СУЩНОСТЬ ПОЛОВОГО ДИМОРФИЗМА

 

 

Для того, чтобы упорядочить принципы влияния на женщины в современном обществе, рассмотрим эволюционно-динамический аспект концепции функциональной асимметрии полушарий головного мозга человека. Согласно данной концепции, существуют три способа, или уровня, отражения и освоения человеком действительности:

1) конкретно-чувственный, эмоционально-образный, правополушарный, женский, “открытый”;

2) абстрактно-логический, теоретический, левополушарный, мужичкой, “закрытый”;

3) парадоксально-медитативный, сочетающий первые два способа. Как показали энцефалографические исследования, в медитативном состоянии – “промежуточ­ном” между сном и бодрствованием – полушария мозга, выступающие в обычном состо­янии по отношении друг к другу, в известном смысле, функциональными антагонистами, функционально взаимно согласуются, когда в одном индивиде сочетаются две полярные стратегии отражения и освоения действительности – художественная и мыслительная. Здесь человек предстает гармонической личностью, характеризующейся балансом противоположностей, а отсюда – колоссальной мощью, ибо, как отмечает П. Вайнцвайг, гармония как баланс противоположностей несет в себе огромное напряжение, а поэтому и колоссальную мощь [Вайнцвайг, 1990].

Первый уровень постижения бытия есть уровень художественного миросозерцания, свойственного не только художникам и детям, но и дикарям, а также женщинам. С позиции данного уровня мир постригается и осваивается многозначно и симультанно, как некое конкретно-чувственное, континуально-волевое целое, отражается прямо, непосредственно, метафорически, наивно, упрощенно и многозначно, в духе полного доверия и открытости, с позиции “здесь и теперь”, динамически, континуально-непрерывным образом, религиозно-мифологически [Пучин­ская, 1996], сакрально-ритуальным способом, в русле всеобъемлющей “космической симпатии” древнегреческих философов, эмпатически, когда человек сливается со средой своего существования, а субъект и объект познания приводятся к единству, обнаруживая принцип альтруизма – идеологию приспособления к миру посредством изменения самого себя. С позиции такого чувственно-художествен­ного восприятия мира вся жизнь человека сакрализуется, утрачивается принципиальное различие между поступками и ритуальными действиями, а мир представляется в виде некой сверхценной сущности.

Второй уровень постижения бытия – уровень мыслительно-рационального миропонимания, свой­ствен­ный ученому, взрослому человеку, мужчине и характеризующийся рационально-праг­матическим, опосредованным, инструментально-манипуляционным, однозначным подходом к рассмот­рению феноменов действительности. С позиции данного уровня мир отражается и осваивается дискретно-множественным, дискурсивно-концептуальным, схематичным, мертвенным образом как некое дискретно-вещественное множество, отражается непрямо, опосредованно, сложно, в духе скептической рефлексии, закрытости, статичности, научно-теоретически и/или банально-обыденным образом, в русле атомизирован­ного, дробящего все на отдельные элементы анализа, что позволяет человеку выделиться из среды своего существования и кристаллизоваться в изолированную, личностно-индивидуальную сущность, отражающую мир принципиально биполярно-антиномичес­ким способом, обнаруживая принцип эгоизма и возможность приспосабливаться к среде путем ее изме­нения, путем волеизъявления как способности совершать выбор во множественном мире, кото­рый предстает в виде схематичного набора объектов, приведенных к выхолощенно-абст­рактным формам, познаваемым принципиально опосредованно.

Третий уровень постижения бытия представляет собой парадоксальное единство первых двух уровней, когда мир оказывается столь же многозначным, сколь и многозначным, столь же чувственно выражаемым, сколь и умопостигаемым, столь же единым, сколь и множественный, как абстрактным, так и конкретным, одинаково реальным и нереальным, иллюзорным. Словом, здесь мир воспринимается и осваивается парадоксальным образом в духе творческого, просветленно-эвристического миропонимания.

Можно сказать, что человек начинает свою эволюцию с состояния некоего целостного Х – интегральной нерасчленимости пси­хических процессов, в которой такие параметры, как первая и вторая сигнальная система, нервные процессы возбуждения и торможения, внутреннее и внешнее, простое и сложное, часть и целое и т.д. не дифференцируются. Потом наблюдается развитие поляр­ных психосо­матических состояний, что в специфическом виде обнаруживается на уровне полушарий го­ловного мозга, правое из которых воспринимает и осваивает мир целостно-континуальным образом, соотносясь с полевым аспектом мира. Левое, напротив, осваивает мир дискретно-множественным обра­зом, соотносясь с вещест­венным аспектом Вселенной. Правое полушарие обнаруживает эмоцио­нально-образную, женственную, интуитивную стратегию обработки информации, поступающей к чело­веку. А левое – абстрактно-логи­ческую, мужественную, рефлексивную стратегию. В детстве полушария мозга предстают как одно функцио­нальное целое. В зрелом возрасте асимметрия полушарий наиболее выра­жена. Потом, к старости, она постепенно нивелируется, и старый человек превращается в ребенка, обо­гащенного жизненным опытом взрослого. Круг существования как бы замыкается и данное существование приобретает целостность полноту, обнаруживая универсальную парадигму развития.

Если применить универсальную парадигму развития к человечеству в целом, то можно утверждать, что его развитие определяется взаимодействием неких противоположных начал. Классики марксизма-ленинизма сводили эти начала к классам, указывая, что эволюция человеческого общества связана с борьбой классов. Однако класс – есть понятие доста­точно специфическое. Поэтому противоположные начала общества следует свести к неким всеобъемлющим факторам, свойственных, в силу философского принципа единства мира, как человеку, так и космосу в целом. Эти два начала мифологически определяются как мужское и женское, то есть как левополушарный и правополушарный социально-инди­видуальный модусы.

Здесь можно, вместе с древними, утверждать, что у истоков человека стоял андрогин – существо (биологический, или космический принцип), соче­тающий мужское и женское в одном лице. Затем он рас­щепляется на два половых признака и дает два существа, противоположных в плане полового димор­физма. Потом, мужское и женское начала снова сливаются, давая мудрого человека: как сказал Лао-цзы, “человек должен познать женственное, оставаясь мужественным” [см. Капра, 1994. с. 125].

Андрогин, сочетающий в себе мужское и женское начала, также называется гермафродитом (от имени греческого бога, сына Гермеса и Афродиты). В мифологии различных народов андрогинными свойствами наделялись перволюди и боги. Иногда мы можем встретить расщепление единого мифологического образа на мужской и женский при сохранении одного имени (Агни-Агнайи, Главк-Главка, Янус-Яна, Либер-Либера и др.). Многие мистики полагали божество двуполым. В даосизме и тантризме в этом качестве часто изображается пара влюбленных, слитая в одно целое. Идея сочетания мужского и женского начал встречается у христианских гностиков, где мы находим представления о том, что воссоединившееся в человечество обретет вечную жизнь в Царствие Небесном. Апокрифические евангелия Фомы и Филиппа приводят слова Иисуса Христа о том, что два станет одним, а разделение воссоединиться. Фигура андрогина играла и чрезвычайно важную роль у алхимиков, откуда ее воспринял Якоб Беме, полагавший, что София, Божественная Премудрость отделилась от Первоначального человека, когда тот попытался установить над ней господство. Здесь всякая любовь мужчины и женщины есть выражение мистической тоски по утраченном единстве, Божественной Мудрости.

Древнейшее эзотерическое учение герметизм сдержит информацию о том, что до создания Богом Адама и Евы, человек был гермафродитом, обладающим признаками обоих полов, когда мужской орган одной особи оплодотворял другую и наоборот. При этом обе особи могли рожать детей, разделение же полов произошло тогда, когда те, кто оказался сильнее других, начали бояться родильных мук. Они и подчинили себе более слабых и стали властвовать над ними и таким образом избавились от опасности, проистекающей из зачатия. В дальнейшем один из детородных органов атрофировался и произошло разделение полов [см. Бейнс, 1994, с. 28].

В “ Пире ” Платона представлен миф о перволюдях, сочетающих в себе оба пола – мужской и женский. Тело у них было округлое, имеющее четыре руки и ноги. Подобный миф мы встречаем в Талмуде, в Авесте, в Книге Бытия, где повествуется о том, что Адам был первоначально сотворен “мужчиной и женщиной”, а потом Ева извлекается из его тела. Инициация (обряд посвящения) мальчиков у австралийцев включает его временное ритуальное превращение в женщину, пишет М. Элиаде.

В этой связи интересны представления К. Юнга об эволюции человека. На первом этапе актуально бессознательное, являющееся обоеполой сущностью. Эта недифференцированная целостность выражена посредством образов гермафродитов в архаическом мифе и античном искусстве. Сознание же фиксирует и культивирует половую (и не только половую) дифференциацию. На третьем этапе человек, достигая сознательной рефлексии своего бессознательного, открывает онтологические возможности противоположного пола в самом себе. Это создает предпосылки для синтеза противоположных начал своей личности, для освобождения от идеологии полового диморфизма, о чем пишет А. Маслоу, когда указывает, что негативное отношение к женскому началу в самом себе проецируется у человека в негативное отношение к женщине вообще.

Развитие принципа полового диморфизма можно рассмотреть и в другом социокультурном контексте. В древности известно “право первой ночи”, которое было привилегией синьора. В некоторых культурах существовал обычай ритуальной дефлорации девушек. У других народов существовала традиция, заключающаяся в том, что прежде чем супруг осуществит свои супружеские права, это публично делают остальные мужчины деревни. Тут мы наблюдаем феномен единства общества в плане половых отношений. Данное единство с развитием индивидуально-личностного начала было разрушено. Единство принципа полового диморфизма проявляется и в том, что в древности мужчины практиковали переодевание в женское платье (например, шаманы). Ныне трансвестизм практикуется в русле карнавальных обрядов, которые, как пишет Вяч. Вс. Иванов, являются одним из случаев ритуальной нейтрализации семиотически значимых оппозиций, в данном случае оппозиции мужского и женского. Карнавальный ритуал имеет своей целью как бы возродить изначальное состояние человека, ведь в древности двуполые существа, андрогины, считались богами и сверхлюдьмы. Андрогинное начало здесь считалось воплощением изначальной целостности и духовной силы. А древнекитайское наименование шамана-жреца выражает слитность в одном лице мужского и женского начал. И. С. Кон пишет, что маскулинные мужчины и фемининные женщины, то есть существа, занимающие полярные положения на шкале маскулинности-фемининности, хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными нормами полоролевой дифференцировки. Дети, поведение которых более всего соответствует требованиям их половой роли, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способностями. Напротив, индивиды, относительно свободные от жесткой половой типизации, характеризуются более богатым поведенческим репертуаром и психологически более благополучны.

Таким образом, можно начертить универсальную схему развития принципа полового диморфизма: единое – множественное – снова единое, но на более высоком уровне развития. Как пишет В. В. Жигаринцев [Жигаринцев, 2000, с. 11], когда Целое разделилось на два начала, появились мужское и женское начала, небо и земля, дух и материя, а вместе с ними появились рождение, сохранение и умирание, жизнь и смерть. “Мужчина соединяется с женщиной, Небо соединяется с Землей, дух соединяется с материей – появляется Жизнь. Единство, любовь двух противоположностей порождает Жизнь и существование. Разделенность двух начал порождает напряжение между ними. Чем больше разделенность, тем больше напряжение. Отрицание ими друг друга порождает агрессию и борьбу, борьбу на уничтожение, которая в конечном итоге приводит к смерти. Мужчина страдает без женщины, женщина – без мужчины. Единство переживается как блаженство, разделенность – как напряжение, отрицание переживается как страдание и смерть. Когда мужчина отрицает женщину, это означает смерть для мужчины. Когда женщина отрицает мужчину, это – постепенная смерть для женщины”.

Приведем одно из признаний мужчиныи женщины [Фанти, 1995], иллюстрирующее всю глубину бездны, иногда разделяющей мужчину и женщину.

Муж: немногие женщины могут похвалиться таким мужем, какого имеет мая жена... я вас уверяю в этом... она испытывает такое наслаждение, что вся изнемогает... и при последнем движении моих чресел она оказывается наверху блаженства... и тогда я чувствую, что и для нее, и для себя – я бог...

Жена: это зверь, а не человек... он причиняет мне такую боль, что я ни разу не испытала оргазма... за шестнадцать лет супружеской жизни...

Следует отметить, что мужское и женское начала сейчас пони­маются как наиболее общие тенденции развития общества. Так, сог­ласно концепции В. А. Геодакяна, можно говорить о двух главных “альтер­нативных аспектах” эволюции чело­ве­чес­кой циви­лизации [Геодакян, 1989]. Женский, генетический, консер­вативный, пассивный аспект связан с сохра­нением и передачей генетической информации от поколения к поколению. Мужской же пол осуществляет задачу изменения генетической информации. Эволюционная устойчивость человеческой популяции реа­ли­зуется за счет сопряжения подсистем, “специали­зированных по консервативным и оперативным тен­денциям”. Име­ются сведения, что сейчас муж­ская и женская половины человечества все меньше начинают различа­ться в плане социально-психоло­гическом, а этом говорит об определенном уменьшении половой диффе­рен­ци­ации в человеческой популяции, что свидетельствует о вы­ходе ее на качественно новый виток эволюции.

В. А. Геодакян пишет, что женский пол специализируется по адаптации к существующим условиям, а мужской – в поиске новых путей для будущего. “Поэтому мужчины предпочитают и лучше решают новые задачи, которые можно решить “вчерне” (максимальные требования к новаторству и минимальные к совершенству решения), а женщины предпочитают и успешнее решают задачи не новые, но в совершенстве (минимальные требования к новаторству и максимальные к совершенству решения)... В историческом, эволюционном плане овладения любым умением, делом, будь то способность говорить, писать, вязать и т.д., можно выделить две фазы: начальная фаза поиска, нахождения нового решения, освоения и фаза закрепления и совершенствования. В первой фазе, когда задача еще новая, внешняя), преимущества имеют мужчины. Во второй фазе, когда задача уже знакомая (внутренняя), преимущества на стороне женщин. Все профессии, игры, виды спорта, хобби сначала осваивали мужчины, потом женщины. Об этом свидетельствуют соотношения полов среди композиторов и исполнителей, режиссеров и актеров, среди вязальщиков в прошлые века и сейчас, особенности почерка и многое другое. Среди отличительных черт, по которым психологи и криминалисты определяют пол по почерку, для женских почерков приводятся: правильный, единообразный, точный, красивый, стандартный, симметрический и др. А для мужских почерков – неправильный, неравномерный, размашистый, некрасивый, ошибочный, индивидуально-оригинальный... то есть женские почерки более совершены, ближе к стандартам обучения – прописям, чем мужские. В другом специальном исследовании одинаковое количество информации повысило ІQ мальчиков на 1,5 единицы, а девочек – на 4,5”.

Рассмотрим социальный аспект развития человечества в спектре полового диморфизма. В целом, характеризуя динамику социальной эволюции, можно сказать, что колыбелью человечества являются примитивные сообщества, которые занимаются охотой и собирательством. На этом уровне социумы характеризуются равномерной социальной структурой, которую можно определить как “нищий коммунизм”, хотя низкий уровень развития потребностей представителей этих социумов, а также преиз­бы­точность природных ресурсов [Фромм, 1994, с. 130] позволяет нам назвать эти общества “райскими сообществами изобилия”, отличающимися высоким уровнем социальной синергии (спаянности). Затем примитивный социум в эпоху неолитической революции расщепляется на два противоположных плана – матриархальный и патриархальный. При этом развитие получают сначала матриархальные (матрицент­рические) сообщества, в которых уровень социальной синергии остается достаточно высоким. Здесь роль матери и матери-богини была центральной. Общества этого периода характеризуются низким уровнем агрессии, спаянностью, пластичностью. В эпоху неолита женщин вообще было больше, чем мужчин, а развитие земледелия, коренным образом преобразовавшее весь облик примитивных сообществ, было делом в основном женщин.

Дух матриархальности можно показать при помощи наблюдений Дж. Баховена [см. Фромм, 1994, с. 141]: “Чудо материнства – это такое состояние, когда женщину заполняет чувство причастности ко всему человечеству, когда точкой отсчета становится развитие всех доброде­телей и формирование благородной стороны бытия, когда посреди мира насилия и бед начинает действовать божественный принцип любви, мира и единения. В заботе о своем еще не родившемся ребенке женщина (раньше, чем мужчина) научается направлять свою любовь и заботу на другое существо (за пределами собственного Я), а все свои способности и разум обращать на сохранение и украшение чужого бытия. Отсюда берут свое начало все радости, все блага жизни, вся преданность и теплота и всякое попечение и жалость... Отцовскому принципу ограничения противостоит материнский принцип всеобщности; материнское чувство не знает границ, как не знает их сама природа. В материнстве берет свои истоки и чувство братства всех людей, сознание и признание которого исчезли с образованием патриархата”.

Далее наблюдается переход к патриархату, который тот же автор сравнивает с матриархатом следующим образом: “Семья, построенная на принципах отцовского права, ориентируется на индивиду­альный организм. В семье же, опирающейся на материнское право, превалируют общие интересы, сопере­живание, все то, что отличает духовную жизнь от материальной и без чего невозможно никакое развитие” [там же]. В наше время, вероятно, наблюдается процесс интеграции мужского и женского начал и выход на качественно новый уровень социального устройства.

Несмотря на то, что в некоторых религиях, как пишет И. С. Кон, оппозиции мужское – женское стоит в том же ряду, что жизнь – смерть, чет – нечет, правый – левый, небо – земля, день – ночь, солнце – луна, земля – вода, свой – чужой... в тантризме, пишет Н. Л. Жуковская, мужское начало описывается как недифференцированный абсолют, который должен быть разбужен женской энергией - активной, творческой силой. Таким образом, в периоды матриархата и патриархата на земле меняется взгляды на оппозицию мужское – женское меняются.

Общепринято относить женскую психику к интровертной (пассивно-созерцательной), а мужскую – к экстравертной (активно-манипуляторной). Нужно уточнить понятия экстра- и интравертированности в отношении мужчин и женщин. Повышенная пластичность женской преимущественно правополушарной психики и ее повышенная чувствительность к сигналам внешней среды делает их существами, повышено приспособляющимися к внешней среде, то есть экстравертированными. Однако в плане компенсации женщины стремятся уйти в свой внутренний мир с целью освободиться от влияния внешних воздействий. Данный компенсаторный механизм делает их интравертированными существами. Данная интровертность на Востоке рассматривается в качестве инь-тенденция (семантически определяемой как холодная, негативная, сжатая, пассивная), которой приписывается женская функция. Следует сказать, что только в рамках тантрического буддизма и теософии женщина трактуется как активно-энергичная сущность. Очевидно, здесь имеется ввиду ее природная склонность к экстравертированному поведению, стремлению быть в центре внимания и привлекать мужчин.

Завоевательный, левополушарный стиль поведения мужчин делает их существами, которые в основном не склонны считаться с директивами внешней среды, поэтому мужчин можно назвать существами интравертированными. Однако то, что при этом мужчины, в отличие от женщин, меньший психофизиологический приспособительный тонус к внешней среде, их свободно-раскованное поведение делает их существами экстравертированными, то есть такими существами, которые в силу механизма компенсации стремятся “развеяться”, активно действовать в среде своего существования. Данная акстравертированность на Востоке рассматривается в качестве ян-тенденции (семантически определяемая как теплая, активная, расширенная), которой приписывается мужская функция.

Получается, что женщины по своей природе экстраверты, но в плане компенсации данной однобокости выступают интравертированными существами. С мужчинами дело обстоит противоположным образом.

Интересную информацию о феномене половой дифференциации можно найти у Даниила Андреева, автора “ Розы мира ”, который следует древнему учению о том, что Бог имеет три ипостаси, мужскую, женскую и нейтральную. Мужская ипостась – Бог-Отец, женская – Бог-Дух, нейтральная – Бог-Сын. Развитие человечества, полагает Д. Андреев, идет от Отца (Ветхий завет) к Сыну (Новый завет), а от Него – к Духу (Завет Духа, “ Третий завет ”). В настоящее время, считают некоторые исследователи, пришло время Духа, торжества женской ипостаси Божества; звучание волн “Вечной Женственности” доносятся до слуха некоторых землян.

Данные взгляды можно расширить, если полагать, что материя характеризуется двумя полярными формами своего существования – веществом (нечто изолированно-атомизированным) и полем (нечто принципиально неизолированным, не имеющим точной локализации в пространстве и времени). Вещество можно соотнести с мужским, а поле – женским началами со всеми вытекающими из этого мировоззренческими следствиями. При этом мир воистину обретает единство, когда он начинает пониматься как единое целое, разделенное на два начала – мужское и женское, которые находят свои многочисленные проявления на всех уровнях существования Вселенной. Здесь к мужскому началу можно отнести такие феномены, как сила, интеллект, воля, активность... а к женскому – слабость, интуитивность, эмоциональность, пассивность...

Как отмечает В. В. Розанов в книге “ Люди лунного света. Метафизика христианства ” [Спб., 1913, с. 39–41], “Есть какое-то тайное, невыразимое, никем еще не исследованное не только соотношение, но и полное тождество между типичными качествами у обоих полов и их половых лиц (детородных органов) с их душой в ее идеале, завершении. И слова о “слиянии душ” в супружестве, т.е. в половом сопряжении, верны до потрясающей глубины. Действительно, “души сливаются” у особей, когда они сопряжены в органах! Но до чего противоположны (и от этого дополняют друг друга) эти души! Мужская душа в идеале – твердая, крепкая, прямая, наступающая вперед, напирающая, одолевающая, но между тем ведь это все – почти словесная фотография того, что стыдливо мужчина закрывает рукою!... Перейдем к женщине: идеал ее характера, поведения, жизни и вообще всего очерка души – нежность, мягкость, податливость, уступчивость. Но это только названия качеств ее детородного органа. Мы в одних и тех же словах, терминах и понятиях выражаем ожидаемое и желаемое в мужчине, в душе его и биографии его, в каких терминах его жена выражает наедине с собою “желаемое и ожидаемое” от его органа; и взаимно, когда муж восхищенно и восторженно описывает “душу” и “характер” жены своей, – он употребляет и не может избежать употребления тех слов, какие употребляет мысленно, когда – в разлуке или вообще долго не видевшись – представляет себе половую сферу ее тела. Обратим внимание еще на следующую тонкую особенность. В психике женской есть то качество, что она не жестка, не тверда, не очерчена резко и ясно, а, напротив, ширится как туман, захватывает собою неопределенное и далекое; и, собственно, не знаешь ее границы. Но ведь это же все предикаты увлажненных и пахучих тканей ее органа и вообще половой сферы. Дом женщины, комната женщины, вещи женские – все это не то, что вещи, комната и дом мужчины: они точно размягчены, растворены, точно вещи и место превращены в ароматичность, и духовную и не только душевную, с притяжения к которой начинается “влюбленность” мужчины. Но все эти качества – лица, биографии и самой обстановки, самых вещей – суть качества воспроизводительной ее сферы! Мужчина никогда не “наполнит ароматом” весь дом: психика его, образ его, дела его – шумны, но “не растворяются”. Он – дерево, а без запаха; она – цветок, вечно пахучий, далеко пахучий. Каковы души, таковы и органы! От этого-то в сущности космогончиеского сложения (не земного только) они и являются из всего одни оплодотворенными, потомственными, сотворяют и далее в бесконечность, “по образу и подобию своему”... Душа – от души, как искра от пламени: вот деторождение!”.

Приведем некоторые цитаты из Раджниша, который анализирует высказывания Иисуса Христа, записанные в апокрифическом Евангелии от Фомы: “Иисус сказал: смотрите, я поведу ее (Марию Магдалину), чтобы сделать мужчиной...ибо любая женщина, которая сделала себя мужчиной, войдет в Царство (Отца)”. По этому поводу Раджниш пишет следующее: “Вы (мужчины) – сомневаетесь, вы – спрашиваете, вы – исследуете; она же – ждет, когда придет мужчина, чтобы исследовать ее... и она может ждать бесконечно... Когда женщина вступает в мир религии, она должна следовать по совершенно иному пути, чем мужчина. Мужчина агрессивен, он сомневается, спрашивает, выходит на путь поиска, пытается все завоевать... Все его тело существует вокруг сексуальности, которая должна искать, проникать... Даже по поводу полета на Луну женщина просто будет смеяться и думать, что это глупо: “Зачем туда лететь?”... Если ко мне приходят мужчина, он говорит: “То, что Вы говорите, выглядит убедительным, вот почему я Вас полюбил”. Женщины никогда так не скажут, они говорят: “Я Вас полюбила – вот почему то, что Вы говорите, кажется убедительным”. Сделать женщину мужчиной означает сделать ее бессознательное сознательным... Это может быть сделано, но нужен великий мастер... который одновременно и мужчина, и женщина... Только он может помочь, так как он понимает обоих... Женщина должна преобразовать свое бессознательное, свою иррациональность в причинность, свою веру в вопрошание, свое ожидание в движение. А мужчина должен сделать прямо противоположное: превратить свое движение в покой, беспокойство в спокойствие, в постоянство, свое сомнение в веру. Он должен растворить свой ум в рациональном... Они должны двигаться с двух сторон: мужчина из мужественности, женщина из женственности. Разум мужчины – это лишь половина, а половина никогда не может стать целым. Поэтому они должны двинуться из своих статических положений – стать текучими, расплавиться друг во друге: стать асексуальными... Брахман – среднего пола, нейтрального пола; тот, кто достиг Брахмана, становится подобен Брахману: противоположности мужчины и женщины исчезают. И только тогда сущность свободна и полна...”