Студопедия — ПОСВЯЩЕНИЕ. В девятилетнем возрасте я принимал участие в осаде вместе с рыцарями короля Артура, самыми великолепными и благородными воинами на всей земле
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ПОСВЯЩЕНИЕ. В девятилетнем возрасте я принимал участие в осаде вместе с рыцарями короля Артура, самыми великолепными и благородными воинами на всей земле






В девятилетнем возрасте я принимал участие в осаде вместе с рыцарями короля Артура, самыми великолепными и благородными воинами на всей земле. В те дни ощущался явный недостаток достойных оруженосцев, способных грамотно носить щит и копье, умеющих подготовить к сражению верного скакуна и залечить боевые раны рыцаря. Позже обязанности оруженосца перешли к моей шестилетней сестре, и поверьте, что в этом благородном искусстве ей не было равных. Увы, как ни грустно в этом признаваться, но честная служба не всегда вознаграждается по заслугам. Так что моя бедная преданная сестренка не получила должного признания в этой многотрудной роли. Скажу честно, что меня до сих пор мучит совесть за ту давнюю несправедливость. А потому пользуюсь случаем, дабы возвести свою сестру в рыцарское звание и вознести ей все причитающиеся похвалы. — Итак, данной мне властью присуждаю ей почетное звание рыцаря. Да будет она отныне зваться леди Мэри Стейнбек из Салинасской долины. И да воздаст ей Господь всяческих почестей и славы, и да убережет от бед и опасностей.

Рыцарь Джон Стейнбек Монтерейский

 

 

ЭРО

Нью-Йорк, 4 марта 1958 г.

Полагаю, настало время отчитаться, насколько продвинулись мои дела с Мэлори. Помимо того, хотелось бы вкратце обрисовать свои ближайшие планы применительно к этой работе. Для Вас не секрет, что я изрядно увяз: этап предварительных исследований и накопления информации растянулся на очень долгий период и, думаю, продлится еще, по меньшей мере, до осени. При встрече Вы сами увидите, что я до предела накачан информацией. К сожалению, не все хорошо усваивается, систематизация сведений идет медленно. Наверное, это связано с тем, что мои приобретения представляют собой не информацию в чистом виде, а некие ощущения, касающиеся фактуры текста. Но даже и в таком виде через меня проходит неимоверное количество фактического материала. Я уже прочитал сотни книг по Средневековью, а впереди ждет еще такое же количество (в буквальном смысле несколько сотен источников). Лишь после того я смогу приступить к написанию романа. Берусь утверждать, что эта огромная работа, проделанная Чейзом и мной, является необходимой — даже если наши предварительные записи и не всплывут напрямую в конечном варианте текста. Упразднить этот этап — все равно, что приступить к строительству дома, не заложив фундамента. Вам известно, что в прошлом году я провел некоторое время в Англии, осматривая те места, которые предполагалось упомянуть в книге. Делал я это для того, чтобы запастись сенсорными ощущениями, проникнуться атмосферой тех мест. Тогда мне казалось, что я отлично справился со своей задачей. И лишь начав читать, я обнаружил, что в моей тогдашней работе осталось немало пробелов. Посему я считаю необходимым снова вернуться в Англию, чтобы заткнуть дыры в моем визуальном представлении. Думаю, наилучшим временем для этого станет самое начало июня. Мне понадобится некоторое время, чтобы посетить Гластонбери, Колчестер и изучить ту часть Корнуолла, которая находится по соседству с Тинтагелем. Далее планирую двинуться на север — посмотреть Алнвик и замок Бамбург в Нортумберленде. Эти два объекта чрезвычайно важны, поскольку первый претендует на звание замка Девы, который фигурирует в романе Мэлори; а второй вполне может оказаться замком Ланселота под названием Веселая Стража. И мне необходимо увидеть и прочувствовать все эти места, поскольку они не только упоминаются Мэлори, но и являлись частью его действительности в пятнадцатом веке. Фотографии не заменят личные впечатления. Посещение подобных мест дает огромный заряд. Я был бы очень рад, если бы Чейз поехал со мной. Уверен, наши исследования от этого только выиграли бы.

Я планирую весь июнь провести в Англии, подбирая недостающую топографическую информацию и одновременно консультируясь со специалистами — такими, как доктор Винавер из Манчестерского университета и другие признанные авторитеты по пятнадцатому веку. Где-то в районе 1 июля я вернусь в Америку и продолжу изыскания в свете следующего путешествия, которое думаю предпринять в октябре. Если судить по состоянию моего ума и моей информационной базы, то уже этой осенью я смогу приступить к написанию романа. Ну, а начав, я, конечно же, продолжу писать, пока не завершу значительную часть работы.

Подбор исходных данных для будущей книги оказался длительным и трудоемким, однако я уверен, что это окупится сторицей. И еще хочу сказать, что я навряд ли справился бы с этой задачей без помощи Чейза Хортона. Именно он привнес в наш совместный труд точность, размах и широту взгляда.

А теперь давайте перейдем к более конкретным вопросам. Прежде всего о предполагаемом названии произведения. Мы, конечно же, подробно обсудим это в дальнейшем, но здесь мне хотелось бы изложить свои предварительные соображения. Когда в пятнадцатом веке Кэкстон впервые напечатал роман Томаса Мэлори, он, естественно, его озаглавил. И нам неизвестно, соответствует ли это название тому, которое использовал сам автор, или же придумано Кэкстоном. Лично я вполне допускаю последнее. В дальнейшем длинное и витиеватое название сократилось до того, под которым его знают во всем мире — а именно, «Смерть Артура». Но это всего лишь два коротеньких слова, и они ни в коей мере не отражают содержание книги в целом. Полное же название по Кэкстону, как вы помните, звучало следующим образом: «РОЖДЕНИЕ, ЖИЗНЬ И ДЕЯНИЯ КОРОЛЯ АРТУРА, А ТАКЖЕ ЕГО БЛАГОРОДНЫХ РЫЦАРЕЙ КРУГЛОГО СТОЛА, ИХ УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ И ПОДВИГИ, ОБРЕТЕНИЕ СВЯТОГО ГРААЛЯ И В КОНЦЕ ПЛАЧЕВНЕЙШАЯ СМЕРТЬ АРТУРА И ЕГО РАССТАВАНИЕ С ЭТИМ МИРОМ И ВСЕМИ ЕГО ОБИТАТЕЛЯМИ». Итак, перед нами название, которое использовал издатель в пятнадцатом веке, и совершенно непонятно, почему оно в конце концов превратилось просто в «Смерть Артура». Я, со своей стороны, предлагаю более описательное заглавие, которое относилось бы к роману в целом. Полагаю, названия типа «Деяния короля Артура» будет вполне достаточно, или же, если хотите, «Деяния короля Артура и его благородных рыцарей». Это в полной мере отражает содержание и суть произведения. Кроме того, мне нравится, что таким образом мы утверждаем принципиально новый подход к теме — с позиций жизни, а не смерти. Мы еще вернемся к обсуждению этого вопроса, сейчас же я хочу довести до Вашего сведения, что готов вообще выбросить «Смерть» из названия, поскольку с ней связана лишь малая часть того, что происходит в романе. И коли уж преемники Кэкстона посмели выкинуть львиную долю предложенного им заглавия, то не вижу, почему бы мне тоже не сократить его, но поменьше (и к тому же не сделать более информативным). Ведь мы не можем сказать, что книга Мэлори посвящена исключительно смерти Артура. Скорее уж, в ней описывается его жизнь, и по-моему, очень важно подчеркнуть это в названии. Мы никогда не узнаем, как сам Мэлори озаглавил свое творение. И вполне может статься, что Кэкстон ничего не изобретал, а взял то самое название (в его полной версии), которым пользовался автор.

Теперь относительно метода, который я предполагаю использовать. Могу сказать, что его очертания уже начинают складываться в моей голове, но все еще настолько сыро, что и говорить преждевременно. Тем не менее могу твердо пообещать: до того, как я осенью приступлю к активной работе, мы с Вами сядем и все подробно обсудим. Я, конечно, и днем, и ночью продолжаю думать о будущем романе, но сейчас мне кажется, что моей первоочередной задачей является завершение изысканий по поводу Средних веков и подбор того материала, который мне не удалось раздобыть во время последнего путешествия в Англию.

Я намереваюсь уговорить Чейза в следующий раз поехать вместе со мной. Ведь понятно, что две пары глаз полезнее одной, и вдвоем мы соберем больше информации по интересующему нас вопросу.

Свою основную цель я вижу в том, чтобы пересказать старинную историю языком, который оказался бы понятным и приемлемым для современного читателя. Полагаю, подобное предприятие будет не только правильным, но и чрезвычайно практичным. Ведь наряду с Новым Заветом истории о короле Артуре составляют основу современной английской литературы. Более того, можно доказать (и это будет рано или поздно доказано), что миф о короле Артуре продолжает жить в наше время, являясь неотъемлемой частью так называемой «западной» культуры. Именно его взяло на вооружение современное телевидение: те же самые истории, те же методы и персонажи, лишь слегка изменилось место действия да используемое оружие. Вот и все. Попробуйте изменить угнетаемых индейцев или преступников на пиктов, саксов и данов — и пожалуйста, перед вами все та же хорошо знакомая история. Да что говорить, сегодня по-прежнему живет культ рыцаря, культ лошади. Все это прекрасно ложится на наше время, даже нынешние тревоги и неуверенность в будущем — все близко перекликается с теми чувствами, которые испытывали наши предки в пятнадцатом веке.

На самом деле я полагаю, что это своеобразное выражение нашей ностальгии по старым добрым денькам. Мэлори тоже была знакома эта тяга к прошлому, потому он и написал свой роман. Мне кажется, что и современные писатели и сценаристы занимаются тем же самым. Во всяком случае на экране телевизора мы видим древние истории, причем, как ни странно, в них используются старые, апробированные символы и приемы.

Таким образом, получается, что моя работа касается не отдельного периода времени, отстоящего от нас на много веков, а имеет самое прямое отношение к современной эпохе и ее живой литературе.

 

ЭРО И ЧЕЙЗУ

Нью-Йорк, 14 марта 1958 г.

Мне порою кажется, что все мы нуждаемся в некоем давлении со стороны. Как-то на днях я лежал ночью без сна и представлял, как бы подобраться к Мэлори — под градом из стрел и камней, невзирая на препятствия, — и тут внезапно мне подумалось: черт, а я ведь всегда лучше работаю под воздействием неблагоприятных внешних факторов. Чтобы меня раскачать, требуется нажим со стороны — скажем, угроза нищеты, чья-то смерть, серьезная эмоциональная встряска типа развода, ну, и тому подобное. В общем-то, я тружусь всю жизнь. Если и бывали в моей жизни периоды бездействия — так это тогда, когда все шло хорошо и на меня ничто не давило. Выходит, что для моего творческого выживания необходимы всякого рода беды — мысль, сама по себе неприятная, я бы даже сказал, тошнотворная. Тогда получается, что мне нужно молиться не о спокойствии и довольстве, а призывать на свою голову чуму, голод, банкротство и прочие катастрофы. Вот тогда я спохвачусь и начну работать, как проклятый. Увы, если это и шутка, то лишь наполовину.

Сейчас наступило некое затишье — неспокойное, с оттенком какой-то тревоги. Ощущение, будто плывешь на утлой лодчонке по сумрачному озеру, а мимо проплывают туманные фигуры — всякие там призраки или баумовские винки, — ты их едва успеваешь разглядеть краем глаза, толком не узнаешь, но смутно опасаешься. Наверное, разумнее было бы не поддаваться этому состоянию неопределенности, но по некоторым причинам (каковые изложу ниже) я предпочитаю ему не сопротивляться.

Нам очень удобно судить о Средних веках с позиций нынешнего превосходства. История (или, по крайней мере, ее часть) благополучно завершилась, и мы с определенной степенью точности знаем, что случилось и по каким причинам; для нас не секрет, кто и почему поступал тем или иным образом. Это знание служит путеводной нитью для наших умов и оно же отличает нас от людей Средневековья. Ведь, в отличие от нас, автор «Смерти» понятия не имел, что происходило в прошлом, что происходит в тот момент, и как будут события развиваться дальше. Он находился в ловушке времени — точно так же, как и мы заперты в нашем настоящем. Дело осложнялось еще тем, что он пребывал в заточении и не мог даже прогнозировать, кто победит в текущей войне — Йорки или Ланкастеры. И, уж естественно, не догадывался, что это — самая малая из назревших проблем. Он, как и все его современники, наверняка страдал от экономической нестабильности — еще бы, ведь с разрушением манориальной системы прежний, привычный мир начал распадаться на глазах. Не мог Мэлори также не слышать и о расплодившихся религиозных ересях и сектах. Все это неизбежно угнетало его, ибо создавалось впечатление, что в традиционном церковном мире наступил невообразимый хаос, и непонятно, чему теперь верить. Представьте, насколько болезненно подобное состояние для человека пятнадцатого столетия! Вполне понятно, что Мэлори как типичный представитель своего времени со страхом взирал на происходившие перемены (это мы задним числом называем их прогрессивными!) и мучился самыми дурными предчувствиями.

И вот из этой дьявольской неразберихи окружающего мира (вам ничего не напоминает?) он пытался создать собственный упорядоченный мир. Мир, в котором царила бы добродетель, и который управлялся бы понятными ему силами. И какой же материал имел Мэлори для строительства своего мира? Мы знаем, что в тюремной камере, у него не было (и не могло быть) под рукой множества каталогизированных источников, он не имел доступа к современным общественным архивам. О единой хронологической системе оставалось только мечтать, поскольку в то время таковой просто не существовало. Даже нужные словари и то достать было проблематично. А что же у него имелось? Парочка рукописей, молитвенник и, возможно, списки аллитеративной поэмы. И все! Волей-неволей Мэлори приходилось полагаться в основном на собственную память и интуицию. Если писатель не мог вспомнить какого-то слова, ему приходилось изобретать его заново или же заменять на другое.

А каковы же были воспоминания, на которые опирался автор «Смерти»? Я вам скажу. Это были разрозненные обрывки того, что он когда-то читал и видел. Наверное, перед глазами у него вставали сырые болота и ужасный темный лес. Он воскрешал в памяти полузабытые истории, которые некогда рассказывал у камелька заезжий трубадур из Бретани. К этому добавлялись древние валлийские сказания, в далеком детстве слышанные в овчарне: пастух в их поместье был родом из Уэльса и принес с собой целый ворох легенд, насыщенных мистикой и сказочными чудесами. Должно быть, Мэлори помнил кое-какие триады и некоторые строки из поэм, но все это всплывало в виде смутных отрывков. В свое время он был очарован далекими образами и непонятными словами, они запомнились, осели в подсознании, утратив свой смысл и точное значение. Что еще? Перед автором простиралось обширное поле различных исторических фактов — более или менее случайных, не упорядоченных во времени, но связанных единой цепью действующих лиц и конкретных событий. Среди них присутствовали друзья и родственники, короли и герои, призраки и древние боги, ангелы и бесы — всех их запертому в тюремной камере Мэлори предстояло вспоминать и открывать заново.

Ну, и наконец, в качестве литературного материала он имел самого себя — свои пороки и добродетели, свои надежды, страхи и тревоги, свою неуверенность в будущем и непонимание происходящего. Какой простор для анализа! Люди, которых писатель когда-либо встречал, и события, некогда случившиеся, — все продолжало жить в его душе и памяти. А еще сюда следует присовокупить множество болезней. Думаю, Мэлори, как и все его современники, часто маялся животом, ибо тогдашняя пища мало способствовала здоровому пищеварению. Возможно, у него были плохие зубы — непреходящая проблема — или скрытая форма сифилиса (обычное дело в ту эпоху). Не удивлюсь, если в его генах хранились воспоминания о минувшей эпидемии оспы или еще какого-нибудь неприятного заболевания. Ну, и конечно же, Мэлори мог сколько угодно размышлять — над плачевной ситуацией в церковных делах и собственной горькой участью. К его услугам были воспоминания о когда-то услышанной музыке и случайные наблюдения за природой (именно случайные, ибо систематическое изучение окружающей среды относится к более поздним изобретением человеческого разума); а также накопленные за многие века сокровища народного фольклора: гадания и магия, предсказания и пророчества, колдовство и родственная ему медицина — все пошло в ход при написании книги. Хочу особо подчеркнуть, что перечисленные мною компоненты не просто присутствовали внутри автора, они являлись самим автором!

А теперь давайте рассмотрим меня — писателя, который взялся за создание романа в духе «Смерти». Почему мне пришлось так много читать — при том, что большая часть освоенных материалов, скорее всего, вообще останется за рамками книги? Да потому, что мне необходимо понимать не только то, что Мэлори знал и чувствовал, но также и то, чего он не знал (не мог узнать) и не чувствовал. Например, не ознакомившись с системой современных представлений о средневековых вилланах, я не мог бы объяснить для себя полное безразличие Мэлори к этой прослойке английского населения. На мой взгляд, люди совершают величайшую ошибку, когда пытаются реконструировать иную эпоху и при этом исходят из того, что тогдашние взгляды и нравы ничем не отличались от их собственных. На самом деле, если бы наш современник, будучи совершенно неподготовленным, повстречался с человеком пятнадцатого столетия, общение между ними было бы невозможно. С другой стороны, я уверен, что при наличии определенных знаний и самодисциплины современный человек способен не только понять образ мышления своего средневекового собрата, но и до определенных пределов адаптироваться к нему. Правда, обратное видится мне совершенно невозможным.

Я никоим образом не считаю потерянным то время, которое потратил на свои исследования. Без этого образ мышления Мэлори так и остался бы для меня тайной за семью печатями — по крайней мере, в отношении того, чего именно он не мог знать или чувствовать.

И это не абстрактный вопрос. Сейчас, с учетом предварительной работы, мне стало ясно, что задуманное мною переложение «Смерти» будет непростой задачей. Я не могу просто взять и пересказать всего Мэлори, поскольку современный читатель — без специальных знаний и опыта сопереживания чуждой эпохе — не воспримет большую часть рассказанного. И единственный способ решить эту проблему — воспользоваться методом аналогий. То есть, я должен отказаться от полной идентичности и попытаться передать всего лишь сходные образы и эмоции.

Теперь я явственно вижу все сложности, связанные с моей работой. Это, конечно, минус. Однако это вовсе не означает, что в ней вовсе нет никаких плюсов. Прежде всего, наша книга помогает сохранению фольклора — того самого, что на протяжении столетий передавался из поколения в поколение. За прошедшее время сам миф, по сути, мало изменился: от века к веку и от страны к стране варьировалась лишь внешняя оболочка (так сказать, упаковка). Сама же легенда по-прежнему оставалась набором откликов на ментальные раздражители.

Что касается устремлений и движущих мотивов людей, то они тоже остаются неизменными. Во все времена человек хотел одного и того же: быть богатым и счастливым, а еще — чтобы его любили и уважали. Вот те цели, во имя которых он живет, борется и — при необходимости — жертвует всем остальным. И лишь серьезное разочарование в жизни способно подвигнуть человека на смену этих ориентиров. В рамках описанной схемы мы все — Томас Мэлори, я сам и мои будущие читатели (если таковые отыщутся) — сможем совершенно спокойно общаться и понимать друг друга.

 

ЧЕЙЗУ

Лондон, май 1958 г.

Добро пожаловать в средневековый Лондон! Мы с Винавером только что вернулись после двухдневного путешествия. Нам не удалось зарезервировать на сегодня номер в Винчестере, поскольку там сейчас проходит сельскохозяйственная ярмарка. Поэтому мы решили выехать рано утром, чтобы Винавер мог собственноручно продемонстрировать манускрипт Джону. В Винчестере мы пообедаем с библиотекарем, полюбуемся на рукопись и вернемся обратно в Лондон. По возвращении мы сразу же Вам позвоним. Вероятно, это будет где-то около половины седьмого.

На завтрашний вечер (в среду) у нас запланирован званый обед, посвященный памяти Мэлори — милости просим и Вас, Чейз Хортон! Будут только Уотсоны, чета Винаверов и Вы. Надеюсь, Вы будете чувствовать себя не слишком уставшим. Дело в том, что рано утром в четверг Винаверы возвращаются в Манчестер, и для них это единственная возможность встретиться с Вами. Мы намереваемся выпить у нас в номере, а затем спуститься вниз и пообедать в гриль-баре.

Жду не дождусь, когда мы с Вами увидимся!

Оба целуем Вас,

Элейн.

Среда, утро

Только что получили каблограмму. Будем ждать Вас независимо от времени прибытия.

Э.

 

ЭРО

Нью-Йорк, 7 июля 1958 г.

Это письмо не просто очередной отчет о текущих делах (хотя отчет в нем тоже содержится). Но я его задумывал как нечто большее — своего рода важную веху в моей работе. Судя по всему, долгий подготовительный этап, на который затрачено столько сил и средств, подошел к концу. То есть, конечно, исследования по поводу романа Мэлори можно вести бесконечно долго, но мне кажется, настало время приступить к написанию собственной книги.

Кому, как не Вам, знать о той огромной работе, которую нам пришлось проделать?! Сотни книг — купленных, взятых напрокат и тщательно проштудированных; микропленки, снятые с тех рукописей, которые не подлежат выносу; бесконечная переписка со специалистами в данной области; и, наконец, мои поездки — две в Англию и одна в Италию, — предпринятые в поисках новых источников информации, а также с целью познакомиться с реальными местами, так или иначе связанными с романом Мэлори. Некоторые из этих мест практически не изменились с пятнадцатого столетия, когда была писана «Смерть Артура», и познакомиться с ними было очень полезно. Другие, по крайней мере, сохранили почву и атмосферу. Мне было важно увидеть собственными глазами, какого цвета там трава, и как падает свет — днем и ночью. Для писателя подобные вещи много значат, и я чувствовал, что не смогу в полной мере понять Мэлори, пока не изучу места, которые он сам посетил, и которые, как я знаю, оказали серьезное влияние на его жизнь и творчество.

Я испытываю большое чувство благодарности ко многим ученым со всего света, оказывавшим мне всемерную помощь и поддержку. Особенно следует отметить доктора Бюлера из Моргановской библиотеки и профессора Винавера из Манчестерского университета. Все эти люди щедро делились со мной знаниями, открыв доступ к своим книгам и манускриптам, и я намереваюсь поблагодарить их в особом предисловии. Но сейчас мне хотелось бы сказать пару слов о том огромном вкладе, который внес Чейз Хортон в наш проект. Он великодушно взял на себя труд отыскивать для меня сотни книг и рукописей, скупать их и предварительно просматривать. Но дело не только в этом. Полагаю, без его чутья и таланта исследователя мне вообще не удалось бы откопать большую часть материалов. Интуиция Чейза, а также его трудолюбие и дисциплина сыграли огромную роль в нашей последней поездке по Англии. И хочу еще раз заявить с полной ответственностью: без его неоценимой помощи мне не удалось бы проделать эту колоссальную работу и достичь того понимания предмета, которым я сейчас, как мне кажется, обладаю.

Теперь, когда я вплотную приблизился к непосредственному написанию романа, могу признаться, что испытываю некоторую тревогу и неуверенность. Одно дело собирать и накапливать информацию и совсем другое излагать ее на бумаге. Однако время настало, и тут уж ничего не поделаешь. Я планирую начать работу прямо сейчас и завершить ее по возможности быстро — невзирая на всякие непредвиденные случайности и плановые задержки, связанные со здоровьем и семейными обязанностями.

Я долго размышлял над методом работы и вот к чему пришел в результате. В настоящее время существует лишь один полный вариант «Смерти Артура» — это первое издание Кэкстона в Моргановской библиотеке Нью-Йорка. Кроме того, конечно же, имеется более ранний манускрипт в Винчестерском колледже, в Англии. Он в значительной степени отличается от кэкстоновского варианта и — несмотря на досадное отсутствие последних восьми страниц — на мой взгляд, является безукоризненным литературным источником. Так или иначе вся моя работа по Мэлори основывается на комбинации этих двух экземпляров «Смерти». Я не только подробно изучил оба оригинала, но и снял с них микрокопии, и теперь намереваюсь положить эти два источника в основу собственного романа. Микропленки с Кэкстона я получил благодаря любезности Моргановской библиотеки, копию с Винчестерской рукописи мне предоставила Библиотека Конгресса. Таковы основные материалы для моего перевода.

Употребляю именно это слово, поскольку хочу перевести Мэлори на современный английский язык, сохранив при этом особенности его литературного стиля. Вернее говоря, я попытаюсь воссоздать такой ритм и интонации, которые производили бы на современного читателя то же воздействие, что и средневековый английский на читателя пятнадцатого века. Я планирую трудиться по пять дней в неделю, ежедневно обрабатывая установленное количество исходного текста, и выдавать от шести до восьми страниц перевода в день. В дополнение к этому я буду регулярно вести рабочий дневник, куда намереваюсь заносить свои наблюдения, толкования и пояснения, почерпнутые из дополнительной литературы. Поскольку то и другое я собираюсь делать одновременно, то надеюсь, что мои интерпретативные заметки станут неотъемлемой частью тех историй, которые я взялся пересказывать. Во всяком случае когда перевод будет закончен, у меня на руках окажется большое количество истолкований и трактовок, касающихся того, что происходит в моем романе. Теперь относительно вступления, которое мне видится очень важной частью работы. Его я планирую написать в последнюю очередь, поскольку к тому моменту уже буду иметь общую картину — как по части перевода, так и по части сопроводительных записей.

Думаю, пока это все. После всех лет подготовки я испытываю страстное желание поскорее приступить к работе. Ну, и страх, конечно, куда ж от него денешься. Но думаю, это нормально. Ведь я потратил немалое количество денег (и еще большее количество времени) на этот проект. Совершенно естественно, что порой на меня нападает неуверенность — учитывая гигантский масштаб предстоящей работы, а также тот факт, что все мне предстоит совершить в одиночку. Ведь начиная с этого мгновения я уже не могу рассчитывать ни на чью помощь. Наступает время писательского труда, а он, как известно, предполагает самоуглубленность и одиночество. Может быть, самое большое одиночество на земле… Если я потерплю неудачу, то винить в этом мне будет некого, кроме самого себя. Однако я надеюсь, что Бог услышит наши молитвы — мои, Ваши и всех остальных, кто убежден в значимости моей работы — и даст мне закончить эту книгу, которой суждено стать самой главной (и самой лучшей) книгой в моей жизни. Молитва — единственное, чем Вы теперь можете мне помочь. Молитесь, друзья мои. А я собираются погрузиться в темные лабиринты своего сознания.

 

ЭРО

Нью-Йорк, 9 июля 1958 г.

Вчера я наконец-то приступил к своему переводу — начал с чистого листа и продолжил писать сегодня. Вполне возможно, что к концу недели я разочаруюсь в написанном, но пока работаю с удовольствием. Это так захватывающе — я имею в виду сам процесс творчества. Хотя мне и пришлось отказаться от ряда идей, которые я выдвинул в свое время.

Вы помните, что в самом начале я планировал сохранить ритм и интонации автора «Смерти». Но с тех пор я многое передумал и многому научился. Не исключаю, что в данном вопросе мы с Мэлори двигались параллельным курсом. Он тоже сначала намеревался строго придерживаться стиля французских книг, в основном Кретьена де Труа. Однако позже переменил свое мнение и начал писать в расчете на восприятие своих современников. То есть я хочу сказать, что его роман ориентирован на английский ум и английские чувства. И в результате создал великое произведение! Его проза была понятной и приемлемой для людей пятнадцатого века. Сами истории и взаимоотношения между героями кочуют из поколения в поколение, они остаются бессмертными. Но вот писательский метод, авторские интонации меняются. Читатели двенадцатого столетия были бы неспособны воспринять литературную форму пятнадцатого века, им все было бы чуждо — и интонации, и фразеология, и грамматическая структура предложения. Так и сейчас: предложения стали короче, речь лаконичнее. Как ни странно, но перед Мэлори стояла та же самая проблема: он тоже был вынужден черпать информацию из стилистически устаревших средневековых источников. И мы видим, что по мере того, как автор обретает уверенность, его предложения укорачиваются, а манера изложения становится более сжатой — в точном соответствии с требованиями эпохи. Кроме того, он считает нужным прояснить некоторые туманные места. И это именно то, что я сам намереваюсь делать — избавиться от устаревшей формы. То есть полностью сохранить содержание и существенные детали, но выразить их привычным для нашего времени языком.

Между прочим, удивительное дело! Стоит набраться смелости и отбросить ограничения, накладываемые стилистическими канонами пятнадцатого века, и тут происходит интересное: все истории раскрываются во всей полноте и ясности. Такое впечатление, будто кто-то достал древние сокровища из сундуков, отряхнул с них пыль и выложил на стол — и вот уже они засияли и заиграли красками. Подозреваю, что большая часть нашей ученой когорты навряд ли согласится с таким подходом к средневековому произведению. Но выдающиеся люди — такие как Винавер и Бюлер — поймут и одобрят мой метод. Им наверняка понравится роман, потому что это подлинный, настоящий Мэлори, хоть и переписанный мною. Это не то, как он писал в пятнадцатом столетии, а то, как написал бы, живи он в наше время. Могу пояснить свою мысль на примере использования различных слов. Возьмем, к примеру, слово worship и рассмотрим его трансформацию на протяжении веков. Это старинное английское слово worth-ship, которое изначально означало «почет, преклонение, признание превосходства». Вы чувствуете — человек пре-восходит свое окружение! То есть он признается великим, возвышается над всеми благодаря каким-то личным заслугам, необыкновенным поступкам или чертам характера. Это признание не передавалось по наследству, оно принадлежало исключительно объекту worship, тому самому носителю пре-восходства. Постепенно, начиная с тринадцатого века, понимание слова смещается в сторону религиозного контекста и все чаще употребляется в значении «преклонение перед Богом, богослужение». В результате сегодня оно полностью утратило свой первоначальный смысл и стало, как правило, означать «культ, отправление церковных обрядов». Фактически слово worship в его изначальном значении исчезло, его место заняло слово honor (честь, благородство, добрая репутация) или даже лучше — renown (слава, известность). Вот тоже интересная эволюция слова. Когда-то давно renown переводилось как «переназывать», то есть давать новое имя в соответствии с выдающимися личными заслугами человека. Теперь же оно означает «прославление, почитание» — но тоже в связи с какими-то личными достижениями. С нашим исходным worship его объединяет и тот факт, что слава, как известно, принадлежит ее обладателю и не передается по наследству. Я просто пытаюсь объяснить суть моего эксперимента. Пока все складывается просто замечательно. Я настолько проникся темой, что предстоящая работа уже больше не пугает. Хочется сказать еще вот о чем. История, над которой я работаю, требует определенных пояснений. Например, в тексте у Мэлори сказано: «Раз послал король Утер за этим герцогом и повелел ему явиться и привезти с собой свою жену, ибо о ней говорили, что она прекрасна собой и замечательно мудра, звали же ее Игрейна». Услышав подобное (а напомню, в пятнадцатом веке сочинения автора чаще декламировались вслух, чем читались с листа), современник Мэлори и Кэкстона сразу же понимал: ага, хитрован Утер замыслил свою интригу еще до того, как увидел прекрасную Игрейну. Если же слушатели проявляли недогадливость, то рассказчик мог и намекнуть аудитории — многозначительным поднятием брови, подмигиванием или особой интонацией. А что делать нынешним читателям, которые имеют перед глазами только напечатанный текст? Их приходится информировать в вербальной форме, то есть посредством слов. И мне удалось избавиться от страха перед лишними словами. Я нисколько не сомневаюсь, что множество пробелов в тексте, которые ныне бросаются в глаза, в пятнадцатом веке заполнялись рассказчиком при помощи пантомимы. Мне же, автору современного романа, ничего не остается делать, как воспользоваться единственным доступным мне средством. И теперь я уже не боюсь вставлять свои пояснения (и добавления) в исходный роман Мэлори. И справиться с этим страхом помогли мне вы, мои друзья и соратники — вы, Элизабет, Чейз и профессор Винавер.

Как бы то ни было, а я приступил к написанию книги и чувствую себя в высшей степени свободно и комфортно. До тех пор пока не завершатся работы по обустройству моей новой мастерской, я работаю в гараже, и это хорошо. Не устаю благодарить Бога за то, что он создал Большой Оксфордский словарь. Глоссарий никуда не годится, но сам словарь — величайшая книга на свете! Мне, что ни день, приходится прибегать к его помощи. И результаты налицо: там, где Мэлори использует два одинаковых по значению прилагательных, я довольствуюсь одним. Для меня это очень важно, ибо, с одной стороны, я вынужден расширять текст, а с другой — хочу сократить его до размеров, приемлемых для современного глаза и уха. Вы только вслушайтесь в эти слова: «…и повелел ему явиться и привезти с собой свою жену, ибо о ней говорили, что она прекрасна собой и замечательно мудра, звали же ее леди Игрейна». Возможно, это звучит чарующе, но для современного человека гораздо естественнее сказать: «…и велел привезти с собой жену — леди Игрейну, которая славилась не только своей красотой, но и премудростью».

Искренне надеюсь, что подобная переделка не покажется актом вандализма. Я считаю, что она не затрагивает содержания: последнее остается столь же верным и хорошим, как прежде, но благодаря моему методу избавляется от ненужных покровов, традиционных для пятнадцатого века. Если бы еще вся история (а вернее сказать, истории) была бы изобретением пятнадцатого века. Так ведь нет же! Мэлори взял сочинение Кретьена и переписал его для своего времени. Но если он поступил таким образом, то почему я не могу переписать самого Мэлори, адаптировав его к нашей эпохе? Кстати сказать, то же самое сделал до меня Теннисон, когда в угоду деликатной викторианской публике удалил все жесткое и грубое, что было в «Смерти Артура». Что касается современных читателей, их грубостью не испугаешь. В своем романе Мэлори избавился от многократных повторов, которыми грешили французские книги. Я же, со своей стороны, считаю необходимым убрать большую часть повторов, которые остались у Мэлори.

Я намереваюсь и впредь посылать вам подобные письма. Это гораздо лучше, чем просто записывать мысли в дневник, поскольку письма адресованы конкретному человеку. Надеюсь, вы сохраняете все мои послания? В будущем они послужат базой для моего предисловия.

 

ЭРО И ЧЕЙЗУ

Нью-Йорк, 11 июля 1958 г.

Какое облегчение! Теперь, когда моя маленькая хижина готова, я могу держать все словари под рукой и не бегать за каждым словом в дом. Нет, на самом деле все было не так уж плохо. Просто я неважно себя чувствую, вот и ворчу. Сейчас примусь за работу, и все хвори как рукой снимет.

Я очень правильно поступил, рассматривая и самую тяжелую часть тоже. Там, где Мэлори пытается запихнуть все в одну корзину — действия и генеалогию, прошлое и будущее, героев и обычаи, — я пытаюсь, насколько это возможно, рассортировать материал. Работа движется очень медленно, я стараюсь избежать многочисленных ошибок, которые потом придется исправлять. Надо что-то делать с этими постоянными перескоками туда-сюда. В пятнадцатом веке — когда люди знали, что Элейна, сестра Игрейны, являлась матерью Гавейна — автор мог себе позволить упомянуть последний факт еще до того, как описал рождение самого Гавейна. Но, боюсь, подобная непос







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 396. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Особенности массовой коммуникации Развитие средств связи и информации привело к возникновению явления массовой коммуникации...

Тема: Изучение приспособленности организмов к среде обитания Цель:выяснить механизм образования приспособлений к среде обитания и их относительный характер, сделать вывод о том, что приспособленность – результат действия естественного отбора...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Принципы, критерии и методы оценки и аттестации персонала   Аттестация персонала является одной их важнейших функций управления персоналом...

Пункты решения командира взвода на организацию боя. уяснение полученной задачи; оценка обстановки; принятие решения; проведение рекогносцировки; отдача боевого приказа; организация взаимодействия...

Что такое пропорции? Это соотношение частей целого между собой. Что может являться частями в образе или в луке...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия