Глава 2. Как всегда, это дезориентировало.

 

Как всегда, это дезориентировало.

Лица, прозрачные и люминесцентные, колебались вокруг меня.

Они тянулись ко мне, клубясь, будто облако, и всем им было очень надо о чем‑то сообщить мне.

И что в действительности они, вероятно, и делали.

Привидения, застрявшие в этом мире, не знали покоя, души, которые не могли продолжить свой путь по разным причинам.

Когда Лисса вернула меня из мертвых, у меня сохранилась связь с их миром.

Мне пришлось много работать, учиться контролировать себя, чтобы блокировать фантомы, преследовавшие меня.

В общем‑то магические кольца, защищающие Моройский Двор, в большинстве случаев изолировали меня от призраков, но сейчас они были мне нужны.

Призывать их, подпускать к себе было… ну скажем, опасно.

Но что‑то говорило мне, что среди мятежных духов могла бы оказаться и королева, убитая в собственной постели.

Я не видела знакомых лиц среди этой группы, но не оставляла надежду.

"Татьяна," – пробормотала я, стараясь мысленно сосредоточится на лице умершей королевы.

"Татьяна.

Приди ко мне."

Когда‑то у меня легко получилось вызывать духа, моего друга Мэйсона, который был убит стригоем.

С Татьяной я не была близка, как с Мэйсоном, хотя связь определенно была.

В течении какого‑то времени ничего не происходило.

Те же самые размытые лица циркулировали передо мной и я начала терять надежду.

Затем, неожиданно, она появилась.

Она стояла одетая в то, в чем была убита, в длинную ночную рубашку и одежда была в крови.

Ее цвета были приглушенными.

Мерцала, как плохо работающий экран телевизора.

Однако, корона на голове и королевская стать создавали все ту же величественную ауру вокруг нее.

Появившись, она не произнесла ни слова и ничего не сделала.

Она просто пристально посмотрела на меня, ее темный взгляд практически пронзал мою душу.

Клубок эмоций напрягся у меня в груди.

Вспыхнула внутренняя реакция, которая сопровождала меня при виде Татьяны – гнев и возмущение.

Затем, пришла удивительная волна сочувствия.

Ничья жизнь не должна заканчиваться таким образом.

Я колебалась, опасаясь, что стража услышат меня.

Так или иначе, у меня было ощущение, что громкость моего голоса не имеет значения, и никто из них не мог увидеть то, что видела я.

Я достала записку.

– Вы написали это? – выдохнула я.

– Это правда? – Она продолжала смотреть.

Призрак Мейсона вел себя аналогично.

Вызвать мертвого – это было одно, а общение с ними совсем другое дело.

– Я должна знать.

Если есть другой Драгомир, я найду его.

Не будем брать во внимание тот факт, что в моем положении, я не в состоянии найти кого‑либо или что‑либо.

– Но вы должны сказать мне.

Вы написали эту записку? Это правда?

Ответом мне был только пристальный взгляд.

Мое отчаяние росло и давление всех этих призраков начало вызывать головную боль.

Очевидно, мертвой, Татьяна была столь же раздражающей, как и при жизни.

Я уже собиралась вернуть свои барьеры назад и прогнать призраков, когда Татьяна сделала небольшое движение.

Это был крошечный кивок, едва заметный.

Ее тяжелый, пристальный взгляд сместился вниз на записку в моих руках, и вдруг, ни с того ни с сего, она исчезла.

Я вернула свои барьеры назад, использовав всю свою волю, чтобы блокировать себя от умерших.

Головная боль не прошла, зато исчезли лица.

Я рухнула на кровать и уставилась на записку, не видя её.

Я получила ответ.

Записка была настоящей.

Татьяна написала её.

Так или иначе, я сомневалась, что ее призрак имел причины лгать.

Вытягиваясь, я положила свою голову на подушку и ждала когда ужасная пульсация покинет ее.

Я закрыла глаза и воспользовалась духовной связью, чтобы вернуться и посмотреть, чем занята Лисса.

Начиная с моего ареста она была занята, защищая и доказывая мои интересы, таким образом, я ожидала обнаружить ее за тем же занятием.

Вместо этого она… покупала платье.

Я почти обиделась на легкомыслие моей лучшей подруги, пока не поняла, что она выбирает платье для похорон.

Она была в одном из магазинов находящихся на территории Двора, которые обслуживали королевские семьи.

К моему удивлению, Адриан был с ней.

Видеть его такое знакомое, красивое лицо успокаивало некоторые мои страхи.

Быстрое сканирование ее разума подсказало мне, почему он здесь: она уговорила его быть рядом, потому что не хотела оставлять его одного.

Я могла понять, почему.

Он был совершенно пьян.

Это было удивительно, что он мог стоять, и фактически, я очень сильно подозревала, что стена, к которой он прислонился, была всем, что держит его.

Его каштановые волосы были в беспорядоке – и не в целенаправленном, в каком он обычно их держал.

Его темно‑зеленые глаза были налиты кровью.

Как и Лисса, Адриан был пользователем духа.

Он имеет способности, которых еще нет у нее; он может посещать чужие сны.

Я ожидала, что он придет ко мне в моем сне после моего заключения, но это объясняет, почему он не пришел.

Алкоголь притупляет дух.

В некоторой степени, это было хорошо.

Чрезмерное использование духа имеет побочный эффект – тьму, которая может свести пользователя духа с ума.

Но провести жизнь в постоянном опьянении, тоже не было разумно.

Наблюдение за ним глазами Лиссы вызвало эмоциональное замешательство, почти такое же сильное, как то, что я испытывала с Татьяной.

Я ужасно поступила с ним.

Он был явно обеспокоен и расстроен из‑за меня, и поразительные события последней недели огорошили его так же сильно, как и всех нас.

Он также потерял свою тетю, о которой, несмотря на ее бесцеремонное отношение, он заботился.

И все же, несмотря на все это, я чувствовала… пренебрежение.

Это было несправедливо, возможно, но я не могла помочь ему.

Я очень сильно беспокоилась о нем и понимала его огорчение, но были и лучшие способы справиться с его потерей.

Его поступки были почти трусливыми.

Он прятался от своих проблем на дне бутылки, что противоречило всем чертам моего характера.

Я? Я не собиралась позволить своим проблемам победить без борьбы.

"Бархат", владелица магазина сказала Лиссе с уверенностью.

Морщинистая моройка подняла объемное, с длинными рукавами платье.

"Бархат является традиционным в королевском эскорте".

Наряду с остальной частью фанфар, у похорон Татьяны был бы церемониальный эскорт, идущий рядом с гробом с представителем каждой семьи.

Очевидно, никто не возражал, что Лисса исполняет эту роль для ее семьи.

Но голосование? Это было другое дело.

Лисса осмотрела платье.

Оно было больше похоже на костюм для Хеллоуина, чем на платье для похорон.

– На улице девяносто градусов, – сказала Лисса. (прим. перевод.: 90 градусов по фарингейту = 32 градуса по цельсию).

– И влажно.

– Традиции требуют жертв, – сказала женщина мелодрамматично.

– Как и трагедия.

Адриан открыл рот, несомненно для неуместного и насмешливого комментария.

Лисса дала ему подзатыльник, который заставил его остаться тихим.

– А нет ли у вас, я не знаю, варианта без рукавов?

Глаза продавщицы расширились.

"Никто никогда не одевал платье на бретелях на королевские похороны"

Это было бы неправильно.

– Как насчет шорт? – спросил Адриан

Они хорошо сочетаются с галстуком? Поскольку именно так я собираюсь идти.

Женщина посмотрела в ужасе.

Лисса бросила на Адриана презрительный взгляд, не столько из‑за замечания – которое она сочла мягко говоря забавным – а потому что она также чувствовала отвращение к его постоянному состоянию опьянения.

"Ну, никто не относится ко мне как к полноценной королевской особе", сказала Лисса возвращаясь к платьям.

Не вижу никаких причин вести себя так, словно я одна из них и сейчас.

Покажите мне что у вас есть на бретелях и с короткими руковами."

Продавщица поморщилась, но подчинилась.

У нее не было проблем с консультирование членов королевских семей по вопросам моды, но она не осмелится приказывать им делать или носить что‑либо.

Это была часть классового распределения нашего мира.

Женщина пошла через магазин, чтобы найти требуемые платье, в тот же момент, когда бойфренд Лиссы и его тётя вошли в магазин.

Я думала, что Кристиан Озера был тем, кто мог бы как‑нибудь повлиять на Адриана.

Сам факт того, что я могла так думать был поразительным.

Определенно, времена, когда я считала Кристиана образцом для подражания, сильно изменились.

Но это было правдой.

Я видела Кристиана глазам Лиссы на прошлой неделе, и он был стойким и преданным, делал все, что было в его силах, чтобы помочь ей справиться с моим арестом и смертью Татьяны.

По выражению его лица было очевидно, что у него определенно есть чем поделиться.

Его тетя, Таша Озера, была открытым человеком и находкой в отношении силы и достоинства, ведь она оказалась в затруднительных обстоятельствах.

Она воспитывала его после того как его родители превратились в Стригоев и напали на нее, теперь Таша живет со шрамами на одной стороне ее лица.

Морои всегда полагались на стражей, защищавших их, но после этого нападения, Таша решила взять дело в свои руки.

Она научилась бороться, изучила все виды рукопашного боя и с оружием.

Она обладала по‑настоящему крутым нравом и настаивала на важности обучения остальных Мороев.

Лисса опустила платье, которое она рассматривала, и нетерпеливо повернулась к Кристиану.

После меня, он был единственным, кому она доверяла больше всего в мире.

Он был ее опорой все это время.

Он осмотрел магазин.

Не показывая сильного волнения в окружении платьев.

"Вы, ребята, ходите по магазинам?",спросил он, переводя взгляд с Лиссы на Адриана.

"Впали в детство?"

"Эй, тебе бы тоже было полезно сменить гардероб" – заметил Адриан.

Кроме того, я уверен, ты отлично смотришься в коротком топе".

Лисса проигнорировала шутки парней и сосредоточилась на Озера.

"Что вы узнали?"

"Они решили не принимать решения", сказал Кристиан.

Его губы искривились в усмешке.

– Ну, не все наказания приводятся в исполнение.

Таша кивнула.

– Мы пытаемся продвигать теорию, о том, что он просто подумал, что Роза была в опасности и он вскочил прежде, чем понял, что происходит на самом деле.

Мое сердце остановилось.

Дмитрий.

Они говорили о Дмитрии.

На мгновение, я больше не была с Лиссой.

Я больше не была в своей камере.

Вместо этого я переметилась в день моего ареста.

Я спорила с Дмитрием в кафе, ругая его за длительный отказ разговаривать со мной, уже не говоря о продолжении наших отношений.

Я тогда решила, что если с ним все кончено, что было абсолютной правдой, я не позволю ему и дальше разбивать мое сердце.

Это было, когда стражи пришли за мной, и не важно, что Дмитрий заявил о том, что после прибывания им в состоянии стригоя он был больше не способен любить. Он молниеносно отреагировал в мою защиту.

Мы были в безнадежном меньшинстве, но его это не заботило.

Один взгляд на его лицо – и мое сверхъестественное понимание его – сказали мне все, что мне было необходимо знать, я столкнулась с угрозой.

Он должен был защитить меня.

И он защищал меня.

Он сражался, как бог, словно мы снова вернулись в Академию Святого Владимира, где он учил меня бороться против стригоев.

Тогда в кафе, он вывел из строя куда больше стражей, чем был способен один человек.

Единственная вещь, которая остановила это – и я действительно верю, что он боролся бы до последнего вздоха – было мое вмешательство.

Я не знала в то время, что происходит и почему множество стражей хотели арестовать меня.

Но я поняла, что Дмитрий был в серьезной опасности причинить вред его и без того хрупкому положению при дворе.

Возвращение из стригоев было немыслимым и многие все еще не доверяли ему.

Я умоляла Дмитрия остановится, больше боясь о том, что случится с ним, чем со мной.

Я знала, малая часть того, что там произошло было сделано из‑за меня.

Он пришел на мое слушание – под охраной, но ни Лисса ни я не видели его с тех пор.

Лисса упорно трудилась, чтобы очистить его от любых правонарушений, боясь, что его запрут снова.

А я? Я пыталась убедить себя не думать о том, что он сделал.

Мой арест и потенциальная казнь имеют преимущественную силу.

И тем не менее… я до сих пор спрашиваю себя.

Почему он сделал это? Почему он рисковал своей жизнью ради меня? Была ли эта инстинктивная реакция на угрозу? Он сделал это для Лиссы, которой поклялся в верности, за ее участие в его освобождении? Или он действительно сделал это, потому что у него все еще есть чувства ко мне? Я до сих пор не знаю ответа, но видя его таким, неистовым Дмитрием из моего прошлого, во мне вспыхнули чувства, которые я так отчаянно пыталась подавить.

Я пыталась убедить себя, что на то, чтобы прийти в себя после этих отношений нужно время.

То, что чувства еще сохранились, было вполне естественно.

К сожалению, это заняло больше времени, чтобы вернуть своего парня, когда он бросился в опасность из‑за вас.

Несмотря на это, слова Кристина и Таши дали мне надежду относительно судьбы Дмитрия.

В конце концов, я не была единственной на грани жизни и смерти.

А те, кто был убежден, что Дмитрий все ещё стригой, хотели увидеть кол в его сердце.

– Они снова держат его в заключении, – сказал Кристиан.

– Но не в камере.

Просто в его комнате, с парой стражей. Они не дадут ему покинуть пределы Двора пока все не уляжется.

– Это лучше, чем тюрьма, – признала Лисса.

– Это все равно абсурд, – возмутилась Таша, больше для себя, чем для других.

Она и Дмитрий были близки на протяжении многих лет, и когда то она хотела вывести эти отношения на новый уровень.

Она согласилась на дружбу, и её возмущение по поводу несправедливости по отношению к нему было также сильно как и наше.

– Они должны были отпустить его, как только он снова стал дампиром.

Как только пройдут выборы, я собираюсь удостовериться, что он свободен.

– И вот что странно… – голубые глаза Кристиана задумчиво сузились.

– Мы слышали, что Татьяна сказала другим, прежде чем она… прежде чем она.. – Кристиан заколебался и с беспокойством взглянул на Адриана.

Пауза была не характерна для Кристиана, который обычно говорил все, что думал.

– Прежде, чем она была убита, – решительно закончил Адриан, ни на кого не смотря.

– Продолжай.

Кристиан сглотнул.

– Эм, да, я думаю – не публично – она признала, что верит, в то что Дмитрий снова стал дампиром.

Ее план состоял в том, что бы помочь ему заработать больше доверия, пока другие вопросы не решатся.

"Другими вопросами" был закон о возрасте, упомянутый в записке Татьяны, гласящий о том, что дампир, достигший шестнадцатилетия должен закончить обучение и встать на защиту мороя.

Это привело меня в бешенство, впрочем как и много других вещей… хорошо, это было отчасти сдерживаемым.

Адриан издал странный звук, как будто бы прочищая горло.

– Она этого не сделала.

Кристиан пожал плечами.

– Многие из ее советников говорят, что сделала.

Это слух.

– Мне тоже нелегко поверить этому, – сказала Таша Адриану,

Она никогда не одобряла политики Татьяна и решительно выступала против множество раз.

Все же недоверие Адриана не было политическим.

Он вырос среди идей, которые постоянно выдвигала его тетя.

Она никогда не давала никаких указаний, о том, чтобы помочь Дмитрию восстановить его старый статус.

Адриан воздержался от дальнейших комментариев, но я знала, что эта тема разжигала искры ревности в нем.

Я сказала ему, что Дмитрий в прошлом и что я готова была идти дальше, но Адриан – как и я – должно быть, несомненно задавался вопросом о мотивах галантной защиты Дмитрия.

Лисса начала размышлять о том, как бы они могли вытащить Дмитрий из под домашнего ареста, когда вернулась продавщица с охапкой платьев, которые она явно не одобряла.

Закусив губу, Лисса замолчала.

Она оставила обсуждение ситуации Дмитрия, чтобы заняться этим позже.

Вместо этого она устало подготовилась примерять одежду и играть роль хорошей маленькой королевской девочки.

Адриан оживился при виде платьев.

"По какому поводу там?"

Я вернулась в свою камеру, обдумывая проблемы, которые только, казалось, продолжали накапливаться.

Я была так же обеспокоена по поводу Адриана и Дмитрия.

Я беспокоилась о себе.

Я так же беспокоилась о так называемом потерянном Драгомире.

Я начинала верить в реальность этой истории, но я ничего не могла сделать и это расстраивало меня.

Я должна была принять меры, чтобы помочь Лиссе.

Татьяна сказала мне в своем письме быть осторожной с теми, кому я расскажу об этом.

Должна ли я была поручить эту миссию кому то еще? Я хотела взять на себя ответственность за нее.

Но решетки и удушающие стены вокруг, говорили, что я не могу взять ответственность не только за чью‑либо жизнь, но и за свою.

Две недели.

Нуждаясь в дальнейшем отвлечении, я сдалась и начала читать.

Книга Эйба, которая рассказывала о несправедливом лишении свободы, которое я тоже испытывала.

Это довольно хорошо давало мне понять, что если даже я и фальсифицирую свою смерть, я все равно не смогу выйти отсюда.

Книга неожиданно всколыхнула старые воспоминания.

Холод спускался по позвоночнику, когда я вспомнила про предсказание карт Таро, которое дала мне моройка по имени Ронда.

Она была тетей Эброуза, и на одной из карт, которую она вытянула для меня, была женщина, привязанная к мечам.

Несправедливое лишение свободы.

Обвинение.

Клевета.

Проклятье.

Я действительно начинала ненавидеть эти карты.

Я всегда настаивала, что это жульничество, но все таки у них была раздражающая склонность сбываться.

Предсказание показало поездку, но куда? Настоящая тюрьма? Моя казнь?

Вопросы не имеющие ответа. Добро пожаловать в мой мир.

Из вариантов, которые у меня оставались, я полагала, что могу немного отдохнуть.

Расстянулась на койке.

Я попыталась отодвинуть постоянные заботы.

Это не легко.

Каждый раз, закрывая глаза, я видела судью, стучавшего молотком, приговаривавшего меня к смерти.

Я видела свое имя в книгах по истории. Не как героя, а как изменника.

Лежа, задыхаясь от собственного страха, я думала о Дмитрии.

Я представила его пристальный взгляд и почти могла слышать его, читающего мне лекцию.

Не беспокойся о том, что ты не можешь изменить.

Отдыхай, когда можешь так, чтобы быть готовым к завтрашнему сражению.

Воображаемые советы успокоили меня.

Пришедший сон оказался тяжелым и глубоким.

Я многое испытала на этой неделе, поэтому заслуженный отдых только приветствовался.

Потом… я проснулась.

Я резко села, мое сердце бешено колотилось.

Оглядываясь кругом, я искала опасность – любую угрозу, которая могла бы испугать меня из этого сна.

Не было ничего.

Темнота.

Тишина.

Слабый скрип стула из коридора подсказал мне, что мои охранники все еще были на месте.

Связь, поняла я.

Связь разбудила меня.

Я почувствовала резкую, интенсивную вспышку… чего? Напряженность.

Тревога.

Прилив адреналина.

Паника мчалась через меня и я нырнула в сознание Лиссы, пытаясь найти то, что вызвало такой всплеск эмоций от нее.

То, что я нашла, было… ничего.

Связь пропала.