С ГЛАЗ ДОЛОЙ

 

На верхней площадке лестницы обнаружилась ровная кирпичная стена. Любые тупики всегда пробуждали в Люс приступы клаустрофобии, а сейчас дело усугублялось ножом, приставленным к горлу. Девочка отважилась оглянуться на крутой пролет, по которому они поднялись. Падение отсюда обещало быть долгим и болезненным.

Мисс София опять говорила на непонятном языке, ворча вполголоса, пока умело отпирала еще одну потайную дверь. Она втолкнула Люс в крохотный придел и заперла дверь. Внутри оказалось холодно и сильно пахло известковой пылью. Девочка отчаянно пыталась дышать и сглотнуть заполнившую рот едкую слюну.

Пенн не могла погибнуть. Это за гранью понимания. Почему мисс София оказалась настолько злой?

Дэниел велел доверять женщине. Он просил Люс оставаться с ней, пока сам не сможет прийти…

Мисс София не обращала на девочку внимания, а только обходила помещение, зажигая свечу за свечой, преклоняя перед каждой колени и продолжая читать что-то нараспев на языке, которого Люс не знала. В мерцании огоньков постепенно становилось видно, что идел чист и ухожен, следовательно, не так много времени прошло с тех пор, как здесь кто-то побывал. Но наверняка мисс София не единственная во всей школе владеет ключом от потайной двери? Кто еще может знать о существовании подобного места?

Облицованный красной плиткой потолок оказался скошенным и неровным. Длинные выцветшие гобелены с изображениями жутковатых рыболюдей, сражающихся в бурном море, покрывали стены. Напротив двери стоял небольшой белый алтарь, и несколько рядов простых деревянных скамей выстроились на сером каменном полу. Люс огляделась в поисках выхода, но в помещении не было других дверей и даже окон.

Девочка дрожала от ярости и страха. Она мучительно горевала о Пенн, преданной и лежащей в одиночестве у подножия лестницы.

— Почему вы так поступаете? — спросила она, прислоняясь к двери. — Я вам доверяла.

— Никто, кроме тебя, в этом не виноват, дорогая, — сообщила мисс София, грубо заламывая ей руку.

У горла Люс вновь очутился кинжал, и ее повели по проходу между скамьями.

— В лучшем случае — доверие легкомысленно. В худшем — это верный способ добиться собственной смерти.

Мисс София подтолкнула девочку к алтарю.

— А теперь будь умницей и ляг.

Поскольку лезвие по-прежнему оставалось в опасной близости от ее горла, Люс послушалась. Она ощутила шеей прохладу и вскинула руку. Когда она отняла пальцы, их кончики оказались замараны красным — от крови, выступившей там, где нож проколол кожу. Мисс София резко отбросила ее ладонь.

— Если это кажется тебе ужасным, посмотрела бы, что пропускаешь там, снаружи, — сообщила она.

Люс содрогнулась. Снаружи остался Дэниел.

Белый прямоугольный алтарь был сделан из цельной каменной плиты размером не больше самой девочки. Лежать на нем оказалось холодно, и она чувствовала себя отчаянно уязвимой, представляя, как ряды скамей заполняют тени-прихожане, ожидающие начала ее пытки.

Уставившись вверх, Люс заметила, что в этом похожем на пещеру приделе все-таки есть окно — крупная витражная розетка, напоминающая световой люк. Ее украшал замысловатый геометрически-цветочный узор с красными и багровыми розами на темно-синем фоне. Но девочке окно показалось бы куда симпатичнее, если бы сквозь него можно было хоть что-то разглядеть.

— Ну-ка, посмотрим, куда я… ах да!

Мисс София потянулась под алтарь и достала оттуда моток веревки.

— Теперь не ерзай, — добавила она, выразительно помахав кинжалом.

Она стала привязывать девочку к четырем отверстиям, выточенным в поверхности алтаря. Сперва щиколотки, потом запястья. Оказавшись связанной, словно жертва на заклание, Люс отчаянно пыталась не дергаться.

— Превосходно, — заключила мисс София, как следует, затянув хитрые узлы.

— Вы задумали все это с самого начала, — догадавшись, ужаснулась девочка.

Женщина улыбнулась ей так же ласково, как и в первый день, когда Люс забрела в библиотеку.

— Я бы сказала: «Ничего личного», Люсинда, но на самом деле это не так, — хихикнула она. — Я долго ждала, когда останусь с тобой наедине.

— Но почему? — спросила Люс. — Чего вы хотите от меня?

— От тебя я хочу только избавиться, — ответила мисс София. — А вот Дэниела я желала бы освободить.

Женщина оставила Люс на алтаре и перешла к аналою, стоящему у той в ногах. Положила книгу Григори и принялась быстро листать страницы. Девочка вспомнила, как откинула обложку и впервые увидела фотографию себя рядом с Дэниелом. Как на нее обрушилось осознание того, что он ангел. Тогда она почти ничего не знала и все же сразу уверилась, будто этот снимок означает, что они могут быть вместе.

Теперь это казалось недостижимым.

— Ты же просто сидишь на месте и обмираешь по нему? — спросила мисс София.

Она резко захлопнула книгу и ударила кулаком по обложке.

— В этом-то вся и трудность.

Люс задергалась в веревках, удерживающих ее на алтаре.

— Да что с вами? Почему вас вообще заботит, как мы с Дэниелом относимся друг к другу или кто из нас с кем встречается?

Это вообще не касается психопатки-учительницы!

— Как бы мне хотелось побеседовать с тем, кто счел блестящей идеей вручить судьбу всех наших бессмертных душ в руки парочки влюбленных детишек.

Мисс София вскинула трясущийся кулак.

— Они хотят, чтобы равновесие нарушилось? Я им покажу, как нарушать равновесие.

Острие ее кинжала поблескивало в мерцании свечей.

Люс отвела взгляд от клинка.

— Вы сошли с ума.

— Если желание положить конец длиннейшей и величайшей битве в истории означает, что я сошла с ума, — тон мисс Софии намекал, что девочка, похоже, непрошибаемо тупа, если до сих пор не понимает, — что ж, быть по сему.

Мысль о том, что эта женщина способна как-то повлиять на окончание битвы, не укладывалась в голове у Люс. Дэниел сражался там, снаружи. То, что происходило здесь, не могло с этим сравниться. Вне зависимости от того, переметнулась ли мисс София на другую сторону.

— Они сказали, будет ад на земле, — прошептала Люс— Конец света.

Женщина рассмеялась.

— Сейчас тебе может так показаться. Неужели тебя удивляет, что я на стороне хороших ребят, Люсинда?

— Если вы на стороне хороших, — выплюнула Люс, — похоже, эта война не стоит того, чтобы в ней сражаться.

Мисс София улыбнулась, как будто ожидала этих слов.

— Твоя смерть может оказаться тем толчком, который нужен Дэниелу. Небольшим, но в правильном направлении.

Люс принялась извиваться на алтаре.

— Вы… не причините мне вреда.

Женщина вернулась к ней и низко наклонилась. Фальшивый старушечий запах детской присыпки забил ноздри, вынудив Люс поперхнуться.

— Разумеется, причиню, — заверила мисс София, покачивая седыми всклокоченными кудрями. — Ты просто воплощенная головная боль.

— Но я всего лишь вернусь обратно. Дэниел сказал.

Люс сглотнула.

«Через семнадцать лет».

— О нет, не вернешься. Не на этот раз, — возразила женщина. — В тот первый день, когда ты зашла в библиотеку, я что-то заметила в твоих глазах, но не смогла точно определить, что именно.

Она сверху вниз улыбнулась девочке.

— Я уже много раз встречалась с тобой, Люсинда, и по большей части ты бывала откровенно скучна.

Люс застыла, чувствуя себя так, словно лежала на алтаре голой. Одно дело — Дэниел, встречавший ее в прежних жизнях, но то, что ее знали и другие…

— На этот раз, — продолжала мисс София, — в тебе было что-то особенное. Истинная искра. Но понять, в чем дело, мне удалось только сегодня, после этой чудной оговорки о родителях-агностиках.

— Какое вам дело до моих родителей? — прошипела Люс.

— Ну, милая, причина, по которой ты возвращалась снова и снова, состоит в том, что, когда ты рождалась, тебя воспитывали в набожности. Теперь же, поскольку родители не стали тебя крестить, твоя душа осталась открыта для притязаний всех желающих.

Она театрально пожала плечами.

— Нет веры в бессмертную душу — нет перерождения, Люс. Маленькая, но существенная лазейка в этом замкнутом круге.

Не на это ли намекали на кладбище Арриана и Гэбби? Виски Люс начали гудеть от боли. Красная пелена застила взгляд, в ушах звенело. Она медленно моргнула, но даже это легкое движение век прогремело в голове, словно взрыв. Ее едва ли не радовало, что она и так лежит. Иначе она могла бы упасть в обморок.

Если это и правда конец… нет, не может быть.

Мисс София низко склонилась к лицу Люс, брызгая слюной вместе со словами.

— Когда ты сегодня умрешь — ты умрешь. Так-то. Это конец. В нынешней жизни ты оказалась ничуть не лучше: глупой, самовлюбленной, невежественной, испорченной девчонкой, полагающей, что судьба мира зависит от того, удастся ли ей пойти на свидание с симпатичным одноклассником. Даже если твоя смерть не приведет к столь долгожданным, блистательным и грандиозным последствиям, я все равно буду счастлива тебя убить.

На глазах у девочки она подняла клинок и проверила пальцем лезвие.

Голова Люс шла кругом. За сегодняшний день ей слишком многое пришлось осознать. Теперь над ее сердцем был занесен кинжал, и в глазах у нее снова потемнело. Острие кольнуло кожу, мисс София принялась прощупывать ее тело вдоль грудины в поисках просвета между ребрами, и она решила, что в безумной речи женщины имелась доля правды. Вложить столько надежд в могущество истинной любви, которую она сама едва начала осознавать, — не наивно ли это? В конце концов, истинная любовь не способна выиграть битву снаружи. Возможно, ей даже не удастся спасти от смерти саму девочку.

Но она должна. Сердце Люс по-прежнему билось ради Дэниела — и до тех пор, пока это не изменится, что-то в глубине ее души будет верить в любовь, в ее власть менять людей к лучшему, превратить их с Дэниелом в нечто великолепное и благое…

Девочка вскрикнула, когда кинжал проткнул кожу — и от потрясения, когда витражное окно над головой разлетелось осколками и воздух заполнили свет и звук.

Глухой величественный гул. Ослепительное сияние.

Значит, она уже умерла.

Лезвие погрузилось глубже, чем показалось. Теперь Люс отправится в другой мир. Как иначе объяснить пылающие переливчатые фигуры, парящие над ней, спускающиеся с неба, водопад искр, небесное сияние? В теплом серебристом свете было трудно что-либо четко разглядеть. Свет, скользящий по ее коже, напоминал мягчайший бархат, сахарную глазурь на торте. Веревки, стягивающие руки и ноги, ослабли и опали, и ее тело — или, может, душа — освободилось, готовое воспарить к небу.

Тут девочка услышала голос мисс Софии.

— Только не сейчас! — блеяла та. — Слишком рано!

И пожилая женщина выдернула клинок из ее груди.

Люс часто заморгала. Ее запястья — развязаны. Лодыжки — свободны. Крошечные осколки синего, красного, зеленого и золотистого стекла усеивали все ее тело, алтарь и пол вокруг. Когда она их смахнула, ладонь обожгло болью, и на коже остались тонкие следы крови. Сощурившись, девочка подняла взгляд на зияющую в потолке дыру.

Значит, не мертва, а спасена. Ангелами.

Дэниел пришел за ней.

Где же он? Она почти ничего не видела. Ей хотелось на ощупь брести сквозь свет, пока руки не найдут Дэниела и не обовьют его шею, чтобы больше никогда не отпускать.

Но только переливчатые фигуры мелькали вокруг, словно комната была полна горящих перьев. Они слетались к Люс, выбирая те участки тела, где она порезалась битым стеклом. Мазки света, казалось, смывали кровь с рук и неглубокой ранки на груди, пока не исцелили ее полностью.

Мисс София отбежала к дальней стене и теперь судорожно обшаривала кирпичную кладку в поисках потайной двери. Девочке захотелось ее остановить — чтобы та ответила за совершенное и едва не совершенное ею, — но затем часть серебристого мерцания приобрела легчайший лиловый оттенок и начала складываться в фигуру.

Размеренная пульсация сотрясла комнату. От света столь блистательного, что он мог бы затмить солнце, стены затряслись, а свечи закачались, мерцая, в высоких бронзовых подсвечниках. Зловещие гобелены захлопали по каменной кладке. Мисс София съежилась, но Люс волшебное сияние показалось не более чем массажем, проникающим до костей. А когда свет сгустился, распространяя по помещению тепло, он сложился в знакомую и нежно любимую девочкой фигуру.

Перед ней, заслоняя алтарь, стоял Дэниел. Он был босым и без рубашки, в одних только белых полотняных штанах. Он улыбнулся ей, закрыл глаза и раскинул руки. Затем, робко и очень медленно, как будто боясь ее спугнуть, глубоко выдохнул, и его крылья начали разворачиваться.

Они появлялись постепенно, начиная с лопаток — два белых ростка, пробившихся из спины, становящихся все выше, шире, гуще по мере того, как они расправлялись. Люс не могла отвести взгляд, мечтая коснуться их руками, лицом, губами. Внутренняя их поверхность начала светиться бархатистым блеском. В точности как в ее сне. Вот только теперь, когда он наконец-то сбылся, ей впервые удалось посмотреть на его крылья без головокружения, не напрягая глаза. Принять Дэниела во всей его славе.

Он по-прежнему сиял, как будто подсвеченный изнутри. Люс ясно различала его лилово-серые глаза и нежные губы. Его сильные руки и широкие плечи. Она могла шагнуть вперед и окунуться в свет своего возлюбленного.

Дэниел подал ей руку. Люс закрыла глаза, ожидая, что в его прикосновении окажется что-то сверхъестественное, чего ее бренное тело может не вынести. Но нет. К ее облегчению, это был просто Дэниел.

Девочка потянулась к нему за спину, чтобы потрогать крылья. Она нащупывала их почти испуганно, как если бы боялась обжечься, но выяснилось, что они струятся под пальцами мягче самого гладкого бархата, самого пышного ковра. Ей нравилось воображать, что такими оказались бы на ощупь пушистые, пропитанные солнцем облака, если бы она могла зачерпнуть их в ладони.

— Ты такой… красивый, — прошептала Люс. — То есть ты всегда был красивым, но…

— Это не пугает тебя? — тихо спросил Дэниел в ответ. — Тебе не больно смотреть?

Она покачала головой.

— Я думала, что так может оказаться, — сказала она, вспоминая свои сны. — Но мне больно не смотреть.

Он с облегчением вздохнул.

— Мне бы хотелось, чтобы рядом со мной ты чувствовала себя в безопасности.

Мерцающий свет вокруг них падал, словно конфетти, и Дэниел привлек девочку к себе.

— Тебе многое пришлось испытать.

Она запрокинула голову и приоткрыла губы, желая испытать только его близость.

Их прервал грохот хлопнувшей двери. Мисс София все же выбралась на лестницу. Дэниел чуть заметно кивнул, и пламенеющая фигура метнулась через потайной ход следом за женщиной.

— Что это было? — спросила Люс, глядя, как быстро угасает свет в открытом проеме.

— Помощник.

Дэниел за подбородок поднял ее лицо.

И тогда, несмотря на то что девочка ощущала себя любимой, защищенной и спасенной, ее захлестнула неуверенность, когда она вспомнила предшествовавшие этой сцене мрачные события и Кэма с его черными подручными. У нее в голове по-прежнему оставалось слишком много вопросов, не имеющих ответа, слишком много жутких происшествий, которых она никогда не поймет. Таких, как смерть Пенн — жестокое, бесчеловечное убийство бедной милой невинной Пенн. Все это вновь навалилось на Люс, и ее губа задрожала.

— Пенн больше нет, Дэниел, — выговорила она. — Мисс София ее убила. И на миг мне показалось, что она убьет и меня тоже.

— Я бы ни за что не позволил этому произойти.

— Откуда ты узнал, где меня искать? Как ты всегда узнаешь, что мне нужна помощь?

Люс покачала головой.

— О боже мой, — медленно прошептала она. — Ты мой ангел-хранитель.

Дэниел фыркнул.

— Не совсем. Хотя, думаю, я должен быть польщен.

Люс зарделась.

— Тогда что ты за ангел?

— Сейчас я временно безработный, — ответил он.

За его спиной серебристый свет, оставшийся в комнате, слился и распался надвое. Люс повернулась посмотреть, и ее сердце забилось чаще, когда сияние собралось вокруг двух четких фигур.

Аррианы и Гэбби.

Крылья Гэбби уже были развернуты. Они оказались широкими, пушистыми и втрое превышали размерами ее тело. Пернатые, с мягко закругленными краями, как выглядят ангельские крылья на поздравительных открытках, тронутые розовым у самых кончиков. Люс обратила внимание, что они слегка подрагивают, а ноги Гэбби находятся в нескольких дюймах над землей.

У Аррианы же крылья были более гладкими, блестящими и резко очерченными, как у гигантской бабочки. Полупрозрачные, они сияли и отбрасывали на каменный пол мерцающие блики. Как и сама Арриана, они казались причудливыми, очаровательными и совершенно хулиганскими.

— Мне следовало бы догадаться, — заметила Люс, расплываясь в улыбке.

Гэбби улыбнулась в ответ, а Арриана изобразила небрежный реверанс.

— Что происходит? — спросил Дэниел, отметив встревоженное выражение на лице Гэбби.

— Нужно вытащить отсюда Люс.

Битва. Разве она еще не закончилась? Если Дэниел, Гэбби и Арриана здесь, значит, они победили? Взгляд Люс метнулся к Дэниелу. Выражение его лица не выдавало ничего.

— И кому-то стоит отправиться за Софией, — добавила Арриана. — Она не могла работать одна.

Люс сглотнула.

— Она на стороне Кэма? Она что… дьявол? Падший ангел?

Это было одним из немногих понятий, осевших у нее в голове после лекции мисс Софии.

Дэниел стиснул зубы. Даже его крылья напряглись от ярости.

— Не дьявол, — проворчал он, — но и не ангел. Мы считали, она с нами. Нам не следовало подпускать ее так близко.

— Она была одной из двадцати четырех старших, — уточнила Гэбби.

Она опустилась на пол и сложила бледно-розовые крылья за спиной так, чтобы усесться на алтарь.

— Весьма почтенное положение. Эту сторону своей натуры она превосходно прятала.

— Как только мы поднялись сюда, она просто обезумела, — заметила Люс.

Она потерла шею там, где ее кольнул кинжал.

— Они и есть безумцы, — пояснила Гэбби. — Но весьма честолюбивые. Она состоит в тайной секте. Мне следовало бы понять это раньше, но теперь все признаки налицо. Они называют себя Шмаэлим, похоже одеваются и обладают определенным… изяществом. Я всегда считала, что они больше рисуются, чем что-либо делают. Никто не принимал их всерьез на небесах, — объяснила она Люс, — но теперь придется. То, что она сделала сегодня, уже основание для изгнания. Возможно, Софии грозит общаться с Кэмом и Молли куда больше, чем ей самой хотелось бы.

— Так Молли тоже падший ангел, — медленно проговорила Люс.

Из всего, что она узнала за сегодняшний день, это казалось наиболее осмысленным.

— Люс, мы все падшие ангелы, — сказал Дэниел. — Просто некоторые на одной стороне — а некоторые на другой.

— А кто еще на… — она сглотнула, — другой стороне?

— Роланд, — сообщила Гэбби.

Люс не ожидала.

— Роланд? Но вы же с ним дружили. И он всегда был таким обаятельным и классным.

Дэниел лишь пожал плечами, а Арриана выглядела обеспокоенной. Ее крылья печально, взволнованно захлопали, так что по помещению пронесся порыв пыльного ветра.

— Однажды мы вернем его, — тихо проговорила она.

— А как насчет Пенн? — спросила Люс, и на глаза навернулись слезы.

Но Дэниел только покачал головой, стиснув ее ладонь.

— Пенн была смертной. Невинная жертва долгой бесцельной войны. Мне так жаль, Люс.

— Так битва там, снаружи?.. — начала девочка и задохнулась слезами.

Она не могла заставить себя говорить о Пенн.

— Одна из многих битв, которые мы ведем против демонов, — отозвалась Гэбби.

— И кто победил?

— Никто, — горько отрезал Дэниел.

Он подобрал крупный осколок витража и запустил им через весь придел. Тот разлетелся на сотню крохотных стеклянных брызг, но, казалось, это не умерило его гнев.

— Никто никогда не побеждает. Одному ангелу почти невозможно уничтожить другого. Поэтому это оборачивается долгим сражением, пока все не устают и не объявляют перерыв.

Люс вздрогнула, когда в ее сознании вспыхнуло странное видение. Как будто Дэниела ударило в плечо одно из тех длинных черных копий, ранивших Пенн. Девочка открыла глаза и увидела кровь.

— Ты ранен, — прошептала она.

— Нет, — возразил Дэниел.

— Он не может быть ранен, он же…

— Что у тебя на руке, Дэниел? — спросила Арриана, указывая туда. — Это кровь?

— Это кровь Пенн, — отрывисто пояснил Дэниел. — Я нашел ее у подножия лестницы.

Сердце Люс сжалось.

— Мы должны похоронить Пенн, — сказала она. — Рядом с ее отцом.

— Люс, милая, — вставая, обратилась к ней Гэбби — Хотелось бы мне, чтобы у нас было на это время, но сейчас нам нужно идти.

— Я ее не брошу. У нее больше никого нет.

— Люс, — потирая лоб, взмолился Дэниел.

— Она умерла у меня на руках, Дэниел. Потому что я не придумала ничего лучше, чем последовать за мисс Софией в эту камеру пыток. Потому что никто из вас ничего мне не сказал.

Люс обвела взглядом всех троих.

— Ладно, — согласился Дэниел — Мы сделаем для Пенн все, что сможем. Но потом нам нужно будет спрятать тебя.

Порыв ветра ворвался сквозь дыру в потолке, отчего свечи замерцали, а оставшиеся в разбитом окне куски стекла зашатались. В следующее мгновение они осыпались вниз дождем острых осколков.

Гэбби соскользнула с алтаря и подошла к Люс. Похоже, это ее ничуть не взволновало.

— Дэниел прав, — заметила она. — Перемирие после битвы распространяется лишь на ангелов. А теперь, когда столь многим известно о… — она помешкала и прочистила горло, — хм, о твоей смертности, найдется множество плохих ребят, которые тобой заинтересуются.

Крылья Аррианы приподняли ее над полом.

— И множество хороших, которые помогут удержать их поодаль, — добавила она и скользнула к Люс с другой стороны, как будто желая ее успокоить.

— Я по-прежнему не понимаю, — сказала девочка. — Почему это так важно? Почему я так важна? Только потому, что Дэниел меня любит?

Дэниел вздохнул.

— Отчасти поэтому, как бы смешно это ни звучало.

— Многим не по душе счастливые парочки, — встряла Арриана.

— Милая, это очень долгая история, — сообщил глас рассудка в лице Гэбби. — И рассказывать ее тебе мы можем лишь по кусочкам.

— И как с моими крыльями, — добавил Дэниел, — большую часть тебе придется осознать самой.

— Но почему? — спросила Люс.

Разговор приносил сплошные разочарования. Она чувствовала себя ребенком, которому говорят, что он все поймет, когда вырастет.

— Почему вы не можете просто помочь мне понять?

— Мы можем помочь, — уточнила Арриана, — но не можем вывалить все разом. Ты знаешь, что не следует резко будить лунатиков? Это слишком опасно.

Люс обхватила себя руками за плечи.

— Это меня убьет, — произнесла она вслух то, что так тщательно обходили остальные.

Дэниел обнял ее.

— Так уже бывало. А для одной ночи ты достаточно встречалась со смертью.

— И что теперь? Мне нужно покинуть школу? — Она посмотрела на него и уточнила: — Куда ты меня заберешь?

Он нахмурился и отвел взгляд.

— Я никуда не могу тебя забрать. Это привлечет слишком много внимания. Мы собираемся положиться на кое-кого другого. Тут есть один смертный, которому мы доверяем.

Он покосился на Арриану.

— Я его приведу, — откликнулась та.

— Я тебя не оставлю, — возразила Люс Дэниелу, и ее губы задрожали. — Ты ведь едва вернулся ко мне.

Он поцеловал Люс в лоб, и тепло разлилось по всему ее телу.

— К счастью, у нас есть немножко времени.