Расставание

 

День был пасмурным. С самого утра зарядил мелкий противный дождь и, судя по плотной пелене серых облаков, заканчиваться в ближайшее время он не планировал.

Как не сильна была радость Лиоки, а и она не могла сопротивляться всеобщему унынию и нервозности. Мать с момента пробуждения была расстроенной и угрюмой, хоть и пыталась изобразить всеми своими действиями энтузиазм.

Вещи еще вчера были собраны, наставления проговорены по нескольку раз, обещания розданы. Лиока мечтала, когда в дверь постучат, и избавят, наконец, от невыносимого ожидания.

- Ты кофту зеленую взяла? Впереди еще немало холодных ночей, пока начнется настоящее лето! Кто его знает, как часто ты будешь по улице бегать?

- Мама! – со вздохом ответила девушка, - В городе система кондиционирования. Там всегда одна и та же температура, я же тебе рассказывала! А на улицу меня вряд ли пустят. Там же пограничный контроль!

- Да-а… - Проворчала мать, - И все-таки, возьми что-нибудь теплое…

- Да я взяла, взяла!

Мать неожиданно засеменила к ней и бросилась обнимать, так порывисто и отчаянно, что Лиока растерялась: «Того и гляди, что реветь начнет!», подумала она. Но мать, подержав минуту в крепких объятиях, неожиданно решительно отстранилась и, заглядывая в глаза, строго сказала:

- Ты не должна считать себя вторым сортом! Низшим существом. Понимаешь? – она сжала предплечья дочери, чтобы добиться отклика. – Ты не должна становиться рабом! Добровольно! Это немыслимо!

- Что? – удивленно переспросила девушка.

Мать кивнула, как бы усиливая впечатление от сказанного, и закрыла средний глаз, чтобы как следует вглядеться в ее лицо.

Лиока, до которой, наконец-то, дошло, к чему та ведет, резко отстранилась и возмущенно воскликнула:

- Мы мутаборы, мама, разве ты не понимаешь?! Мутаборы! А Люди – высшие существа из живых! Ты…

- Нет! – мать резко тряхнула ее за плечи, - послушай меня, доченька! ТО, что говорят вам Люди на этих ваших занятиях… биологии… не совсем правда. Или ложь, попросту! Они все с ног на голову поворачивают, рассчитывая, что среди нас не осталось тех, кто все помнит. Рабство не единственная возможность развиваться!

Лиока надменно ухмыльнулась:

- Ну, да. Что б ты понимала!

- Послушай! Я должна рассказать тебе!

- Мам, мне пора собираться. Отстань, а? – девушка попыталась подняться.

- Нет! – Строго потребовала мать, - Ты должна узнать правду!!! – лицо ее перекосило от возбуждения, а руки тряслись.

- Ну, ладно… – недоверчиво протянула Лиока и, неохотно подчинившись матери, опустилась обратно на диван.

- Послушай хорошенько, милая! Это очень важно! Твои бабушка и дедушка… они были такими же Людьми, как и эти твои… «кумиры». Чистые Люди, без всяких примесей, понимаешь? Это потом, когда произошло заражение, все мы стали…

- Ну, хватит, мам! Ты совершенно не понимаешь, о чем говоришь! Надо было и тебе в школу походить, когда предлагали! Хотя и так очевидно, что мы генетические уроды, низшая ветвь эволюции Человека, - мы мутаборы, и этим все сказано! Вот если бы отделить от нас наших «велов»… Но это невозможно без вознесения. И все. Точка! Люди – чистые Полу-ангелы! Они потрясающе красивые, ангельски добрые и о-о-очень умные. Я ими восхищаюсь, я буду им служить и помогать, если надо будет. И не хочу ничего больше про них слышать! Понятно?! – Лиока впервые была так резка в своем разговоре с матерью и та, немного опешив, не знала, что сказать в ответ на столь пламенную речь:

- Но-о… - слабо возразила она.

- Мам, хватит, пожалуйста. Поверь, мне там будет хорошо, если захочешь, я сделаю все, чтобы и тебя в город забрать, только не плачь, ладно? – видя, как серые глаза матери наполняются слезами, смягчилась девушка. – Все будет хорошо. Я тебе оттуда буду звонить, ладно?

- Но…

- Мам, я не хочу прозябать в деревне! И это единственная возможность узнать нечто большее, чем наша никчемная жизнь, понимаешь? Я хочу быть рядом с Людьми, даже, если «рабство» – звучит, на твой взгляд, как-то неприглядно. Кстати, люди нас рабами не называют! Они называют нас мутаборами и все. Понимаешь?

С трудом унимая рыдания, женщина выдавила из себя слова благословения:

- Ладно, милая, ладно, пусть у тебя все будет хорошо, ведь ты у меня такая славная девочка… Не забывай мать и будь умницей. Я уже договорилась, в следующем месяце нам сюда телефон проведут… Да-да, будем разговаривать! Каждый день, да? А принцесса точно тебя оставит себе?

- Да, мам.

Женщина улыбнулась:

- Ладно. Принцесса нравится мне, она кажется доброй… Ладно. Все, что не делается, к лучшему. …Наверное. – Добавила она уже не так неуверенно.

 

Глава 2 «Люди»

 

Ангел

 

Погода постепенно из просто плохой превращалась в по-настоящему ненастную. Ветер усилился, порывами налетая на вагончики каравана как заправский ураган. Лиока, которая впервые настолько близко соприкоснулась с техническим прогрессом, сидела ни живая, ни мертвая, постоянно подозревая парящие на магнитной подушке машинки в падении в пропасть. А тут еще и Вито, который никак не мог справиться с волнением и, как всегда, источал выводящий ее из равновесия запах.

Очередной порыв ветра, и машина ухнула-таки вниз, с грохотом врезавшись в покореженный временем асфальт. Ребята, как один, выдохнули возглас ужаса.

- Ангел! Я так и думала, что мы свалимся! – воскликнула Лиока и вцепилась в руку сидящего рядом приятеля.

Следом за ее возгласом послышались ругательства из кабины водителя. Через мгновение его всклокоченная голова с огромными кошачьими глазами просунулась в окошко:

- Все, каюк, питание накрылось! Эвакуатор ждать придется!

Ждать пришлось дольше, чем предполагали. Часа через четыре, когда ветер немного снизил напор, ребята по очереди стали выбираться в кусты. Никто долго не задерживался, возвращаясь в автобус совершенно окоченелым. Лиока терпела дольше остальных, все не теряя надежду на то, что помощь скоро придет. Когда стало уже невмоготу, компании ей не нашлось, и она была вынуждена идти на холод одна. Выбравшись из автобуса, она едва не загремела в овраг рядом с дорогой, поскользнувшись на размякшей от непрекращающегося целый день дождя земле. Если бы не хвост, который помог ей удержать равновесие, наверняка валялась бы уже в мутной ледяной жиже, там внизу. Помахав Вито, который собрался уже выскочить наружу, чтобы помочь подруге, Лиока обогнула автомобиль сзади и отправилась в лес. Дождь, направляемый порывами ветра ей прямо в лицо, так и норовил проникнуть под куртку, хлестал зло и недовольно, словно старался загнать ее обратно.

- Ну, и как тут можно снять штаны, спрашивается?! – воскликнула раздраженно девушка, с трудом противостоя ненастью. – И почему я не мальчик?

Она огляделась по сторонам, ища хоть какое-то укрытие от непогоды. Кустарник вокруг, невысокий, но переплетенный хаотично ветками, выглядел непроходимой чащей, и, все же, с одной стороны ей показалось, что он заканчивается просветом. Туда она и направилась, недовольно ворча себе под нос.

Миновав небольшой бурелом, она и в правду вышла на границу большого пустыря, посередине которого корявыми остовами возвышалось обрушенное когда-то давно старое кирпичное здание в местами сохранившейся светлой штукатурке. С первого взгляда призрак прошлого приковал к себе ее внимание. И он сам, и буро-желтое, от полегшей еще осенью травы, поле, выглядели как-то странно, будто из параллельного мира.

Низкое серое небо рваными клочками свисало над мрачными холодными развалинами, как обрывки мироздания, и растекалось по жухлой траве таинственно манящей туманной дымкой. На пустоши было необыкновенно тихо. Странная гулкая тишина, дыхание в которой шумным облаком застывало у лица. Не было слышно ни дождя, ни ветра, еще секунду назад так неистово боровшегося с ветками деревьев. Глухая тишина, словно звуки увязали в мокром воздухе, бесшумно рассекаемом дождевыми потоками.

Лиока испуганно замерла на границе деревьев, не решаясь сдвинуться с места.

- Что это здесь? – произнесла она, ощущая звук своего голоса как через подушку. Она нервно сглотнула, почувствовав, как барабанные перепонки втянуло внутрь и снова отпустило из-за сброшенного давления. – Ва-ау!

Странная оторопь сковала ее тело, и она не могла оторвать глаз от развалин. Там, за полу-разрушившейся стеной, танцевали отблески света, будто запутавшиеся в кружеве снежинок. Их странный танец заворожил ее, и Лиока незаметно для себя самой сдвинулась с места и направилась вперед. Дождь холодными струями стекал по ее лицу, но девушка его не замечала, всецело увлекшись бликами света в наполненном водой воздухе. Ветер замер на границе кустарника, не решившись последовать за ней на пустырь, и воздух вокруг стал неподвижным, как под куполом. И тишина. Она встретила гостью с распростертыми объятиями, окутала звуконепроницаемым полотном, словно оберегая от злого окружающего мира.

Постепенно ей стали доступны звуки, принадлежавшие только этому замкнутому мирку. Шуршала под ногами прошлогодняя трава, порыкивала с натугой ткань брюк, промокших насквозь, и легкий мелодичный звон… Он прыгал по каплям, летящим с неба, то поднимаясь вверх, то с неожиданно горькой интонацией срываясь вниз. Было в нем что-то тоскливое, душераздирающее, безысходное…

Добравшись до стены, Лиока остановилась передохнуть. Сердце ее, словно перепуганный охотником птенец, трепыхалось в груди, а в голове было совершенно пусто, ни единой мысли. Каждая клеточка ее тела стремилась к источнику звука, чтобы утешить его своим присутствием, чтобы слиться с ним в тоскливом плаче, чтобы помочь, уберечь от чего-то страшного, умереть вместе с ним… Не было больше холода, пронизывающего ее до костей, не было ни потребностей, ни стремлений, ни чувств, только отчаянное желание принадлежать этому несчастному, всеми покинутому существу, поющему там, в облаке света внутри развалин, как сказочная Сирена.

Она сделала над собой усилие, чтобы подняться, из последних сил перебросила тело через заваленный камнями дверной проем и, миновав небольшой простенок, вышла на границу открытого пространства, к которому так стремилась.

Посреди перемешанных смерчем обломков, в облаке замерших в невесомости льдинок, когда-то бывших каплями дождя, излучая пронзительно чистый, умиротворяющий свет, парил Ангел! Его фарфорово-белая полупрозрачная кожа дышала теплом, длинные черные волосы, каждая волосинка которых была окутана светом, словно напряженные нервы, дрожали и извивались в трагическом танце, руки были откинуты назад, подставляя небу ничем не защищенную грудь, словно призывая покарать его за что-то вырвав оттуда изболевшееся сердце. Голова его была запрокинута, по благородному прямому профилю скользили капли воды, испарявшиеся на волосах, и окружающие их полупрозрачным лиловым туманом. Он весь был изогнут изящной позой отчаяния, словно целиком отдаваясь воле небес. Серебристо белые одежды едва скрывали его стройное мускулистое тело, медленно вращавшееся на месте, словно вальсирующее в забытьи. Исходящее от него свечение плясало на каплях воды, скользящих по его лицу и шее, трепетало в облаке пара вокруг водопада волос, лавиной ниспадающего вниз, замирало, многократно отражаясь в гранях кристаллов льдинок, парящих вокруг. Он был окружен всеми ипостасями водной стихии, будто они были воплощением его собственной переменчивой натуры. Луч из его груди, бьющий вверх, как прожектор, растворялся на пол пути, так и не добравшись до небес, будто они намеренно игнорировали его призыв, отказываясь наказывать за то, за что он молил себя покарать.

Обломки строений, беспорядочно разбросанные вокруг, постепенно вовлекались в парение в невесомости, образуя циклоническое движение по спирали, медленное и угрожающее, но Лиока не чувствовала опасности. Она была очарована и замерла на месте от восхищения. Глаза ее жадно разглядывали каждую черточку прекрасного лица, боясь пропустить хоть малую деталь совершенного образа. Восторг наполнял ее, отчаянное желание приблизиться к неземному существу, слиться с ним, лишало рассудка…

Вибрация и звон пронизывали каждый атом ее тела, постепенно вызывая в нем диссонанс. У нее начала кружиться голова, волны холода и жара накатывали как цунами, постепенно темнота начала застилать глаза, ненадолго вспышки света вырывали из забвения, и она понимала, что вибрация пытается разорвать ее на части, но уже не могла ничего с собой поделать, чтобы заставить себя хоть попытаться спастись. Ангел опутал ее чарами, и она была готова умереть, лишь бы видеть его до последнего своего вздоха! Она отчаянно пыталась разглядеть его сквозь пелену боли, цеплялась за светлый образ, как за единственный свет на Земле. Казалось, что он просто не способен заметить ее ничтожной смерти, ее исчезновения в небытиё, погруженный в собственные безмерные боль и отчаяние, но он вдруг замер на секунду, словно услышав ее последний стон, разогнулся, как струна, взметнув вверх плети волос, и резко обернулся. Ярко синие, как пронизанное солнцем море, глаза посмотрели прямо на нее, и боль вдруг прекратилась, сменившись блаженством. Она не умерла, но попала в нирвану, всего на секунду, а потом потеряла сознание.