О ЗАМЕЩЕНИИ ПРЕСТОЛА

1. После смерти королей чаще всего наступают междоусобные войны и раздоры из-за замещения престола. Поэтому для укрепления и для долголетия королевства, для сохранения мира и для предотвращения междоусобиц нет ничего полезнее, как установить твердый порядок замещения престола. Об этом мы здесь и поразмыслим.

2. Борис: Какое правление лучше: когда в городе заведено общевладство, как некогда в Афинах, а теперь — в Венеции, или когда у одного народа или в одной стране правит много князей, как некогда на Руси, а теперь — у немцев, или когда правит только один король.

Хервой: Об этом и говорить долго нечего. Вещь сама по себе достаточна ясна. Гомер-поэт говорит, и с ним соглашаются все мудрецы: «Плохо, когда много правителей, — надо, чтоб был один король». Более подробно мы сказали об этом в разд. 22.

3. Борис: Раз самовладство — лучшее правление, то скажи мне, Хервой, что разумнее: в каждом случае избирать самовладца по общему решению или чтобы престол передавался по наследству и чтобы сыновья наследовали отцам.

Хервой: А по-твоему, что лучше?

Борис: Я бы считал, что избрание лучше, чем родовая или наследственная власть.

Хервой: По каким причинам ты так говоришь?

Борис: Первая причина. Потому что избрание древнее, чем наследование. Ведь в начальные времена люди выбирали королей.

Хервой: Не удивительно, что выбирали — тогда иначе и быть не могло. Так бывает и теперь: когда прервется королевский род, необходимы [бывают] выборы. Но хоть в те предавние и простые времена вошли в обычай выборы, однако со временем люди стали опытнее и поняли, что для них лучше, так что теперь наследование более обычно и более принято.

Борис: Вторая причина: при выборах могут приискать наилучшего и самого подходящего правителя, а при наследовании надо принимать одного определенного [человека], хорош он или плох.

Хервой: Наилучшего могут избрать, это верно. Но избирают ли таких? Посмотри на то, что происходит, и [нигде] такого не увидишь. Редко случается (или вернее — никогда не бывает), чтоб выборы проходили без личных пристрастий и желаний. Те, кто выбирают, ищут человека, полезного не народу, а им самим. Часто решают дело подарки и посулы, а иногда — приязнь или вражда.

Никита Хониат пишет об одном греческом царе, который не имел детей и перед смертью рассуждал со своими советниками о преемнике. Тогда, дескать, разные [советники] называли разных [людей], но каждый называл того, кто был ему удобен. А о таком, который был бы полезен всему народу, никто не подумал и не позаботился.

Борис: Третья причина: при выборах ставят королем человека подобающего возраста, а при наследовании власть иногда достается юношам и грудным детям, никак не способным управлять страной.

Хервой: При наследовании случаются такие неудачи, и мы, Борис, это признаем, но зато с выборами связана иная беда: престол каждый раз остается вдовствующим, и страна не имеет государя. И ты должен признать, что от этого больше зла и вреда, нежели от малолетства или от неразумия государя. Ведь там, где случается перерыв в правлении или междуцарствие, умолкает закон и берут верх сила и своеволие. Каких только смут, каких злодеяний не бывает в это время! Какими только обманами и хитростями не домогаются власти!

Другое немалое и частое зло при выборах — это несогласие между выборщиками, вслед за коим начинаются раздоры, заговоры и войны. Едва ли хоть одни выборы обходятся без ратных смут. Погляди на поляков и немцев и на Рим при древних царях, а затем при папах, и ты увидишь, [что там] часто в одно и то же время было по два и по три царя, по два и по три папы, и из-за этого произошло много кровопролитий. Поверь мне, что это важная и достаточная причина, чтобы вовсе отказаться от выборов.

В-третьих, ты говоришь, что наследование приносит нам порой малолетнего короля, неспособного управлять страной. Однако, Борис, и выборы не спасают от этой беды. Взгляни на поляков — и ты увидишь, как они иногда короновали такого короля, который из-за малоумия не мог [даже] принести присягу. А венгры иногда короновали и детей в колыбели.

Знай же правду, Борис: все эти выборы королей лишь с виду кажутся выборами, а на деле везде существует наследование. Избранные короли находят способы, чтоб закрепить королевство за своими детьми, и не только за сыновьями, но и за дочерьми (как это сделал Людовик Венгерский у поляков). Никогда еще поляки, венгры, чехи и датчане не воспользовались на деле этой своей свободой выбора, чтоб обойти королевских наследников — будь то сын или дочь. Так поляки отдали Ядвигу — дочь Людовика — и с нею свой престол литовцу.

Никогда не могли они свободно выбирать даже между двумя братьями или родичами и, минуя старшего, избрать младшего. Так поляки не смогли обойти нынешнего Казимира и избрать его младшего брата — Карла, хотя Карла все они больше любили, а Казимир считает, что поляки хуже немецких псов, и инока Казимира искали в других странах в монастырях.

А венгры в подобном случае поступили совсем смешно. Король Владислав постриг в попы своего племянника Коломана и отправил во Францию, а младшего брата Коломана — Альмоша — усыновил и назначил своим наследником. Ибо Коломан был мал ростом, косноязычен, хром, горбат и крив, — чудище, а не человек. Но ведь после смерти короля [Владислава] он стал угодным венграм из-за того, что был старшим.

Они послали за ним в Париж и, добыв разрешение папы, расстригли его и короновали.

Что ты скажешь теперь об этой свободе выбора?

Борис: Вижу я, что эти выборы — лишь обман и пустые слова. Но скажу я тебе, Хервой, еще о четвертой причине: говорят, что избираемый король правит мягче и скромнее, чем наследственный, и притесняет своих подданных меньше, чем тот, кто имеет не такую полную власть.

Хервой: Говоришь, что власть будет мягче. Но скажи еще, Борис, что и порядка будет меньше, и меньше заботы и внимания. Ибо зачем много заботиться о том, что не принадлежит ни мне, ни моим потомкам.

Во-вторых, такие короли всегда бывают в долгу перед теми властелями, кои помогли им занять престол, и в долгу перед всеми, кто может ограничить их власть или отнять. Посмотри на поляков — и убедишься. И поэтому властели своевольничают, справедливость страдает, сила торжествует, а король закрывает глаза на преступления властелей. Посмотри и на немецких царей, кои без достаточной причины отторгли от царства города или целые земли и раздали их своим детям и родичам и даже иностранцам; иногда из милости, иногда и за деньги, а иногда для того, чтоб подкупить избирателей, дабы те избирали после них на престол их сыновей. А при наследственном правлении такого не бывает.

Борис: Пятая причина: говорят еще, что это побуждает властелей и бояр к благонравию и мужеству, и храбрости, ибо они надеятся стать государями.

Хервой: Плюнь на это, об этом не стоит и говорить. Ведь вряд ли все князья будут стараться стать хорошими, если когда-нибудь выберут одного хорошего князя (и то не умышленно, а случайно). Если мы посморим на любую страну, то увидим, что выборы бывают разными и гораздо чаще выбирают дурных [правителей]. Пусть Рим расскажет о своих царях, а немцы — о своих.

Борис: Шестая причина: Аристотель, дескать, предпочитал избрание и поэтому более одобрял карфагенян, избравших короля, нежели спартанцев, передававших престол по наследству. И в христианских странах — у чехов, у датчан и у венгров — недавно были избранные короли, а у поляков они есть и теперь.

Хервой: Мнение Аристотеля в данном случае [ничего] не опровергает. Аристотель был мудрецом, но не пророком, а могут ошибаться и самые мудрые. И неудивительно, что Аристотель, будучи греком, придерживался греческого мнения. Ведь у греков тогда было общевладство, и никаких королей — ни наследственных, ни избранных — они не признавали. Поэтому Аристотель и хвалит то королевство, которое более похоже на общевладство.

Что же до примеров королевских выборов у некоторых древних и нынешних [народов] — у карфагенян, у поляков и у иных, то это — слабый довод, ибо преобладает противоположный обычай и на каждый пример избрания найдется сотня примеров наследования [престола].

Итак, закончим эту беседу и скажем вместе с Липсием: во-первых, что при наследовании королевство управляется лучше и возрастает более, нежели при выборах. Не стоит тратить слов, ибо это ясно само собой. Достаточно взглянуть на те и на другие страны.

Во-вторых, он говорит, что повсюду, где были славные и достохвальные королевства, — у персов, у македонцев, у египтян, у чинцев, у евреев — везде престол был наследственным.

В-третьих, он говорит, что королевства, в которых королей избирают на сеймах, не были и не будут долговечными. Ведь всегда найдется какой-нибудь король, более умный и смелый, чем другие, который [своими] милостями, деньгами, хитростью или силой закрепит за своим потомством доверенный ему престол. Это показывает пример Датской и Чешской земли, и так может быть и в иной большой стране (то есть в Польской земле).

Никита Хониат восклицает: «О, как плохо выбирать многих, а не одного! Ты, пресветлое Римское царство, ты выше всех народов, а сколько тиранов ты вытерпело? Сколько искателей тебя добивалось? Сколькими людьми ты было опозорено? Скольких ты украсило короной и багряницей? И пришлось тебе вынести больше срама, чем Пенелопе, осаждаемой бесстыжими женихами».

Отчего он так говорил? Оттого, что престол покупали за деньги. Клавдий платил каждому воину по 15, а Юлиан по 20 сестерциев, то есть по двести и по триста рублей на наши деньги. Происходило там и еще хуже, о чем говорится в этом же разделе в пункте 20.

4. Борис: Я полностью соглашаюсь с тобой и признаю, что наследование власти гораздо лучше, чем выборы. Но что делать, если королевич мал годами?

Хервой: Если жива мать, то полезно, чтобы она правила за сына [вместе] с разумными думниками.

Не следует поручать королевство одним властелям. Ведь если один из них будет блюстителем или опекуном королевича, то он сможет захватить власть или причинить иную беду, грабя казну и посягая на общее благо. А если многие станут опекунами, то не миновать им ссор и раздоров.

5. Людовик XIII, король французский, оставил свой престол и своего сына во власти его матери — королевы и назначил равноправным с нею наместником и опекуном сына духовное лицо и чужеземца, кардинала Мазарини, итальянца низкого происхождения. Людовик надеялся, что незнатный и чужеземный священник не сможет причинить стране никакого вреда. Однако этот милый гость тут же начал скупать большие имения и устраивать свадьбы между своими сородичами и высшими властелями [французского] королевства. Обидно стало некоторым князьям быть под властью алчного чужеземца, и они начали просить королеву, чтобы она отослала его прочь. Но у него было немало сильных сторонников, и поэтому возникла лютая междоусобная войн.

6. Лучше поступил Карл, шведский король, оставивший сына и престол королеве и четырем наивысшим властелям. Так, чтобы королева правила и издавала законы не одна, а совместно с этими четырьмя думниками.

А там, где королевы нет в живых, главным можно назначить местную духовную особу, то есть главного владыку церковного: здесь — патриарха, у поляков — архиепископа.

7. Если же король оставит много детей — сыновей и дочерей, то несомненно предпочтение должно быть всегда отдано мужчинам, а не женщинам, старшим братьям, а не младшим. И этих природных прав ни за что не следует нарушать, как об этом мы скажем ниже. Но сперва поговорим о целости государства и о мире в стране.

8. Многие короли, обуянные и увлеченные любовью к своим сыновьям, разделили королевство между ними. Но в этом они ужасно ошиблись, нарушили свой долг и согрешили перед Богом и перед народом. А то, чего они больше всего хотели и надеялись этим достигнуть, они не достигли.

Ибо они хотели, чтоб род их на свете был преславен и долговечен и чтоб ни один из сыновей не оказался в числе подданных или в числе князей и властелей, имеющих над собой более высокого правителя, а чтобы все они были королями или самовластными князьями. Однако это им не удалось. Но вместо величия и долголетия они привели их к скорой и напрасной гибели, ввергнув их в лютую борьбу и братоубийство.

Нет на земле такой большой страны, которая, будучи сперва единой, а затем разделенной, могла бы быть достаточной для двух братьев. Вон как велико было Римское государство, и все же оно было тесным для трех братьев. Константин Великий так разделил королевство между своими тремя сыновьями, чтобы Констанций владел Царьградом и Востоком, Константин — Испанской, Французской и Немецкой землей, Констант — Римом и Итальянскими да Иллирийскими странами. Но Константин-младший не был доволен разделением державы, а хотел один быть над нею господином и пошел войной на Константа, и вскоре был убит. Затем и Констант был убит своим воеводой Магнетием, а изменник Магнетий (когда его войско было уничтожено царем Констанцием) покончил с собой. Констанций умер бездетным, и после него вступил на престол Юлиан-отступник, племянник Константина Великого. А этот за свою нечестивость был наказан тем, что он и сам погиб, и славный Константинов род лишился престола и оборвался во втором колене.

Наш Владимир Великий тоже разделил власть между своими двенадцатью сыновьями. А что хорошего из-этого вышло. Святополк убил блаженных Бориса и Глеба. Ярослав разбил Святополка и выгнал его из Киева к полякам. Святополк пришел с поляком Болеславом и прогнал Ярослава к печенегам. А когда Святополк пошел с печенегами на Ярослава, то был разбит и убежал к полякам, и там умер. Затем Мстислав прогнал Ярослава в Новгород, и начались между ними кровопролитные стычки. Такое братоубийство пошло тогда на Руси. А хуже всего было то, что Русская земля тогда разделилась, и народ ослабел, так что полякам и литовцам нетрудно было взять Киев, Львов и иные земли, а татарам — одолеть весь народ и держать [его] долгое время в лютой неволе.

Достаточно будет этих двух примеров, случившихся в Римском и в Русском королевствах. А если б кто-нибудь захотел поискать в старинных повестях, то нашел бы множество иных подобных этим случаев в этом же Русском, и в Польском, и в иных королевствах, и из всего этого можно было бы увидеть и заключить, что разделение королевства — зловредно. И зловредно это не только для подданных, но и для самих правителей, и всего их рода и потомства.

С другой стороны, речь идет о совести и о королевском долге. Ведь именно в этом деле, более чем где-либо, короли должны не забывать о том, что не народы созданы для королей, а короли созданы Богом для народов. И поэтому не годится, чтобы короли из-за своих личных целей вредили общему благу. То, что древние короли создали и утвердили с великим трудом и в кровопролитиях, наследники их не вправе разорять и делить между своими детьми.

Поэтому лишь один из королевских наследников вправе иметь доступ к самодержавному престолу. А остальные братья и сестры, и вся родня должны довольствоваться положением подданных. И если сам король правильно оценит вещи, он поймет, что для славы и долговечности рода его гораздо полезнее, чтоб остальные [родичи] были подданными. Ибо при разделении власти братья воюют между собой и убивают [друг друга], и род быстрее погибает, и королевство теряет силу и достоинство. А при нераздельной власти один из них всегда правит пресветлым и славным королевством, наследует славу своего отца и деда и иных предков и сохраняет [ее] в целости.

9. Поэтому некоторые короли, узнав о вреде разделения [власти], ударились в другую крайность и, забыв не только о врожденной любви к своей родне, но и о простой человечности, завели обычай душить своих сыновей и стали прелютыми сыноубийцами. Так поступают турецкие короли. Одного сына они оставляют, а всех остальных удушают.

10. Не многим лучше поступали и греческие короли, которые постригали, оскопляли, ослепляли [своих родичей], но не всех, а тех, кого они особенно подозревали. И так [поступал] брат с братом, отец с сыном и сын с отцом из-за проклятой жажды власти.

11. Римские древние цари и греческие тоже иногда брали себе в друзья и в соправители братьев или родичей. Так Диоклетиан поставил рядом с собою и возвел в правители Максимилиана и дал ему власть, равную со своей. Оба они, обладая одинаковой верховной властью, именовались «Августами». И оба эти Августа взяли себе еще двух других соправителей, но дали им меньше власти, и назывались они не «Августами», а «Цезарями». Диоклетиан выбрал Галерия, а Максимилиан — Констанция (отца Константина Великого), а иные иных.

Не этому обычаю следует подражать, ибо он не всегда, а лишь очень редко приводит к добру, особенно в королевстве меньшем, чем Римское. Ведь в управлении [государством] часто случаются дела, по которым двоим бывает трудно сговориться.

12. Немцы придумали для этого свой способ. Младших братьев правителя они постригают, но посвящают их не в попы и не в дьяконы, а в причетники, и облачают в церковное платье. И дают им самые богатые епископства: по одному, по два или потри.

Эти так называемые «епископы» получают церковные доходы и богато на них живут, и ставят вместо себя епископского наместника, который занимается церковными делами. Так [они и] живут, не смея жениться, но вместо этого занимаются всякими мирскими делами и водят войны, и можно их назвать не церковными, а казенными епископами. Если ж брат их, правитель, умрет бездетным, то епископ, сбросив поповскую одежду, получает власть и корону и женится.

Карл — брат нынешнего короля Казимира Сигизмундовича был таким казенным епископом и скопил большие деньги. Когда брат его [Казимир] стал королем, поляки просили Карла постричься полностью и стать подлинным епископом. Но он им ответил: «Не принуждайте меня быть священником, ибо еще потребуется, чтоб я наплодил вам королей». Однако Бог судил иначе и вскоре призвал Карла из этого мира [к себе].

13. Абиссинцы держат всех королевских сыновей и родичей в одном укрепленном остроге, вдали от людей, чтоб не устраивали они заговоров и смут. Острог этот называется Анга, стоит на почти неприступной горе, [и] стережет его сильная стража. Когда король их умирает, они ставят на престол того королевича, который властелям и блюстителям покажется самым подходящим. Таков тамошний обычай.

Меня не удивляет этот далекий народ, но удивляет немецкий философ Липсий: почему он хвалит этот обычай? Мне кажется неподобающим держать в неволе того, кто рожден для престола, особенно когда он еще ни в чем не провинился.

14. Борис: Ты не одобряешь ни разделения власти, ни турецкого удушения, ни греческого ослепления, оскопления, пострижения, ни римского сотоварищества, ни немецкого мнимого посвящения в сан. Что ж ты одобряешь и советуешь? Какой способ надо применить, если престола будет добиваться несколько царственных особ.

Хервой: Я, Борис, одобряю две вещи: познание самого себя и благое законодательство. С помощью этих двух средств каждый король может лучше всего решить судьбу своих детей и укрепить свою власть.

Я не говорю о сыновьях и о братьях, и об иных особах, которые хотят стать наследниками и набиваются на престол. Я думаю не о них и не говорю, чтоб они смогли познать себя или установить и соблюдать благие законы. Глупо было бы ждать от них этого. Ведь жажда власти — это такой соблазн, который окончательно ослепляет человека и делает [его] безумнее скота и зверя. Ибо скоты и звери не убивают своих родичей, а человек, жаждущий власти, готов убить брата и сестру, мать и отца.

Что же я хочу сказать? Я обращаюсь к старому королю, уже сытому властью, к такому, кто думает уже не о достижении, а об оставлении власти и о том, как распорядиться ею. И объясняю ему, что нет нужды делить королевство и своих сыновей заточать, постригать, оскоплять, ослеплять, душить. Все это противоречит разуму и Божьей заповеди. Но надо ограничить их благим законодательством, чтоб они не могли подать людям пример и повод к мятежам, а вынуждены были бы оставаться в пределах разума и приличия.

Однако король, который хочет установить в этом деле хороший закон, должен хорошо познать самого себя. То есть [понять], что он не Бог и не ангел, а человек и что ни один королевский род никогда не начинался с королей или с властелей, а все идут от холопов, от земледельцев и от иных низких и неродовитых людей. И еще понять, что король создан Богом для народа, а не народ для короля.

Если это будет учтено, то могут быть приняты такие законы и меры против разделения власти и против притязаний властолюбивых особ:

1. Да будет на Руси 12 князей — блюстителей престола.

2. А если оборвется королевский род, да будет один из этих князей избран королем.

3. Да будет утвержден определенный способ выборов, как мы скажем ниже.

4. Да не берет король жен от чужеземцев, а лишь от своих князей и властелей или славянских правителей.

5. Да не выдает король своих дочерей за чужеземцев, а лишь за своих князей и властелей, и за славянских правителей.

6. Да не будет у королевских дочерей никаких прав на престол. Разве что — у младших незамужних дочерей, в случае, если останется сыновей.

7. Да не будет королевство ни в коем случае разделено.

8. Да будет всегда наследовать престол старший сын или ближайший и старший королевский родич (если только он не еретик и не безумец).

9. Да не смогут остальные братья владеть более чем одним небольшим городком или острогом.

10. Да будут они называться «князьями», но на народных сеймах не должны они иметь ни места, ни голоса, ни права свободного присутствия.

11. Да не смогут они держать слуг сверх определенного числа, кое им будет назначено.

12. Да будет считаться уголовным преступлением связываться с ними и им содействовать.

13. Наследник престола должен будет самым первым под присягой подтвердить народу [его] права.

14. А затем подданные должны присягнуть в том, что они будут повиноваться лишь ему, королю, а после него законным его наследникам — королям, законно коронованным. А если кто-нибудь пролезет незаконно, посредством силы или хитрости, то такому никто не будет повиноваться. И если кто присягнет ему на верность, то такая присяга должна будет считаться насильной, недействительной и необязательной, ибо она дана вопреки общей, народной, законной и более ранней присяге.

15. Древние римские, а затем греческие цари выдавали своих дочерей за своих бояр, и честь их от этого не страдала.

Давид и другие еврейские короли поступали так же. А сыновья еврейских королей иногда бывали простыми боярами, а иногда не имели никаких владений и жили лишь на жалование. У Давида было 17 сыновей. Первый — Амнон был убит [своим] братом Авессаломом. Третий — Авессалом, желая изгнать отца из королевства, был убит в стычке. Четвертый — Адонай устроил заговор и хотел править после отца, но это ему не удалось, и он был убит Соломоном. Девятым был Натан — и от него идет по плоти род Иисуса Христа, Господа и Бога нашего. Десятым по счету был Соломон, коего отец короновал при своей жизни и посадил на свое место. Остальные братья жили мирно, и ни один из них не шел против Соломона, и Соломон их не трогал, разве что был зол на Адоная, ибо тот был [у него] на подозрении. Сперва он простил его, но скоро, получив повод, — Адонай просил себе в жены Ави-сагу — велел его убить. Если бы Давид установил порядок и передал престол старшему сыну, не было бы этих братоубийств.

16. Короли должны также помнить и остерегаться, чтоб жены не влияли на их решения. Ведь когда какой-нибудь король возьмет вторую или третью жену и будет иметь от нее сына, эта королева всячески постарается уговорить короля посадить ее сына на престол, а старшего сына отстранить.

1. Так Вирсавия уговорила Давида, чтобы он поклялся ей поставить королем Соломона, обойдя Ад оная и шесть других старших братьев. А из-за этого, как мы сказали, начались братоубийства.

Коздрой, персидский король, назначил наследником [своего] младшего сына Медарша и взял [его] себе в помощники. Но старший брат — Синой, не стерпев такого позора, вскоре убил и отца, и брата.

2. Дарий, персидский король, имел двух сыновей — Артамена и Ксеркса. Ксеркс завел спор и сказал: Артамен был рожден, когда отец наш Дарий был еще боярином, а я родился уже королевским сыном. Поэтому Артамену положен удел подданного, а мне — престол, ибо его отец был подданный, а мой — король. С помощью такой шутки (ибо это не было ни мудростью, ни правдой) Ксеркс обманул отца и брата. Дарий присудил престол Ксерксу. А Артамен, будучи простым и не злым человеком, смирился с этим решением.

3. Однако подобные перемены мало когда бывают удачными и приводят лишь к смутам. Птолемей, сын Лага, король Египетский, вопреки справедливости, посадил на престол младшего сына. Но затем старший сын пришел и убил брата.

4. Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, вняв уговору своей жены Юдиты, тоже отдал предпочтение младшему сыну, но в результате еще при жизни Людовика между братьями возникла война, а затем сыновья пошли с оружием и на самого отца. Старший сын — Лотарь захватил отца и держал [его] в неволе, боясь, чтобы тот не отдал престол младшему брату — Карлу. Но затем они помирились, и он отпустил отца на волю.

5. Не так [поступил] Дарий Второй, коего королева Парисата старалась уговорить, чтобы он посадил на престол младшего [сына] — Кира. Причиной она выставляла то, о чем уже говорилось выше: дескать, Артаксеркс родился подданным, а Кир — королевским сыном, и приводила в пример Ксеркса. Но ничего она не добилась, и старший сын сохранил свои права.

6. Птолемей Фискон. Египетский король, поддавшись уговорам жены, вознес младшего [сына] над старшим и отдал ему скипетр. Но после смерти Фискона народ отдал власть старшему [сыну], а младшего отправил в ссылку.

7. Однако же делают исключение, если старший из наследников от рождения лишен ума или чувств и поэтому неприспособлен и непригоден в правители. То есть если он будет слеп или совершенно глух, или безумен, или совсем глуп. Также если он — еретик. А с его нравственными достоинствами и недостатками не следует в такой степени считаться, ибо в этом важном деле о людских характерах никто не может судить. Характер может измениться: хороший человек может стать дурным, а дурной — хорошим.

8. Также если оба способны быть [правителями], то нечего смотреть на их природные свойства и возносить младшего над старшим за его красоту и телосложение, или за более быстрый ум, или за то, что он сильнее и храбрее старшего. Это несправедливо, ибо чужая красота, ум или храбрость не могут лишить меня моего права на власть. Поэтому такие решения не приводят к добру.

Подобные доводы выдвигал царь Иоанн Комнин, чтобы возвеличить младшего сына Мануила над старшим — Исааком, как он и сделал. Ману-ил получил власть и сохранил [ее], но своим правлением не оправдал надежд, которые на него возлагались людьми, и был ничем не лучше брата, хоть отец к нему и благоволил.

Что же сказать об удивительном случае с венгром Коломаном? Дядя его — Владислав — постриг его в попы из-за того, что он был мал ростом, косноязычен, горбат, хром, крив — чудище и страшилище, а не человек. А младший брат [Коломана] — Альмош был здоров и невредим, и поэтому дядя усыновил его. Но когда король Владислав умер, венгерские бояре решили, что все эти телесные недостатки и поповский сан недостаточны для того, чтобы отменить право первородства, и рассуждали так: «кто годится в попы, годится и в короли», и поэтому короновали этого урода Коломана.

И в этом они были правы. Ведь хотя и кажется, что будет правильнее и полезнее для общей народной жизни отдать предпочтение тому, кого Бог наградил умом и красотой, однако, с другой стороны, это может привести к большой беде. Ибо если это войдет в обычай, то легко могут возникнуть тяжбы и споры, и народные смуты. Поэтому лучше соблюдать право первородства и с почетом принимать того правителя, какого Бог пошлет. Ведь Господь знает, что делает и отчего дает одному лучшие свойства, чем другому.

17. Борис: Может случиться и так, что из двух сыновей короля Станислава старший сын — Стоян умрет раньше, чем [сам] король, и оставит сына Милоша, то ли взрослого, то ли малолетнего или грудного, а младший сын короля — Радован будет подходящим и взрослым человеком. Кому же из этих двоих после смерти короля принадлежит престол: сыну или внуку?

Хервой: Дело это неясное, ибо есть доводы или примеры в пользу той и другой стороны.

Довод в пользу сына Радована: Радован — сын короля Станислава, а Милош — внук, так что Радован на целую кровную степень ближе к Станиславу, чем Милош, и поэтому он должен быть наследником.

Довод в пользу внука Милоша: Милош — сын и наследник своего отца Стояна, и те права на власть, что были у его отца, перешли к Милошу. Следовательно, Милош не должен утратить прав своего отца.

Примеры тоже относятся и к той, и к другой стороне. В отношении сына они таковы:

1. Некий итальянский король имел двух сыновей:

Пипина и Людовика. Старший [из них] — Пипин — умер, оставив сына Бернарда. Потом умер и король. Престолом завладел Бернард. Но пришел царь Людовик, сын Карла Великого, лишил Бернарда власти и бросил в тюрьму, а дядю его — Людовика поставил [королем].

2. Некий неаполитанский король имел двух сыновей: Мартела и Роберта. Мартел умер и оставил сына Карла, короля Венгерского. А когда умер неаполитанский король, между Карлом и Робертом началась тяжба о том, кому быть наследником. Папа Климент Пятый присудил престол Роберту — дяде Карла.

3. У великого князя Ивана Васильевича Гроздина был старший сын Иван — от тверской княжны Марии, второй сын Гавриил, прозванный Василием — от греческой царевны Софьи, и другие младшие [сыновья]. Иван умер при жизни отца и оставил сына Димитрия, которого дед хотел назначить своим наследником. Но Софья уговорила великого князя посадить Димитрия в тюрьму, а престол отдать Гавриилу, оттого, что Димитрий был слишком молод.

Добавлю здесь, что у древнего африканского народа нумидийцев был закон о том, чтобы власть наследовал сын, а не внук, и у вандалов тоже [был такой закон].

Таковы решения в пользу сына. Но бывали решения и в пользу внука:

1. Знаменитый спартанский законодатель Ликург был вторым сыном своего отца, а старший его брат умер при жизни отца и оставил в колыбели сына Харилая. Ликург занял престол после отца и правил немало времени. Но когда Харилай подрос, Ликург сам охотно передал ему власть, хоть и мог удержать ее с согласия всего народа.

2. Хоть Роберт, король Неаполитанский, о котором мы говорили выше, сам получил престол оттого, что сына сочли более близким наследником, однако потом он сам отдал предпочтение внуку и подтвердил это своим судом. Когда шла тяжба о Сан-Северинском княжестве между сыном и внуком, Роберт присудил престол внуку.

3. Царь немецкий Отгон Великий предпочел решить этот спор оружием и велел, чтобы сын и внук (по бесчеловечному, но в те времена принятому обычаю) бились друг с другом, и победил внук.

При царе Генрихе Первом у немцев снова был «железный суд» с таким же исходом.

4. После смерти Генриха — короля Испанского — остались [его] двухлетний сын и [его] брат — Фердинанд, муж взрослый и одаренный благонравием. Собрался сейм, и все бояре в один голос просили Фердинанда быть королем, но он отказался. И на втором сейме они снова просили и умоляли [его согласиться], но Фердинанд принес на сейм младенца и велел, чтоб все целовали крест ему, а не Фердинанду. О святая скромность. Насколько больше славы снискал сей муж, отвергнув этот престол, чем если бы добыл десять [престолов] лестью или несправедливыми притязаниями. И вскоре после этого Бог дал Фердинанду в награду за его верность и благонравие королевство Арагонское, как потом еще будет сказано.

18. Борис: как же поступать в таких двусмысленных случаях?

Хервой: Такие случаи, в которых трудно разобраться, бывают редко, так что незачем о них особенно беспокоиться. К тому же можно установить правило, чтобы [в этих случаях] выбирали известное число судей, 30 или 40 мужей, и чтоб те решали дел тайной подачей голосов или жребием. И при этом надо постановить, чтобы никто не смел прибегать в этих спорах к оружию. А тот, кто во время спора затеет войну, тем самым лишится своих прав и никогда не будет допущен к власти, и принесенная ему присяга будет недействительной, раз она противоречит народному закону.

19. Борис: А что ты думаешь насчет дочерей? Хервой: Об этом мы уже говорили в разделе 32, в пунктах 17, 18 и 21 на протяжении всего раздела 17 и здесь в пункте 14. В Европе полно несчастных примеров лютого кровопролития и пагубного чужевладства, возникавших из-за женских прав на престол. Французское законодательство достойно подражания. Заключим, одним словом, что русский народ не сможет никак избежать чужевладства, если женщины здесь вправе будут наследовать престол. Раздел 14, написанный об искателях [русского престола] весь говорит об этом.

20. Борис: А что делать, если король умрет, не оставив наследника?

Хервой: Что, как не выборы?

Борис: Но выборы бывают разными. Какие ты одобряешь?

Хервой: При выборах может произойти немало зла, так что и в этом деле нужен благой закон. Посмотри, Борис, как различаются выборы у [разных] народов.

1. Персы некогда решили, чтоб их высшие князья выехали назавтра верхом на площадь и чтоб тот, чей конь заржет первым, стал королем. Заржал конь Дария, и Дария сделали королем.

2. Похожи на басню писания поляков о том, как после смерти короля Пшемысла решено было устроить конные скачки, чтобы тот, кто первым достигнет черты, стал королем. И будто некий боярин Лешко хитростью обошел всех и был убит, а другой добрался пешим до назначенной черты и был сделан королем и назван Лешком Вторым.

Был некогда и у сербов обычай, чтобы юноши ради девушек скакали на конях, и оттого доселе есть поговорка: «Чей конь быстрее — тому и девушка».

3. Чехи некогда не имели правителя и спросили совета у Либуши, тогдашней знаменитой пророчицы. Либуша им ответила: «Идите в поле, найдите того, кто ест хлеб за железным столом, и выберите его королем». Пошли они и нашли крестьянина Премысла, евшего хлеб за перевернутым плугом, взяли его [с собой] и сделали королем.

4. Авручаны живут в Индии. Эти авручаны выбирают королями самых сильных людей. Для испытания служит тяжелое дерево: того, кто сможет дольше всех продержать его на плечах и не устать, они считают способным выдержать и тяжелое бремя правления.

5. У римлян при общевладстве был обычай избирать всем народом думников и правителей на каждый год. То есть — черные тяглые люди выбирали бояр на [эти] должности. А бояре не считали зазорным открыто кланяться на улице, умолять и упрашивать каждого бедняка, и весь народ, и хвалиться, и обещать хорошо править, лишь бы только их избрали. И называли это Ambitia, то есть «домогательством власти».

А при царях римский престол перешел во власть солдат, и они часто самовольно убивали царей и сажали других. Иногда они делали это за деньги, иногда лишь для забавы и в шутку, и пустили они престол в продажу: кто больше сулил, того делали царем.

Поглядим на несколько случаев:

Воевода Клавдий убил Калигулу — четвертого царя и последнего из рода Августа и, страшась возмущения дворцовых людей, спрятался в каком-то углу. Воины примчались для грабежа, и один из них, найдя Клавдия и ни с кем не сговорясь, закричал: «Вот вам царь» и вывел его к дворцовым отрядам, еще возмущенным и разгневанным. А те, едва услышав слова одного этого глупца, в один голос приняли Клавдия, словно посланного с небес. А он, уже получив престол, чтобы еще больше расположить [к себе] воинов, пообещал и заплатил каждому по пятнадцати сестерциев, то есть более чем по сто пятьдесят рублей Вибий Юлиан убил в городе царя Коммода, а в лагере дворцовой стражи стали продавать престол тому, кто больше заплатит (как на торгах). С ними в лагере торговался Сульпициан, но Юлиан, влезши на стену [лагеря], тоже стал предлагать большие деньги. Воины ходили от одного к другому, туда и обратно, передавая о том, кто больше дает, и все шло так, как обычно бывает на торгах. В конце концов победил Юлиан, покончивший [дело] на том, чтобы каждому воину заплатить по 20 сестерциев, то есть около 300 рублей на наши деньги. Ог