Мой духовный вулкан

Лучше всего, пожалуй, мое состояние с тех пор, как я ус­лышал своей призыв, и до того момента, когда начал использовать Божью исцеляющую силу в своем служении настояще­му поколению, можно выразить двумя словами — духовный вулкан. Со стороны спящий вулкан кажется спокойным, но внутри он может испытывать огромное давление, которое впоследствии приведет к большим изменениям. Наконец, когда давление достигает определен­ного уровня, вулкан взрывается и исторгается вовне, производя необ­ратимые изменения на поверхности.

Я знал, что внутри моего духа нагнетается давление для того, чтобы выполнить Божий призыв на мою жизнь: я должен был понести Его исцеляющую силу страдающим людям. Должно было произойти ду­ховное извержение, иначе Бог никогда бы не смог использовать меня в чудесном освобождении людей, чтобы они могли одержать победу над грехом, болезнями, демонами, страхом и помочь другим людям. Я также знал, что как только произойдет духовное извержение Божь­ей силы и Его помазания, оно изольется и на других людей, изменит движение церкви вперед, к чудесной избавляющей силе Божьей и даст многим миллионам людей надежду, которой они прежде не имели. Но я не знал, каким болезненным будет это извержение. Как в случае с любым вулканическим извержением, что-то из старого должно было погибнуть, чтобы освободить место новому. Однако понадобилось двенадцать лет тяжких трудов и растущего недовольства в моей жиз­ни, прежде чем я смог увидеть хотя бы легкий дымок, предвещавший извержение.

Когда мы с Эвелин и маленькой Ребеккой начали путешествовать (а я проводил пробуждения в церквях во многих штатах), то столкнулись с реальным и буквально холодным миром. Я присоединился к пятидесятнической церкви святости, где меня рукоположили через епископа Дэна. Т. Мьюза, человека, который стал моим другом на всю жизнь.

Первое пробуждение после рождения Ребекки произошло в янва­ре 1940 года в Байарсе, штат Оклахома, где было страшно холодно: четыре градуса ниже нуля (по Фаренгейту), причем холод ощущался намного острее из-за резкого ветра. Мы буквально укутывались в та­кие дни.

Во время трехнедельного пробуждения мы жили в доме одного из членов церкви. Дом не был хорошо утепленным, а стены были сдела­ны из планок, через которые дул ветер. Тепло было только на кухне и жилой комнате, где печь топилась днем и ночью.

В спальне Эвелин обычно говорила мне: «Пожалуйста, Орал, со­грей сначала мою сторону кровати».

Я так и делал, а затем отодвигался на свою сторону, а маленькую Ребекку мы клали между нами. Скоро ее тельце становилось малень­кой горячей печкой. Нам приходилось быть очень осторожными во сне, чтобы не задавить ее.

Когда Эвелин просыпалась, чтобы сменить ей пеленки, а через сте­ны дул морозный ветер, она по-настоящему замерзала. Однако очень быстро она опять согревалась, положив малышку между нами. Ее маленькое тело действительно согревало нас.

Самым приятным после утреннего подъема и одевания на замер- пнем деревянном полу было выйти на теплую кухню, где нас ждал завтрак из горячих бисквитов, деревенской ветчины с масляным со­усом или яйцами. Мы садились за стол, ели и разговаривали с семьей хозяев о Господе.

В доме не было туалета. Мы пережили новый опыт, отправляясь в такой мороз на улицу и вместо туалетной бумаги пользуясь листками из рекламного каталога популярного универмага. Когда после этих переживаний мы попали в дом, где была канализация и туалет, нам показалось, что мы уже умерли и попали на небеса!

Нам с Эвелин как раз исполнилось по двадцать три года. Но мы не считали такие мелочи трудностями, мы были просто счастливы, что кто-то нуждался в моем служении.

Во время пробуждения маленькая городская церковь, где прохо­дили собрания, каждый вечер была переполнена. Пастор этой церкви говорил: «Они приходят посмотреть и послушать молодого Робертса, который исцелился от туберкулеза и был призван на служение».

Эвелин играла на пианино для маленького хора. Ребекка лежала в своей плетеной колыбельке там, откуда она могла видеть свою маму, иначе она бы стала плакать. Позже, когда мы стали пасторами в ма­ленькой церквушке, Эвелин приходилось ставить кровать Ребекки ря­дом с собой, чтобы малышка могла держать мамин палец, иначе она не засыпала.

В том пробуждении в Байарсе люди приходили каждый день, не­смотря на сильный холод. Большая печь посреди маленького зала рас­калялась докрасна и пылала жаром во время каждой службы.

Я не мог проповедовать больше пятнадцати-двадцати минут, но люди говорили, что во время проповеди я словно вел их по страни­цам Библии. Однажды пожилая леди сказала мне после богослужения: «Так держать, сынок. Продолжай проповедовать так же, и однажды ты станешь проповедником».

Эвелин услышала это и немного расстроилась. Позже она сказала мне: «Ты можешь проповедовать уже сейчас».