ко противоречит ее достижению. Невротик боится неудачи и поэтому либо отодви­гает как можно дальше исполнение желания (достижение цели), либо ставит перед собой ложную цель, в противном случае ему пришлось бы отказаться от составлен­ной им программы деятельности. Постановка же ложной цели («официальной вер­сии») при сохранении старой программы позволяет продолжать ту деятельность, к которой он более склонен, дает возможность сохранять видимость ее рационально-

сти. Лица с невротическими нарушениями ищут основание для оттягивания реали­зации мотива; обманывая себя, они принимают такую формулировку цели, благода­ря которой их программа согласуется с их убеждениями.

Выдвигаемые невротиком защитные аргументы (называемые К. Обуховским мо­тивами) очень устойчивы, он настаивает на них с чрезвычайным упорством. Легко поддаваясь убеждению во многих других, казалось бы, более важных делах, в каких-то вопросах он нередко допускает серьезные нарушения правил логики, только бы остаться при своем мнении. Психастеники не способны, таким образом, к измене­нию мотива и принятию нового. Трудно добиться признания ошибочности стремле­ний и у истериков вследствие эффективности характера их мышления. Они глухи к нотациям, встречают их агрессивно.

Специфика постановки целей умственно отсталыми детьми состоит в том, что они часто не в состоянии отказаться от чего-либо желаемого близкого даже ради более важного и привлекательного, но далекого. Как пишет С. Я. Рубинштейн, отда­ленные во времени блага оказываются бледными тенями рядом с непосредственно близкими и хотя бы ничтожными удовольствиями. Умственно отсталые дети не уме­ют действовать в соответствии со сколько-нибудь отдаленными целями (Б. И. Пин­ский, 1962).

Характерным для этих детей является то, что уровень притязаний вырабатыва­ется у них с трудом. По данным Л. В. Викуловой (1955), у имбецилов его вообще не удается выработать.

Уровень притязаний, т. е. сложность выбираемых целей, имеет свою специфику и при других патологических нарушениях. При атеросклеротическом слабоумии в силу резкого нарушения критичности мышления больные совершенно не соразме­ряют уровень притязаний со своими возможностями. Следующие одна за другой неудачи их не обескураживают. Как правило, не выполнив очередного задания, боль­шой тем не менее берет следующее, более сложное, не возвращаясь уже к более лег­ким.

У больных эпилепсией тоже отмечается инертность уровня притязаний, сочета­ющаяся с неадекватностью имеющимся возможностям: после неудачи больные про­должают выбирать все более сложные задания.

Кроме того, для больных эпилепсией характерна склонность к чрезмерной об­стоятельности, детализации, актуализации малосущественных вопросов, что замед­ляет процесс выбора цели и принятие решения.

Многие авторы отмечают нарушения мотивации у детей с задержкой психиче­ского развития. При психофизическом инфантилизме психогенной формы отмеча­ется неумение ребенка выделить, осознать и принять цели действия. При сомато­генной же форме, а также органическом инфантилизме и задержке психического развития церебрально-органического происхождения отмечается неумение детей планировать свою деятельность по содержанию и времени {Г. В. Бурменская и др.. 1990).

Поданным Н. В. Елфимовой (1982),дети с задержкой психического развития не могут выделить основную цель действия, а выделяют лишь промежуточные цели, соответствующие отдельным операциям.

При таком психосоматическом заболевании, как гипертоническая болезнь, тоже наблюдаются особенности мотивационной сферы человека. Таким больным

свойственна защитная манера поведения, враждебность и агрессивность, преоб­ладание «мотивации власти», эгоцентрические установки при пассивности в дос­тижении своих целей и неуверенность в себе при принятии решений, сочетание высокой «мотивации достижений» с низкой надеждой на успех и высоким страхом неудачи.

Отмеченные аномалии мотивации, касающиеся, в частности, «внутреннего филь­тра», у лиц с различными нервно-психическими расстройствами не означают воз­никновения каких-то новых патологических состояний личности. Вероятно, спра­ведлива точка зрения Э. Кречмера, что наблюдающиеся особенности мотивации у этих больных — это возврат к незрелым формам мотивации, наблюдающимся у де­тей. Э. Кречмер выделяет в детской психологии примитивные реакции, под которы­ми он понимает непосредственные аффективные разряды, не интериоризованные через сложную структуру личности (т. е. через «внутренний фильтр», влияние ко-, торого на принимаемые решения и формируемые намерения с возрастом, как пока­зано в главе 7, возрастает). Раздражение от переживания не проходит целиком че­рез интерполяцию развитой целостной личности, а непосредственно реактивно об­наруживается в импульсивных мгновенных действиях, пишет Э. Кречмер. Особенно это характерно для подростков в период полового созревания, когда (поданным моих сотрудников) нарастают преобладание возбуждения над торможением и подвиж­ность нервных процессов, способствующие проявлению решительности (которую можно расценить и как торопливость) в принятии решений.

Э. Кречмер пишет далее, что у взрослых развитых личностей подобная прими­тивная реакция может возникнуть при травматизирующих влияниях, поражающих и парализующих личность, вследствие чего более глубокие филогенетические плас­ты психики испытывают изолированное раздражение и, становясь на место верхних пластов, выступают на поверхность. Подобные примитивные реакции имеют место и у инфантильных личностей, слабоумных, слабовольных психопатов, у пострадав­ших от травмы черепа, алкоголя или скрытой шизофрении.

Данное явление, пишет Э. Кречмер, не возникает при болезни, как какая-нибудь диковинная опухоль, как нечто совершенно новое. Заболевание только создает ус­ловия, при которых проявляется и выступает наружу механизм, всегда заключен­ный в нормальной организации поведения. То, что у истериков рассматривается как род болезненного инородного тела, находят и у животных, и у маленьких детей; на этой ступени развития примитивные реакции являются нормальным и более или менее единственным существующим способом хотеть. Гипобулический волевой тип представляет собой онтогенетически и филогенетически низшую ступень целевой установки. Таким образом, по Э. Кречмеру, болезнь не создает комплекса гипобули-ческих симптомов, а лишь выводит его наружу. Она берет нечто, что является важ­ной нормальной составной частью в психофизическом выразительном аппарате у высших живых существ, отрывает его от нормального соединения, изолирует, сме­щает и заставляет функционировать чересчур сильно, титанически и бесцельно. Гипобулика, пишет Э. Кречмер, является не только важной переходной ступенью в истории развития высших живых существ, исчезнувшей впоследствии или просто замещенной целевой установкой, — она является скорее остающимся органом, от­печаток которого сохраняется в более или менее сильной степени также и в психи­ческой жизни взрослого человека.

Таким образом, сущность взглядов Э. Кречмера на аномалии мотивации можно выразить словами Л. С. Выготского (1983):

Мы видим, таким образом, что в самых разнообразных болезнях может обнаружиться ге­нетически более ранний механизм, который на известной стадии развития является нормаль­ной ступенью и который не может быть понят иначе как в свете развития... Развитие есть ключ к пониманию распада, а распад— ключ к пониманию развития. Следуя мгновенному безразличному побуждению, совершается действие, которое нельзя объяснить ни личностью действующего, ни давлением принудительной ситуации. Здесь проступает не что иное, как отсутствие сопротивления мимолетному, мгновенному импульсу, т. е. тяжкая отколотость этого изолированного проступка от какой-либо интерполяции с традициями целостной лично­сти. Подобного рода аффективно слабые, внезапные действия заставляют нас всегда подозре­вать серьезный процесс распада или расколотости личности. Таким образом, деы вправе рас­сматривать примитивную реакцию как симптом недостаточного развития или начинающего­ся распада личности... Эти реакции неспецифичны для личности, они могут встретиться у личности любого типа, хотя отчетливо характеризуют определенный тип личности, а именно примитивный (с. 278-279).

Реакции же личности, подчеркивает Л. С. Выготский, специфичны тем, что в их возникновении интенсивно и сознательно участвует вся личность (все личностные образования). Они появляются тогда, когда личность испытывает так называемое ключевое переживание. Характер и ключевое переживание, пишет Э. Кречмер, под­ходят друг к другу, как ключ к замку. Такие переживания вызывают у личности ре­акции, в которых отражаются и получают свое отчетливейшее выражение все спе­цифические особенности данной индивидуальности.

Л. С. Выготский отмечает, что примитивные реакции являются не прямым след­ствием дебильности (умственной отсталости), а отдаленным следствием ее как не­доразвития личности. Примитивная реакция, пишет он, есть реакция, обошедшая личность.

В клинической психологии характеристики поведения личности описываются в аспекте патопсихологических синдромокомплексов (В. М. Блейхер, 1976). Изуче­ние динамики особенностей поведения детей и подростков с различными типами дизонтогенетического развития, их потребностно-мотивационной сферы стало пред­метом специального исследования В. А. Худика (1997). Патопсихологические синд-ромокомплексы рассматриваются им с позиций диагностики и коррекции аномалий личности, в том числе и в сфере потребностей, мотивов поведения и ценностных ориентации.