Та же комната. Осенний полдень. За столом сидит старик Бессемёнов. Татьяна неслышно имедленно ходит взад и вперед. Петр, стоя у переборки, смотрит в окно. Бессемёнов. Битый час говорю я вам... детки мои милые, а, видно, нет уменя таких слов, чтобы сердца вашего коснулись... Один спиной меня слушает,другая ходит, как ворона по забору. Татьяна. Я сяду... (Садится.) Петр (оборачиваясь лицом к отцу). Ты скажи прямо - чего ты хочешь отнас? Бессемёнов. Хочу понять, что вы за люди... Желаю знать - какой тычеловек? Петр. Подожди! Я отвечу тебе... ты поймешь, увидишь. Дай прежде кончуучиться... Бессемёнов. Н-да... Учиться... Учись! Но ты не учишься... афордыбачишь. Ты вот научился презрению ко всему живущему, а размера вдействиях не приобрел. Из университета тебя выгнали. Ты думаешь -неправильно? Ошибаешься. Студент есть ученик, а не... распорядитель в жизни. Ежеливсякий парень в двадцать лет уставщиком порядков захочет быть... тогда вседолжно придти в замешательство... и деловому человеку на земле места небудет. Ты научись, будь мастером в твоем деле и тогда - рассуждай... А дотой поры всякий на твои рассуждения имеет полное право сказать - цыц! Яговорю это тебе не со зла, а по душе... как ты есть мой сын, кровь моя, ивсе такое. Нилу я ничего не говорю... хоть много положил труда на него,хоть он и приемыш мой... но все же он - чужая кровь. И чем дальше - тембольше он мне чужой. Я вижу - будет он прохвостом... актером будет или ещечем-нибудь в этаком духе... Может, даже социалистом будет... Ну - туда емуи дорога! Акулина Ивановна (выглядывая из двери, жалобным и робким голосом).Отец! не пора ли обедать? Бессемёнов (строго). Пошла ты! Не суйся, когда не надо... (АкулинаИвановна скрывается за дверью. Татьяна укоризненно смотрит на отца, встаетсо стула и снова бродит по комнате.) Видели? Мать ваша ни минуты покоя незнает, оберегая вас... все боится, как бы я не обидел... Я не хочу никогообижать... Я сам обижен вами, горько обижен!.. В доме моем я хожуосторожно, ровно на полу везде битое стекло насыпано... Ко мне и гости,старые приятели, перестали ходить: у тебя, говорят, дети образованные, а мы- народ простой, еще насмеются они над нами! И вы не однажды смеялись надними, а я со стыда горел за вас. Все приятели бросили меня, точнообразованные дети - чума. А вы никакого внимания на отца своего необращаете... никогда не поговорите с ним ласково, никогда не скажете,какими думами заняты, что делать будете? Я вам - как чужой... А ведь я -люблю вас!.. Люблю! Понимаете вы, что значит - любовь? Тебя вот выгнали -мне это больно. Татьяна зря в девках сохнет, мне это обидно... и дажеконфузно пред людьми. Чем Татьяна хуже многих прочих, которые выходят замужи... все такое? Мне хочется видеть тебя, Петр, человеком, а не студентом...Вон Филиппа Назарова сын - кончил учиться, женился, взял с приданым, дветыщи в год получает... в члены управы попадет... Петр. Подождите... и я женюсь... Бессемёнов. Да, я вижу! Ты - хоть завтра готов... Ну, только - на ком?На вертушке, на беспутной бабенке... да еще и вдове! Э-эх! Петр (вскипая). Вы не имеете права называть ее... так! Бессемёнов. Как - так? Вдовой или беспутной? Татьяна. Папаша! Пожалуйста... пожалуйста, оставьте это! Петр...Уйди!.. или - молчи! Я ведь вот - молчу! Слушайте... Я - не понимаюничего... Отец!.. Когда вы говорите - я чувствую - вы правы! Да, вы правы,знаю! Поверьте, я... очень это чувствую! Но ваша правда - чужая нам... мнеи ему... понимаете? У нас уже своя... вы не сердитесь, постойте! Двеправды, папаша... Бессемёнов (вскакивая). Врешь! Одна правда! Моя правда! Какая вашаправда? Где она? Покажи! Петр. Отец, не кричи! Я тоже скажу... ну, да! Ты прав... Но твояправда узка нам... мы выросли из нее, как вырастают из платья. Нам тесно,нас давит это... То, чем ты жил, твой порядок жизни, он уже не годится длянас... Бессемёнов. Ну да! Вы... вы! Как же... вы образовались... а я дурак!А, вы... Татьяна. Не то, папаша! Не так... Бессемёнов. Нет - то! К вам ходят гости... целые дни шум... ночьюспать нельзя... Ты на моих глазах шашни с постоялкой заводишь... ты всегданадута... а я... а мы с матерью жмемся в углу.... Акулина Ивановна (врываясь в комнату, жалобно кричит). Голубчики! Да яведь... родной ты мой! Разве я говорю что? Да я и в углу!.. и в углу, вхлеву! Только не ругайтесь вы! Не грызите друг друга... милые! Бессемёнов (одной рукой привлекая ее, а другой отталкивая). Пошлапрочь, старуха! Не нужна ты им. Оба мы не нужны! Они - умные!.. Мы - чужиедля них... Татьяна (стонет). Какая мука! Какая... мука!.. Петр (бледный, с отчаянием). Пойми, отец... ведь глупо это! Глупо!Вдруг, ни с того ни с сего... Бессемёнов. Вдруг? Врешь! Не вдруг... годами нарывало у меня всердце!.. Акулина Ивановна. Петя, уступи! Не спорь!.. Таня... пожалейте отца! Бессемёнов. Глупо? Дурак ты! Страшно... а не глупо! Вдруг... жили отеци дети... вдруг - две правды... звери вы! Татьяна. Петр, уйди! Успокойся, отец... ну, прошу... Бессемёнов. Безжалостные! Стеснили нас... Чем гордитесь? Что сделали?А мы - жили! Работалистроили дома... для вас... грешили... может быть,много грешили - для вас! Петр (кричит). Просил я тебя, чтоб ты... все это делал? Акулина Ивановна. Петр! Ради... Татьяна. Ступай вон, Петр! Я не могу, я ухожу... (В изнеможенииопускается на стул.) Бессемёнов. А! бежите... от правды, как черти от ладана... Зазриласовесть! Нил (широко распахнув дверь из сеней, останавливается на пороге. Он -с работы. Лицо у него черное, закопченное дымом, измазанное сажей, рукитоже грязные. Он в короткой куртке, промасленной до блеска, подпоясанремнем, в высоких грязных сапогах по колено. Протягивая руку, он говорит).Дайте поскорее двугривенный, извозчику заплатить! (Его неожиданноепоявление и вдруг раздавшийся спокойный голос сразу прекращают шум вкомнате, и несколько секунд все молчат, неподвижно глядя на него. Онзамечает впечатление и, сразу сообразив в чем дело, с улыбкой сожаленияговорит.) Н-ну-у! Опять баталия! Бессемёнов (грубо кричит). Ты, нехристь! Куда пришел! Нил. А? Куда? Бессемёнов. В шапке! Шапку... Акулина Ивановна. Что, в самом деле? Грязный лезешь прямо в горницы...ишь ты! Нил. Да вы двугривенный-то дайте! Петр (дает ему деньги и вполголоса говорит). Иди сюда скорее... Нил (с улыбкой). На помощь? Трудно приходится! Сейчас! Бессемёнов. Ишь! Вот он!.. Тоже - всё с рывка, с наскоку... Тоженахватался где-то... чего-то... Уважения нет ни к чему на свете... Акулина Ивановна (подделываясь под тон мужа). И впрямь... Сорванецкакой! Таня, ты поди... поди в кухню... в кухню! скажи Степаниде -обедать... (Татьяна уходит.) Бессемёнов (угрюмо улыбаясь). Ну, а Петра куда пошлешь? Э-эх ты!Глупая старуха! Глупая ты... Пойми, я не зверь какой! Я от души... отстраха за них... от боли душевной кричу... а не от злости. Чего же ты ихразгоняешь от меня? Акулина Ивановна. Да я ведь знаю... голубчик мой! Я знаю все... дажалко их! Мы старые с тобой... мы - таковские! Куда нас? Господи! На чтонас? А им - жить! Они, милые, горя-то от чужих много увидят... Петр. Отец, ты, право, напрасно... волнуешься... Ты вообразилчто-то... Бессемёнов. Боюсь я! Время такое... страшное время! Все ломается,трещит... волнуется жизнь!.. За тебя боюсь... Вдруг что-нибудь... кто насподдержит в старости? Ты - опора нам... Вон Нил-то... вишь какой? И этот...птица эта, Тетерев... тоже! Ты сторонись их! Они... не любят нас! Гляди! Петр. Э, полно! Ничего со мной не будет... Вот, подожду еще немного...потом подам прошение... Акулина Ивановна. Подай-ка ты, Петя, поскорее, успокой отца... Бессемёнов. Я в тебя, Петр, верю, когда ты вот так говоришь...рассудительно, серьезно... Верю, что ты жизнь проживешь не хуже меня... Ну,а иной раз... Петр. Ну, давай, оставим это! Будет... Подумай, как часто у нас бываюттакие сцены! Акулина Ивановна. Голубчики вы мои! Бессемёнов. Вот еще Татьяна... эх! Бросить бы ей это училище... Чтооно для нее? Одно утомление... Петр. Да, ей надо отдохнуть... Акулина Ивановна. Ох, надо! Нил (входит раздетый, в синей блузе, но еще неумытый). Обедать скоробудем, а? (Петр, при виде Нила, быстро выходит в сени.) Бессемёнов. Рожу-то умыл бы сначала, а потом об еде спрашивал. Нил. Ну, рожа у меня не велика, вымою живо, а вот есть я хочу, какволк! Дождь, ветер, холодище, паровоз старый, скверный... измаялся я в этуночь - прямо сил нет! Заставить бы начальника тяги прокатиться в такуюпогодку, да на этаком паровозе... Бессемёнов. Болтай больше! Что-то, я смотрю, ты про начальников-толегко говорить стал... смотри, худа не было бы! Нил. Начальникам худо не будет... Акулина Ивановна. Отец не про них говорит, а про тебя. Нил. Ага, про меня... Бессемёнов. Да, про тебя! Нил. Ага!.. Бессемёнов. Ты не гакай, а слушай... Нил. Я слушаю... Бессемёнов. Зазнаваться ты стал... Нил. Давно? Бессемёнов. Ты таким языком со мной не смей говорить! Нил. А у меня один язык (высовывая язык, показывает), и я со всеми имговорю... Акулина Ивановна (всплескивая руками). Ах ты, бесстыдник! Кому ты языкпоказываешь? Бессемёнов. Погоди, мать, постой! (Акулина Ивановна, укоризненнопокачивая головою, уходит.) Ты... умник! Я хочу с тобой говорить... Нил. После обеда? Бессемёнов. Сейчас! Нил. Лучше бы после обеда! Право, я голоден, устал, продрог...сделайте одолжение, отложите разговор! И потом, - что вы можете мнесказать? Ругаться ведь будете... а мне ругаться с вами неприятно... лучшебы вы... того... сказали бы прямо, что терпеть меня не можете... и чтобя... Бессемёнов. Ну, чёрт с тобой! (Уходит в свою комнату и плотно, крепкоприкрывает дверь за собою.) Нил (ворчит). И отлично! Лучше чёрт, чем ты... (Напевая себе под нос, ходит по комнате. Татьяна входит.) Опятьлаялись? Татьяна. Ты не можешь себе представить... Нил. Ну! превосходно представляю... Разыгрывали драматическую сцену избесконечной комедии, под названием "Ни туда, ни сюда"... Татьяна. Тебе хорошо говорить так! Ты умеешь стоять в стороне... Нил. Я умею оттолкнуть от себя в сторону всю эту канитель. И скоро -оттолкну решительно, навсегда... Переведусь в монтеры, в депо... надоеломне ездить по ночам с товарными поездами! Еще если б с пассажирскими! Скурьерским, например, - фьить! Режь воздух! Мчись на всех парах! А тут -ползешь с кочегаром... скука! Я люблю быть на людях... Татьяна. От нас ты однако бегаешь... Нил. Да... прости за правду! - убежишь ведь! Я жить люблю, люблю шум,работу, веселых, простых людей! А вы разве живете? Так как-то слоняетесьоколо жизни и по неизвестной причине стонете да жалуетесь... на кого,почему, для чего? Непонятно. Татьяна. Ты не понимаешь? Нил. То-то нет! Когда человеку лежать на одном боку неудобно - онперевертывается на другой, а когда ему жить неудобно - он толькожалуется... А ты сделай усилие, - перевернись! Татьяна. Ты знаешь - один философ сказал, что только глупому жизнькажется простой! Нил. Философы в глупостях, должно быть, знают толк. Но я ведь умникомсебя не считаю... Я просто нахожу, что с вами жить почему-то невыносимоскучно. Думаю, потому что очень уж вы любите на все и вся жаловаться. Зачемжаловаться? Кто вам поможет? Никто не поможет... И некому, и... не стоит... Татьяна. Откуда в тебе эта черствость, Нил? Нил. А это - черствость? Татьяна. Жестокость... Я думаю, что ты заразился ею от Тетерева,который ненавидит за что-то всех людей. Нил. Ну, не всех... (Усмехаясь.) Тебе этот Тетерев не кажется похожимна топор? Татьяна. Топор? Какой топор? Нил. Обыкновенный, железный топор на деревянном топорище... Татьяна. Нет, не шути! Не надо... Знаешь... с тобой приятноговорить... ты такой свежий... Но только вот... невнимателен ты... Нил. К чему? Татьяна. К людям... Ко мне, например... Нил. Мм... наверно, не ко всем. Татьяна. Ко мне... Нил. К тебе? Н-да... (Оба молчат. Нил рассматривает свои сапоги.Татьяна смотрит на него с ожиданием чего-то.) Видишь ли... Я к тебе... тоесть я тебя... (Татьяна делает движение к нему, Нил, ничего не замечая.) Оченьуважаю... и люблю. Только мне не нравится - зачем ты учительница? Дело этотебе не по душе, утомляет, раздражает тебя. А дело - огромное! Ребятишки -ведь это люди в будущем... Их надо уметь ценить, надо любить. Всякое делонадо любить, чтобы хорошо его делать. Знаешь - я ужасно люблю ковать. Предтобой красная, бесформенная масса, злая, жгучая... Бить по ней молотом -наслаждение! Она плюет в тебя шипящими, огненными плевками, хочет выжечьтебе глаза, ослепить, отшвырнуть от себя. Она живая, упругая... И вот тысильными ударами с плеча делаешь из нее все, что тебе нужно... Татьяна. Для этого нужно быть сильным... Нил. И ловким... Татьяна. Послушай, Нил... Тебе иногда не жалко... Нил. Кого? Елена (входит). У вас обедали? Нет? Идемте ко мне, пожалуйста! Какойпирог я испекла! Где прокурор? Прекрасный пирог! Нил (подходя к Елене). Я иду! О, я съем весь прекрасный пирог! Яумираю с голода, меня нарочно не кормят! На меня рассердились здесь зачто-то... Елена. За язык, наверное... Таня, идем! Татьяна. Я только скажу маме... (Уходит.) Нил. Откуда вы знаете, что я показал отцу язык? Елена. Что-о? Я ничего не знаю! Что такое? Нил. Ну, я и не скажу... Лучше вы расскажите мне о прекрасном пироге. Елена. Я узнаю! А о пироге... знаете, меня научил печь пироги одинарестант, осужденный за убийство. Муж позволял ему помогать на кухне. Онбыл такой жалкенький, худенький... Нил. Муж? Елена. Милостивый государь! Мой муж был двенадцати вершков роста... Нил. Он был так низок? Елена. Молчать! И имел вот такие усы (показывает пальцами, какие усы)длиною по три вершка... Нил. Первый раз слышу о человеке, достоинства которого измеряютсявершками! Елена. Увы! У него не было никаких достоинств, кроме усов! Нил. Это грустно! Продолжайте о пироге... Елена. Он, этот арестант, был повар... и убил свою жену... Но мне оночень нравился. Он ведь убил ее как-то так... Нил. Между прочим... понимаю! Елена. Убирайтесь! Не хочу с вами говорить. (Татьяна, появляясь вдвери, смотрит на них. Из другой двери выходит Петр.) Прокурор! Ко мне...есть пирог!.. Петр. С удовольствием! Нил. Его сегодня папенька пробрал за непочтение... Петр. Ну, перестань... Нил. И я удивляюсь - как решается он идти к вам без спроса? Петр (глядя на дверь в комнату стариков, беспокойно). Идти, такидемте! Татьяна. Идите, я сейчас приду... (Нил, Петр и Елена уходят. Татьяна идет в свою комнату, но в это времяиз комнаты стариков раздается голос Акулины Ивановны.) Акулина Ивановна. Таня! Татьяна (останавливается, нетерпеливо поводя плечами). Что? Акулина Ивановна (в двери). Подь-ка сюда! (Почти шепотом.) Что,Петруша-то опять к той пошел? Татьяна. Да... и я иду... Акулина Ивановна. Ах ты горе наше горькое, а? Завертит она, егоза,Петю! Уж я чувствую!.. Ты бы хоть поговорила ему. Поговорила бы: братец,мол, отстранись! Не пара, мол, она тебе... сказала бы ты ему! Ведь у ней иденег-то всего-навсего три тыщи, да мужнина пенсия... я знаю! Татьяна. Мамаша, оставьте это! Елена совсем не обращает внимания наПетра... Акулина Ивановна. Нарочно это! Нарочно! Она, шельма, разжигает его...Показывает только видимость такую, что-де ты мне не интересен... а самаследит за ним, как кошка за чижом... Татьяна. Ах!.. да что мне! Мне-то что? Говорите сами... оставьте меня!Поймите, - я устала! Акулина Ивановна. Да ты не сейчас поговори с ним... Ты поди, ляг,отдохни... Татьяна (почти кричит) Мне негде отдохнуть! Я навсегда устала...навсегда! Понимаете? На всю жизнь... от вас устала... от всего! (Быстроуходит в сени. Акулина Ивановна делает движение к дочери, как бы желаяостановить ее, но, всплеснув руками, остается на месте, недоумело раскрыврот.) Бессемёнов (выглядывая из двери). Опять схватка? Акулина Ивановна (встрепенувшись). Нет, ничего... это так... Бессемёнов. Что так? Надерзила она тебе? Акулина Ивановна (торопливо). Нет, ничего, что ты это? Я ей говорю...обедать, мол, пора! А она говорит - не хочу! Я говорю - как не хочешь? Аона... Бессемёнов. Завралась ты, мать! Акулина Ивановна. Правое слово! Бессемёнов. И сколько ты, ради их, врешь предо мной! Взгляни-ка мне вглаза-то... Не можешь... эх ты! (Акулина Ивановна стоит пред мужем, понуря голову, молча. Он тожемолчит, задумчиво поглаживая бороду. Потом, вздохнув, говорит.) Нет, зрявсе-таки разгородились мы от них образованием-то... Акулина Ивановна (тихо). Полно, отец! Теперь и простые-то люди тоже нелучше... Бессемёнов. Никогда не надо детям давать больше того, сколько самимеешь... И всего мне тяжелее, что не вижу я в них... никакого характера...ничего эдакого... крепкого... Ведь в каждом человеке должно быть что-нибудьсвое... а они какие-то... ровно бы без лиц! Вот Нил... он дерзок... он -разбойник. Но - человек с лицом! Опасный... но его можно понять...Э-эхе-хе!.. Я вот, в молодости, церковное пение любил... грибы собиратьлюбил... А что Петр любит? Акулина Ивановна (робко, со вздохом). К постоялке ушел... Бессемёнов. Ну вот!.. Погоди же! - Я ее... ущемлю! (Входит Тетерев,заспанный и мрачный более, чем всегда. В руке - бутылка водки и рюмка.)Терентий Хрисанфович! Опять разрешил? Тетерев. Вчера, после всенощной... Бессемёнов. С чего это?.. Тетерев. Без причины. Обедать скоро? Акулина Ивановна. Сейчас накрою... (Начинает хлопотать.) Бессемёнов. Эхма, Терентий Хрисанфович, умный ты человек... а вотгубит тебя водочка!.. Тетерев. Почтенный мещанин, - ты врешь! Меня губит не водка, а силамоя... Избыток силы - вот моя гибель... Бессемёнов. Ну, сила лишней не бывает... Тетерев. Опять врешь! Теперь сила - не нужна. Нужна ловкость,хитрость... нужна змеиная гибкость. (Засучивая рукав, показывает кулак.)Гляди, - если я этой штукой ударю по столу, - разобью его вдребезги. Стакими руками - нечего делать в жизни. Я могу колоть дрова, но мне трудно исмешно писать, например... Мне некуда девать силы. Я могу найти себе местопо способностям только в балагане, на ярмарке, где мог бы рвать железныецепи, поднимать гири... и прочее. Но я учился... И хорошо учился... за чтои был изгнан из семинарии. Я учился и не хочу жить напоказ, не хочу, чтобты, придя в балаган, любовался мною со спокойным удовольствием. Я желаю,чтобы все смотрели на меня с беспокойным неудовольствием... Бессемёнов. Злой ты... Тетерев. Скоты такой величины, как я, не бывают злыми, - ты не знаешьзоологии. Природа - хитра. Ибо, если к силе моей прибавить злобу, - кудабежишь ты от меня? Бессемёнов. Мне бежать некуда... я в своем доме. Акулина Ивановна. Ты бы молчал, отец. Тетерев. Верно! Ты в своем доме. Вся жизнь - твой дом, твое строение.И оттого - мне негде жить, мещанин! Бeссеменов. Живешь ты зря... ни к чему. Но ежели бы захотел... Тетерев. Не хочу захотеть, ибо - противно мне. Мне благороднеепьянствовать и погибать, чем жить и работать на тебя и подобных тебе.Можешь ли ты, мещанин, представить себе меня трезвым, прилично одетым иговорящим с тобою рабьим языком слуги твоего? Нет, не можешь... (Полявходит и при виде Тетерева пятится назад. Он, заметив ее, широко улыбаетсяи, кивая головой, говорит, протягивая ей руку.) Здравствуйте и небойтесь... Я ничего не скажу вам больше... ибо все знаю! Поля (смущенно). Что?.. ничего вы не можете знать... Акулина Ивановна. А, пришла! Ну-ка, иди-ка, скажи Степаниде, чтобы щинесла... Бессемёнов. Пора... (К Тетереву.) Люблю я слушать, как тырассуждаешь... Особенно про себя самого хорошо выходит у тебя. Так вот -глядишь на тебя, страшен ты! А начнешь ты мысли-то свои высказывать, я ичувствую твою слабость... (Довольно и тихо смеется.) Тетерев. И ты нравишься мне. Ибо ты в меру - умен и в меру - глуп; вмеру - добр и в меру - зол; в меру честен и подл, труслив и храбр... тыобразцовый мещанин! Ты законченно воплотил в себе пошлость... ту силу,которая побеждает даже героев и живет, живет и торжествует... давай, выпьемперед щами, почтенный крот! Бессемёнов. Принесут - выпьем. Но, между прочим, зачем ты ругаешься?..Без причины не надо обижать людей... Надо рассуждать кротко, складно, чтобыслушать тебя было занятно... а если ты будешь людей задевать словами -никто не услышит тебя, а кто услышит - дурак будет! Нил (входя). Поля пришла? Тетерев (ухмыляясь). Пришла... Акулина Ивановна. А тебе ее на что? Нил (не отвечая ей. Тетереву). Эге-э! Разрешил? Опять? Часто же началты... Тетерев. Лучше пить водку, чем кровь людей... тем паче, что кровьтеперешних людей - жидка, скверна и безвкусна... Здоровой, вкусной кровиосталось мало, - всю высосали... (Поля и Степанида. Степанида несет миску. Поля - тарелку с мясом.) Нил (подходя к ней). Здравствуй! Готов ответ? Поля (вполголоса). Не сейчас же... при всех... Нил. Вот важность! Чего бояться? Бессемёнов. Кому? Нил. Мне... и вот ей... Акулина Ивановна. Что такое? Бессемёнов. Не понимаю... Тетерев (усмехаясь). А я - понимаю... (Наливает водки и пьет.) Бессемёнов. В чем дело? Ты чего, Пелагея? Поля (смущенная, тихо). Ничего... Нил (усаживаясь за стол). Секрет... Тайна! Бессемёнов. А коли тайна - говорите где-нибудь в углу, а не при людях.То есть, это, я скажу, насмешка какая-то... хоть беги из дома! Какие-тознаки, недомолвки, заговоры... А ты сиди дураком и хлопай глазами... Ятебя, Нил, спрашиваю, кто я тебе? Акулина Ивановна. Уж что это, Нил, право... Нил (спокойно). Вы мне приемный отец... Но сердиться и подниматьистории не следует... Ничего особенного не случилось... Поля (вставая со стула, на который только что села). Нил... Васильевич сделал... сказал мне... вчера вечером... спросил... Бессемёнов. Что спросил?.. Ну? Нил (спокойно). Вы не пугайте ее... Я спросил ее - не хочет ли онавыйти за меня замуж... (Бессемёнов удивленно смотрит на него и Полю, держа в воздухе ложку.Акулина Ивановна тоже замерла на месте. Тетерев смотрит пред собой, тяжеломоргая глазами. Кисть его руки, лежащей на колене, вздрагивает. Поля низконаклонила голову.) Нил (продолжает). А она сказала, что ответит мне сегодня... Ну, вот ивсе... Тетерев (махая рукой). И очень... просто... и больше ничего... Бессемёнов. Та-ак... Действительно... очень просто! (С горечью.) Имодно... по-новому! Впрочем - что уж тут! Акулина Ивановна. Нехристь ты, нехристь! Отчаянная ты голова!.. Чайбы, с нами первоначально поговорить надо... Нил (с досадой). Вот дернуло меня за язык! Бессемёнов. Оставь, мать! Не наше дело! Ешь и молчи. И я будумолчать... Тетерев (хмелея). А я буду говорить... А впрочем, и я пока молчу... Бессемёнов. Да... Лучше всем молчать. Но всетаки, Нил... не тороватоблагодаришь ты меня за мою хлебсоль... Исподтишка живешь... Нил. За хлеб-соль вашу я платил трудом и впредь платить буду, а волевашей подчиниться не могу. Вы вон хотели женить меня на дуре Седовой,потому только, что за нею десять тысяч приданого. На что мне ее нужно? АПолю я люблю... Давно люблю и ни от кого это не скрывал. Всегда я жилоткрыто и всегда буду так жить. Укорять меня не в чем, обижаться на меня неза что. Бессемёнов (сдержанно). Так, так! Очень хорошо... Ну что ж? Женитесь.Мы вам не помеха. Только на какие же капиталы жить-то будете? Коли несекрет - скажите. Нил. Работать будем. Я перевожусь в депо... А она... у нее тоже делобудет. Вы по-прежнему будете получать с меня тридцать рублей в месяц. Бессемёнов. Поглядим. Посулы легки... Нил. Вексель возьмите с меня... Тетерев. Мещанин! Возьми с него вексель! Возьми! Бессемёнов. Вас в это дело не просят мешаться... Акулина Ивановна. Тоже... советчик какой! Тетерев. Нет, ты возьми! Не возьмешь ведь - совесть коротка, непосмеешь... Нил, дай ему подписку: обязуюсь, мол, ежемесячно... Бессемёнов. Я могу и подписку взять... есть за что, так я думаю. Сдесяти лет кормил, поил, обувал, одевал - до двадцати семи... Н-да... Нил. Не лучше ли нам после считаться, не сейчас? Бессемёнов. Можно и после. (Вдруг вскипая.) Ну, только помни, Нил, -отныне ты мне... и я тебе - враги! Обиды этой я не прощу, не могу! Знай! Нил. Да какая обида? В чем обида? Ведь не ожидали же вы, что я на васженюсь? Бессемёнов (кричит, не слушая). Помни! Издеваться над тем, кто тебякормил, поил... без спроса... без совета... тайно... Ты! Смирная! Тихая!Что понурилась? А! Молчишь? А знаешь, что я могу тебя... Нил (вставая со стула). Ничего вы не можете! Будет шуметь! В этом домея тоже хозяин. Я десять лет работал и заработок вам отдавал. Здесь, вот тут(топает ногой в пол и широким жестом руки указывает кругом себя) вложеномною не мало! Хозяин тот, кто трудится... (Во время речи Нила Поля встает и уходит. В дверях ей встречаются Петри Татьяна. Петр, заглянув в комнату, скрывается. Татьяна стоит в дверях, держась за косяк.) Бессемёнов (ошеломленно таращит глаза на Нила). Ка-ак? Хозяин? Ты? Акулина Ивановна. Уйдем, отец! Уйдем... пожалуйста, уйдем! (Грозякулаком Нилу.) Ну, Нилка! Ну, уж... погоди! (Со слезами.) Уж погоди... дождешься! Нил (настойчиво). Да, хозяин тот, кто трудится... Запомните-ка это! Акулина Ивановна (тащит за собой мужа). Идем, старик! И-идем! Бог сними!.. Не говори, не кричи! Кто нас услышит? Бессемёнов (уступая усилиям жены). Ну, хорошо! Оставайся... хозяин!Поглядим... кто хозяин! Увидим! (Уходит к себе. Нил взволнованно расхаживает по комнате. Где-то наулице, далеко, играет шарманка.) Нил. Вот заварил кашу! И чёрт меня дернул спросить ее... Дурак! Тоесть, положительно не могу я ничего скрыть... лезет все наружу помимо воли!Ах ты... Тетерев. Ничего! Сцена очень интересная. Я слушал и смотрел судовольствием. Очень недурно, очень! Не волнуйся, брат! У тебя естьспособности... ты можешь играть героические роли. В данный момент геройнужен... поверь мне! В наше время все люди должны быть делимы на героев, тоесть дураков, и на подлецов, то есть людей умных... Нил. Чего ради заставил я Полю пережить такую... гадость?..Испугалась... нет, она не пуглива! Обиделась, наверно... тьфу! (Татьяна, все еще стоя в дверях, при имени Поли делает движение. Звукишарманки умолкают.) Тетерев. Людей очень удобно делить на дураков и мерзавцев. Мерзавцев -тьмы! Они живут, брат, умом звериным, они верят только в правду силы... немоей силы, не этой вот, заключенной в груди и руке моей, а в силухитрости... Хитрость - ум зверя. Нил (не слушая). Теперь придется ускорить свадьбу... Ну, и ускорим...Да, она еще не ответила мне. Но я знаю, что она скажет... милая моядевчушка!.. Как ненавижу я этого человека... этот дом... всю жизнь эту...гнилую жизнь! Здесь все... какие-то уроды! Никто не чувствует, что жизньиспорчена ими, низведена к пустякам... что из нее они делают себе темницу,каторгу, несчастие... как они ухитряются делать это? Не понимаю! Но -ненавижу людей, которые портят жизнь... (Татьяна делает шаг вперед, останавливается. Потом неслышно идет ксундуку и садится на него, в углу. Она согнулась, стала маленькой и ещеболее жалкой.) Тетерев. Жизнь украшают дураки. Дураков - немного. Они всё ищутчего-то, что не им нужно, не только им одним... Они любят выдумыватьпроспекты всеобщего счастья и тому подобной ерунды. Хотят найти начала иконцы всего сущего. Вообще - делают глупости... Нил (задумчиво). Да, глупости! На это я мастер... Ну, она потрезвееменя... Она - тоже любит жизнь... такой внимательной, спокойной любовью...Знаешь, мы с ней великолепно будем жить! Мы оба - смелые... и, если захотимчего, - достанем! Да, мы с ней достанем... Она какая-то... новорожденная...(Смеется.) Мы с ней прекрасно будем жить! Тетерев. Дурак может всю жизнь думать о том, почему стекло прозрачно,а мерзавец просто делает из стекла бутылку... (Вновь играет шарманка уже близко, почти под окнами.) Нил. Ну, ты все о бутылках! Тетерев. Нет, я о дураках. Дурак спрашивает себя - где огонь, пока онне зажжен, куда девается, когда угасает? А мерзавец сидит у огня, и емутепло... Нил (задумчиво). Да-а... тепло... Тетерев. В сущности - они оба глупы. Но - один глуп красиво, геройски,другой - тупо, нищенски глуп. И оба они, хотя разными дорогами, но приходятв одно место - в могилу, только в могилу, друг мой... (Хохочет. Татьянатихо качает головой.) Нил (Тетереву). Ты чего? Тетерев. Смеюсь... Оставшиеся в живых дураки смотрят на умершегособрата и спрашивают себя - где он? А мерзавцы просто наследуют имуществопокойного и продолжают жизнь теплую, жизнь сытую, жизнь удобную...(Хохочет.) Нил. Однако ты здорово напился... Шел бы к себе, а? Тетерев. Укажи - где это? Нил. Ну, не дури! Хочешь, отведу? Тетерев. Меня, брат, не отведешь. Я не состою в родстве ни собвиняемыми... ни с потерпевшими. Я - сам по себе. Я - вещественноедоказательство преступления! Жизнь испорчена! Она - скверно сшита... Не поросту порядочных людей сделана жизнь, говорю я. Мещане сузили, окоротилиее, сделали тесной... и вот я есмь вещественное доказательство того, чточеловеку негде, нечем, незачем жить... Нил. Ну, иди же, иди! Тетерев. Оставь меня! Ты думаешь, могу упасть? Я уже упал, чудак ты!Давно-o! Я, впрочем, думал было подняться; но прошел мимо ты и, не заметив,не нарочно, вновь толкнул меня. Ничего; иди себе! Иди, я не жалуюсь... Ты -здоров и достоин идти, куда хочешь, так, как хочешь... Я, падший,сопровождаю тебя взглядом одобрения - иди! Нил. Что ты болтаешь? Интересно что-то... но непонятно... Тетерев. И не понимай! Не надо! Некоторые вещи лучше не понимать, ибопонимать их бесполезно... Ты иди, иди! Нил. Ну, хорошо, я ухожу. (Уходит в сени, не замечая Татьяну,прижавшуюся в углу.) Тетерев (кланяясь вслед ему). Желаю счастия, грабитель! Ты незаметнодля себя отнял мою последнюю надежду и... чёрт с ней! (Идет к столу, гдеоставил бутылку, и замечает в углу комнаты, фигуру Татьяны.) Это-о кто,собственно говоря? Татьяна (тихо). Это я... (Звуки шарманки сразу обрываются.) Тетерев. Вы? Мм... а я думал, мне почудилось... Татьяна. Нет, это я... Тетерев. Понимаю... Но - почему вы? Почему вы тут? Татьяна (негромко, но ясно, отчетливо). Потому что мне негде, нечем,незачем жить... (Тетерев молча идет к ней тихими шагами.) Я не знаю, отчегоя так устала и так тоскливо мне... но, понимаете, до ужаса тоскливо! Мнетолько двадцать восемь лет... мне стыдно, уверяю вас, мне очень стыдночувствовать себя так... такой слабой, ничтожной... Внутри у меня, в сердцемоем, - пустота... все высохло, сгорело, я это чувствую, и мне больно отэтого... Как-то незаметно случилось это... незаметно для меня в грудивыросла пустота... зачем я говорю вам это?.. Тетерев. Не понимаю... Сильно пьян... Совсем не понимаю... Татьяна. Никто не говорит со мной, как я хочу... как мне хотелосьбы... я надеялась, что он... заговорит... Долго ожидала я, молча... А этажизнь... ссоры, пошлость, мелочи... теснота... все это раздавило меня тоюпорой... Потихоньку, незаметно раздавило... Нет сил жить... и даже отчаяниемое бессильно... Мне страшно стало... сейчас вот... вдруг... мне страшно... Тетерев (качая головой, отходит от нее к двери и, отворив дверь,говорит, тяжело ворочая языком). Проклятие дому сему!.. И больше ничего... (Татьяна медленно идет в свою комнату. Минута пустоты и тишины.Быстро, неслышными шагами входит Поля и за нею Нил. Они без слов проходят к окнам, и там, схватив Полю за руку, Нилвполголоса говорит.) Нил. Ты прости меня за давешнее... это вышло глупо и скверно... но яне умею молчать, когда хочу говорить! Поля (почти шепотом). Все равно... теперь все равно! Что уж мне всеони? Все равно... Нил. Я знаю - ты меня любишь... я вижу... я не спрашиваю тебя. Ты -смешная! Вчера сказала? отвечу завтра, мне надо подумать! Вот смешная! Очем думать - ведь любишь? Поля. Ну да, ну да... давно уж!.. (Татьяна крадется из двери своей комнаты, встает за занавесом ислушает.) Нил. Мы славно будем жить, увидишь! Ты - такой милый товарищ... нуждыты не побоишься... горе - одолеешь... Поля (просто). С тобой - чего же бояться? Да я и так - одна неробкая... я только смирная... Нил. И ты упрямая... сильная, не согнешься... Ну, вот... рад я... Ведьзнал, что все так будет, а рад... страшно! Поля. Я тоже знала все вперед... Нил. Ну? Знала? Это хорошо... Эх, хорошо жить на свете! Ведь хорошо? Поля. Хорошо... милый ты мой друг... славный ты мой человек... Нил. Как ты это говоришь... вот великолепно сказала! Поля. Ну, не хвали... надо идти... надо идти... придет кто-нибудь... Нил. А пускай их!.. Поля. Нет, надо!.. Ну... поцелуй еще!.. (Вырвавшись из рук Нила, она пробегает мимо Татьяны, не замечая ее. АНил, идя за ней с улыбкой на лице, увидал Татьяну и остановился пред ней,пораженный ее присутствием и возмущенный. Она тоже молчит, глядя на негомертвыми глазами, с кривой улыбкой на лице.) Нил (презрительно). Подслушивала? Подглядывала? Э-эх ты!.. (Быстроуходит. Татьяна стоит неподвижно, как окаменевшая. Уходя, Нил оставляетдверь в сени открытой, и в комнату доносится суровый окрик старикаБессеменова: "Степанида! Кто угли рассыпал? Не видишь? Подбери!") Занавес
