Та же комната. Вечер. Комната освещена лампой, стоящей на столе. Поля собирает посудудля чая. Татьяна, больная, лежит на кушетке в углу, в полутьме. Цветаева -на стуле около нее. Татьяна (тихо, укоризненно). Думаешь, я не хотела бы смотреть на жизньвот так же весело и бодро, как ты? О, я хочу... но - не могу! Я родиласьбез веры в сердце... Я научилась рассуждать... Цветаева. Голубчик! Ты слишком много рассуждаешь... А ведь - тысогласись, - не стоит быть умным человеком для того, чтоб толькорассуждать... Рассудок - это хорошо, но... видишь ли, чтоб человеку жилосьне скучно и не тяжело, он должен быть немножко фантазером... он должен, -хоть не часто, - заглядывать вперед, в будущее... (Поля, внимательно слушая речь Цветаевой, улыбается ласково,задумчиво.) Татьяна. Что там, впереди? Цветаева. Все, что захочешь видеть! Татьяна. Да-а... нужно выдумать! Цветаева. Поверить нужно... Татьяна. Во что? Цветаева. В свою мечту. Ты знаешь... когда я смотрю в глаза моихмальчишек, я думаю о них: вот Новиков. Он кончит школу, пойдет вгимназию... потом - университет... он будет доктором, мне кажется! Такойсолидный мальчик, внимательный, добрый... лоб у него - огромный. Он оченьлюбящий... он будет очень много работать, бескорыстный, славный... и людибудут его очень любить, уважать... я это знаю! И однажды, вспоминая своедетство, он вспомнит, как учительница Цветаева, играя с ним во времяперемены, разбила ему нос... А может, и не вспомнит... ну, все равно!..Нет, вспомнит, я думаю... он очень любит меня. Есть у меня рассеянный,растрепанный, всегда чумазый Клоков. Он вечный спорщик, задира, озорник. Он- сирота, живет у дяди, ночного сторожа... он - почти нищий... но такойгордый, смелый! Я думаю - он будет журналистом. Ах, сколько у меняинтересных мальчишек! И как-то невольно всегда думаешь о том, что будет сними, какую роль они сыграют в жизни... Ужасно интересно представлять себе,как будут жить мои ученики... Ты видишь, Таня, это ведь немного... но еслиб ты знала, как приятно! Татьяна. А ты? Где ты сама? Твои ученики будут жить... быть может,очень хорошо... а ты тогда уже... Цветаева. Умру? Вот еще! Нет, я намерена жить долго... Поля (негромко, ласково, как бы вздыхая). Какая милая вы, Маша! Какаяславная... Цветаева (улыбаясь Поле). Запела коноплянка... Ты знаешь, Таня, я несентиментальна... но когда подумаю о будущем... о людях в будущем, о жизни- мне делается как-то сладкогрустно... Как будто в сердце у меня сияетосенний, бодрый день... знаешь - бывают такие дни осенью: в ясном небе -спокойное солнце, воздух - глубокий, прозрачный, вдали все так отчетливо...свежо, но не холодно, тепло, а не жарко... Татьяна. Все это... сказки... Я, впрочем, допускаю... быть может, вы -ты, Нил, Шишкин - и все похожие на вас... быть может, вы, действительно,способны жить мечтами... Я - не могу. Цветаева. Нет, подожди... Ведь не одни мечты... Татьяна. Мне ничто, никогда не казалось достоверным... кроме тогоразве, что вот это - я, это - стена... Когда я говорю - да или - нет... яэто говорю не по убеждению... а как-то так... я просто отвечаю, и - только.Право! Иногда скажешь - нет! и тотчас же подумаешь про себя - разве? аможет быть, - да? Цветаева. Тебе нравится это... Присмотриська к себе, - не находишь литы что-то приятное для себя в таком... раздвоении души? А может быть, - тыбоишься верить... ведь вера - обязывает... Татьяна. Не знаю... не знаю. Заставь меня поверить. Ведь вот - другихвы заставляете верить вам... (Тихо смеется.) А мне жалко людей, которые верят вам... ведь вы ихобманываете! Ведь жизнь всегда была такая, как теперь... мутная, тесная...и всегда будет такая! Цветаева (улыбаясь). Разве? А может быть, - нет? Поля (как бы про себя). Нет! Татьяна. Ты что сказала? Поля. Я говорю - не будет! Цветаева. Молодец, тихая птичка коноплянка! Татьяна. Вот одна из несчастных... верующих. А спроси ты ее, - почемунет? Почему изменится жизнь? Спроси... Поля (тихо подходя поближе). Ведь, видите, какое дело, - не все ещелюди живут! Очень мало людей жизнью пользуются... множеству их жить-то инекогда совсем... они только работают, куска хлеба ради... а вот, когда иони... Шишкин (входит быстро). Добрый вечер! (Поле.) Здравствуйте,русоволосая дочь короля Дункана. Поля. Что? Какого короля? Шишкин. Ага-а! Поймал! Вижу теперь, что Гейне-то вы не читали, хотякнижка у вас находится более двух недель. Здравствуйте, Татьяна Васильевна! Татьяна (протягивая руку). Ей теперь не до книг... Она выходитзамуж... Шишкин. Но-о? За кого это? а? Цветаева. За Нила... Шишкин. А-а! В этом случае - еще могу поздравить... Но, вообще говоря,это не умная штука - жениться, выходить замуж и прочее в этом духе... Бракпри современных условиях... Татьяна. Ой, нет, не надо! Избавьте! Вы уже не однажды высказывалисьпо этому поводу... Шишкин. Когда так, - молчу! Кстати - мне и некогда. (Цветаевой.) Выидете со мной? Прекрасно! Петра - нет? Поля. Он наверху... Шишкин. Мм... Нет, не пойду к нему! Я попрошу вас, ТатьянаВасильевна... или вас, Поля... скажите ему, что я... опять того, знаете...то есть, что урок у Прохорова - свободен... Цветаева. Опять? Ну, не везет вам! Татьяна. Вы поругались? Шишкин. Собственно говоря... не очень! Я - сдержанно... Цветаева. Но - из-за чего? Ведь вы же сами хвалили Прохорова?.. Шишкин. Увы! Хвалил... черт побери! И, в сущности, он... порядочнеемногих... неглуп... немножко вот - хвастун... болтлив и вообще (неожиданнои горячо) - порядочная скотина! Татьяна. Едва ли теперь Петр станет доставать вам уроки... Шишкин. Н-да, пожалуй, рассердится он... Цветаева. Да что у вас вышло с Прохоровым? Шишкин. Представьте себе, он - антисемит! Татьяна. А вам какое дело до этого? Шишкин. Ну, знаете... неприлично это! Недостойно интеллигентногочеловека! И вообще он - буржуй! Хотя бы такая история: его горничная ходилав воскресную школу. Чудесно! Он же сам прескучно доказывал мне пользувоскресных школ... о чем я его совсем не умолял! Он даже хвастался, чтоя-де один из инициаторов устройства школы. И вот недавно, в воскресенье,приходит он домой и - ужас! Дверь отворяет не горничная, а нянька! ГдеСаша? В школе. Ага! И - запретил горничной посещать школу! Это как назвать,по-вашему? (Татьяна пожимает плечами молча.) Цветаева. А такой он говорун... Шишкин. Вообще говоря, Петр, точно на смех, достает мне уроки всё укаких-то шарлатанов. Татьяна (сухо). Помнится, вы очень хвалили казначея... Шишкин. Да... конечно... старикашка милый Но - нумизмат! Сует мне поднос разные медяшки и говорит о цезарях, диадохах и разных там фараонах сколесницами. Одолел, - сил моих нет! Ну, я ему и говори: "Послушайте,Викентий Васильевич! А по-моему, все это - ерунда! Любой булыжник древнееваших медяков!" Он - обиделся. "Что же, говорит, я пятнадцать лет жизни наерунду убил?" Я же - ответил утвердительно. При расчете он полтину мне недодал... очевидно, оставил ее для пополнения коллекции. Но это - пустяки...а вот с Прохоровым я... н-да... (Уныло.) Скверный у меня характер!(Торопливо.) Слушайте, Марья Никитишна, идемте, пора! Цветаева. Я готова. До свидания, Таня! Завтра воскресенье... я приду ктебе с утра... Татьяна. Спасибо. Мне... право, кажется, что я какое-то ползучеерастение у вас под ногами... ни красы во мне, ни радости... а идти людям ямешаю, цепляясь за них... Шишкин. Какие вредные мысли, фу-у! Цветаева. Обидно слышать это, Таня... Татьяна. Нет, погоди... ты знаешь? Я понимаю:поняла жестокую логикужизни: кто не может ни во что верить - тот не может жить... тот долженпогибнуть... да! Цветаева (улыбаясь). Разве? А может быть, нет? Татьяна. Ты передразниваешь меня... ну, стоит ли? Смеяться надомною... стоит ли? Цветаева. Нет, Таня, нет, милая! Все это говорит твоя болезнь,усталость, а не ты... Ну, до свидания! И не считай нас жесткими и злыми... Татьяна. Идите... до свидания! Шишкин (Поле). Ну-с, когда же вы будете читать Гейне? Ах да, вызамуж... гм! Против этого можно бы коечто сказать... но - до свидания!(Уходит вслед за Цветаевой. Пауза.) Поля. Наверно, скоро всенощная кончится... Сказать, чтоб подавалисамовар? Татьяна. Едва ли старики будут пить чай... Как хочешь, впрочем.(Пауза.) Раньше тишина тяготила меня, а теперь мне приятно, что у нас тихо. Поля. Вам не пора ли принять лекарство? Татьяна. Нет еще... Последние дни у нас было так суетно, крикливо.Какой шумный этот Шишкин... Поля (подходя к ней). Хороший он... Татьяна. Добрый... но глупый... Поля. Славный он, смелый. Где что увидит несправедливое - сейчасвступается. Вот - горничную заметил. А кто замечает, как живут горничные идругие люди, служащие богатым? И если заметит кто, - разве вступится? Татьяна (не глядя на Полю). Скажи мне, Поля... Ты не боишься... заНила замуж идти? Поля (спокойно, с удивлением). Чего же мне бояться? Нет, ничего, я небоюсь... Татьяна. Чего?.. А я... боялась бы. Я говорю с тобой об этом потому,что... люблю... тебя! Ты не такая, как он. Ты - простая... он - многочитал, он уж образованный. Ему, может быть, скучно с тобой... Ты думала обэтом, Поля? Поля. Нет. Я знаю, он меня любит... Татьяна (с досадой). Как можно это знать... (Тетерев вносит самовар.) Поля. Вот спасибо вам! Пойду за молоком. (Уходит.) Тетерев (он с похмелья, опухший). Иду мимо кухни, а Степанидавзмолилась: "Батюшка! Внеси самовар! Я, говорит, тебе, когда понадобится,огурчика дам, рассольцу..." Соблазнился я, чревоугодник: Татьяна. Вы уже ото всенощной? Тетерев. Нет, не ходил сегодня. Башка трещит. Вы - как? Лучшечувствуете себя? Татьяна. Ничего, спасибо. Меня об этом спрашивали раз двадцать вдень... Я чувствовала бы себя еще лучше, если б у нас было менее шумно.Меня немножко раздражает эта беготня... все куда-то стремятся, кричат. Отец- злится на Нила, мать - все вздыхает... А я лежу, наблюдаю и... не вижусмысла в том, что они... все эти... называют жизнью. Тетерев. Нет, любопытно! Я человек посторонний, не причастный деламземли... живу из любопытства и нахожу, что здесь - довольно интересно. Татьяна. Вы невзыскательны, я знаю. Но - что ж тут интересного? Тетерев. А вот - люди настраиваются жить. Я люблю слушать, когда втеатре музыканты настраивают скрипки и трубы. Ухо ловит множество отдельныхверных нот, порою слышишь красивую фразу... и ужасно хочется скорееуслыхать, - что именно будут играть музыканты? Кто из них солист? Каковапьеса? Вот и здесь тоже... настраиваются... Татьяна. В театре... да. Там приходит дирижер, взмахивает палочкой, имузыканты скверно, бездушно играют какую-нибудь старую, избитую вещь. Аздесь... а эти? Что они способны сыграть? Я не знаю. Тетерев. Кажется что-то фортиссимо... Татьяна. Посмотрим. (Пауза. Тетерев раскуривает трубку.) Зачем вытрубку курите, а не папиросы? Тетерев. Удобнее. Ведь я - бродяга, большую часть года провожу вдороге. Вот опять скоро уйду. Установится зима, и я - в путь. Татьяна. Куда? Тетерев. Не знаю... Да ведь это все равно... Татьяна. Замерзнете где-нибудь... нетрезвый... Тетерев. В дороге - никогда не пью... А и замерзну - что ж в этом?Лучше замерзнуть на ходу, чем сгнить, сидя на одном месте... Татьяна. Это вы на меня намекаете? Тетерев (испуганно вскакивая). Боже упаси! Что вы? Разве я... я незверь! Татьяна (с улыбкой). Да вы не беспокойтесь. Меня ведь это не обижает.У меня потеря болевой чувствительности. (С горечью.) Все знают, что меня нельзя обидеть. Нил, Пелагея, Елена,Маша... Они ведут себя, как богачи, которым нет дела до того, что чувствуетнищий... что думает нищий, когда видит, как они кушают редкие яства... Тетерев (сморщив лицо, сквозь зубы). Зачем унижение? Надо уважатьсебя... Татьяна. Ну, хорошо... оставим это! (Пауза.) Скажите мне что-нибудь...про себя! Вы никогда не говорите о себе... Почему? Тетерев. Предмет большой, но неинтересный. Татьяна. Нет, скажите! Почему вы... так странно живете? Вы кажетесьмне умным, даровитым... Что случилось с вами в жизни?.. Тетерев (скалит зубы). Что случилось? О, это длинная и скучнаяистория... если ее рассказывать своими словами...
Я -
Солнца, счастья шел искать... Наг и бос вернулся вспять, И белье и упованья Истаскал в своем скитанье. Но это объяснение красиво слишком для меня... хотя оно и кратко. Кнему добавить надо, что в России удобнее, спокойнее быть пьяницей,бродягой, чем трезвым, честным, дельным человеком. (Входят Петр и Нил.)Только люди безжалостно прямые и твердые, как мечи, - только они пробьют...А! Нил! Откуда? Нил. Из депо. И после сражения, в котором одержал блестящую победу.Этот дубиноголовый начальник депо... Петр. Наверное, тебя скоро прогонят со службы... Нил. Другую найду... Татьяна. Знаешь, Петр, Шишкин поругался с Прохоровым и, не решаясьсказать это тебе лично... Петр (сердито, раздражаясь). Черт бы его побрал! Это... возмутительно!В какое идиотское положение он ставит меня перед Прохоровым? И, наконец,лишает возможности быть полезным другому товарищу... Нил. Ты погоди сердиться! Узнал бы прежде - кто виноват? Петр. Я это знаю! Татьяна. Шишкину не понравилось, что Прохоров антисемит... Нил (смеясь). Ах, милый петушок! Петр. Ну, да! Тебе это нравится. Ты тоже совершенно лишен чувствауважения к чужим взглядам... дикие люди! Нил. Постой! Ты сам-то разве склонен юдофоба уважать? Петр. Я ни в каком случае не сочту себя вправе хватать человека заглотку! Нил. А я - схвачу... Тетерев (разглядывая спорящих поочередно). Хватай! Петр. Кто дал... кто дал вам это право? Нил. Прав - не дают, права - берут... Человек должен сам себезавоевать права, если не хочет быть раздавленным грудой обязанностей... Петр. Позволь!.. Татьяна (тоскливо). Ну, закипает спор... бесконечный спор! Как вам ненадоедает?.. Петр (сдерживаясь). Извини, я не стану больше! Но, право же, - ведьэтот Шишкин ставит меня... Татьяна. Я понимаю... он глупый! Нил. Он славный парень! Не только не позволит наступить себе на ногу,- сам первый всякому наступит! Хорошо иметь в себе столько чувствачеловеческого достоинства... Татьяна. Столько ребячества, хотел ты сказать? Нил. Нет, я не ошибся. Но пусть - это ребячество - и все-таки хорошо! Петр. Смешно... Нил. Н-ну, когда единственный кусок хлеба отшвыривается прочь толькопотому, что его дает несимпатичный человек... Петр. Значит, тот, кто швыряется хлебом, недостаточно голоден... Язнаю, - ты будешь возражать. Ты сам таков... ты тоже... школьник... Вот тына каждом шагу стараешься показать отцу, что у тебя нет к нему ни каплиуважения... зачем это? Нил. А зачем это скрывать? Тетерев. Дитя мое! Приличие требует, чтоб люди лгали... Петр. Но какой смысл в этом? Какой? Нил. Мы, брат, не поймем друг друга... нечего и говорить. Все, чтоделает и говорит твой отец, - мне противно... Петр. Мне тоже противно... может быть! Однако я сдерживаюсь. А тыпостоянно раздражаешь его... и это раздражение оплачиваем мы - я, сестра... Татьяна. Да будет вам! Ведь скучно же это! (Нил, взглянув на нее, отходит к столу.) Петр. Тебя беспокоит разговор? Татьяна. Мне надоело! Одно и то же... всегда одно и то же! (Входит Поля с кринкой молока в руке. Видя, что Нил мечтательноулыбается, она оглядывает публику и говорит.) Поля. Смотрите, какой блаженный! Тетерев. Ты что смеешься? Нил. Я? Я вспоминаю, как отчитывал начальника депо... Интересная штука- жизнь! Тетерев (густо). Аминь! Петр (пожимая плечами). Удивляюсь! Слепыми, что ли, родятся оптимисты? Нил. Оптимист я или что другое, - это неважно, - но жить - мненравится! (Встает и ходит.) Большое это удовольствие - жить на земле! Тетерев. Да, любопытно! Петр. Вы оба - комики, если вы искренние люди! Нил. А ты... уж я не знаю - как тебя назвать? Я знаю, - и это вообщени для кого не тайна, - ты влюблен, тебя - любят. Ну, вот хотя бы по этомуповоду - неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это не дает теберадости? (Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьяна беспокойноворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачиваетпепел из трубки.) Петр. Ты забываешь кое-что. Во-первых - студентам жениться непозволено; во-вторых - мне придется выдержать баталию с родителями;в-третьих... Нил. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе остается одно - беги! Бегив пустыню!.. (Поля улыбается.) Татьяна. Ты балаганишь, Нил... Нил. Нет, Петруха, нет! Жить, - даже и не будучи влюбленным, - славноезанятие! Ездить на скверных паровозах осенними ночами, под дождем иветром... или зимою... в метель, когда вокруг тебя - нет пространства, всена земле закрыто тьмой, завалено снегом, - утомительно ездить в такую пору,трудно... опасно, если хочешь! - и все же в этом есть своя прелесть!Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, - в том, что мною идругими честными людями командуют свиньи, дураки, воры... Но жизнь - не всяза ними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Неттакого расписания движения, которое бы не изменялось!.. Петр. Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответит жизнь наних! Нил. Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты - не стращай меня! Яближе и лучше тебя знаю, что жизнь - тяжела, что порою она омерзительножестка, что разнузданная, грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, -и это мне не нравится, возмущает меня! Я этого порядка - не хочу! Я знаю,что жизнь - дело серьезное, но неустроенное... что оно потребует для своегоустройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я - не богатырь, апросто - честный, здоровый человек, и я все-таки говорю: ничего! Нашавозьмет! И я на все средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться всамую гущу жизни... месить ее и так и эдак... тому - помешать, этому -помочь... вот в чем радость жизни! Тетерев (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смысл философиивсей! А всякой другой философии - ан-нафема! Елена (в двери). По какому поводу здесь кричат и махают руками? Нил (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчас славужизни! Ну, говорите: жизнь - удовольствие! Поля (негромко). Жить - очень хорошо! Елена. Кто против этого? Нил (Поле). Эх, ты... тихая моя! Елена. При мне - не любезничать! Петр. Черт знает что такое! Точно пьяный... (Татьяна, откинув голову на спинку кушетки, медленно поднимает руки изакрывает лицо свое.) Елена. Постойте! Вы собрались пить чай? А я пришла звать вас к себе...Ну, и я останусь с вами, - у вас сегодня весело. (Тетереву.) Только вы,мудрый ворон, вы один нахохлились - чего ради? Тетерев. Мне тоже весело. Только я люблю веселиться молча, а скучать -громко... Нил. Как все большие, умные, угрюмые псы... Елена. Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, а толькофилософствующим. Знаете, господа, - знаешь, Таня, - он обучает меняфилософии. Вчера прочитал целую лекцию о некотором законе достаточногооснования... эх! я забыла, как этот удивительный закон выражается... вкаких словах? В каких? Тетерев (улыбаясь). Нет ничего без основания, почему оно есть... Елена. Вы слышите? Вот я какие мудрые штуки знаю! Вы вот не знаете,что закон этот являет собой - являет, это самое настоящее философскоеслово! - являет собой... что-то вроде зуба, потому что у него четырекорня... верно? Тетерев. Не смею спорить... Елена. Ну, конечно! Посмели бы вы! Корень первый - а может, и непервый - закон достаточного основания бывания... бывание - это материя вформах... вот я - материя, принявшая - не без основания - форму женщины...но зато - без всякого уже основания - лишенная бытия. Бытие - вечно, аматерия в формах - побывает на земле и - фьюить! Верно? Тетерев. Ладно, сойдет... Елена. Еще я знаю, что существует каузальная связь, априори иапостериори, но кто они такие, - забыла! И если я от всех этих премудростейне стану лысой, так буду умной! А самое интересное и премудрое во всейфилософии вот что: зачем вы, Терентий Хрисанфович, говорите мне офилософии? Тетерев. Потому, во-первых, что смотреть мне на вас очень приятно... Елена. Спасибо! Во-вторых, наверное неинтересно... Тетерев. Во-вторых, потому, что, только философствуя, человек не лжет,ибо, философствуя, он просто - выдумывает... Елена. Ничего не поняла! Да, Таня, как ты себя чувствуешь? (Недожидаясь ответа.) Петр... Васильевич! Вы чем недовольны? Петр. Собой. Нил. И всем остальным? Елена. Знаете, - мне ужасно хочется петь! Как жаль, что сегоднясуббота и всенощная еще не отошла... (Входят старики.) А! вот идутбогомольцы! Здравствуйте! Бессемёнов (сухо). Наше вам почтение... Акулина Ивановна (тоже недовольно). Здравствуйте, матушка! Только мывас уж видели сегодня. Елена. Ах, да! Я позабыла... Ну, что же... в церкви... жарко было? Бессемёнов. Мы не затем туда ходили, чтобы климат измерять... Елена (смущаясь). О, разумеется... я хотела спросить не о том... яхотела спросить... много было народа? Акулина Ивановна. Не считали мы, матушка... Поля (Бессеменову). Чай пить - будете? Бессемёнов. Сначала поужинаем... Мать, ты поди-ка, приготовь там.(Акулина Ивановна уходит, шмыгая носом. Все молчат. Татьяна встает ипереходит к столу, поддерживаемая Еленой. Нил садится на место Татьяны.Петр шагает по комнате. Тетерев, сидя около пианино, следит за всеми,улыбаясь. Поля - у самовара. Бессемёнов сидит в углу, на сундуке.) Какойнарод стал - вор, даже удивительно! Давеча, как шел я с матерью в церковь,- дощечку положил у ворот, через грязь, чтобы пройти. Назад идем, а дощечкиуж нету... стащил какой-то жулик. Большой разврат пошел в жизни... (Пауза.)В старину жуликов меньше было... всё больше разбойничали люди, потому -крупнее душой были все... стыдились из-за пустяков совесть тревожить... (Наулице, за окном, раздается пение и звуки гармоники.) Ишь... поют. Суббота,а они поют... (Пение приближается, поют в два голоса.) Наверное -мастеровые. Чай, пошабашили, сходили в кабак, пропили заработок и дерутглотку... (Пение под окнами. Нил, прислонив лицо к стеклу, смотрит наулицу.) Поживут эдак-то год... много - два, и - готовы! Золоторотцамибудут... жуликами... Нил. Кажется, это Перчихин... Акулина Ивановна (из двери). Отец, иди ужинать... Бессемёнов (вставая). Перчихин... тоже вот... бесполезной жизничеловек... (Уходит.) Елена (проводив его взглядом). А у меня... удобнее чай пить... Нил. Вы очень остроумно разговаривали со стариками. Елена. Я... он меня смущает... Он не любит меня... и мне это как-то...неприятно... даже обидно! За что меня не любить? Петр. Он, в сущности, добрый старик... но у него большое самолюбие... Нил. И он немножко жаден... немножко зол. Поля. Ш-ш! Зачем говорить так о человеке за глаза? Нехорошо! Нил. Нет, быть жадным нехорошо... Татьяна (сухо). Я предлагаю оставить... этот предмет без обсуждения...Отец может каждую минуту войти... Последние три дня он... не ругался...старается со всеми быть ласковым... Петр. И это ему стоит не дешево... Татьяна. Надо ценить это... Он стар... он не виноват в том, чтородился раньше нас... и думает не так, как мы... (Раздражаясь.) Сколькожестокости в людях! Как все мы грубы, безжалостны... Нас учат любить другдруга... нам говорят: будьте добрыми... будьте кротки... Нил (в тон ей). И садятся верхом на шеи нам и едут на нас... (Елена хохочет. Поля и Тетерев улыбаются. Петр что-то хочет сказатьНилу и идет к нему. Татьяна укоризненно качает головой.) Бессемёнов (входит, окидывает Елену недружелюбным взглядом). Пелагея!Там в кухне - твой отец... Поди-ка да скажи ему... чтоб он... в другой разпришел... когда будет тверезый... да! Ты-де, папаша, иди домой... и всетакое! (Поля и Нил за нею - уходят) Бессемёнов. Вот... поди и ты... Погляди-ка на будущего... мм...(Обрывается, садится за стол.) Вы что... молчите? Я замечаю, что как я вдверь - вы все сожмете губы... Татьяна. Мы... и без вас... не много говорим... Бессемёнов (глядя исподлобья на Елену). А над чем смеялись? Петр. Так это... пустяки! Нил... Бессемёнов. Нил! Все от него идет... я так и знал... Татьяна. Налить вам чаю? Бессемёнов. Налей... Елена. Дай, Таня, я налью... Бессемёнов. Нет, зачем вам беспокоиться? Мне дочь нальет... Петр. Я думаю, - ведь все равно, кто нальет? Таня нездорова... Бессемёнов. Я тебя не спрашиваю, как ты думаешь на этот счет. Еслитебе чужие люди ближе родных... Петр. Отец! Ну, как тебе не стыдно? Татьяна. Начинается! Петр, - будь благоразумен. Елена (натянуто улыбаясь). Ну, стоит ли... (Дверь широко растворяется, и входит Перчихин. Он выпивши, но несильно.) Перчихин. Василь Васильев! Я сюда пришел... ты оттуда ушел... а я -сюда... за тобой... Бессемёнов (не глядя на него). Пришел, так садись... Вот - чаювыпей... ну... Перчихин. Н-не надо мне чаю! Кушай сам на здоровье... Я - дляразговора пришел... Бессемёнов. Какой там разговор? Всё пустяки. Перчихин. Пустяки? Н-ну? (Смеется.) Чудак ты! (Нил входит и, суровоглядя на Бессеменова, встает у шкафа.) Четыре дня собирался я к тебепридти... ну и пришел... Бессемёнов. Ну и ладно... Перчихин. Нет, не ладно! Василь Васильич! Умный ты человек! Богатыйчеловек... ведь я к совести к твоей пришел! Петр (подходя к Нилу, негромко.) Зачем ты его пустил сюда? Нил. Оставь! Это тебя не касается... Петр. Ты всегда делаешь... черт знает что... Перчихин (заглушая Петра). Старый человек...да-авно я тебя знаю! Бессемёнов (сердясь). Тебе чего надо? Перчихин. Скажи мне, - за что ты меня намедни вон из дома выгнал?Думал я, думал, - не возьму, в толк! Скажи, брат! Я - без сердца на тебяпришел... я, брат, с любовью к тебе... Бессемёнов. С дурной головой пришел ты...вот что! Татьяна. Петр! Помоги мне... нет, позови Полю... (Петр уходит.) Перчихин. Вот - Поля! Дочь моя милая... птица моя чистая... Из-за нееты меня выгнал? - верно? За то, что она у Татьяны жениха отбила? Татьяна. О! глупость какая... какая пошлость!.. Бессемёнов (медленно поднимаясь с места). Гляди, Перчихин! Второйраз... Елена (Нилу вполголоса). Уведите его! Они поругаются. Нил. Не хочу... Перчихин. Второй раз - не прогонишь, Василь Васильич! Не за что...Поля... я ее люблю... она у меня - хорошая! Ну, все же я не одобряю... я,брат, ее не одобряю, н-нет! Зачем чужой кусок взяла? Нехорошо... Татьяна. Лена! Я... ухожу к себе... (Елена помогает ей, поддерживаяпод руку. Проходя мимо Нила, Татьяна говорит ему негромко.) Как не стыдно!Уведите его... Бессемёнов (сдерживаясь). Перчихин! Ты... молчи! Сиди - молчи... а тоступай домой... (Входит Поля. За нею Петр.) Петр (Поле). Да успокойтесь... я вас прошу!.. Поля. Василий Васильевич! За что вы прошлый раз выгнали отца? (Бессемёнов молча и сурово смотрит на нее и на всех поочередно.) Перчихин (грозя пальцем). Шш! Дочка! Не говори... Ты - должнапонять... Татьяна отравилась - почему? Ага-а? Василь Васильев, - видишь? Я,брат, по чистой правде... я всех вас рассужу... по совести... как надо! Я -очень просто... Поля. Постой, отец... Петр. Позвольте, Поля... Нил. Ты бы молчал... Бессемёнов. Ты, Палагея, вот что... ты - дерзкая... Перчихин. Она? Нет, она... у меня... Бессемёнов. Молчи ты! я что-то плохо разумею... чей это дом? Кто здесьхозяин? Кто судья? Перчихин. Я! Я рассужу всё... всех, по порядку... Не тронь чужого -раз! Взяла, - отдай назад - два! Петр (Перчихину). Послушай, - брось болтать! Пойдем ко мне... Перчихин. Не люблю я тебя, Петр! Гордый ты человек... пустой ты! Иничего ты не знаешь... Что такое канализация? Ага! А мне рассказали,брат... (Петр тянет его за рукав.) Не тронь, постой... Нил (Петру). Не трогай его... оставь! Бессемёнов (Нилу). Ты что тут - собак травишь? а? Нил. Нет, я хочу понять - в чем дело? В чем виноват Перчихин? За чтоего выгнали?.. При чем здесь Поля? Бессемёнов. Ты меня допрашиваешь? Нил. А если вас - так что ж? Вы - человек, - я тоже... Бессемёнов (бешено). Нет, ты не человек... ты - яд! Ты - зверь! Перчихин. Ш-ш! Тихо! Надо тихо, по совести... Бессемёнов (Поле). А ты - ехидна! Ты - нищая!.. Нил (сквозь зубы). Вы не кричите!.. Бессемёнов. Что? Вон! Змееныш... я тебя вскормил от пота-крови... Татьяна (из своей комнаты). Папаша! Папа! Петр (Нилу). Ну? Дождался? Эх, ты... стыдился бы! Поля (негромко). Не... не смейте на меня кричать! Я не раба вам... неможете вы обижать всех... И - вы скажите - за что отца выгнали? Нил (спокойно). Я тоже требую... здесь не сумасшедшие живут... надоотвечать за свои поступки... Бессемёнов (тише, сдерживаясь). Уйди, Нил, от греха... уйди! Смотри...ты - выкормок мой... которого я воспитал... Нил. Не корите меня вашим хлебом! Я отработал все, что съел! Бессемёнов. Ты... душу мне сожрал... разбойник - ты!.. Поля (берет Нила за руку). Идем отсюда! Бессемёнов. Иди... ползи, змея! Ты все... из-за тебя... ты дочьужалила... его теперь... проклятая... из-за тебя дочь моя... Перчихин. Василь Васильич! Тихо! По совести! Татьяна (кричит). Отец! Неправда! Петр - что же ты? (Является в дверяхсвоей комнаты и, беспомощно протягивая руки, выходит на средину.) Петр, ненужно этого! О боже мой! Терентий Хрисанфович! Скажите им... скажите им...Нил! Поля! Ради бога - уйдите! Уходите! Зачем все это... (Все бестолково суетятся. Тетерев, скаля зубы, медленно встает состула. Бессемёнов отступает пред дочерью. Петр подхватывает сестру под рукуи растерянно смотрит вокруг.) Поля. Идем! Нил. Хорошо! (Бессеменову.) Ну, мы уходим... вот! Мне жаль, что всевышло так громко. Бессемёнов. Ступай, ступай!.. Уводи ее... Нил. Я уж не ворочусь... Поля (громко, дрожащим голосом). Винить меня в таком... винить заТаню... разве можно? Тут разве я виновна? Бесстыдник вы... Бессемёнов (бешено). Уйдешь ты?! Нил. Тише! Перчихин. Ребята, - не сердитесь! Надо - кротко... Поля. Прощайте! Иди, отец! Нил (Перчихину). Идем! Перчихин. Не-ет, я с вами не хочу... мне не рука... я - сам по себе...Терентий! Я сам - один... Мое дело - чистое... Тетерев. Идем ко мне... Поля. Иди! Иди же, пока не гонят... Перчихин. Нет... я не пойду... Терентий, - мне с ними не рука! Японимаю... Петр (Нилу). Да уходите вы... черт побери!.. Нил. Иду... прощай... какой однако ты... Поля. Идем, идем... (Уходят.) Бессемёнов (кричит им вслед). Ворoтитесь! Поклoнитесь... Петр. Оставь, отец! Будет... Татьяна. Папаша! Милый мой... не надо кричать... Бессемёнов. Постойте... Погодите... Перчихин. Ну, вот... теперь ушли... И хорошо! Пускай их!.. Бессемёнов. Сказать бы мне им на прощанье:злодеи! Кормил, поил... (КПерчихину.) Ты, старый черт! Дурак! Пришел, забормотал... чего тебе надо?чего? Петр. Папаша! Будет... Перчихин. Василь Васильич! Не кричи... я тебя уважаю, чудак ты! Глупыйя - верно! Но я понимаю... кто куда... Бессемёнов (садится на диван). Я... потерял мысли. Не понимаю... Чтовышло? Вдруг... как летом, в сушь, пожар... Одного - нет... говорит - неворочусь... Ишь как просто! Ишь ты как... Нет... я этому поверить немогу... Тетерев (Перчихину). Ну, что ты тут? Зачем ты? Перчихин. Для порядка... я, брат, рассуждаю просто... Раз-два! Большеникаких! Она мне дочь? Очень хорошо... Значит, - должна она - (Вдругзамолчал.) Плохой я отец... и ничего она не должна... пусть ее живет, какхочет! А Таню мне жалко... Таня... мне жалко тебя... Мне, братцы, всех васжалко! Эхма!.. Ведь ежели по совести сказать - все вы дураки!.. Бессемёнов. Молчи ты... Петр. Таня! Елена Николаевна ушла? Елена (из комнаты Татьяны). Я здесь... Лекарство приготовляю... Бессемёнов. Мысли у меня спутались... ничего не понимаю! Неужто Нил...так и уйдет? Акулина Ивановна (входит, беспокойно). Что случилось? Нил с Пелагеей вкухне там... а я была в чулане... Бессемёнов. Ушли они? Акулина Ивановна. Нет... зовут Перчихина... Пелагея говорит, скажите,говорит, отцу... а губы у нее дрожат. Нил, все равно как пес, - рычит...что такое?.. Бессемёнов (вставая). А вот сейчас... вот я пойду... Петр. Отец, - не надо! Не ходите... Татьяна. Папаша! Пожалуйста... не надо... Бессемёнов. Чего - не надо? Акулина Ивановна. Да что такое? Бессемёнов. Ты понимаешь... Нил уходит... совсем... Петр. Ну, что же в том? Уходит и - прекрасно... Зачем он вам? Онженится... он хочет жить своей семьей... Бессемёнов. А! Так разве... я-то, я - чужой ему? Акулина Ивановна. Чего ты беспокоишься, отец? Бог с ним! Пускайуходит... У нас свои дети есть... Перчихин - ты чего же? Иди! Перчихин. Мне с ними - не по дороге... Бессемёнов. Нет... тут не то совсем... уходишь - уходи! Но - как? Какон ушел... Какими глазами глядел на меня?.. (Елена выходит из комнаты Татьяны.) Тетерев (берет Перчихина под руку и ведет за собой к двери). Пойдем зубровки хватим по рюмке... Перчихин. Эхма, божья дудка! Сурьезный ты... (Уходят.) Бессемёнов. Я знал, что он от нас уйдет... ну, только - разве так? Аэта... эта... кричит! Поденщица, девчонка... пойду, поговорю им... Акулина Ивановна. Э, полно-ка, отец! Они - чужие нам люди! Что ихжалеть? Ушли и - ладно! Елена (Петру негромко). Идемте ко мне... Татьяна (Елене). И я... возьмите и меня!.. Елена. Идем... идемте... Бессемёнов (услышал ее зов). Куда? Елена. К себе... ко мне! Бессемёнов. Кого зовете-с? Петра? Елена. Да... и Таню... Бессемёнов. Таня - ни при чем! А Петру ходить к вам... не надо! Петр. Позволь, отец! Я... не мальчик! Я пойду или не пойду... Бессемёнов. Не пойдешь! Акулина Ивановна. Петя! Уступи отцу! Эй, уступи... Елена (возмущенно). Позвольте, Василий Васильевич! Бессемёнов. Нет, уж вы позвольте! Хотя вы люди и образованные... хотявы потеряли совесть... и никого не уважаете: Татьяна (истерически кричит). Папаша! Перестаньте... Бессемёнов. Молчи! Когда ты не хозяйка своей судьбы - молчи... постой!Куда? (Елена идет к двери.) Петр (бросаясь за нею, хватает ее за руку). Позвольте! На минутку...нужно сразу... нужно объясниться... Бессемёнов. Нужно меня выслушать. - Сделайте мне милость, -выслушайте! Дайте мне понять - что такое? (Входит Перчихин, сияющий ивеселый, за ним Тетерев тоже с улыбкой на лице. Они останавливаются удвери, переглядываются. Перчихин подмигивает на Бессемёнова и махаетрукой.) Все куда-то уходят... без всякого объяснения намерений... зря...обидно и беспутно! Куда ты можешь идти, Петр? Ты... что ты такое? Как тыхочешь жить? Что делать? (Акулина Ивановна всхлипывает. Петр, Елена и Татьяна стоят все троеплотной группой пред Бессемёновым, при его словах: "Куда ты можешь идти" -Татьяна отходит в сторону к столу, где стоит мать. Перчихин знакамипоказывает что-то Тетереву, трясет головой, взмахивает руками, как бы шугаяптиц.) Я имею право спрашивать... ты - молод, ты еще - глуп! Я - пятьдесятвосемь лет растягивал жилы мои в трудах ради детей... Петр. Я слышал это, отец! Я сотни раз... Бессемёнов. Стой! Молчи! Акулина Ивановна. Ах, Петя, Петя... Татьяна. Мамаша, вы... ничего не понимаете! (Акулина Ивановна трясет головой.) Бессемёнов. Молчи! Какие ты слова можешь сказать? На что укажешь? Нетничего... Петр. Отец! Ты мучаешь меня! Что тебе нужно? Что ты хочешь? Акулина Ивановна (вдруг громко). Нет, стой! И у меня есть сердце... ия имею голос! Сыночек! Что делаешь? Что затеял? Кого спросил? Татьяна. Это ужасно! Это какая-то тупая пила. (Матери.) Вы рветедушу... тело... Акулина Ивановна. Это мать - пила? Мать? Бессемёнов. Старуха, погоди! Вот он... дай ему сказать... Елена (Петру). Ну, будет! Я больше - не могу...я ухожу... Петр. Постойте... ради бога! Сейчас все будет ясно... Елена. Нет - это сумасшедший дом! Это... Тетерев. Елена Николаевна, - уйдите! Пошлите их всех к черту! Бессемёнов. Вы, господин! Вы... Татьяна. Да кончится ли это? Петр, уйди! Петр (почти кричит). Отец... смотри! Мать... вот - это моя невеста! (Пауза. Все смотрят на Петра. Потом Акулина Ивановна всплескиваетруками и в ужасе смотрит на мужа, Бессемёнов - точно его оттолкнули -подается всем телом назад и наклоняет голову. Татьяна, тяжело вздохнув,медленно, с опущенными вдоль тела руками, идет к пианино.) Тетерев (вполголоса). Ловко выбрал время... Перчихин (выступая вперед). Ну, вот и всё! Вот оно... все разлетаются!Айда, ребятишки, лети из клетки, как птицы в благовещенье... Елена (вырывая руку из руки Петра). Пустите! Я не могу... Петр (бормочет). Теперь все ясно... Сразу... Бессемёнов (кланяясь сыну). Н-ну, спасибо, сынок... за радостноеизвестие... Акулина Ивановна (с плачем). Погубил ты себя, Петенька! Да развеона... она пара... Перчихин. Она? Петру? Да... что ты! Старуха! Да - чего он стоит? Бессемёнов (Елене медленно). Спасибо и вам, барыня! Теперь, сталобыть, - пропал он! Ему бы учиться... а теперь... ловко! Хоть я это ичувствовал... (Злобно.) Поздравляю вас с добычей! Петька! Нет тебеблагословенья! А ты... ты... поймала? Украла? Кошка... парш... Елена. Вы не смеете!.. Петр. Отец! Ты... безумный! Елена. Нет, стойте! Да, это верно! Да, я сама взяла его у вас, сама! Ясама... я первая сама сказала ему... предложила жениться на мне! Выслышите? Вы, филин? Слышите?.. Это я вырвала его у вас! Мне - жалко его! Выего замучили... вы ржавчина какая-то, не люди! Ваша любовь - это гибель длянего! Вы думаете - о, я знаю! - вы думаете, - для себя я сделала это? Ну,думайте... ох! как я вас ненавижу! Татьяна. Лена! Лена! Что ты? Петр. Елена... идемте! Елена. Знаете, я еще, может быть, - не обвенчаюсь с ним! Вы рады, да?О, это очень может быть! Вы - не пугайтесь прежде время! Я буду так, простожить с ним... без венца... но вам - не дам его! Не дам! Вы - более его нестанете мучить, нет! И он не придет к вам - никогда! Никогда! никогда! Тетерев. Виват! Виват, женщина! Акулина Ивановна. Ах, батюшки! Отец... что это! Отец... Петр (толкая Елену к двери). Иди... Идите... уходите... (Елена, уходя, увлекает Петра за собой.) Бессемёнов (беспомощно оглядываясь). Вот как?.. (Вдруг громко ибыстро, одним резким звуком.) Полицию зови! (Топая ногами.) Долой сквартиры! Завтра же... ах ты!.. Татьяна. Папаша! Что вы? Перчихин (удивленный, ничего не понимая). Василь Васильич! Голубь! Чтоты это? Чего кричишь? Тебе бы радоваться надо... Татьяна (подходя к отцу). Послушайте... Бессемёнов. А, ты! Ты еще... осталась! Чего ты не уходишь? Уходи иты... Не с кем? Некуда? Прозевала? (Татьяна, отшатнувшись, отходит быстро к пианино. Акулина Ивановна,растерянная и жалкая, бросается к ней.) Перчихин. Василь Васильич, - брось! Подумай! Учиться Петр теперь небудет... на что ему? (Бессемёнов тупо смотрит в лицо Перчихина и киваетголовой.) Жить - есть на что ему. Ты денег накопил... Жена - малина-баба...а ты - кричишь, шумишь! Чудак, опомнись! (Тетерев хохочет.) Акулина Ивановна (воет). Все покинули! Бросили! Бессемёнов (оглядываясь). Молчи, мать! Воротятся... не смеют!.. Кудапойдут? (Тетереву.) Ты что тут ска
